* * *
В ожидании поезда на каирском вокзале я встретился со своим старым другом - журналистом довольно прогрессивных взглядов. Он встречал человека, который должен был приехать с канала. Мы пошли в буфет.
- Какая удача - я давно хотел с тобой увидеться.
Интересно, чего он хочет? Ведь мы не общались со времени моего назначения в Александрию.
- Что привело тебя в Каир? - неожиданно спросил он.
Я недоуменно уставился на него.
- Мы друзья, и я буду с тобой откровенен, - сказал он. - Говорят, что ты приезжаешь в Каир только ради мадам Фавзи!
Он, очевидно, ожидал, что его слова встревожат меня. Но я спокойно ответил:
- Ты же знаешь - она нуждается в поддержке.
- Я знаю также…
- Ты знаешь также, - прервал я его, - что я давно люблю ее!
- А Фавзи?
- Он благороднее, чем ты думаешь.
- Мне, как твоему другу, тяжело слышать, что говорят о тебе! - вздохнул он.
- А что говорят?
Но он промолчал, и я сказал раздраженно:
- Говорят, что я шпион, что вовремя сбежал, а теперь пробрался в дом старого друга!
- Я хотел только…
- Ты веришь этому!
- Нет… нет… И ты можешь так думать обо мне?..
* * *
По дороге в Александрию я пытался разобраться в своих противоречивых чувствах. Это оказалось мне не под силу.
Мне захотелось посидеть немного в кафе "Трианон". Но еще с улицы я увидел за столиком Сархана аль-Бухейри и Хусни Аляма. Они были мне отвратительны, и я повернул обратно. Низкие редкие облака неслись по небу. Дул резкий порывистый ветер. Я шел по набережной. Волны прибоя, взмывая вверх, обдавали тротуар брызгами. Я говорил себе, что необходимо встряхнуться - может, тогда душевное равновесие вернется ко мне.
Зухра принесла мне чаю и еще с порога выпалила:
- Приезжали мои родственники, чтобы забрать меня, но я отказалась.
Несмотря на мое апатичное состояние, дела Зухры были мне небезразличны. Я одобрил ее:
- Ты хорошо сделала!
- А знаешь, даже Амер-бек советовал мне вернуться в деревню…
- Просто он боится за тебя.
- Почему ты не улыбаешься, как обычно? - она пристально смотрела на меня.
Я через силу улыбнулся.
- Я поняла! - воскликнула она. Твои поездки каждую неделю и задумчивость… Я права?
Я продолжал улыбаться, и она радостно сказала:
- Я хочу быть на твоей свадьбе!
- Да услышит тебя аллах, Зухра…
Между нами установилось полное взаимопонимание. Зухра весело смеялась. Но я сказал:
- Есть один человек, который не дает мне покоя…
- Кто он?
- Человек, изменивший своему долгу, предавший своего друга и учителя!
Она нахмурилась.
- А можно ли простить его вину, если он любит? - спросил я.
- Любовь предателя нечиста, как и он сам! - сказала она с отвращением.
* * *
Я погрузился в работу. Но всякий раз, как нервы не выдерживали и мысли начинали путаться, ехал в Каир. Там счастье любви. Да, я был счастлив, когда Дария, отбросив сомнения, оставила свою руку в моей. И все же я испытывал лихорадочное беспокойство. Мною владели странные мысли. Однажды я сказал ей:
- Я любил тебя давно, ты это знала. Почему же ты вышла замуж?
- Мне казалось, ты колебался, - сказала она с грустью. - Я встретила Фавзи и была увлечена силой его характера. Ведь он, как никто другой, достоин всяческого уважения.
Вокруг нас сидели парочки влюбленных.
- А мы счастливы? - спросил я.
В ее глазах было недоумение.
- Что за вопрос, Мансур?
- Может, тебе неприятно, что из-за меня ты стала объектом сплетен?
- Меня это не волнует, а что касается Фавзи…
Она хотела, без сомнения, повторить то, что я уже не раз говорил о широте взглядов Фавзи, о его большом сердце, но промолчала.
- Дария, - вырвалось у меня, - ведь ты в душе сомневаешься во мне, как и другие!
Она возмущенно сдвинула брови, - она не раз предупреждала меня, чтобы я не касался этой темы, - однако это не остановило меня:
- Ты не думай - если бы ты сомневалась, я бы понял тебя!
Она резко повернулась ко мне:
- Зачем ты бередишь мою рану?!
- Уже давно я спрашиваю себя, почему ты не разделяешь общего мнения обо мне, - спросил я с улыбкой.
- Потому что ты по природе своей не можешь быть предателем! - уверенно ответила она.
- Что значит "по природе"? Я слаб, подчиняюсь брату - а это слабость вдвойне… Такие, как я, чаще всего и становятся изменниками.
Она взяла мою руку в свои и крепко сжала ее.
- Не мучай себя… не мучай нас…
Я подумал: ведь она и не предполагает, что именно она - главная причина моих мучений!
* * *
Мадам вошла ко мне, и я сразу понял, что она хочет сообщить какую-то новость. Она, как бабочка, порхала с новостями из комнаты в комнату.
- Господин Мансур не слышал? Махмуд Абуль Аббас - торговец газетами - сватался к Зухре, но она ему отказала! Ведь это безумие, господин Мансур!
- Она не любит его, - простодушно сказал я.
- Она идет по неверному пути! - воскликнула мадам, сверкнув глазами.
Горе Сархану, подумал я, если он бросит ее. Я сам придумаю ему наказание, какого он заслуживает!
- Посоветуй ей, пожалуйста, - зашептала, склонившись ко мне, мадам, - она послушается тебя… она тебя любит…
Я еле сдержался, чтобы не вспылить.
* * *
Холодный ветер хлестал в окна пригоршнями дождя, морской прибой наполнял здание непрерывным гулом. Я не слышал, как вошла Зухра, и заметил ее, лишь когда она поставила передо мной чашку. Я был рад ее приходу - она отвлекла меня от черных мыслей. Я улыбнулся и предложил ей плитку шоколада.
- Вот уже второй жених, которому ты отказываешь! - засмеялся я.
Она настороженно взглянула на меня, а я продолжал:
- Хочешь знать мое мнение, Зухра? Я предпочел бы Махмуда Сархану!
- Ты просто не знаешь его, - нахмурилась она.
- А ты разве знаешь Махмуда?
- Мы с Сарханом очень подходим друг другу, - сказала она решительно.
Она любит его и будет любить до тех пор, пока он не женится на ней или не изменит ей.
- Зухра, - сказал я, - я очень уважаю тебя и хотел бы, чтобы ты была счастлива…
* * *
Я не мог поехать в Каир - было очень много важной и срочной работы. Дария, измученная одиночеством, позвонила мне по телефону.
Когда на следующей неделе мы встретились, она сказала нервозно:
- Ну вот, теперь я преследую тебя!
Я поцеловал ей руку. Мы сидели в отдельном кабинете казино "Флорида". Я рассказал ей о своей работе, из-за которой задержался с приездом. Дария была чем-то обеспокоена и много курила. Я тоже был не в лучшей форме.
- Я завалил себя работой, - сказал я, - и только благодаря этому держусь.
- Но я не могу больше выносить одиночества.
- Мы с тобой в заколдованном круге и вместе с тем ничего не предпринимаем, чтобы выбраться из него.
Я попытался размышлять логически.
- Если следовать здравому смыслу, - сказал я, - то мы должны либо расстаться, либо добиваться развода…
Ее серые глаза расширились.
- Развода?! - вскричала она.
- И начать новую жизнь… - продолжал я спокойно.
- Это так неожиданно!
- Однако естественно и, если хочешь, нравственно…
Она совсем растерялась.
Немного помолчав, я спросил ее:
- А как, по-твоему, вел бы себя Фавзи, окажись он на моем месте?
- Он любит меня, - ответила она поспешно.
- Но он не остался бы с тобой, если б знал, что ты любишь другого.
- Ты ударился в теорию.
- Но это действительно так - я ведь знаю Фавзи!
- Представь… представь, что с ним будет…
- Ты больше всего переживаешь из-за того, что оставила Фавзи, когда он в тюрьме. Но ведь ты оставила только его, а не его принципы…
Я увидел перед собой Фавзи, увидел, как он сидит на канапе, смотрит на меня черными миндалевидными глазами и курит кальян. У него полно забот, его одолевают бесконечные сомнения, но в чем, в чем, а в своем семейном счастье он не сомневается.
- О чем ты думаешь? - спросила она.
- Настоящий человек жертвует свой жизнью только ради того, что действительно стоит такой жертвы… - сказал я и взял ее за руку. - Давай выпьем и не будем больше об этом думать…
* * *
Я весь кипел от негодования, когда узнал о нападении Хусни Аляма на Зухру. Чуть позже, сидя в холле с Амером Вагди и мадам, я услышал из их разговора о драке Сархана с Хусни. Я пожалел, что они не убили друг друга. Хорошо бы проучить Хусни. Конечно, я не сомневался, что он может стереть меня в порошок, но ненависть моя была сильнее страха. Мадам ушла. Я вдруг заметил, что Амер Вагди с интересом и дружелюбием разглядывает меня.
- О чем ты думаешь? - спросил он.
- Мне кажется, у меня нет будущего.
Он улыбнулся так, как улыбается человек, много повидавший на своем веку.
- Молодость - враг самоуспокоения; в этом вся суть.
- Прошлое - тяжелейшая ноша. Она не дает мне идти вперед, а сбросить ее я не могу.
- Есть потрясения, неудачи, - сказал он серьезно, - но ты вполне заслуживаешь достойной жизни.
Мне не хотелось продолжать разговор на эту тему, поэтому я спросил:
- А о чем вы мечтаете?
Он засмеялся:
- О том, чтобы в последний мой день рядом со мной была подруга.
- Разве вам не все равно, как умереть?
- Самый счастливый человек - тот, кто засыпает после доброй вечеринки и не просыпается никогда!..
* * *
Я люблю Александрию. Но не в ясные дни, пронизанные теплыми золотистыми лучами солнца, а во время разгула стихии, когда сгущаются мрачные тучи, застилая горизонт, когда все в природе замолкает в тревожном ожидании и вдруг налетает порыв ветра, сгибает ветви деревьев, шквалы с диким ревом следуют один за другим, в бурном веселье взметая клубы пыли. Блеск молний ослепляет, раскаты грома заставляют сердце трепетать, а потоки дождя как бы смыкают небо и землю, и кажется, будто происходит сотворение мира. А потом шторм утихает и мрак рассеивается, Александрия открывает свое чисто вымытое лицо, и тогда с особой радостью воспринимается свежая зелень, сверкающий асфальт, легкий ветерок, мягкая прозрачность утра.
Раздался бой часов. Я заткнул уши пальцами, чтобы не знать, который час. Затем до меня донеслись какие-то странные голоса. Они не замолкали, а становились все громче. Ссора? Драка? Видит бог, в этом пансионате происшествий хватит на целый континент. Сердце подсказало мне, что и на этот раз причиной суматохи является Зухра. Вот голоса стали слышны отчетливее. Зухра и Сархан. Я подбежал к двери. Распахнув ее, я увидел их в холле. Они сцепились, как петухи, а мадам пыталась разнять их.
- Я свободен! - в бешенстве причал Сархан. - Я женюсь на ком хочу… Я женюсь на Алис!
Зухра бушевала, как вулкан. Значит, Сархан добился своего и теперь хочет улизнуть. Я подошел к нему, взял за руку и увел в свою комнату. Пижама его была разорвана, губы в крови.
- Дикарка! - орал он.
Я пытался успокоить его, но напрасно.
- Представь… ее милость хочет выйти за меня замуж! Полоумная распутница!
Мне надоела эта истерика.
- А почему она хочет выйти за тебя замуж?
- Спроси ее… спроси ее…
- Я тебя спрашиваю…
Он вдруг перестал бесноваться и вперился в меня взглядом.
- Раз она требует, чтобы ты женился на ней, значит, у нее есть какие-то основания, - настаивал я.
- Что ты хочешь этим сказать?
- Я хочу сказать, что ты негодяй!
- Ты понимаешь, что говоришь?
Я плюнул ему в лицо и в бешенстве заорал:
- Ненавижу тебя, ненавижу всех негодяев, всех подлецов!..
Через секунду мы с ним уже схватились, однако мадам ворвалась в комнату и помешала нам.
- Прошу вас, - голос ее дрожал, - мне уже все это надоело, сводите ваши счеты на улице, а не в моем доме!
И вывела его прочь.
* * *
С тяжелой головой и болью в сердце я поплелся в здание радиостанции. Войдя к себе, я увидел женщину, сидящую у стола. Дария? Да, это была она. С минуту я, остолбенев от изумления, стоял перед ней, не говоря ни слова.
- Дария!
Я взял ее руку в свои. Я испытывал огромную признательность ей. Исчезли беспокойство и страх, владевшие мной.
- Какая приятная неожиданность, какое счастье, Дария.
- Я не дождалась тебя - сил не хватило, - сказала она, - Я звонила тебе, но никто не ответил!
Я почувствовал какую-то безотчетную тревогу. Взяв стул, я сел рядом с ней и поцеловал ее.
- У тебя есть новости, Дария?
- Я получила письмо от Фавзи. - Она опустила глаза. - Его принес знакомый журналист.
Мое сердце учащенно забилось. Знакомый журналист. Это определенно не предвещало ничего хорошего.
- Фавзи предоставляет мне свободу действий.
Мне показалось, что я услышал биение своего сердца. Все было предельно ясно, но я хотел испить чашу капля за каплей. Удивительно - волнение мое было настолько сильным, что я не чувствовал ни удовлетворения, ни радости.
- Что это значит? - спросил я.
- Очевидно, ему все известно о нас!
- Но как?
- Любым путем, да и не это важно!
Мне казалось, что меня заковали в железо, а ведь я должен был чувствовать себя счастливым! Что же произошло?
- Ты думаешь, он оскорблен?
- Во всяком случае, он поступил так, как ты предполагал!
В замешательстве я опустил голову.
- Почему ты молчишь?
Да, мне оставалось лишь подать сигнал к действию. Ведь я так мечтал строить семейный очаг с Дарией. Мечта готова была уже воплотиться в жизнь. А я не чувствовал себя счастливым - нужно быть откровенным с собой, - я был только взволнован и испуган. Я не испытывал ни стыда, ни сожаления. Все происходило как бы помимо моего сознания. Но если я не хочу защищать свое счастье, то чего же я хочу?
- Ты так долго обдумываешь свой ответ, что я чувствую себя смертельно одинокой! - сказала она тревожно.
Однако мне было необходимо хорошенько подумать. Я был так взволнован и напуган, что даже слова сочувствия не шли у меня с языка. Что со мной?.. Внезапно чары ее рассеялись, я освободился от ее власти надо мной. Где-то внутри меня поднялась черная волна отчужденности, сопротивления и даже жестокости. Я не мог найти этому объяснения.
- Почему ты молчишь? - настаивала она.
- Дария, - голос мой был совершенно бесстрастен, - не принимай этого дара - его благородства!
Она пристально взглянула мне в лицо, еще не верящая, несчастная. Но я, упорствуя в своей жестокости, продолжал:
- Отвергни его без колебаний!
- И это говоришь ты?!
- Да, я.
- Но это же смешно, это глупо, я ничего не понимаю…
- Отложим пока объяснения, - с отчаянием сказал я.
- Как ты можешь говорить мне такое?
- Но я не могу тебе ничего объяснить.
В глубине ее серых глаз заблестели огоньки.
- Ты заставляешь меня сомневаться в здравости твоего рассудка!
- Уверен, что заслуживаю этого.
- Значит, ты все это время обманывал меня?! - воскликнула она.
- Дария!
- Скажи откровенно… ты лгал мне?
- Никогда!
- Может, ты разлюбил меня?
- Никогда… никогда…
- Ты все играешь…
- Мне нечего сказать, я презираю себя, а тебе не следует приближаться к человеку, презирающему самого себя.
Она отвернулась от меня. Помолчала немного, будто не зная, на что решиться, и заговорила как бы сама с собой:
- До чего же я была глупа! И вот теперь должна за это расплачиваться. Ты не внушал мне ни доверия, ни надежды. Как я этого не замечала? Ты увлек меня своими сумасбродными порывами. Да, ты безумец.
Я притих, словно провинившийся ребенок, и искал спасения в молчании. Я старался избегать ее взгляда, не замечать стука ее пальцев по краю стола, жаркого дыхания. Я как бы превратился в холодный труп.
- Тебе нечего сказать? - дошел до меня откуда-то издалека ее голос.
Но я безмолвствовал. Она резко поднялась. Я тоже встал. Она вышла на улицу. Я последовал за ней. Мы вместе пересекли мостовую, и она ускорила шаги, показывая, что не желает, чтобы я шел рядом с ней. Я остановился и долго провожал ее взглядом. У нее такая знакомая, легкая походка… Я ощущал грусть и какую-то отчужденность. Я думал, что это моя первая и, скорее всего, последняя любовь. Когда она скрылась из глаз, я, несмотря на свое страдание, почувствовал смутное удовлетворение.