Всемирно известного американского писателя Гарольда Роббинса (1912–1997) называют "Мопассаном XX века".
"Голливудская трилогия" объединяет три романа "Торговцы грезами", "Охотники за удачей" и "Наследники", в которых Роббинс в романной форме прослеживает всю историю Голливуда - от его зарождения до наших дней. Романы его похожи на голливудские блокбастеры - в них есть все, что интересно современному человеку: деньги, секс, страсть, карьера, предательства, мечты… И все то, на что способен человек, чтобы сделать мечту реальностью…
Романы Роббинса переведены на 32 языка, в мире продано свыше 800 млн. его книг.
Содержание:
КНИГА ПЕРВАЯ - ДЖОНАС. 1925 1
КНИГА ВТОРАЯ - ИСТОРИЯ НЕВАДЫ СМИТА 9
КНИГА ТРЕТЬЯ - ДЖОНАС. 1930 24
КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ - ИСТОРИЯ РИНЫ МАРЛОУ 33
КНИГА ПЯТАЯ - ДЖОНАС. 1935 44
КНИГА ШЕСТАЯ - ИСТОРИЯ ДЭВИДА ВУЛФА 52
КНИГА СЕДЬМАЯ - ДЖОНАС. 1940 69
КНИГА ВОСЬМАЯ - ИСТОРИЯ ДЖЕННИ ДЕНТОН 77
КНИГА ДЕВЯТАЯ - ДЖОНАС. 1945 89
Гарольд Роббинс
Охотники за удачей
КНИГА ПЕРВАЯ
ДЖОНАС. 1925
1
Солнце уже начинало скатываться в белую пустыню Невады, когда подо мной появился город Рено. Ветер гудел в крыльях биплана, который я выиграл на днях в кости. Я усмехнулся, подумав, что мой старик наверняка взорвется при виде самолета. Но ему не на что жаловаться - самолет не стоил ему ни цента.
Взяв ручку на себя, я медленно снизился, оказавшись над 32-м шоссе. Пустыня по обе стороны дороги стала похожа на размазанные полоски песка. А в восьми милях впереди показались угрюмые серые строения, похожие на плоскую уродливую жабу:
ЗАВОДЫ ВЗРЫВЧАТЫХ ВЕЩЕСТВ КОРДА
Я еще снизился, пролетев над зданием всего в тридцати метрах, выполнил иммельман и оглянулся. К окнам огромного строения прильнули десятки любопытных лиц - смуглые индианки и мексиканки в ярких платьях, белые и черные мужчины в выцветших синих робах. Я почти различал белки их испуганных глаз. И снова усмехнулся: жизнь у них скучная, а я хоть как-то их развлек.
Выйдя из петли, я поднялся до семисот метров, а потом нырнул прямо вниз на покрытую битумом крышу. Мощно гудел двигатель, ветер тугой струей бил мне в лицо, кровь играла в жилах, все тело наполнялось радостью жизни.
Сила, власть, могущество! Весь мир представлялся мне игрушкой. Пока я страстно сжимал рукоять, никто на свете, даже мой отец, не мог сказать мне "нет"!
Черная крыша фабрики на фоне ослепительных песков была похожа на девицу на белоснежных простынях, призывно манящую к себе из вечернего полумрака. У меня перехватило дыхание. Боже! Я не хотел поворачивать. Мне хотелось вонзиться в нее.
Дзинь! Одна из растяжек лопнула. Моргнув, я опомнился, выровнял самолет и плавно посадил его на поле за заводом. Неожиданно я почувствовал усталость - полет от Лос-Анджелеса был долгим.
Через поле ко мне шел Невада Смит. Я вырубил двигатель, и, выкашляв остатки горючего из легких карбюратора, он замолк. Сидя в самолете, я смотрел на Неваду.
Он не изменился. Он не менялся с того самого момента, когда я пятилетним мальчишкой впервые увидел, как он подходит к крыльцу нашего дома. У него была совершенно особая походка: энергичная, чуть косолапая, с широко расставленными ногами - походка человека, так и не сумевшего отвыкнуть от седла. А в углах его глаз по обветренной коже расходился веер белых морщинок. Это было шестнадцать лет назад. Это было в 1909 году.
Я играл возле крыльца, а отец сидел у двери в качалке и читал еженедельную газету, издававшуюся в Рено. Было восемь утра, и солнце поднялось довольно высоко. Я услышал топот копыт и вышел посмотреть, кто приехал.
С коня слезал незнакомец. Он двигался легко, с обманчивой медлительностью. Бросив поводья на столб ограды, он направился к дому. У ступенек крыльца остановился и посмотрел наверх. Отец отложил газету и поднялся. Он был крупным мужчиной. Больше шести футов ростом - 185 см. Мощный. Красное лицо, обожженное солнцем. Он смотрел на пришельца сверху вниз. Невада прищурил глаза.
- Джонас Корд?
- Да, а что?
Незнакомец сдвинул широкополую шляпу назад. Волосы под ней оказались иссиня-черными.
- Я слышал, вам нужен работник.
Мой отец никогда не говорил "да" или "нет".
- Что ты можешь делать? - спросил он.
Скупо улыбнувшись, приезжий обвел неторопливым взглядом дом и пустыню, а потом посмотрел отцу в глаза.
- Пасти скот, но его у вас нет. Чинить ограду, но ее тоже почти нигде нету.
Мой отец секунду молчал.
- А с этой штукой как управляешься?
Только теперь я заметил пистолет на бедре у незнакомца. Рукоять была черной и потертой, а смазанный металл тускло поблескивал.
- Пока жив, - ответил он.
- Как тебя звать?
- Невада.
- Невада, а дальше?
- Смит. Невада Смит.
Отец помолчал, раздумывая. На этот раз Невада не стал дожидаться, пока он заговорит, а указал на меня.
- Ваш малый?
Отец кивнул.
- А где его мамаша?
Отец посмотрел на него и взял меня на руки. Мне было очень удобно. Бесстрастным голосом он проговорил:
- Умерла несколько месяцев назад.
- Понятно, - сказал незнакомец, глядя на нас.
Отец пристально глянул на него, и я почувствовал, как напряглись его мышцы. И вдруг, не успев опомниться, я полетел по воздуху прямо через забор. Мужчина поймал меня одной рукой и опустился на колено, гася удар. Я шумно выдохнул, но не успел расплакаться: отец снова заговорил. По его губам скользнула легкая улыбка.
- Научишь его ездить верхом.
Взяв газету, он ушел в дом, даже не оглянувшись.
Продолжая держать меня одной рукой, человек по имени Невада медленно выпрямился. Пистолет в другой его руке черной змеей смотрел отцу в грудь. В следующую секунду оружие уже исчезло в кобуре. Я заглянул Неваде в лицо. Он тепло и ласково улыбнулся, осторожно поставил меня на землю и сказал:
- Ну, малый, ты слышал папашу. Пошли!
Я оглянулся на веранду, но отец уже ушел в дом. Это был последний раз, когда отец держал меня на руках. С того момента я словно стал сынишкой Невады.
Я уже наполовину вылез из кабины.
- Похоже, ты без дела не сидел.
Я спрыгнул на землю и посмотрел на него сверху вниз. Почему-то я никак не мог привыкнуть к тому, что теперь мой рост был больше шести футов, как у отца, а рост Невады по-прежнему остался меньше.
- Да, не сидел, - согласился я.
Он похлопал по фюзеляжу.
- Славная штука. Откуда?
- Выиграл, - улыбнулся я.
Невада вопросительно посмотрел на меня.
- Не беспокойся, - поспешно добавил я. - После этого я дал ему отыграть пять сотен.
Он удовлетворенно кивнул. Это была одна из многих вещей, которым он научил меня: если выиграл лошадь, дай отыграть хоть немного, чтобы человеку было с чего начать завтра.
Я вытащил из-под сиденья "башмаки", бросил один Неваде, а свой подложил под колесо.
Устанавливая тормоз, Невада сказал:
- Твой папаша будет недоволен. Выбил рабочих из ритма.
Я выпрямился.
- Какая разница? Как он узнал так быстро?
Губы Невады растянулись в знакомой невеселой улыбке.
- Ты отвез девицу в больницу. Они вызвали ее родителей, и она им все рассказала перед смертью.
- Сколько они хотят?
- Двадцать тысяч.
- Согласятся и на пять.
Он не ответил. Вместо этого он неодобрительно взглянул на мои ноги:
- Надевай ботинки и пошли. Отец ждет.
Он повернулся и пошел к конторе. Я посмотрел на свои ноги. Теплый песок приятно щекотал босые ступни. Я пошевелил пальцами, достал из кабины пару мексиканских мокасин и обулся. Ненавижу обувь. В ней ноги не дышат.
2
Я медленно брел вслед за Невадой к конторе, поднимая облачка пыли. На подходе к фабрике в нос ударил больничный запах серы, которую использовали для приготовления пороха. Так же пахло в больнице в ту ночь, когда я отвез ее туда. Но он нисколько не походил на ароматы той ночи, когда мы сделали ребенка.
Та ночь была чистая и прохладная. Через раскрытое окно моего коттеджа в Малибу доносились запахи моря. Но я в тот момент не ощущал ничего, кроме возбуждающего запаха девицы и ее желания.
Оказавшись в спальне, мы принялись стремительно раздеваться. Она оказалась проворнее и, сидя на кровати, бесстыдно наблюдала за мной. Я достал из тумбочки пачку презервативов.
В тишине ночи раздался ее шепот:
- Не надо, Джонни.
Я взглянул на нее. Лунный свет заливал ее тело, оставив в тени только лицо. Ее слова еще сильнее возбудили меня, и она это почувствовала. Потянувшись ко мне, она поцеловала меня и шепнула:
- Ненавижу эти штуки, Джонни. Я хочу чувствовать тебя в себе.
Она повалила меня на себя и жарко прошептала в самое ухо:
- Ни о чем не беспокойся, я буду осторожна.
Я перестал колебаться, и ее шепот перешел в крик страсти. Я задохнулся, но она продолжала вскрикивать:
- Я люблю тебя, Джонни, люблю!
И действительно, она так любила меня, что спустя пять недель объявила, что мы должны пожениться. Мы сидели в моей машине, возвращаясь с футбольного матча. Я посмотрел на нее.
- Это еще зачем?
Она заглянула мне в лицо. В тот момент она ничего не боялась. Она была слишком уверена в себе. Небрежно она бросила:
- По самой простой причине. Зачем еще парню и девушке жениться?
Я понял, что меня поймали, и с горечью ответил:
- Иногда люди женятся, потому что хотят этого.
- Вот я и хочу, - она прижалась ко мне.
Я оттолкнул ее.
- А я - нет.
Тут она заплакала:
- Но ты же говорил, что любишь меня.
- Мужчина много чего говорит, когда хочет потрахаться. - Я остановил машину у края дороги и повернулся к ней. - По-моему, ты обещала быть осторожной.
Она утирала слезы крошечным платочком.
- Но я люблю тебя, Джонни, и мне так хотелось иметь от тебя ребенка.
Теперь я почувствовал себя более уверенно. Это была одна из тех проблем, которые возникают потому, что меня зовут Джонас Корд-младший: слишком многие девицы, да и их мамаши чувствовали, что тут пахнет деньгами. Крупными деньгами. Еще со времен войны, когда мой отец заработал состояние на взрывчатке.
Я посмотрел на нее.
- Ничего нет проще. Имей.
Ее лицо изменилось. Она подалась ко мне.
- Так мы поженимся?
Но ее торжество моментально испарилось: я покачал головой.
- He-а. Я только сказал, что ты можешь родить от меня ребенка, раз уж тебе так хочется.
Она отпрянула от меня. Ее лицо приняло холодное, жесткое выражение. Слезы мигом высохли. Уже совершенно практичным тоном она сказала:
- Ну, не настолько сильно. Вне брака - нет. Придется от него избавиться.
Криво усмехнувшись, я предложил ей пачку сигарет.
- Вот сейчас ты говоришь дело, детка.
Она взяла сигарету, и я щелкнул зажигалкой.
- Но это дело дорогое, - объявила она.
- Сколько?
Она затянулась.
- Есть один врач в Мексиканском квартале. Девчонки говорят, что он работает хорошо. Две сотни.
- Заметано.
Это была неплохая сделка. Предыдущая обошлась мне в триста пятьдесят. Я выбросил сигарету в окно и включил двигатель. Влившись в поток автомобилей, я поехал к Малибу.
- Куда это ты? - спросила моя спутница.
- В наш коттедж, конечно. Было бы глупо не воспользоваться случаем.
Она рассмеялась и заглянула мне в лицо.
- Интересно, что бы сказала моя мамочка, если бы узнала, на что я пошла, чтобы тебя заполучить. Она велела мне не зевать.
- А ты и не зевала, - засмеялся я.
- Бедная мама! - она тряхнула головой. - Она уже начала планировать свадебную церемонию.
Бедная мама. Если бы старая сучка не лезла, возможно, ее дочь была бы сейчас жива.
Следующей ночью, примерно полдвенадцатого, в моем коттедже зазвонил телефон. А я только вырубился. Чертыхнувшись, я взялся за трубку.
- Джонни, у меня кровотечение.
Она говорила испуганным шепотом. Я мгновенно проснулся.
- Что случилось?
- Сегодня я была в Мексиканском квартале… Что-то пошло не так. Кровь все не останавливается. Мне так страшно!
- Где ты находишься?
- Сняла номер в "Вествуде". Комната 901.
- Ложись в постель. Я сейчас приеду.
- Скорее, Джонни. Пожалуйста!
Я в жизни не видел столько крови. Кровь была на ковре, на стуле, на белых простынях. Я пошел к телефону. Нельзя было просто вызвать врача. Отец был бы недоволен, окажись мое имя снова в газетах. Я позвонил Макалистеру - поверенному, который занимался делами фирмы в Калифорнии. Когда он подошел к телефону, я как можно спокойнее сказал:
- Мне немедленно нужны врач и карета скорой помощи.
И я сразу же понял, почему мой отец держит у себя на работе Мака. Он не стал тратить время на бесполезные расспросы.
- Врач и скорая помощь приедут через десять минут. Советую вам уйти.
Я поблагодарил его и положил трубку. Глаза у нее были закрыты. Казалось, она спит. Я повернулся к двери - и она открыла глаза.
- Не уходи, Джонни. Мне страшно.
Я вернулся к кровати и сел рядом. Она не выпускала моей руки до самой больницы.
3
Я вошел в главный корпус, и меня обволокли запах и шум. Когда я шел, работа на секунду приостанавливалась, и мне вслед несся шепот: "Эль Ихо". Сын. Обо мне отзывались с гордостью и теплотой, - так их предки говорили об отпрысках своих хозяев.
Поднимаясь по узким крутым ступенькам, которые вели в кабинет отца, я оглянулся на сотни лиц, обращенных ко мне. Приветственно махнул им рукой и улыбнулся, как делал всегда, с того первого дня, когда еще ребенком шел по этой лестнице.
В приемной все было как обычно. Дэнби, секретарь отца, что-то усердно записывал. Какая-то девушка изо всех сил колотила по клавишам пишущей машинки. На диване сидели двое - мужчина и женщина.
Дэнби нервно вскочил на ноги.
- Отец ждет вас.
Я не ответил. Он открыл дверь кабинета, и я вошел.
Невада облокотился на массивный книжный шкаф, полузакрыв глаза. За обманчивым спокойствием скрывалась привычная бдительность. Макалистер сидел напротив отца. Отец восседал за массивным дубовым бюро и гневно смотрел на меня. В остальном кабинет ничуть не изменился.
Я подошел к столу и встретился с его мрачным взглядом.
- Здравствуй, отец.
И без того кирпичное лицо отца еще больше побагровело, на шее вздулись жилы. Он крикнул:
- И это все, что ты можешь мне сказать? После того как сбил рабочих с ритма и перепугал их своими сумасшедшими трюками?
- Вы приказали явиться как можно быстрее. Я так и сделал, сэр.
Он ничего не желал слушать. Такой уж у него характер. Сидит тихо и спокойно, а потом вдруг взрывается.
- Какого дьявола ты не ушел из отеля? Зачем поперся в больницу? Ты хоть понимаешь, что ты сделал? Теперь тебе грозит обвинение в пособничестве аборту!
Тут уже разозлился и я - вспыльчивости мне тоже не занимать.
- А что я должен был делать? Она истекала кровью, и ей было страшно. Мне что, надо было оставить ее умирать одну?
- Да. Будь у тебя хоть капля мозгов, именно это ты и сделал бы. Она все равно умерла бы, так что ты ничего не изменил. А эти чертовы подонки требуют двадцать тысяч. В противном случае угрожают обратиться в полицию. Я не могу платить по двадцать тысяч за каждую сучку, которую ты трахаешь! Ты вляпываешься в третий раз за год!
Ему было наплевать, что девушка умерла - его волновали только двадцать тысяч. Но тут я понял, что ошибся. Дело было не в деньгах. Все было серьезнее. Вдруг я понял: отец старел, и мысль об этом грызла его. Похоже, Рина снова принялась за него. Со дня пышного бракосочетания прошло почти два года - и ничего.
Я повернулся и молча направился к двери.
- Куда это ты? - рявкнул отец мне вдогонку.
- Обратно в Лос-Анджелес, - буркнул я, не оборачиваясь. - Ты примешь решение и без меня. Либо откупишься от них, либо нет. Мне все равно. И потом - у меня свидание.
- Торопишься обрюхатить очередную девицу?
Я обернулся. Это было уже слишком.
- Хватит ныть, старик. Радовался бы тому, что в нашем роду еще остались настоящие мужики. А то Рина подумает, что мы все дефективные!
Лицо его исказилось бешенством. Он поднял руки, словно собираясь ударить меня. Жилы на лбу и шее вздулись и побагровели, зубы обнажились в яростном оскале. А потом словно кто-то повернул выключатель: он пошатнулся и повалился на меня. Я инстинктивно подхватил его. Секунду его глаза оставались ясными и смотрели на меня. Губы шевельнулись.
- Джонас, сынок…
А потом его глаза погасли, а тело обмякло и сползло на пол. Я посмотрел на него и понял, что он мертв.
4
К тому времени, когда прибежал испуганный доктор, мы переложили тело отца на диван и накрыли пледом. Доктор - тощий, лысый тип в очках - приподнял плед и тут же снова его опустил.
- Эмболия. Инсульт. Судя по его виду, в мозг попал тромб. К счастью, все произошло очень быстро. Он не страдал.
Да уж, быстро. Только что отец был жив - а в следующую секунду умер, и теперь не мог даже согнать любопытную муху, которая села на плед и поползла прямо по его накрытому лицу.
Врач сел за стол, достал чистый бланк "свидетельства о смерти", и ручка заскребла по бумаге. Спустя несколько мгновений он оторвался от бумаги.
- Вы не возражаете, если я так и напишу: "кровоизлияние в мозг"? Или будем делать вскрытие?
Я покачал головой:
- Пусть будет кровоизлияние. Какая теперь разница?
Доктор закончил писать и протянул свидетельство мне:
- Проверьте, все ли правильно, и распишитесь.
Я пробежал листок глазами. Все в порядке. Да иначе и быть не могло - в Неваде все всё знали о Кордах. Возраст-67 лет. Наследники: жена, Рина Марлоу Корд; сын, Джонас Корд-младший.
- Все правильно.
Он взял бумагу и встал.
- Я его зарегистрирую и пришлю вам копии.
Он секунду колебался, словно решая, стоит ли выражать мне соболезнования. Видимо, решение было отрицательным: он молча направился к двери. Тут вошел Дэнби.
- Те двое все еще ждут в приемной. Их отослать?
Отсылать их бесполезно - все равно придут завтра.
- Пусть войдут, - распорядился я.
В кабинет вошли родители девушки. На их лицах отражалась странная смесь скорби и сочувствия.
Мужчина посмотрел мне в глаза и искренне проговорил:
- Очень сожалею, мистер Корд, что нам приходится знакомиться в столь прискорбных обстоятельствах.
Его жена разразилась театральными рыданиями.