- Это ужасно, ужасно, мистер Корд, - причитала она.
Я скептически взглянул на нее. Внешне дочь была на нее похожа, но на этом их сходство кончалось. Мамаша оказалась настоящей мегерой.
- А вы-то что убиваетесь? До этого дня вы даже не были с ним знакомы. Да и то явились лишь за тем, чтобы потребовать денег.
Она потрясенно воззрилась на меня и визгливо крикнула:
- Как вы смеете говорить такие вещи, когда тело вашего отца еще лежит тут - и после того, что вы сделали с моей дочерью?
Я встал. Не выношу липы.
- После того, что я сделал с вашей дочерью? - крикнул я. - Я не делал с ней ничего, чего бы она сама не хотела. Если бы вы не твердили ей, что нужно сделать все, чтобы подцепить меня, она осталась бы жива. Но нет - вы велели ей любой ценой заполучить Джонаса Корда-младшего. Она сказала мне, что вы уже планируете церемонию.
Муж повернулся к ней и дрожащим голосом спросил:
- Так ты знала, что она беременна?
Она явно испугалась.
- Нет, Генри, нет! Я не знала. Я только сказала, что было бы мило, если бы она вышла за него замуж, вот и все.
Он сжал губы, и на секунду мне показалось, что он готов ее ударить, но он сдержался и повернулся ко мне:
- Извините, мистер Корд. Больше мы вас не побеспокоим.
Он гордо направился к двери.
- Но, Генри… - попыталась протестовать она.
- Заткнись! - бросил он, толкая ее к двери. - Разве тебе мало того, что ты уже сказала?
Когда за ними закрылась дверь, я повернулся к Макалистеру:
- Завтра же зайдите к нему на работу. Думаю, он теперь подпишет отказ от претензий. Он производит впечатление честного человека.
- И вы считаете, что честный человек поступит именно так?
- По крайней мере, я научился от отца одному. - Я невольно взглянул в сторону дивана с телом. - Он все время твердил, что каждый человек имеет свою цену. У некоторых она измеряется деньгами, у других - женщинами, у третьих - славой. Но честного человека покупать нет нужды. В конце концов он не потребует от вас расходов.
- Ваш отец был практичным человеком, - заметил Макалистер.
Я пристально посмотрел на адвоката.
- Мой отец был жадным, эгоистичным сукиным сыном, которому не терпелось захапать все, что только можно, - заявил я. - Хотелось бы надеяться, что я сумею занять его место.
Макалистер задумчиво потер подбородок:
- Сумеете.
Я взглянул на Неваду, который продолжал все так же безмолвно стоять у книжного шкафа. Он достал кисет и сделал самокрутку. Я снова обратился к Макалистеру:
- Мне понадобится помощь.
Адвокат промолчал, но по его глазам было видно, что он заинтересован.
- Прежде всего мне нужен советник, консультант и поверенный, - добавил я. - Вы согласны занять эту должность?
- Не знаю, найдется ли у меня время, - медленно проговорил он. - У меня обширная практика…
- Насколько обширная?
- На шестьдесят тысяч в год.
- Сто тысяч будет достаточно, чтобы вы перебрались в Неваду?
- Если я сам составлю контракт, - сразу же ответил он.
- О’кей, - сказал я, протягивая ему сигарету и закуривая сам.
Он спросил, хитро прищурившись:
- А откуда вы знаете, можете ли платить мне такие деньги?
Я улыбнулся.
- Признаться, я не был в этом уверен, пока вы не приняли мое предложение.
Он тоже улыбнулся, но тут же согнал улыбку с лица. Теперь он стал сама деловитость.
- Прежде всего нам необходимо срочно созвать заседание совета директоров и официально избрать вас президентом компании. В этом плане у нас могут возникнуть какие-либо осложнения?
Я покачал головой:
- Думаю, нет. Отец не любил делиться. Девяносто процентов акций записаны на его имя и, согласно завещанию, должны перейти ко мне в случае его смерти.
- У вас есть его копия?
- Нет, но она должна быть у Дэнби. Он вел всю отцовскую канцелярию.
Я нажал кнопку звонка, и в кабинет вошел Дэнби.
- Принесите мне копию завещания моего отца, - приказал я.
Спустя минуту оно лежало у меня на столе в голубой нотариальной папке. Я подвинул ее к Макалистеру. Он быстро пролистал его.
- Все в порядке. Акции действительно завещаны вам. Необходимо как можно быстрее оформить наследование.
Я вопросительно взглянул на Дэнби, который поспешно сказал:
- Оригинал хранится в Рено у судьи Гаскелла.
- Позвони ему и попроси прибыть сюда немедленно. А потом обзвони членов совета директоров и скажи, что я устраиваю заседание завтра утром в моем доме. За завтраком.
Потом я снова повернулся к Макалистеру:
- Теперь все, Мак? Я ничего не забыл?
- На данный момент все. Правда, остается еще немецкий контракт. Я мало что знаю, но ваш отец считал его очень перспективным. Какой-то новый вид продукции. Кажется, он называл его пластмасса.
Я раздавил окурок в пепельнице.
- Возьмите у Дэнби папку по этому делу, просмотрите и кратко изложите мне все перед завтрашним заседанием. Я встану в пять.
В глазах Мака появилось какое-то странное выражение. Потом я понял, что вижу. Уважение.
- Я буду у вас в 5.00, Джонас. Что-нибудь еще?
- Захватите у Дэнби список остальных держателей акций. Думаю, мне следует знать их до совещания.
Уважения во взгляде адвоката прибавилось.
- Да, Джонас.
Когда дверь за ним закрылась, я взглянул на Неваду.
- Ну, что ты на все это скажешь?
Он выплюнул кусочек прилипшей к губе папиросной бумаги:
- По-моему, старик спит совершенно спокойно.
Это напомнило мне то, о чем я чуть было не забыл. Я подошел к дивану и приподнял край одеяла. Глаза отца были закрыты, губы сурово сжались. На правом виске появилось голубоватое пятно, уходившее под край волос. Наверное, то самое кровоизлияние.
Где-то в глубине сознания гнездилась мысль, что надо бы поплакать, но слезы упорно не шли. Он бросил меня слишком давно, в тот самый день, когда швырнул Неваде.
Дверь позади открылась. Я опустил плед и обернулся. Это опять был Дэнби.
- Вас хочет видеть Джейк Платт, сэр.
Джейк был управляющим завода, благодаря которому крутилась вся машина. Видно, известие о смерти отца уже облетело завод.
- Пусть войдет, - сказал я.
В дверях мгновенно появился Джейк, огромный, тяжеловесный. Даже шаги у него были тяжелые. Он вошел в кабинет, протягивая руку.
- Я только что получил печальное известие. Какая потеря для всех нас. - Он сделал скорбную мину. - Ваш отец был великим человеком. Воистину великим.
"А ты - великий актер, Джейк Платт", - подумал я, а вслух произнес:
- Спасибо, Джейк. Мне приятно знать, что у меня за спиной такие люди, как вы.
Он гордо расправил плечи, а голос его понизился до конфиденциального шепота:
- На заводе уже все об этом говорят. Может, мне им что-нибудь сказать? Вы ведь знаете этих мексиканцев и индейцев. Они дергаются. Их надо бы немного успокоить.
Я посмотрел на него. Наверное, он прав.
- Неплохая мысль, Джейк. Но, думаю, будет лучше, если я сам поговорю с ними.
Джейк должен был согласиться, даже если ему это и не понравилось. Такую уж он вел политику: никогда не перечить хозяину.
- Конечно, Джонас, - сказал он, пряча разочарование. - Если вы в силах.
- В силах, - ответил я, направляясь к двери.
- А что делать с ним? - прозвучал у меня за спиной голос Невады.
Я обернулся и проследил за его взглядом, который был направлен на диван.
- Вызови похоронное бюро. Пусть они им займутся. Скажи, что нам нужен самый роскошный гроб в штате.
Невада кивнул.
- А потом жди меня у ворот с машиной, и поедем домой.
Выйдя из кабинета, я подошел к перилам и посмотрел с площадки лестницы на сразу притихшую толпу рабочих и работниц. Джейк поднял руки, и постепенно все стало стихать. Дождавшись, чтобы все механизмы остановились, я заговорил. В этом было нечто пугающее: впервые на заводе воцарилась полная тишина, в которой гулко разносился мой голос.
- Mi padre ha muerto. - Я говорил по-испански плохо, но это был их родной язык. - Но я, его сын, с вами и надеюсь достойно продолжить его дело. Очень жаль, что мой отец умер и не может выразить всем вам благодарность за отличную работу и за все, что вы сделали для процветания фирмы. Но как раз перед смертью он успел отдать распоряжение о пятипроцентной надбавке всем работающим на заводе.
Джейк отчаянно схватил меня за рукав. Я сбросил руку и продолжил:
- Я всем сердцем надеюсь на вашу помощь и поддержку, и на ваше терпение, потому что мне еще многому предстоит научиться. Еще раз спасибо, и да будет с вами Бог.
Я спустился по лестнице. Рабочие расступались передо мной, а кое-кто успокаивающе прикасался к моему плечу. В глазах некоторых стояли слезы. Хорошо, хоть кто-то оплакивал его, пусть даже не ведая, каков он был на самом деле.
Огромный автомобиль, за рулем которого сидел Невада, ждал меня у ворот. Направившись к нему, я почувствовал, что Джейк опять хватает меня за локоть, и я обернулся.
- Зачем вы это сделали, Джонас? - взвыл он. - Вы не знаете этих ублюдков так, как я. Дай им палец - отхватят всю руку. Ваш отец постоянно требовал, чтобы я урезал им жалованье.
Я смерил его холодным взглядом. Некоторые люди медленно учатся.
- Вы слышали, что я сказал там, Джейк?
- Слышал, слышал… Об этом я и толкую. Я…
Я не дал ему продолжить.
- По-моему, вы ничего не услышали, Джек, - тихо проговорил я. - Мои первые слова были: "Мой отец умер".
- Да, но…
- Эти слова значат именно это, Джейк. Он мертв, а я нет. И вам следует помнить, что я похож на него лишь в одном: я не готов слушать всякую чушь от тех, кто на меня работает. И если кому-то это не нравится, то он может отсюда выметаться.
Джейк оказался понятливым. В следующую секунду он уже открывал мне дверцу машины.
- Я ничего такого не имел в виду. Джонас. Я просто…
Бесполезно было объяснять ему, что чем больше ты платишь рабочим, тем большую отдачу получаешь, имея моральное право требовать от них невозможного. Форд уже доказал это на практике, повысив в прошлом году ставки своим рабочим и получив в результате троекратное увеличение производительности труда. Я забрался в машину и оглядел мрачные серые заводские строения с липкой черной крышей. Я вспомнил, как она выглядела с воздуха.
- Джейк, - сказал я, - видите эту крышу?
Он обернулся и посмотрел на нее, озадаченно спросив:
- И что, сэр?
Внезапно я почувствовал страшную усталость. Откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза.
- Покрасьте ее в белый цвет, - распорядился я.
5
Я дремал, пока мощный автомобиль преодолевал двадцать миль между заводом и новым домом отца. Время от времени я открывал глаза - и всякий раз видел, что Невада наблюдает за мной в зеркало заднего вида, но потом мои веки снова опускались, словно налитые свинцом.
Я ненавижу отца, ненавижу мать. А если бы у меня были братья и сестры, то я и их ненавидел бы. Хотя нет, ненавидеть отца я перестал. Он мертв, а мертвых не следует ненавидеть. О них можно только помнить. И я не ненавидел свою мать. Да она и не была мне матерью. У меня мачеха. И я ее не ненавидел - я ее любил.
Именно поэтому я привел ее домой. Я хотел жениться на ней. Но отец сказал, что я еще слишком молод. В девятнадцать лет жениться рано, сказал он. А вот он не был слишком молод. Он женился на ней через неделю после того, как я вернулся в колледж.
Рину я встретил в загородном клубе за две недели до окончания каникул. Она была откуда-то с Восточного побережья, из какого-то городка в штате Массачусетс, и совершенно не походила на тех девушек, с которыми мне приходилось иметь дело прежде. Все здешние девицы были загорелые и темноволосые. Они двигались по-мужски, говорили по-мужски и даже ездили верхом по-мужски. Лишь вечером, когда они сменяли джинсы на юбки, можно было определить их женскую природу, потому что даже во время купания в бассейне они, в соответствии с модой, походили на мальчишек. Плоскогрудые и узкобедрые.
А вот Рина была девушка. Не заметить этого было нельзя. Особенно в купальнике - а я впервые увидел ее именно так. Она была стройной, и плечи у нее были широкие. Может, даже чересчур широкие для женщины. Но вот грудь у нее была полная и тугая, словно вопреки велениям моды шелковая ткань обтянула два булыжника. Легко и свободно покоились они на высокой грудной клетке, плавно переходившей в узкую талию, с которой взгляд соскальзывал на округлые женственные бедра и ягодицы.
Ее длинные белокурые волосы были стянуты сзади в хвост. Под высокими дугами бровей блестели широко расставленные глаза с чуть скошенными уголками. Их голубизна походила на свет, скованный льдом. Прямой нос был несколько широковат, выдавая ее скандинавское происхождение. Возможно, единственным ее недостатком был рот. Он был большой, но не чувственный, потому что губы были узковаты. Это был властный рот, а под ним аккуратный, но волевой подбородок.
Она окончила школу в Швейцарии, была сдержанна и редко смеялась. Ей хватило двух дней, чтобы совершенно свести меня с ума. Ее мелодичный, грудной голос с легким иностранным акцентом постоянно звучал у меня в ушах.
Спустя десять дней я впервые понял, как она мне желанна. Мы кружились в медленном вальсе, в зале было полутемно. Вдруг она запнулась, и я крепче прижал ее к себе. Она улыбнулась своей медленной улыбкой и прошептала:
- А ты очень сильный.
Она еще плотнее прильнула ко мне, и я почувствовал, как жар ее тела переливается в меня. Наконец я больше не мог этого вынести, взял ее за руку и повел к выходу.
Она молча села в мой спортивный автомобиль, и мы понеслись по шоссе. Я свернул в какой-то проселок, выключил мотор и посмотрел на Рину. Она откинулась на спинку сиденья. Я обнял ее и поцеловал. Ее губы не отвечали. Они были похожи на колодец посреди пустыни: он есть, если нужен. Я потянулся к ее груди, но она перехватила мою руку.
Я поднял голову и посмотрел на нее. Глаза ее были открыты, но их выражения я не понял.
- Я хочу тебя, - сказал я.
Ее взгляд не изменился. Я едва смог расслышать ее голос:
- Знаю.
Я опять придвинулся к ней, но на этот раз она остановила меня, прижав ладонь к моей груди.
- Почему? - спросил я.
В темноте ее лицо словно светилось.
- Потому что через два дня я возвращаюсь домой. Потому что в биржевой панике двадцать третьего года мой отец обанкротился, и теперь я должна найти богатого мужа. Я не могу рисковать.
Секунду я молча смотрел на нее, а потом завел двигатель и выехал на шоссе. Я ничего не сказал ей, но я мог решить все ее проблемы. Я был богат, или буду богатым.
Оставив Рину в гостиной, я прошел прямо в кабинет отца. Как обычно, он работал у себя за столом. Когда я вошел, он поднял голову.
- В чем дело? - спросил он, словно ему помешал кто-то из клерков.
Я резко зажег верхний свет.
- Я хочу жениться.
Некоторое время он смотрел на меня отсутствующим взглядом. Однако молчание не затянулось.
- Ты сошел с ума, - бесстрастно заявил он. - Пойди спать и не мешай мне.
- Папа, я серьезно, - сказал я, не трогаясь с места. За многие годы я впервые назвал его так.
Он тяжело встал из-за стола.
- Нет. Ты слишком молод.
Больше он ничего не сказал. Ему даже в голову не пришло спросить, кто она, что и откуда. Нет, просто я слишком молод.
- Ладно, отец, - проговорил я, поворачиваясь к двери. - Запомни, что я тебя просил.
- Постой! - окликнул меня отец. Я остановился у самой двери. - Где она?
- Внизу, в гостиной.
- И когда вы это решили?
- Сегодня, - ответил я. - Сегодня вечером.
- Что, очередная вертихвостка, которая подцепила тебя в клубе? А теперь с нетерпением ждет, когда ее познакомят со стариком?
Я возмущенно возразил:
- Она совсем не такая. Если хочешь знать, она даже не подозревает, о чем мы тут с тобой говорим.
- Уж не хочешь ли ты сказать, что еще не сделал ей предложения?
- А это и не нужно, - заявил я с самоуверенностью молодости. - Я знаю, что она мне ответит.
- Ну, для порядка, может, все же следует заручиться ее согласием?
Я привел Рину в кабинет.
- Это мой отец, Рина. Отец, познакомься с Риной Марлоу.
Рина вежливо кивнула. Можно было подумать, что сейчас полдень, а не два часа утра.
Отец задумчиво смотрел на нее. Такого выражения на его лице я еще не видел. Выйдя из-за стола, он протянул ей руку.
- Очень приятно, мисс Марлоу, - сказал он мягко.
Я изумленно смотрел на него. Так он не вел себя ни с кем из моих друзей.
Рина пожала ему руку.
- Мне тоже очень приятно, мистер Корд.
Не отпуская ее руки, отец проговорил чуть насмешливо:
- Мой сын решил, что хочет жениться на вас, мисс Марлоу, но мне кажется, что он еще слишком молод. А вы как считаете?
Рина посмотрела на меня. Ее глаза ярко вспыхнули, но тут же снова погасли. Повернувшись к отцу, она проговорила:
- Мне очень неловко, мистер Корд. Будьте добры, отвезите меня домой.
Я ошеломленно смотрел, как отец берет ее под руку и уходит с ней. Спустя мгновение до меня донесся звук отъезжающего автомобиля. Ища, на чем бы выместить ярость, я схватил со стола лампу и швырнул ее в стену.
Через две недели, уже в колледже, я получил от отца телеграмму.
"Мы с Риной поженились сегодня утром.
Находимся в Нью-Йорке, отель "Уолдорф-Астория". Завтра отправляемся на "Левиафане" в Европу на медовый месяц".
Я бросился к телефону и позвонил ему.
- Нет смешнее дурака, чем старый дурак! - крикнул я через три тысячи миль. - Неужели ты не понимаешь, что она вышла за тебя только ради денег?
Отец даже не рассердился. Он рассмеялся.
- Это ты дурак. Ей нужен был мужчина, а не мальчишка. Она даже настояла на подписании брачного контракта.
- Да что ты говоришь? - воскликнул я. - И кто же его составлял? Ее адвокат?
Отец снова рассмеялся.
- Нет, мой. - Тут голос его стал резким и суровым: - А теперь возвращайся к своим занятиям и не лезь не в свои дела. Уже полночь, и я иду ложиться.
Связь прервалась. Спать в ту ночь я не мог. Перед глазами то и дело всплывали порнографические сцены с Риной и моим отцом. Несколько раз я просыпался в холодном поту.
* * *
Я проснулся оттого, что кто-то осторожно тряс меня за плечо. Открыв глаза, я увидел лицо Невады:
- Мы приехали.
Сморгнув остатки сна и выйдя из машины, я посмотрел на дом. Странный дом. С того времени, как отец построил его, я провел в нем не более двух недель. Теперь он мой, как и все, что было создано отцом.
Рина все предусмотрела. Но не это. Мой отец мертв. И я скажу ей об этом.