Я не строила никаких иллюзий и отлично отдавала себе отчет в том, что происходит. Я немало слышала и читала, что для женщины моих лет любовное увлечение молодым человеком (начиная с моего когда-то любимого Сомерсета Моэма с его "Театром") - всегда роковое и в перспективе не сулит женщине ничего хорошего. Не говоря уж о скабрезности противоестественной ситуации. По меньшей мере. В моем случае, если сексуальное влечение и возникло, то было чем-то вроде бесплатного приложения. Мое чувство к Стиве было совсем иного рода.
- Может быть, это покажется тебе глупостью, но я действительно обязана тебе жизнью, - серьезно сказала я. - Я уж и не думала, что в наше время от падающего в пропасть человека не только не отворачиваются, равнодушно пожав плечами, а наоборот - протягивают руку. Близкий человек предает, а случайный спасает не раздумывая… Признаюсь, еще вчера я была уверена, что ты уже давно забыл обо мне.
Я ожидала, что он снова начнет отшучиваться, но вдруг весь его облик, как засвеченный негатив, приобрел мрачный, почти потусторонний вид. Как будто сам Стива, необъяснимо и жутковато постаревший, только что выпрыгнул "из оврагов".
- Не забывай же и ты обо мне, Александра! - промолвил он. - Как часто реальность оказывается лишь видимостью. Падающий на самом деле крепко стоит на ногах. А тот, кто казалось, крепко стоит на ногах - безнадежно катится в пропасть. Кто знает, может, связь между нами куда крепче, чем на первый взгляд.
Что он имел в виду? Его слова показались мне странными, непонятными. Неужели история с профессором так сильно на него повлияла? Что ж, в свое время постараюсь выведать у него об этом поподробнее.
- Как ни удивительно, - продолжал он уже бодрее, - иногда мне кажется, что мы похожи. А иногда, что мы - полная противоположность. Еще неизвестно, кто из нас больше одинок. Как бы там ни было, судьба свела нас в этом смешном заведении, где "ВСЕ СВОИ". Это главное. И, надеюсь, мы с тобой действительно успели крепко подружиться.
- О да, конечно! - горячо воскликнула я.
- Не забывай об этом, - повторил он уже совсем беззаботным тоном.
Как наслаждалась я беседой с ним, как любовалась им!.. Но каким странным показались мне эти его переходы от жизнерадостности к мрачности и наоборот! Сама не зная почему, я с чувством прижала к щеке подаренную пушистую игрушку-волчонка. Если бы мне сказали, что я сплю, и всё это сон, я бы ничуть не удивилась. Кроме сливового вина со льдом, снова появились мои любимые суши. Мне было ужасно неудобно: на меня, как на глупую беременную самку, напал бессовестный жор. Но Стиву это лишь радовало и забавляло. Он ухаживал за мной, кормил с ложечки, то есть подхватывал палочками морской деликатес, окунал в соус и… "Едет, едет пароход! Прямо к Александре в рот!.." Ну и картина! Я бы, наверное, и его слопала, такой он был милый и аппетитный. Я оглядывалась по сторонам со смущением и испугом, а он только покатывался со смеху.
- Боже мой, да ты, кажется, смущаешься, Александра! Неужели ты из тех людей, которые приходят в ресторан в полной уверенности, что все прочие посетители явились, чтобы специально поглазеть на них?
Естественно, он был прав. Никто вокруг не обращал на нас никакого внимания. Более того, неподалеку обнималась какая-то отнюдь не молодая парочка. Если подобные ласки считать прелюдией, что же тогда считать основной частью?! Я боялась даже покоситься в их сторону. Но было очевидно, что и на этих бесстыдных любовников никто не обращает внимания.
- Если люди, которые способны расслабиться, которым хорошо вместе исключительно на публике, - заметил Стива, кивая в сторону парочки. - Разве не было бы жестокостью - лишить их этой последней возможности почувствовать себя любовниками?
Я была так смущена, что просто предпочла промолчать. Говорят, все живые существа распространяют вокруг себя особую ауру. Попадая в ее поле действия, другие существа и организмы реагируют соответственно. Флюиды сопереживания воспринимаются на каком-то сверхпримитивном физиологическом уровне. Кажется, даже проводили такой эксперимент: отрывали мухам лапки вблизи комнатного растения. И что вы думаете - через некоторое время растение стало чахнуть и погибло. Нечто подобное, по рассказам мужа, (правда, на уровне магии и шаманства) было известно еще древним племенам. По весне в садах и на полях устраивались массовые ритуальные совокупления, благодаря которым, как показывал опыт, действительно удавалось многократно повысить урожайность.
Я всё больше утопала в мужском обаянии Стивы. Но, несмотря на его игривость и искрящуюся жизнерадостность, всякий раз внутренне вздрагивала, когда замечала, что в его глазах нет-нет да сквозит та недавняя жутковатая, леденящая душу мрачность.
Да уж… Мне ли было не знать, не понимать, что могло крыться за этой мрачностью! С мужчинами нечто подобное происходит регулярно. Даже с самыми молодыми. Какой-то конфликт между ощущением, что ты призван к великим делам, и ничтожностью, худосочностью повседневности. Достаточно вспомнить метания мужа. Он мучился этим все годы нашей совместной жизни. Это и привело его к такой внезапной и пошлой выходке.
- Кстати, Александра, - вдруг решительно воскликнул Стива, поднимаясь с места, - не пора ли преподать нашей Степной Волчице урок танцев? По-моему, отличная идея - заставить ее именно теперь немного поплясать!
Вокруг стоял адский шум и гам, а скачущий народ, толпившийся на единственном пригодном для танцев пятачке перед баром, оттягивался неистово и безоглядно.
Едва успев одернуть юбку, я почувствовало, что меня тащат в самую гущу. Классическая картинка: так, крепко ухватив за уши, волчицу волокут на псарню. Одной рукой Стива обнимал меня за талию, а другой сжимал мою ладонь. Я принялась совершать некие телодвижения, которые лишь отдаленно могли напоминать танцевальные па; к тому же, никак не могла попасть в сумасшедший ритм. Зато Стива двигался божественно, гармонично - каким-то непостижимым образом не только облагораживая мои жалкие хореографические потуги, но и окружающее нас беснование… Господи, как хорошо мне было!
- Мой профессор любит повторять особо прилежным студентам, которые готовы возомнить о себе, что они гении: "И зайца можно научить играть на барабане!.." - одобрительно кивая, крикнул мне Стива. - А уж плясать Волчицу - и подавно!
Затем начались медленные танцы, и я поняла, что до сих пор еще не знала, что такое по-настоящему хорошо, - так хорошо, что человек в любую секунду готов бухнуться в обморок. К счастью, Стива оказался настоящий джентльмен. Он великодушно давал мне передохнуть, когда, поддерживая меня, провожал в наш уголок, где мы ворковали, как два воробышка. Глупо произносить это слово - особенно, в моем возрасте. Однако если не "влюбленность", что же тогда я чувствовала?
И опять удивительная вещь! Как будто между нами продолжался внутренний диалог, и Стива буквально продолжил мою мысль, которую я еще даже не успела высказать.
- Нам с тобой хорошо вдвоем, верно? - сказал он и улыбнулся одной из самых грустных своих улыбок. - Надеюсь, ты не думаешь, что влюблена в меня? Ничего подобного. Просто так распорядилась судьба: я оказался твоим спасителем и ангелом-хранителем и на неопределенный срок отодвинул все твои ужасные проблемы. Сам не знаю, на сколько. Может, лет на пятьдесят, а может, на недельку-другую…
- Если бы ты знал, - с жаром воскликнула я, - как я ценю, что встретила тебя! Ты и правда, появился как добрый ангел, когда я уже сама за себя не отвечала.
- Знаю, знаю, - улыбнулся он, касаясь кончиком пальца моих губ, - ты прекрасно понимаешь, что, заговорив с тобой, я сделал для тебя то, что нельзя купить ни за какие деньги. Кстати, было бы нелепо предположить, что я мог рассчитывать на то, чтобы вытянуть из тебя деньги. Скажу больше, если у меня и были какие-то предрассудки и комплексы насчет денег, то, сделав для тебя то, что я сделал, я бы мог и был бы вправе требовать взамен чего угодно… В общем, ты не влюблена в меня. Я не влюблен в тебя. Просто мы симпатичны и нужны друг другу… Впрочем, я бы не возражал, если бы ты полюбила меня по-настоящему. И, пожалуй, постараюсь сделать всё возможное, чтобы это действительно случилось… - Я смущенно отвела глаза. - Но, повторяю: я у тебя ничего не требую. И не потребую.
- Жаль!.. - вырвалось у меня. - Но… что же тогда?
Он приподнял бокал, посмотрел на меня сквозь него, словно ученый через увеличительное стекло на исследуемый объект.
- Мне нужно нечто другое. Мне нужна твоя дружба. Мне необходимо понимание. Мне важно чувствовать, что ты меня не предашь… - задумчиво проговорил он.
- Я твой друг, Стёпушка! - искренне воскликнула я. - А ты думаешь, что я тебя предам… Как ты можешь?! - Я чувствовала себя обиженной, чуть не до слез. - Женщины, если хочешь знать, самые верные друзья! - Очень кстати мне припомнился мой господин N., и мне пришел на ум довод совершенно в его духе. - Вспомни, Стёпушка, кто не предал Иисуса, когда его бросили все, отрекся даже Петр? Спроси у своего профессора! Кто был самым верным, кто был рядом с Иисусом до последней минуты - мы, женщины! Я уж не говорю о том, что женщины первыми увидели Иисуса воскресшего…
Казалось, Стива меня не слушал.
- Впрочем, - медленно проговорил он, - если следовать строгой математической логике, без Иуды не было бы Христа, верно?
- Не знаю. Это для меня слишком сложно.
- Не было бы Спасителя, не было бы и Спасения… - пояснил он.
- Наверное, - пробормотала я.
- Интересно, что по этому поводу сказал бы мой профессор? - покачал головой он.
- А знаешь, мне кажется, они действительно похожи, - заметила я, - мой господин N. и твой астроном-профессор.
- Кстати, в детстве, - продолжал Стива, погруженный в свои мысли, - мне почему-то казалось, что Иуда - имя женского рода. Забавно, правда?
- Забавно, - кивнула я.
На какую-то секунду я увидела перед собой трогательного, растерянного молодого человека - такого беззащитного, одинокого, что его действительно можно было принять за ягненка, предназначенного на заклание… Впрочем, лишь на секунду.
- Но ведь ты же не Иисус Христос, - наморщив лоб, пробормотала я.
- Откуда ты знаешь? - подмигнул мне Стива. - То есть, что я не спаситель мира? Может быть, как раз мне суждено совершить нечто равноценное, а?
- Не нужно, - взмолилась я. - Не говори так. Ведь это еще и грех!
- Ладно, ладно, - кивнул он с ласковой улыбкой. - Не буду. У каждого свои дела с Богом. На том и помиримся.
- Ты что, не веришь в Бога?.. Извини, конечно, это очень личный вопрос.
- Веришь-не-веришь, какая разница? Разве это имеет какое-нибудь значение? Главное, что я принимаю его к сведению. А это уже имеет определенный смысл.
- Расскажи мне еще про твоего профессора, - попросила я.
- Собственно, - пожал плечами Стива. - про него больше нечего рассказывать, он конченый человек. Его религиозные воззрения и метания мне неинтересны, а его научная мысль зашла в тупик.
- Тогда расскажи о себе, - попросила я, решив выпытать всю историю моего прелестного и странного аспиранта-альфонса. Ведь его целью было не только заработать денег на учебу, устроиться на хорошую работу… - Твоя жизнь представляется мне такой странной. А сам ты - совершенно загадкой.
- Ничего странно. И никаких загадок. Всё довольно просто, - улыбнулся он. - Если тебе интересно, я расскажу. Только сначала давай еще немного потанцуем.
Мы снова смешались с толпой. Он заключил меня в объятия. Всё было так непостижимо и противоречиво. Он гладил меня по плечам, спине. Я даже не понимала, ласкает ли он меня, как женщину, или это своего рода дружеский жест. По правде говоря, мне, счастливой и воспарившей, это было всё равно.
- Мне действительно необходимо, - говорил мне на ухо Стива, - чтобы меня любили женщины. Не удивляйся, но путь, который я выбрал, это предполагает. Женская любовь должна помогать мне двигаться вперед к цели!.. Странное дело, но ты как нельзя кстати припомнила о Христе и о женщинах, которые его окружали. Можешь ты, например, представить, чтобы они ревновали Иисуса друг к другу?
- Почему бы и нет? Женщины есть женщины.
- Нет-нет! В том-то и дело. Их любовь не препятствовала, как это часто бывает, а наоборот, помогала ему двигаться к своей необыкновенной цели…
Уже нисколько не смущаясь, я открыто любовалась им. О да, в нем было что-то возвышенное, одухотворенное. Почти поэтическое. И в то же время - такое земное и осязаемое. Во всяком случае, никаких признаков будущего пророка или мессии я в нем не находила.
Постепенно мне открылась вся его история - вся его простая душа и необыкновенная идея.
Стива родился и вырос в этом маленьком провинциальном подмосковном городишке, - прославившегося в последнее время разве что окружавшим его старым дачным поселком с необычайно вздорожавшей землей. Впрочем, в собственности у семьи Стивы никакого участка не было, поскольку проживала семья в обыкновенной пятиэтажке. Пара грядок, которые местные жители самозахватно разбивали за погребами во дворе и до сих пор традиционно засаживали картошкой. Мать всю жизнь проработала приемщицей на почте, дружила с библиотекаршей и регистраторшей загса, и, в принципе, могла считаться частью местной интеллигенции. Тем более что была замужем за учителем физики и математики, в местной же школе. Правда, муж бросил ее много лет назад, еще в начале перестройки, сначала занявшись бизнесом, а затем отправившись не в то на землю обетованную, не то в места не столь отдаленные. Мальчик пробовал искать отца через популярное телешоу - да разве сыщешь того, кто отправился, сам не зная, куда, искать то, не зная, что. Но гены брали свое. Еще в детстве маленький Стива увлекся точными науками. Популярные книги известного ученого-физика стали для него настольными. Не то чтобы он был вундеркиндом, но мальчиком считался необычайно способным. Даже братки с цементного завода его не трогали, считая чем-то вроде местной достопримечательности и прозвав почему-то "химиком". Благодаря маминым хлопотам, на последние гроши нанимавшей ему репетиторов, а также поддержке библиотекарши и регистраторши, Стива смог поступить в ближайшую физмат-школу, которая находилась за несколько станций от городка, успешно ее закончил и даже поступил в МГУ. К сожалению, чтобы получить место в университетском общежитии, не добрал сколько-то там баллов и всё время учебы был вынужден мотаться из Подмосковья в Москву. Денег, чтобы снять жилье в столице, у бедного провинциала естественно не было, а способностей (или хотя бы как у отца тяги к бизнесу) он не обнаружил. "Пирамид" не строил, в компьютерных фирмах не шабашил. Не выбился он также в особо выдающиеся студенты, но числился твердым хорошистом. Несмотря на скромные успехи, он посвятил всего себя изучению горячо любимой им фундаментальной физики. По складу характера он был одиночкой, фанатиком, раз и навсегда избравшим свое дело. В отличие от записных университетских гениев-вундеркиндов, свою главную, сверхтщеславную мечту Стива прятал глубоко в душе. Да и то правда: сколько их уже, таких гениев, видели гранитные ступени университета! Чуть не каждый молодой человек, переступающий порог физфака или мехмата, так или иначе рассчитывает создать собственную всеобщую теорию мироздания. Это как минимум. А как максимум - познать абсолютную истину. Самое главное, что по окончании университета Стиву оставили на кафедре аспирантом-стажером, причем не у кого-нибудь, а у его кумира-профессора. Правда, душевно-близкие отношения с профессором не сложились. Да и не тот человек оказался сам профессор - желчный, замкнутый, - классический "сухарь". А вскоре, как известно, у профессора произошел прискорбный душевный и творческий надлом, который нанес Стиве может быть даже большую травму, чем самому кумиру. Нужно также принять во внимание нищенское, совершенно выморочное состояние современной российской науки. Ведь само по себе изумительно, что российская земля еще продолжала рождать подобных ему "невтонов". Кстати, вот что любопытно: последнее время нигде ничего не было слышно о состоянии и перспективах фундаментальной науки. В отличие от прошлых лет, когда что не месяц, то объявляли о грядущих грандиозных открытиях. С чего бы это? Одно из двух - либо наука действительно себя исчерпала, либо была близка такому величайшему прорыву, что о нем пока предпочитали умалчивать.
Итак, какие перспективы открывались перед молодым ученым? Гнить на родной кафедре или в каком-нибудь фундаментальном институте, которым руководит какой-нибудь несостоявшийся нобелевский маразматик? Свалить на Запад, чтобы оказаться в положении раба, негра-интеллектуала, пашущего на "дядю"? Протирать штаны и гробить зрение за компьютером, роясь в интернете, собирая жалкие крохи знания? А может быть, отправиться обратно в родной городишко, чтобы повторить судьбу сонмов безвестных Циолковских и Кулибиных, считаться городским сумасшедшим, юродивым и в результате удостоиться чести быть похороненным в общей могиле? Впрочем, там и без него таких уникумов уже было пару штук, жены и дети от них давно разбежались, а цыгане порасстащили оставшиеся вещи.
Не в том, конечно, пафос! Кем именно его будут считать профаны-обыватели, Стиву волновало меньше всего. Комплексами "кухаркиного сына" он никогда не страдал. Погибнет, останется невоплощенной его мечта - вот что ужасно! Собственно, создание всеобщей теории мироздания было даже не мечтой - а вполне реальной задачей.
Поначалу ситуация представлялась ему совершенно безнадежной. Жалкий итог жизни профессора как нельзя убедительнее свидетельствовал об этом. Даже ученый такого уровня (то есть с определенными техническими и организационными возможностями) неизбежно оказывался в положении по сути тех же нищих, побирающихся Циолковских-Кулибиных, которым вечно не хватает нескольких несчастных рублей на покупку линзы для телескопа или жести для сопла. Что остается ученому? - униженно клянчить у нуворишей. Между тем сильным мира сего непонятны, зачастую даже смешны, проблемы ученого человека, исследователя, стремящегося к цели неведомой никому, кроме него. Посторонний наблюдатель не в состоянии увидеть и оценить странных и, мягко говоря, экстравагантных идей, которыми живет гений.
Какая жестокая ирония! Любой олигарх, правитель (в том числе их позолоченные отпрыски) конечно же могут возомнить о себе, что находятся ближе к Истине, чем любой из простых смертных, будь этот смертный хоть семи пядей во лбу. И то верно: стоит им только пожелать - к их услугам консультации любого Циолковского или Кулибина, целые институты и университеты, - не говоря уж о практически неограниченных материальных ресурсах, самые современных технических средствах, новейших компьютеров и компьютерных программ. Последние снимки из космоса - пожалуйста! Сенсационные археологические находки - будьте любезны! Для них не существует преград ни на земле, ни в воде, ни на небе. Если бы бедным Циолковским и Кулибиным перепала хотя бы тысячная часть этих возможностей, какие бы удивительные открытия они могли бы еще совершить!