После этого перепуганные мать с отцом готовы были дать деньги уже не за "отмазку", а хотя бы за то, чтобы меня призвали в войска, которые ни при каких условиях не будут вести боевые действия в "горячих точках", и где нет откровенной дедовщины, или засилья агрессивных нацменов. Скорее всего, моих предков в военкомате просто "развели", устроили спектакль, а в результате и деньги с них срубили, и в армию меня забрали, дабы спущенный им план по количеству призывников не пострадал. Правды ради надо отметить, что деньги в военкомате не просто так, "за здорово живешь", взяли. Я действительно попал в нормальную часть, в так называемую "учебку". Там я прослужил свои первые пять месяцев, в течении которых из меня готовили оператора радиолокационной станции. Техникумовская подготовка очень помогла, учился я хорошо и экзамены в конце срока обучения уверенно сдал на "отлично". А это позволяло, как остаться в самой "учебке" на должности командира отделения или сержанта-инструктора, или выбрать часть, в которую меня отправят для дальнейшего прохождения службы. Я предпочел второе, ибо точно знал, что относительно недалеко от моего родного города располагалась радиотехническая часть, и оттуда, как раз пришла разнарядка на оператора. Я попросил отправить меня именно туда, чтобы служить недалеко от дома. Ну, а так как я был отличником и у командиров нареканий не вызывал, мне пошли навстречу.
Так я оказался в радиотехническом батальоне на должности оператора радиолокационной станции дальнего обнаружения П-14. В чем отличие части несущей боевое дежурство от "учебки"? В части меня сразу впрягли в пахоту: дежурства на РЛС, наряды, караулы, выполнение регламентных работ на вверенной технике. В "учебке" я занимался в основном тем же, чем и в колледже – учился. И еще имелось одно существенное отличие, в "учебке" фактически не было деления по призывам, ибо там весь личный состав за исключением сержантов одного призыва, все "молодые" и дедовщины просто быть не могло. В батальоне имело место деление по призывам со всеми вытекающими. Впрочем, той пугающей, пещерной дедовщины там никогда не наблюдалось. Сказывался, прежде всего, относительно высокий образовательный уровень подавляющего большинства личного состава – солдаты и сержанты здесь происходили в основном из городов, и многие из них где-то учились, кто-то как и я имели средне-техническое образование, кто-то закончил курс, а то два или три института. Сравнительно немного здесь насчитывалось и так называемых "нерусских". В основном они служили в хозяйственном взводе и в большинстве ребята вполне нормальные. С тем же поваром своим однопризывником-башкиром я даже подружился, будучи в кухонном наряде. Классный пацан, он даже когда нас изредка баловали на обед котлетами, втихаря подсовывал мне лишнюю. Еще там имелись калмыки, буряты и какие-то с крайнего Севера. Они и по-русски все хорошо говорили, и никаких трений с ними не возникало. Но были в том хозвзводе двое, которые держались особняком. Об этих придется рассказать поподробнее, ибо они сыграли слишком большую роль во всей моей дальнейшей жизни.
Рядовые Алисултанов и Шихаев тоже были мои однопризывники, только они служили в батальоне с первых дней своей службы. Оба призывались с Северного Кавказа, Алисултанов с Дагестана, Шихаев с Кабардино-Балкарии. Земляки, они естественно и держались друг друга, но общались всегда по-русски – видимо их родные языки не были настолько схожими, чтобы свободно говорить на любые темы. Кстати, по-русски они говорили хорошо, Шихаев фактически чисто, Алисултанов с едва заметным акцентом. Несмотря на то, что они являлись "черпаками", как и я, и другие солдаты прослужившие полгода, в казарме их все побаивались, начиная от "дедов" и кончая "салагами". Как они сумели всего за полгода так себя поставить? Для меня, пришедшего в батальон с "учебки" с ее строгой дисциплиной, неукоснительным выполнением распорядка дня, где приказ любого сержанта, не говоря уж об офицерах и прапорщиках, был закон, эти двое производили впечатление неких неприкасаемых и в то же время очень опасных личностей.
В спальном помещении койки нашего взвода как раз граничили с кроватями хозвзвода. Так получилось, что мне досталась крайняя койка и моими соседями со стороны хозяйственников оказались те самые Алисултанов с Шихаевым. Находясь рядом с ними, я мог слышать, как они переговариваются и их иногда более чем странные реплики, произносимые достаточно громко. Так, например, когда старшина приходил на подъем, и шел мимо кроватей, подгоняя тех, кто еще до конца не проснулся, или долго поднимался… Он почему-то как будто не видел этих друзей-джигитов, продолжавших как ни в чем не бывало лежать в койках, совершенно не реагируя на команду "подъем". Более того, один раз я стал свидетелем, как Алисултанов достаточно отчетливо произнес в спину старшине:
– Чего орешь… ишак.
Старшина не мог этого не слышать, он находился напротив моей койки, а я эти слова слышал отлично даже через шум поднимавшейся казармы. А прапорщик сделал вид, что не услышал и пошел дальше. Увиденное в очередной раз вызвало у меня если не шок, то массу вопросов. Я поспрашивал своих однопризывников, что служили здесь с самого начала, но они ничего вразумительного не сообщили, пока меня не "просветил" мой новый приятель, тот самый повар-башкир. Оставшись со мной наедине в умывальнике, где мы чистили зубы, он с оглядками и вполголоса поведал:
– У Алисултанова в Дагестане родственники в какой-то мафии состоят. Он, как только здесь появился сразу "дедов" предупредил: будете наезжать, узнаю адреса ваших родителей, мои родственники туда приедут, все семьи вырежут.
– Ну, и что, неужели поверили? – удивился я.
– Не знаю, поверили или нет, но сортир за эти полгода он ни разу не чистил, и в кухонный наряд тоже не ходил. Он вроде даже старшине и некоторым офицерам тоже самое сказал, – совсем тихо говорил повар.
– А Шихаев… он что тоже из мафии? – уже с откровенной усмешкой спрашивал я.
– Этот нет. Просто Алисултанов за него всегда вступается, потому и с ним боятся связываться.
– Что-то не верится, – продолжал выражать недоверие я.
– Хочешь верь, хочешь нет, а раз Алисултанова на продсклад, помошником к завскладом поставили, а Шихаева каптером, это не просто так. Значит и старшина, и офицеры, и даже сам комбат их боятся …
Я, конечно, не поверил, но чем дальше мне приходилось видеть этих друзей-джигитов, слышать их разговоры, лежа рядом в койке, тем больше уверялся в том, что слова повара не домыслы, а имеют основания. Однажды придя в казарму уже после отбоя, сменившись с дежурства на РЛС, я стал свидетелем их более чем откровенного "обмена мыслями".
2
Молодым здоровым людям вообще несвойственна бессонница. Ну, а если к тому же из-за регулярных дежурств, нарядов и караулов солдаты имеют недостаточно времени для сна, то спят они весьма крепко. Так бы, наверное, и я, едва "упав" на койку, заснул мертвецким сном. Но разговор, лежащих в койках Алисултанова и Шихаева, меня так заинтересовал, что я забыл про усталость и сон. Им обоим не доверяли ни технику, ни оружие, даже штык-нож от автомата, которым был вооружен дневальный. Таким образом, они не ходили ни на дежурство, ни в караул, ни в наряды, к тому же всегда имели возможность "покемарить" на своих рабочих местах, то есть на продскладе и в каптерке. В общем, тогда им совсем не хотелось спать.
Необходимо упомянуть, что все происходило в 1998 году, и прошел сравнительно небольшой срок со времен Хасавьюртовских соглашений, по которым закончилась война, которую потом стали называть первой чеченской. Подавляющее большинство населения России ту войну не воспринимало никак, ни как победу, ни как поражение. И я тоже думал примерно также и, конечно, не ведал, что не только в Чечне, едва ли не все этнические кавказцы по обе стороны Кавказского хребта, считали, что чечены одержали великую победу над Россией. Мало того, все они ощущали себя сопричастными той победе и искренне гордились. Я это понял из того разговора наших джигитов.
– … Если бы чечены себя выше всех на Кавказе не ставили, а нас бы уважали и за равных держали, да мы бы вместе не только на Кавказе, а по всей России такой тарарам устроили. А если бы еще нас и вас, кабардинцев с балкарцами да карачаевцев с адыгейцами поднять да оружие дать. Все, кирдык, не Будденовск, Москву с Петербургом взяли бы, русских баб прямо перед Кремлем, на Красной площади раскладывали и драли. Как сейчас чечены их в Грозном, где хотят и как хотят, – спокойно и уверенно говорил Алисултанов.
– Думаешь, до Москвы бы дошли, если вместе? – недоверчиво спрашивал Шихаев.
– Конечно, если уж одни чечены эту русню на колени опустили, то вместе мы бы их раком поставили. В каждом городе кавказцы бы командовали. Вот бы погуляли. Прикинь, прилетают например космонавты из космоса, а тут уж нет России, мы их встречаем. Или там подводная лодка какая-нибудь, они на дежурство на полгода или год уходят. Приплывают, офицеры прапора к женам спешат, а в их квартирах уже наши ребята их жен и дочек попеременно день и ночь дерут … ха-ха. Без всяких там ракет, атомных бомб и флотов, одной нашей храбростью всю Россию бы завалили. Вот так могло быть уже сейчас, если бы чечены слишком не загордились, и нас бы за низкие нации не считали. А нам что теперь в подручные к ним идти? Никогда аварцы ни у кого на подхвате не были. Наоборот, из чечен никогда великих вождей не получалось. Имам Шамиль, кто был – аварец, шейх Мансур тоже. А сейчас они себя выше нас считают. Потому мы и не встали рядом с ними и из состава России не вышли. Знаешь, как сказал наш великий поэт Расул Гамзатов? "Мы в Россию добровольно не входили и добровольно из нее не выйдем". В Кремле эти дурни обрадовались его словам. А наши старики сразу поняли, что это означает, мы будем в ее составе, вцепимся зубами, чтобы пить кровь пока всю не выпьем и она не подохнет. Разве у нас джигиты русню меньше чем чечены ненавидят, или у вас в Кабарде? – Алисултанов обратился к Шихаеву.
– Да у нас… У нас там все местные русские не живут, а от страха постоянно трясутся, наших ребят за километр обходят, а с бабами ихними и девками, что хотим, то и делаем, – гордо отозвался каптер. А когда футбол бывает, к нам в Нальчик никакие фанаты из Росси не приезжают. Боятся, знают, мы их там сразу на ножи поставим.
– К нам в Махачкалу тоже не ездят. Суки сыкливые, у себя там погромы, драки устраивают, а с нашими схлестнутся боятся. Знают, если сунутся, мы их всех как груз двести оформим и назад отправим, – в свою очередь прокомментировал футбольную тему Алисултанов.
– А я вот думаю, сейчас чечены чуть передохнут и опять воевать начнут. А мы с тобой тут в этой сраной русской армии сидим. Как бы отвечать не пришлось, если они одни всю Россию завалят, – вернулся к глобальной теме Шихаев.
– Не ссы, одни они не справятся. Все равно придется с нами, другими кавказскими нациями договариваться. Ну, Кисловодск там, Минводы, самое большое Ставрополь возьмут и там оттянутся. А больше нет, не смогут. Мало их, всего миллион. Если этой русни было бы миллионов тридцать-сорок, а их же больше ста. Нет, без нас им не справится. У нас в Дагестане два с половиной миллиона. У вас сколько?
– Нас, кабардинцев тысяч триста, и балкарцев около ста. Но если как ты говоришь, то надо весь Кавказ поднимать, там одних осетин с полмиллиона будет, – шептал Шихаев.
– Нет, осетин не надо, гнилой народ. Недаром их русские все время задабривали, вон землю у ингушей забрали и им отдали и пол города Владикавказа тоже. Когда русских разобьем на осетов надо ингушей натравить. Они их всех под корень вырежут, ингуши осетов еще сильнее, чем русских ненавидят, – внес свою реплику Алисултанов.
– Тогда нужно грузин с азербайджанцами привлечь. Их вообще по нескольку миллионов, тогда уж точно Россия под Кавказом будет, – воодушевленно фантазировал Шихаев.
– Не, этих тоже не надо. Азеры бздливый народ, только торговать умеют. В Карабахе они показали себя, от ар армянских как зайцы бегали. Грузины… у этих на Кавказе нет будущего, они не нашей веры, да и тоже сыкуны. Когда Гелаев с Басаевым в девяносто втором в Абхазию пришли, те от одного имени чеченцев вприпрыжку побежали. От двух батальонов вся грузинская армия разбежалась – разве это джигиты. Не, в войне с Россией нам ни азеры, ни армяне с грузинами не нужны, ни осетины, все они ненадежные. Объединиться должны чечены с ингушами, аварцы и прочие народы Дагестана, ваши кабардинцы, карачаевцы с черкесами и еще адыги. И все, хватит чтобы всю Россию вдоль и поперек пройти и выпотрошить. Только боюсь не выйдет, не договоримся, чечены уж очень загордились после своей победы, других в упор не видят. Придется как Расул советует, остаться в составе России, но ей не подчиняться и жить по своему, высасывать из нее кровь, резать, убивать, унижать, на силу их баб брать… Ой шайтан, как про это подумаю – не могу, сил нет как бабу хочу! – не то застонал, не то запричитал Алисултанов.
Но Шихаев, видимо, подобных "чувств" не испытывал и увлеченно продолжал "глобальный" разговор:
– Как же не договорятся? Этим же должна Конфедерация горских народов заниматься, всех объединить. Зачем же тогда она нужна?
– Должна, да что-то мало с нее толку. Что, так сложно объединить все кавказские народы ненавидящие русню в единый кулак? Если бы захотели давно бы объединили. А они не понятно чем там занимаются. Сейчас ведь самый удобный момент. Чечня свободна и может стать плацдармом, где можно людей и собрать, и вооружить. Чечены доказали, что разбить русскую армию ничего не стоит, потому что здесь ерундой всякой занимаются. РЛС эти, флот, да и авиация. Ерунда, главное это храбрый джигит с автоматом и кинжалом. Он русского Ваньку по любому победит, один десятерых победит, больше, двадцать победит. Вот, нас в этом батальоне двое, а они все равно нас боятся. Вдвоем мы, конечно, этот батальон на колени не поставим, а вот было бы нас здесь хотя бы человек десять-пятнадцать. Все бы тут перед нами раком стояли. Если мы вдвоем тут делаем что хотим… Погоди, этот ишак, что с дежурства пришел, не спит что ли?… Ты что слушал нас?… Заачеем ааа? Если кому скажешь, глаз вырву!?…
Джигиты поняв, что я стал невольным свидетелем их разговора, некоторое время молчали. А потом заговорили о другом, не трогая больше вопрос "заваливания" России. Они говорили о том, от чего у Алисултанова временами болело в паху. Я же лежал тихо и не отреагировал на угрозу остаться без глаза, хотя эти слова оказались пророческими, но не в отношении меня, а, наоборот, его… и не только без глаза.
– Как мы служим, служить, конечно, можно. Поставили себя мы здесь хорошо, никто не докапывается, боятся, а раз боятся значит уважают. Одно плохо, города рядом нет, чтобы в увольнение ходить, а так иногда припрет, выть хочется как бабу охота. В офицерский городок, что ли сходить. Да, мало тут нас, а то бы мы и офицерский городок на уши поставили. А так без бабы плохо… Эй ты, ишак… не спишь? Я слышал ты тут недалеко живешь, у тебя сестра есть, или дэвушка?… Вызывай сюда, мы ей тут покажем, что такое настоящие кавказские мужчины. Они ведь все у вас тут мечтают о кавказцах, даа? – джигиты негромко засмеялись, я же лежал не шевелясь, не в состоянии поверить во все то, что слышал… слышал в казарме отдельного радиотехнического батальона российской армии.
3
Меня потрясло услышанное. Я ведь до того был бесконечно далек от всех этих "кавказских дел", как и моя семья. Мы, конечно, знали, что с "черными" связываться опасно. Пока шла чеченская война, мама очень боялась, что она не кончится до моего призыва. Отец еще со времен своей армейской службы знал, что наиболее зверская дедовщина процветает в тех подразделениях, где много выходцев с Кавказа. Конечно, пара лежащих по ночам в койках рядом со мной джигитов погоды в нашей казарме не делала. Они вроде и присутствовали, но их старались не замечать. Они же в свою очередь, за редким исключением довольствовались тем, что действительно неплохо устроились и особо "не возникали". Разве что у Алисултанова время от времени случались какие-то урологические проблемы, вызываемые половым воздержанием. Тогда он не мог сдержаться и вопил на всю казарму:
– Ай суки… ай бабу… не могу, бабу хочу!!
Но к этому все привыкли и не обращали особого внимания. Тем временем служба моя шла ни шатко, ни валко. Я совершенствовался в своей воинской специальности, готовясь занять ставшее вакантным после увольнения в мае 98-го года дедов, место командира отделения. Таким образом я, что называется, "примеривал" сержантские лычки и хотел именно в них предстать перед своими родителями. Нет, в отпуск меня бы никто не отпустил, ведь я прослужил всего лишь чуть больше полугода, а таковые предоставляли только на втором году. Просто, как я уже упоминал, мой родной город находился всего в нескольких часах езды и родители, едва узнав мое местоположение, обещали вот-вот приехать, навестить. Кстати, ко мне в "учебку" они приезжали, хотя она располагалась гораздо дальше.
Разговоров меж Алисултановым и Шихаевым я больше не слышал и вскоре действительно был поставлен на должность командира отделения и сменил место ночлега – мне определили койку в "голове" своего отделения. Потому я больше уже не думал о друзьях-джигитах, ибо ждал присвоения мне сержантского звания, что являлось следствием постановки меня на должность. Я принял царящие здесь "правила игры", и как и вся казарма, не замечал, не думал чем живут эти чуждые мне во всем Алисултанов и Шихаев. Точно так же как и вся Россия старалась не замечать, что творится в автономиях Северного Кавказа, словно в упор не видя, что они живут совсем по иным законам, нежели прочие регионы страны.
В июле я получил желанные лычки, стал младшим сержантом, меня поздравили непосредственные командиры, однопризывники. Удивительное дело, увидев на мне сержантские погоны, высказал свою оценку и Алисултанов. Мне казалось, что его и Шихаева совсем не интересовали этот, так сказать "наш" мир. Ан нет, я ошибался. Так вот, Алисултанов бросил на меня взгляд… Ну, что он на всех без исключения смотрел с этакой пренебрежительной ненавистью, к этому уже все тоже как-то привыкли. Но сейчас в его взгляде явно читалась и зависть. Он тут же поделился своим мнением, конечно же, с Шихаевым, но достаточно громко, чтобы слышали все, в том числе и я: