Супруга, старательно срисовывающая какую-то надпись с золотых ворот по приказу великого и ужасного Андрюши, явилась незамедлительно. И первым делом пожелала убедиться, что ее благоверный (то есть я) в относительном порядке. После чего была нами пристрастно допрошена.
– Ты когда Игоря нашла, ничего странного не заметила? – хмуря брови, спросил Андрей.
– Я… Я не знаю, – Ольга виновато захлопала глазами. – В смысле – не помню.
– То есть, как это не помнишь? – поразился я.
– Очень просто. Со мной это часто случалось в лабиринте. Иду себе, иду и вдруг – бац, а я уже в другом месте. И одежда на мне порвана или царапина на руке появилась. А как туда попала, что делала – хоть убей, не помню. Так же и с тобой. Только зал этот увидела, один раз моргнула и уже стою на коленях, трясу тебя как грушу и реву в три ручья. Тут, слава богу, Андрей появился.
Если бы не он…
– Ну ладно, хватит с меня икону писать, – смутился экстрасенс, – Давайте лучше обмозгуем ситуэйшен. А с твоими провалами в памяти, Олечка, разберемся после. О’кей?
Мы с женой кивнули одновременно, полностью оправдывая поговорку про пару сапог. Но от меня не укрылось озабоченное выражение, на миг промелькнувшее в глаза моего гуру. Похоже, он уже понял, в чем причина Ольгиного склероза, но решил пока не выносить этот вопрос на всенародный референдум.
– Давай-ка Олечка сюда твои каракули – Чапай думать будет! – жизнерадостно потер руки Андрей и направил фонарь на листок, с другой стороны которого помещался перечень лекарств из нашей аптечки.
– И когда ты успел древнюю письменность освоить? – ехидно полюбопытствовал я, пробуя на прочность свои конечности. Но только подставленное плечо жены не позволило мне снова принять излюбленное горизонтальное положение. – Если мы тут загнемся, египтология много потеряет в твоем подбитом лице.
Энергично отмахнувшись от непочтительного ученика, Андрей поудобнее перехватил фонарь и продолжил изучение иероглифов, старательно срисованных Ольгой с золотых створок. Скарабею было ясно, что сейчас его лучше не трогать и потому я с помощью супруги двинулся к воротам, подозрительно косясь на стоящую рядом статую Анубиса.
Листовое золото, покрывающее ворота, приветливо сверкнуло в свете фонаря. Две женщины на створках простирали навстречу друг другу гигантские крылья, третья же вольно растянулась над ними, несообразно длинная, как руки российской мафии. Общую картину дополняли привычные уже иероглифы.
– Исида и Нефтида, – просветил нас неслышно подкравшийся экстрасенс. – Над ними богиня Нут – Небо. А по ней в золотой лодке плывет солнечный бог Ра…
– И откуда ты их всех знаешь? – подивился я, – Лично мне из лекций нашего гида только Анубис и запомнился.
– Я ничего не запоминал, – терпеливо пояснил Андрей, – я вспоминал. И чем дальше, тем больше. Зря, что ли, прошлую жизнь здесь отбывал?
– И иероглифы, значит, вспомнил?
– Нет. Меня ведь отсюда вывезли совсем маленьким, чтению не обученным. Так что их я вспомнить не могу. Зато могу понять смысл всего текста целиком. Вот почему я Олечку попросил писарским делом заняться. Видишь, на воротах текст разбит фигурами, а Олечка его сгруппировала. Теперь мне все яснее ясного.
Андрей жизнерадостно потер руки и в упор посмотрел на меня.
– Ты, главное, Игорек, руку в пасть к Анубису засунь, рычажок там поверни, дверь и откроется… Зря ты на меня так посмотрел, джедай, я бы и сам, да рост не позволяет.
Не скажу, что с легким сердцем, но я в точности выполнил инструкции великого и ужасного. Рычажок нащупался сразу. И хоть каждую секунду я ожидал, что зубастая шакалья пасть охватит мне полруки, но, тем не менее, послушно потянул каменный штырек на себя. Внутри статуи что-то щелкнуло и я, быстро высвободив руку, подошел к восхищенно застывшей Ольге и нетерпеливо притоптывающему Андрею.
Ворота медленно открывались. Свет трех фонарей устремился в длинный узкий зал, но оказался там совершенно лишним. За золотыми створками царил синий предвечерний сумрак, придававший радушно встречающим нас многочисленным статуям некий потусторонний вид.
– Ловко, – пробормотал Андрей, отодвигая меня в сторону и осторожно ступая на черный базальт, отполированный до зеркального блеска. – Тыщи лет прошло, а световоды у них до сих пор в отл. тех. состоянии.
– Красиво как… – выдохнула Ольга, ухватившись за мою руку.
Здесь действительно было красиво. Черное зеркало пола отражало череду сидящих вдоль стен черно-красных изваяний, высотой в два человеческих роста. Больше всего эти существа, рожденные фантазией наших далеких предков, напоминали мутантов из детских комиксов. Причудливая смесь известных древним египтянам животных с человеческими чертами придавало их облику жутковатую комичность.
– Сколько же их? – непроизвольно вырвалось у меня.
– Сорок два по бокам, плюс девять прямо по курсу – коротко ответил экстрасенс. И по напряжению, проскользнувшему в его голос, я понял, что все наши приключения были детским лепетом по сравнению с предстоящим.
– И когда ты только сосчитать успел?..
– Он не считал, – тихо произнесла Ольга и еще крепче прижалась ко мне. – Он знал заранее.
– Точно… – Андрей собирался продолжить, но в это мгновение ворота за нашими спинами сами собой захлопнулись, заставив эти древние стены содрогнуться от грохота.
– Бесполезно, джедай, – пресек экстрасенс мою попытку отыскать механизм, открывающий створки, – Отсюда только один выход – в том конце зала. И чтобы добраться до него нам придется пройти через кое-что.
– А конкретнее можно, – не выдержал я. – Колись, куда завел, Сусанин… По-моему этот Эрмитаж не слишком напоминает гробницу.
– Это не гробница, – устало вздохнул мой гуру, – Это Зал Двух Маат – Двух Истин. Место, где по верованию древних египтян творится суд над душами умерших. И чует мое сверхчувствительное сердце, что нас здесь будут проверять, почище, чем МВД, ФСБ и налоговая полиция вместе взятые.
– А что именно будут проверять? – как бы, между прочим, поинтересовалась супруга, затравленно озирая безмолвное судилище.
– Не знаю, – набычился Андрей. – Не знаю, зачем вообще нужна какая-то проверка. Ведь по всем канонам в гробницу не должен входить никто. Даже самый проверенный-перепроверенный, посвященный-перепосвященный. Видите там, на возвышении бога Ра? Ну который с птичьей головой. Он тут вроде председателя. А за ним еще одни ворота, ведущие в Святая Святых – к престолу Осириса, владыки мертвых. Думаю, там и находится погребальная камера.
– Так чего же мы ждем? – не выдержал я. – Идти надо! Все равно другого выхода у нас нет…
– Ладно, пойдем, – кивнул Андрей, что-то прикидывая, – Только на всякий случай пойдем в ряд. Чтобы нас опять не разделили.
Медленно и осторожно мы двинулись сквозь строй из сорока двух малых божеств, постепенно приближаясь к девяти главным Судьям.
– Что-то не так, – тихо пробормотал шедший посредине Андрей в мою сторону. – Чего-то здесь не хватает. Но чего именно вспомнить не могу.
– А как они нас судить будут? – спросила у экстрасенса Ольга, к счастью не слышавшая ни слова из его опасений.
– Сложно сказать. Если верить "Книге Мертвых", чтобы узнать каких поступков больше совершил человек, его сердце взвешивали на весах боги Тот и Анубис. Если хороших поступков было больше – чаши оставались в равновесии. Если наоборот – чаша с сердцем опускалась вниз и тогда…
Крупная дрожь пробежала по каменному полу, и в одном шаге перед нами возник глубокий провал. Мы невольно подались назад, но очередной приступ корежившей зал лихорадки швырнул нас на пол. А когда дрожь земли унялась, выяснилось, что наша дружная компания находится на небольшой площадке, одиноко торчащей посреди пустоты на длинном и тонком каменном шпиле. Зеркальная поверхность пола маячила в пяти-шести метрах от нас. И никакой возможности перебраться туда не наблюдалось. Па-ба-ба-бам…
Тоскливый стон нарушил звенящую тишину, и площадка под нашими ногами слегка завибрировала.
– Так вот чего здесь не хватало! Весов… – скрипнул зубами Андрей. – Черт! Похоже, нас сейчас взвесят. И если сочтут недостойными, то…
– Что "то"? – я крепко прижал к себе задрожавшую Ольгу.
– То нами закусит Пожирательница Душ – Амма.
– И что ты предлагаешь? Стоять и ждать, пока нас этой Амбе подадут на блюдечке с голубой каемочкой?
– Я предлагаю некоторым заткнуться и подумать о своих грехах, – на полном серьёзе предложил экстрасенс и неожиданно забормотал на неизвестном языке. Предположительно древнеегипетском.
– Интересно, о чем это он? – спросил я жену, чтобы хоть немного отвлечь ее от творящегося кошмара и вздрогнул, услышав в ответ такой же распевный речитатив. Только по-русски.
– Я не совершал несправедливостей против людей. Я не был жесток к животным. Я не был безразличен, видя зло. Я не отнимал ничего у бедняка. Я не отравлял. Я не заставлял никого рыдать. Я не убивал. Я не приказывал убивать. Я не крал печенья, принесенные для умерших…
Пока Ольга, прикрыв глаза, переводила Андрюшин монолог, я стоял неподвижно и тщетно пытался привести в порядок свои растрепанные чувства. Откуда это у нее? Ну, у Андрея понятно – из прошлой жизни. Но Ольга? Ничего не понимаю.
– Я не надувал на весах, – послушно повторяла за Андреем супруга. – Я не пытался узнать то, что еще не стало…
И тут экстрасенс осекся. Еще бы! Такого чистосердечного вранья я от него ни разу не слышал. Да ведь он только тем и занимается, что пытается узнать то, что еще не стало! Тут чаша терпения судей, видимо, переполнилась и плита, на которой мы очутились, медленно, но верно начала движение вниз.
– Ё!.. – воскликнули мы хором и зашарили лучами по уплывающим вверх стенам. Но кроме неровной каменной поверхности ничего необычного не засекли, пока я не догадался повернуться на 180 градусов и осветить противоположную стену. Вот тогда-то оно и бросилось. В глаза. Повернувшаяся вслед за мной Ольга едва сдержала испуганный вскрик, а у экстрасенса побелели и без того бескровные губы. На массивном постаменте, вырубленном в желтоватом теле скалы, стояло уродливое существо с туловищем гиппопотама, львиной гривой и крокодильей пастью. Казалось, эта статуя почти ничем не отличалась от прочих, но неприятный холодок пробегал по спине от одного ее вида. Больше всего поражали глаза. В отличие от слепых фигур, встретившихся нам в зале, чудовище было зрячим. Нет, в глазницах не вспыхнули зловещие красные или зеленые огни, но в том, что за нами пристально наблюдают, сомнений не возникало. Ошарашенные подобным кастингом, мы даже не сразу заметили других наблюдателей: еще два изваяния, расположившиеся в нишах боковых стен, не сводили недобрых глаз с нашего трио.
– Анубис и Тот – боги, взвешивающие сердца умерших, – сообщил нам Андрей будничным тоном, который никак не вязался с невероятным напрягом, сквозившем в каждом его движении. – А вот эта красотка с приветливо открытой крокодильей пастью и есть Амма – Пожирательница Душ.
– Но мы ведь не души, – прошептала Ольга.
– Вроде нет. Тела пока при нас… – пробормотал я и осекся. Потому что в этот момент площадка опустилась до уровня глаз богов, занимающихся самым натуральным обвесом, и мы на самом деле лишились тел. Не берусь судить, что же произошло, только вместо меня, Ольги и Андрея на площадке стояли ожившие рентгеновские снимки – белые полупрозрачные скелеты, окутанные легкой дымкой едва различимой плоти.
– Вот это и называется – видеть человека насквозь, – вставил свое веское слово экстрасенс Андрюша. – Я, конечно, читал, что в древнем Египте существовало устройство, аналогичное нашему рентгеновскому аппарату, но не думал, что сам под него попаду…
– А мы радиации не нахватаемся? – опасливо поинтересовалась Ольга, разглядывая себя на просвет.
– Боюсь, не успеем, – шепнул мне на ухо экстрасенс, а вслух сказал: – Что ты, Олечка, никакой радиации. Только экологически чистое рентгеновское излучение.
На Ольгу эта бредовая фраза подействовала успокаивающе – она перестала судорожно стискивать мою руку, а, спустя несколько секунд, когда мы снова приобрели непрозрачный вид, вообще успокоилась. И зря. Раздалось еле слышное гудение, и волоски у меня на руках встали дыбом. Скорее всего, это означало, что вокруг нас образовалось довольно сильное электромагнитное поле.
– Она спрашивает их… Спрашивает, что с нами делать, – Ольга широко распахнутыми глазами уставилась на Амму. – Я права?
– Ты права, зайка, – ответил Андрей. – И если нам повезет…
Но нам не повезло. В каком бы виде к Амме ни пришел ответ – он был отрицательным. В статуе что-то резко щелкнуло, и снизу донесся лязг набирающего обороты механизма. Непроглядный мрак посветлел, сменившись на привычные уже сиреневые сумерки, и под нами проявились громадные каменные челюсти, способные запросто перемолоть танк. По началу они щелкали довольно лениво, но с каждым разом ускоряли и ускоряли движение. Тонкий шпиль, на котором, как на волоске держались наши жизни, уходил прямо в эту импровизированную пасть, и вокруг него особенно жадно щелкали тупые каменные зубы. Я так засмотрелся на творящийся внизу беспредел, что прозевал, как приютившая нас площадка начала неспешное движение вниз. Оборони, царица небесная…
– А ведь они все еще "разговаривают", – задумчиво протянул Андрей, всматриваясь в статуи. – Интересно…
Но мне было интересно совсем другое. Пальцы жены легкими осенними листьями легли мне на предплечье, и я, обернувшись, бережно прижал ее к себе, словно самую хрупкую драгоценность мира. Пространство и время перестали существовать, унося нас за край обыденного и привычного. Ничего не было. Ничего, кроме двух сердец, бьющихся в такт дыхания Вселенной. Им осталось стучать совсем недолго, и потому они не собирались понапрасну терять драгоценное время. Каждый удар говорил за нас то, что мы никогда не сумели бы сказать друг другу. Потому, что не знали таких слов. Да и не нужны были никакие слова – там, где мы очутились, их просто не существовало. Особенно слова "смерть".
К реальности нас вернула усилившаяся дрожь площадки, она теперь разве что ходуном не ходила. Прожорливые челюсти от души молотили по поддерживающему шпилю, и, глядя на каменную крошку, летевшую вовсе стороны, я решился. Мое решение вызывало почти физическую боль, но я знал, что должен это сделать. Должен! Так будет лучше для нее. И для меня. Пальцы безошибочно нащупали в кармане чудом уцелевший шприц. Предназначенная мне доза для Ольги смертельна. Она даже ничего не почувствует и…
– Смотри! – воскликнула вдруг Ольга, указывая на что-то позади меня. Я стремительно обернулся, ожидая встретить неведомую опасность, и от удивления застыл столбом. Почти таким же, как лежащий лицом вверх экстрасенс Андрюша. Мне не потребовалось много времени, чтобы понять: мой дорогой гуру вот уже несколько минут пребывает в трансе. Сперва в мою голову закралась крамольная мысль, что он таким способом решил избавить себя от предстоящих нам неприятных ощущений, но я решительно выгнал ее поганой метлой. И только потом обратил внимание, что вставшие дыбом волоски на руках ведут себя странновато: то опустятся, то опять поднимутся…
– Игорь, – Ольга облизала пересохшие губы. – А ведь Андрей с ними говорит. Со статуями.
Но я уже сообразил, что экстрасенс решил сыграть с каменными истуканами на их поле. Дай бог, чтобы у него получилось. Потому что до лязгающей пасти оставалось всего ничего.
– Ничего, Оль, ничего, – вымученно улыбнулся я, – Глядишь, все у него получится. Еще есть время…
Но времени не было. Ровная горизонтальная поверхность под нами перестала быть таковой и начала ощутимо крениться вправо. Видимо кому-то из божественной троицы надоело ждать, и он решил подстегнуть развитие событий. Не прошло и минуты, а угол наклона уже перевалил за 20 градусов. Н-да… Почему это люди не мухи, по стенкам ползать не приспособлены?
Слабая надежда оседлать ребро встающей на дыбы плиты, испарилась как деньги в праздник. Почуяв неладное, я едва успел отдернуть пальцы, иначе их начисто оттяпало бы острое лезвие, выскочившее из щели, опоясывающей боковую грань площадки. Так что даже ухватиться, как следует, сделалось не за что: в нашем с Ольгой распоряжении оставался только скользкий пятисантиметровый край. И сколько мы сможем провисеть, уцепившись за него? Может быть, не стоит спорить с судьбой и тратить последние силы, оттягивая неизбежный конец? Хренушки!
Подхватив экстрасенса подмышки, я закинул его к себе на спину и с помощью жены и двух рюкзаков притянул, как можно крепче: бесчувственное тело очень трудно удержать – постоянно норовит выскользнуть. Наклон с каждой секундой становился все круче, и я распластался на площадке, не забывая давать ЦУ Ольге, последовавшей моему примеру. Наши пальцы мертвой хваткой впились в каменный край. Не думаю, что это надолго. Очень скоро мы последуем за нашим нехитрым скарбом, выброшенным из рюкзаков, который, не спеша, предмет за предметом скатывался прямо в каменную дробилку. Не успели мы сосчитать до двадцати, как площадка встала вертикально, и мы повисли над гигантскими челюстями, нетерпеливо клацающими в ожидании поживы. Однако, нет худа без добра – движение площадки вниз почему-то прекратилось. А значит, сколько нам осталось жить, зависит только от крепости наших рук.
Я старался не смотреть на Ольгу. На ее дрожащие от напряжения мышцы, прятавшиеся под гладкой кожей. На капельки пота, стекающие по запавшим щекам. И уж, тем более, на шепчущие что-то губы. Старался, но глаз отвести не мог. И, слава богу. Иначе не заметил бы, как уставшие пальцы перестали повиноваться хозяйке и медленно, очень медленно начали разжиматься. Ольга боролась молча. Упрямо. До последнего. Но все когда-нибудь подходит к концу, даже инстинкт самосохранения. Соскальзывающие пальцы в последний раз попытались ухватиться за каменную кромку, обламывая до мяса длинные ногти, потом разжались и, оставив на черном базальте кровавые дорожки, медленно заскользили вниз. Или это мне казалось, что медленно? Нет, наверное, не казалось. А то, как бы я успел, повиснув на одной руке, ухватить Ольгино запястье?
Она не стала по-киношному просить меня: "Отпусти". Это уже было неважно. Минутой раньше, минутой позже, но миновать оскаленную пасть ни одному из нас не удастся. И вот уже мои пальцы проигрывают тройной тяжести, миллиметр за миллиметром приближая неизбежное. А тут еще площадку опять залихорадило, и я, помянув недобрым словом свое невезение, собрался лететь вниз, как вдруг понял, что наклон плиты изменился. Медленно, но верно мы возвращались в любимое народом горизонтальное положение. Надежда полыхнула во мне Вселенским костром и пальцы, только что беспомощно соскальзывающие с ребра, вросли в черный камень, как будто пустили в него корни.
Когда опасность соскользнуть с площадки миновала, я попытался разжать хватку, но не смог. Пришлось прибегнуть к помощи второй руки. Но лишь благодаря вмешательству супруги мне удалось оторваться от камня. Не успели мы перевести дух, как замерли под нами лишенные ужина челюсти, и плита, едва не ставшая для нас надгробной, не спеша, поехала вверх.
– А вот это уже другой разговор, – завозился на мне очнувшийся экстрасенс. – А то заладили: "Перевес, перевес…" Мы вам не багаж, а вы нам не работники аэропорта. Олечка, отвяжи меня от этого супермена, а не то он своего гуру на радостях в объятиях задушит.