* * *
Я впервые видел ее такой подавленной. Поникли яркие краски, потеряли блеск и красоту медовые глаза. Она принесла мне чай и хотела сразу уйти. Я попросил ее остаться. Ветер бушевал за окном. В комнате было мрачно.
- Зухра, в мире полно подлости, по немало и хорошего…
По ее виду было непонятно, слушает ли она меня.
- Вот посмотри, например, как было со мной. Когда мне стало тошно жить у моих родных в Танте, я сбежал в Александрию.
На ее лице не отразилось ни проблеска интереса.
- Я говорю тебе, что ни грусть, ни радость не может длиться вечно. Человек должен найти свой путь. А если судьба заведет его в тупик…
- У меня все в порядке. Я не жалею ни о чем.
- Но ты грустишь, Зухра. Я тебя понимаю. Только нельзя все время думать об этом. Давай поговорим о твоем будущем.
Ей было очень трудно сдерживать рыдания.
- Слушай меня внимательно, Зухра. У меня есть к тебе предложение. Не решай ничего сразу сейчас, подумай не спеша. - Подождав немного, я продолжал: - В скором времени у меня будет свое дело, и тогда, если ты захочешь, я смогу дать тебе приличную должность!
В ее глазах промелькнуло недоверие.
- Здесь неподходящее для тебя место. Порядочная девушка среди всевозможных любителей поразвлечься. Разве не так?
Она не слышала ни слова из всего, что я ей сказал. Это было совершенно очевидно.
- У меня ты будешь в безопасности. Работа честная, жизнь прекрасная.
Она что-то пробормотала, взяла поднос и ушла.
Меня охватила досада - я злился и на нее и на самого себя.
* * *
Я провел вечер среди бледно-красных стен "Жанфуаза". Сафия пригласила меня провести ночь у нее, и я согласился - к этому времени я был уже достаточно пьян. Я поведал ей о своих заботах. Когда я стал рассказывать о своем проекте, она вдруг воскликнула:
- Тебе везет! - и, зажигая сигарету, пояснила: - "Жанфуаз". Хозяин хочет продать его.
- Но это казино уж очень убого, - я еле ворочал языком.
- А ты подумай, в каком прекрасном месте оно расположено. Можно организовать всякие увеселения, хорошую кухню.
Она убедила меня, что казино приносит значительный доход даже в таком состоянии, и предсказала ему большой успех в будущем, если его подновить.
- Ты из народа, - говорила она, - и полиция примет это в расчет, а у меня есть большой опыт. Летний сезон будет нам обеспечен, остальная часть года также будет прибыльна за счет ливийцев: они столько денег получают за свою нефть, что им их девать некуда.
- Подготовь мне встречу с хозяином.
- При первом же удобном случае я займусь подбором девушек.
- Договорились.
Она поцеловала меня и спросила:
- А почему бы тебе не перейти жить ко мне?
- Это мысль, но ты должна узнать меня, как следует, в интересах плодотворного сотрудничества. Учти, я не понимаю этой штуки, которая называется любовью.
* * *
Около десяти утра я вернулся в пансионат. Внизу, у лифта, встретил Сархана. Мы оба сделали вид, что не заметили друг друга. Вероятно, Сархан пришел, чтобы нанести визит семье невесты. Неожиданно он повернулся ко мне и сказал:
- А ведь это ты виноват в стычке между мной и Махмудом Абуль Аббасом.
Я не проронил ни звука.
- Он сам сказал мне об этом…
Я молчал. Он начал нервничать.
- Во всяком случае, ты поступил недостойно, не по-мужски.
Я с негодованием повернулся к нему:
- Замолчи, сукин сын!
Через секунду мы уже сцепились. Но тут подоспел привратник с приятелями, и нас разняли. Драка прекратилась, но мы продолжали осыпать друг друга бранью.
- Я научу тебя, как себя вести…
- Погоди у меня! - кричал он.
- Иди сюда, я тебя избавлю от твоей грязной жизни… - не оставался я в долгу.
* * *
В холле, возле радиоприемника, сидели мадам и Талаба-бек.
- Присоединяйся к нам, - сказала мадам, - мы думаем, как лучше провести новогодний вечер. Талаба-бек считает, что нужно пойти в казино "Монсиньор", а Амер-бек предпочитает провести его здесь.
- А где Амер-бек?
- Не выходит из комнаты, ему холодно…
- Ну и пусть сидит, а мы пойдем в "Монсиньор". Надо повеселиться как следует, до утра!
Немного помолчав, я сообщил ей:
- Наконец-то мой проект осуществляется!
Она внимательно выслушала меня, и на ее лице отразилось явное разочарование.
- Не торопись… подумай…
- Хватит мне уже думать.
- Кафе "Мирамар" лучше, - сказала она и, поколебавшись, добавила: - Я серьезно намерена войти к тебе в долю.
Я говорил с ней о "Мирамаре", о "Жанфуазе", а думал о том, как веселее, приятнее провести новогоднюю ночь.
В тот же вечер я познакомился с хозяином "Жанфуаза". Мы встретились в его кабинете и довольно быстро пришли к принципиальному соглашению о купле-продаже казино. Он пригласил меня к себе домой на вечеринку после закрытия заведения. Придя туда, я встретил Сафию. Речь зашла о новогодней ночи, и мы договорились провести ее вместе в "Жанфуазе". Я поздравил себя с тем, что избавился от необходимости встречать новый год со стариками…
Войдя наутро в столовую, я увидел там лишь мадам и Талаба-бека. По их мрачным лицам я догадался, что произошло что-то очень неприятное.
- Ты знаешь новость? - встретил меня вопросом Талаба-бек. Сархана аль-Бухейри нашли бездыханным на дороге в "Пальму".
Несколько мгновений я оставался в оцепенении. Потом мною овладели тревога, волнение, жалость, вполне естественные перед лицом внезапной, непонятной и все же неотвратимой смерти.
- Мертвым? - спросил я.
- Убитым.
- Но…
- Читай газету, - перебила меня мадам, - ужасное известие. Сердце подсказывает мне, что нас ждут неприятности…
Я вспомнил последнюю стычку возле лифта и подумал, что неприятности, которые предрекала мадам, распространятся и на меня.
- А кто убийца? - задал я вопрос, чувствуя его нелепость.
- Ну, этим… - начала мадам.
- Надо выяснить, были ли у него враги, - перебил ее Талаба Марзук.
- По правде говоря, - заметил я, - у него не было среди нас друзей.
- Но может, у него были враги?..
- Рано или поздно мы все узнаем… А что Зухра?
- В своей комнате, в скверном состоянии, - ответила мадам.
Идя в столовую, я хотел сообщить мадам о том, что намерен уйти из пансионата, но теперь решил повременить. Когда я уже собрался уходить, Талаба-бек сказал мне:
- Возможно, нас пригласят для допроса.
- Пусть допрашивает кто хочет.
Я решил освежить голову поездкой по Александрии. В небе громоздились низкие белые облака, дул легкий колючий ветерок. Это был последний день года. Мое желание провести безумную новогоднюю ночь удвоилось. Пусть умирают, кому суждено умереть, а живые пусть живут.
Я включил зажигание и подмигнул своему отражению в стекле.
Фрикико… не упрекай меня…
Мансур Бахи
Меня приговорили к "тюремному заключению" в Александрии. Так я сказал своему брату при расставании. Прибыв туда, я сразу же направился в пансионат "Мирамар". Дверь мне открыла старая женщина, стройная и изящная, несмотря на возраст. Я спросил ее:
- Мадам Марианна?
- Да…
- Мансур Бахи…
- Проходи, пожалуйста, - приветливо сказала она. - Твой брат звонил мне… чувствуй себя как дома.
Она подождала у дверей, пока привратник внес мои чемоданы, затем пригласила меня присесть в холле. Сама она уселась на канапе под статуей святой девы.
- Твой брат жил у меня, пока не женился. Вот ведь, почти всю жизнь прожил в Александрии, а теперь переехал в Каир…
Мы обменялись дружескими улыбками, и она внимательно оглядела меня.
- Ты жил вместе с ним?
- Да.
- Студент?.. Чиновник?..
- Диктор на радиостанции в Александрии.
- Но ты ведь каирец?
- Да.
- Чувствуй себя как дома и не говори мне о плате.
Я засмеялся и замотал головой.
- Благодарю. Я буду платить за комнату как все постояльцы.
- Сколько времени ты проживешь у меня?
- Думаю, что долго.
- Мы договоримся о приемлемой плате, и я не буду брать с тебя больше за летний сезон… Ты не женат? - перевела она разговор на другую тему.
- Нет.
- А когда думаешь жениться?
- Не теперь, во всяком случае.
- О чем же ты в таком случае думаешь? - засмеялась она. У двери позвонили. Мадам поднялась. Появилась девушка с сумками, набитыми продуктами, и прошла во внутренние комнаты. Очевидно, служанка, и довольно красивая. Впоследствии я узнал, что ее зовут Зухра. По возрасту она могла бы быть студенткой.
Мадам провела меня в комнату, выходящую окнами на море.
- Эта сторона не очень удобна в зимнее время, - сказала она, - но у меня больше нет свободных комнат.
- Я люблю зиму, - беззаботно ответил я.
* * *
Я вышел на балкон. Внизу простиралось море, отливающее изумительно чистой голубизной, тихие волны играли под лучами солнца. По небу плыли редкие облака. Легкий ветерок ласково овевал меня. Мною овладела грусть… Я услышал в комнате легкое движение и, повернувшись, увидел Зухру - она застилала кровать. Она работала старательно, не глядя в мою сторону. Я украдкой любовался ее изумительной деревенской красотой. Мне захотелось, чтоб мы с ней стали друзьями.
- Спасибо тебе, Зухра, - сказал я.
Она улыбнулась.
- А можно мне чашечку кофе?
Через несколько минут она принесла чашку.
- Подожди, пока я его выпью, - попросил я.
Поставив блюдечко на перила балкона, я не спеша отхлебывал кофе. Она подошла к порогу и стала смотреть на море.
- Ты любишь природу? - спросил я.
Она не ответила, как будто не слышала меня. Кто знает, чем была занята ее голова?
- У меня в большом чемодане книги, но здесь нет для них шкафа.
Она окинула взглядом комнату и простодушно сказала:
- Оставь их в чемодане.
Я улыбнулся.
- Ты давно здесь работаешь?
- Нет.
Тебя устраивает это место?
- Да.
- А мужчины не беспокоят тебя?
Она пожала плечами.
- Иногда их надо опасаться, не так ли?
Она взяла чашку и, направляясь к двери, обронила:
- Я ничего не боюсь.
Удивительная вера в себя… Я принялся размышлять, что за существо человек и каким ему надлежит быть. И вновь меня посетила грусть.
Я произвел осмотр мебели и решил приобрести небольшой книжный шкаф. Круглый стол, стоявший в комнате, вполне мог служить и письменным.
* * *
Я задержался на радиостанции на несколько часов для записи еженедельной программы, потом пообедал в закусочной на улице Сафии Заглул. После этого пошел в кафе "Как вам угодно". Сидя у окна за чашкой кофе, любовался площадью, покрытой, словно зонтом, пеленой туч. Вдруг я вздрогнул, сердце трепетно забилось: мимо окна прошел человек. Фавзи! Я наклонился вперед, чтобы лучше разглядеть его, и чуть не стукнулся лбом о стекло. Нет, не Фавзи, однако удивительно похож. И Дария. Она возникла в моем воображении потому, что была неотделима от Фавзи. Итак, Дария. А что, если бы это был действительно Фавзи? Ведь если бы я встретил закадычного друга, я должен был бы обнять его. Нужно было бы пригласить его выпить чашку кофе, показать ему, что я очень рад его видеть…
- Здравствуй, здравствуй… что привело тебя в Александрию в это время года?
- Решил навестить родных!
Значит, он приехал по делам, но, по своему обыкновению, скрывает их от меня. Однако я говорю:
- Желаю тебе приятно провести время.
- Мы не видели тебя уже два года, точнее, с тех пор, как ты закончил учебу.
- Да, верно. Ведь я получил назначение на радиостанцию в Александрию, как тебе известно.
- Выходит, ты окончательно нас покинул?
- Да, всякие трудности… я хочу сказать, у меня возникли некоторые осложнения.
- Было бы разумнее, если бы человек не занимался делом, которое ему не подходит.
Слепая гордыня овладела мной.
- Так же как не следует заниматься делом, в которое не веришь.
Он выдержал паузу, чтобы придать больше веса своим словам:
- Говорят, твой брат…
- Я не младенец, - возмущенно прервал я его.
- Я рассердил тебя? Извини, - засмеялся он…
Нервы мои напряглись. Дария… Посыпал дождик.
Хоть бы хлынул ливень и разогнал всех с площади. Дорогая моя, не верь. Как-то один мудрец сказал, что мы можем иногда солгать, чтобы убедить других в том, что мы искренни… Я вновь вернулся к разговору со своим другом-врагом.
- Ты больше ничем не интересуешься? - спросил он меня.
- Пока я жив, я всегда буду чем-нибудь интересоваться.
- Чем, например?
- Разве не видишь, что я теперь умею хорошо бриться и завязывать галстук?
- А еще? - настаивал он.
- Ты видел новый фильм в "Метро"?
- Идея. Пойдем посмотрим, что новенького нам покажут империалисты.
* * *
Мадам Марианна любезно навестила меня в моей комнате.
- Может, тебе не хватает чего-нибудь? Что еще нужно? Говори, не стесняйся. Твой брат никогда не стеснялся - он был настоящий мужчина, сильный и храбрый. Ты хоть изящный и стройный, но тоже сильный. Считай пансионат своим домом, а меня - своим другом.
Однако в действительности она пришла не из любезности, вернее, любезность была только ширмой. Она пришла излить душу: рассказать о своей любви, о первом муже - английском капитане, о втором муже - короле икры, о дворце в Ибрагимии, затем о периоде упадка. Однако о каком упадке она говорила? Ведь пансионат ее - для господ, для пашей и беков.
Она пыталась вызвать и меня на откровенность Град вопросов. Странная женщина, веселая и назойливая, женщина на закате. Я не видел ее царицей салонов - я узнал ее лишь тогда, когда она превратилась в обломок прошлого, цепляющийся за подножку жизни, - но легко мог представить в окружении облеченных властью господ и таких же, как она, обольстительных женщин.
* * *
За завтраком я познакомился с другими обитателями пансионата. Довольно пестрая компания. Меня всегда подмывает подшутить над людьми. Если бы я умел сдерживать себя, то мог бы найти даже среди постояльцев приятеля или друга. А почему бы и нет? Оставим в стороне Амера Вагди и Талаба Марзука - они уже старики. Но что можно сказать о Сархане аль-Бухейри и Хусни Аляме? Сархан, по-моему, внешне довольно привлекателен, дружелюбен, несмотря на свой грубый голос. Но каковы его интересы? А что другой, Хусни Алям? Он действует на нервы. Таково, по крайней мере, мое первое впечатление. Чванливое молчание, сдержанность… Меня раздражает его крепкое сложение, высоко поднятая крупная голова и манера восседать на стуле - не сидеть, а именно восседать, словно на троне. Он, видно, мнит себя королем, несмотря на то, что все его владения - ничтожно малый клочок земли, а подданных и вовсе нет.
Я не раз убеждал себя: тот, кто хочет покинуть монастырь, должен принять все мирское. Но несмотря на это, всегда, когда я имею дело с незнакомыми людьми, я замыкаюсь в себе. Для меня важно, что люди скажут обо мне, что подумают. Наверно, потому мне и не везет в жизни.
* * *
Я был удивлен, увидев Сархана аль-Бухейри, входящего ко мне в радиостудию. Лицо его сияло. Он горячо пожал мне руку:
- Проходил мимо и решил заглянуть к тебе на чашку кофе!
Я предложил ему стул и заказал кофе.
- Как-нибудь я попрошу, чтобы ты познакомил меня с секретами работы на радио, - заявил он.
- С удовольствием, - ответил я.
Он рассказал мне вкратце о своей службе, о том, что он - член административного совета и учредительной комиссии.
- Мы должны принимать участие в построении нового мира, - сказал он.
- Ты веришь в социализм, достигнутый путем революции?
- Я уверен, что только революционным путем его и можно достигнуть.
Мне хотелось поспорить с ним на эту тему, но я подавил свое желание. Разговор зашел о пансионате.
- Любопытная семейка, - сказал он. - С ними не соскучишься.
- А что ты думаешь о Хусни Аляме? - спросил я, немного поколебавшись.
- Интересный парень.
- Немного загадочный.
- Да ну, напускает на себя, но интересный. Всегда готов покуролесить.
Мы рассмеялись.
- Он из знатной семьи, без должности и, можно сказать, без специальности, - сказал Сархан и продолжал назидательным тоном: - У него сто федданов земли, и он считает, что может выдвинуться, даже не имея аттестата об образовании… Так что делай выводы сам.
- Почему же он поселился в Александрии, а не в Каире?
- Он малый неглупый, хочет приобрести выгодное торговое предприятие. Здесь это легче сделать.
- Ему нужно побороть свою спесь, иначе сбегут все его клиенты.
Я спросил Сархана, почему он сам живет в пансионате, хотя уже в Александрии давно. Подумав немного, он сказал:
- Мне веселее в пансионате - там я среди людей, а что в городской квартире - все один да один.
* * *
Вечер песен Умм Кальсум. Вечер вина и веселья. В это время сбрасывается покрывало с тайников души. Сархану аль-Бухейри принадлежит значительная доля заслуг в оживлении вечера и, пожалуй, меньшая доля расходов. Я поглядывал украдкой на Талаба Марзука. Меня поражала его покорность, вялое движение челюстей, манера сидеть на стуле с видом пай-мальчика; он вынужден был выказывать симпатию к революции, хотя принадлежал к тем, чья крепость была создана на костях и крови, - теперь ему пришлось надеть маску. Что же касается Хусни, то он похож на обессилевшего орла. Правда, орел этот еще продолжает махать крыльями; возможно, он и взлетит когда-нибудь.
* * *
- Уверяю тебя, прежние противоречия полностью уничтожены.
- Вовсе нет… они лишь вытеснены новыми противоречиями. Ты вскоре убедишься в этом…