Прокат
Речь в этом рассказе пойдёт не о сталепрокатном цехе имени двадцать второго съезда КПСС. Здесь всё проще. Я, то есть, будущий Странник, ещё только готовился им стать. Позиция инженера на кафедре в вузе, куда я попал по распределению и где провёл в безделье и разгильдяйстве два года жизни, была не совсем то, чему бы я хотел посвятить ближайшие двадцать лет. Рядовой инженер – это не тот трамплин, оттолкнувшись от которого ты тут же превращаешься в любимца фортуны или просто свободного человека. Поэтому надо было менять позицию. Мысли, поиск и обширный круг знакомых привели к старому приятелю ещё по Казахстану – Вале Жукову. Тот как раз пошёл на повышение и занял должность главного инженера в управлении с названием, можете смеяться, я сам уже почти сорок лет смеюсь… в управлении "Леноргнаучком-плектснабсбыт" на Васильевском острове. А освободил он должность начальника технического отдела в маленьком отделении этого, судя по названию, огромного управления, которое называлось "Прокат измерительной техники". Вот именно сюда и вместо себя Валя Жуков и порекомендовал будущего Странника самому начальнику управления – Льву Львовичу Румянцеву и его заместителю Рубену Арамовичу. Должность начальника технического отдела оказалась загадочной. В течение часа Лев Львович объяснял что надо делать, из чего я понял, что главное – не опаздывать на работу и личным примером крепить дисциплину в отделе! Я, чуть было, сначала не отказался: не опаздывать на работу – это было для меня что-то новое и пока неизведанное – вдруг не справлюсь?! Потом я вспомнил про трамплин и согласился возглавить отдел. "Ух! Я вам всем покажу, как тут у меня опаздывать! Всем выговоры пораздаю! А за второе опоздание – с занесением! В отпуск все зимой пойдёте, как миленькие…" – такая моя позиция руководство устроила, меня же очень устроила зарплата, что-то среднее между зарплатой доцента и профессора и мы пришли к консенсусу! Правда, что делать, кроме дисциплины, я так в тот памятный день и не понял.
Утром я не опоздал, а пришёл на десять минут раньше! Надо было принимать отдел, знакомиться с сотрудниками и попробовать выяснить, что делать? Простоял пять минут на ветру около входной двери, вовнутрь не пускали, потому что я им был незнаком: "Откроемся в девять, тогда и зайдёте как все". То, что с задней стороны девятиэтажного дома № 31 по улице Замшина есть служебный вход, я не додумался, поэтому первый рабочий день ознаменовался тем, что я замёрз и разозлился на тех, кто меня не пускал. В девять пустили и тут я понял, почему вчера начальник управления призывал к борьбе с опозданиями. Не опоздал сегодня в техническом отделе только я один. Слава Мелихов, мой, как оказалось, давний знакомый, а теперь ещё и помощник, что выяснилось через пять минут, ворвался, запыхавшись, следом за мной, но тридцать секунд опоздания часики ему уже отсчитали. Потом прибежали сразу четверо "девочек", я их буду с вами знакомить по мере повествования; они приехали на одном автобусе, а тот, гад, еле плёлся, а они сами ни в чём абсолютно не виноваты! Неет! Договорились, что сегодня в последний раз виноват автобус, а с завтрашнего дня уже только они.
Предпоследней пришла Людочка, живущая в доме напротив. Ей бы на пятнадцать минут раньше приходить, а у неё через дорогу вовремя перейти получается не чаще раза в неделю. Но с ней особая история. Людочка, специалист по работе с клиентурой и по совместительству кассир, развозит по филиалам управления зарплату два раза в месяц, а когда прогрессивка, так и три раза. Работа рискованная, на улицах банды грабителей лютуют. Вот ей и делают поблажки, типа пять минут – не опоздание! Но я всё равно должен с этим бороться, не наказывать, а именно мирно и вежливо бороться – так объяснял Лев Львович. Я же решил в свой первый рабочий не устраивать вместо знакомства показательные выступления по поводу дисциплины: "Ля-ля-ля… опаздывать нельзя, ля-ля… страна в едином порыве, а вы тут, ля-ля-ля… совсем стыд потеряли…", но строгое слово я сказал: "С завтрашнего дня никаких опозданий!" И сделал серьёзное лицо.
Рабочий день начался, Рубен Арамович представил меня отделу, дав очень положительные характеристики по поводу моих методов борьбы за дисциплину в целом и с опозданиями в частности. Сказал, что с предыдущей работы я ушел, наведя образцовую дисциплину и исключив опоздания навсегда! Теперь вот перевёлся сюда, чтоб и здесь вас, куриц, научить не опаздывать. "Да, хоть ремнём, Владимир Николаевич!" – повернулся он ко мне и подмигнул. Что ж, карт-бланш я получил неплохой от своего непосредственного!.. Может быть когда-нибудь и воспользуюсь. И в это время входит – нет, не входит, а "вплывает" Галина Михайловна!.. Оказалось, что у меня ещё есть сотрудники, а я думал, что уже все к десяти "подтянулись". Ошибался. Галина Михайловна эффектная женщина! Опережая вопрос Рубена А., спрашивает с требовательной ноткой в голосе: "Что здесь, собственно говоря, происходит и кто этот юноша?" – это про меня. Мне показалось поначалу странным, что опоздавшая на час сотрудница вместо того, чтобы оправдываться, сама начинает выпендриваться. Но факт! И Рубен А. начинает вместо "Как вам не стыдно, вы опять опоздали…" рассказывать, что у нас тут представление нового начальника, любите его и жалуйте… Да, ещё… и берегите! Он, вроде, Льву Львовичу понравился… Этот ход неожиданного нападения Галина Михайловна, красивая женщина двадцати шести, всего-то на год постарше меня, использовала до меня часто, но со мной не "пролезало" и она потом бросила. Рубен А. закончил "выступление" и заперся в своём кабинете, а я решил побеседовать с девочками-сотрудницами по отдельности. Может удастся узнать, чем они тут занимаются в техническом отделе.
Пока я думал с какой из сотрудниц с первой начать знакомиться, вошёл маленького роста старикашка, кивнул и направился в мой кабинет. Разделся и сел за стол напротив моего. Оказалось что и этот, глубоко опоздавший, тоже ещё один мой бесценный сотрудник – Будрик Франц Францевич. Он был давно на пенсии, ничего вокруг себя не понимал и всё путал. Галину Михайловну он звал Михайла Галиновна, а Надежду Павловну, например, Павла Надеждовна! Зато он был тестем какой-то горкомовской шишки и ему очень хотелось ходить на работу, потому что дома скучно и все надоели, включая шишку. Почему надо ходить на работу, если дома скучно? Это для меня ещё одна загадка, причём, пожизненная. Если скучно можно ходить: в кино, театр, Эрмитаж, Русский музей, на рыбалку, в филармонию, в Москву съездить, в конце концов, и там поболтаться или по Золотому кольцу с пенсионерской, республиканского значения, скидкой! Можно много новых книжек прочесть и старых перечитать! Да мало ли чего ещё можно напридумывать, а им на работу ходить хочется. Вот что советская власть с людьми сделала! Ещё Франц Францевич был знаменит тем, что в блокадном Ленинграде смог организовать какое-то очень важное для фронта производство, стал директором этого предприятия и даже после войны ещё долго там директорствовал, не имея, практически, никакого образования. Что он делал в техническом отделе, Ф. Ф. Будрик объяснить не мог, как не мог не опаздывать на работу, что для меня стало вскоре ежедневной головной болью. "Почему ему можно опаздывать, а мне нельзя?" – я этот и подобные вопросы возненавидел уже тогда, но и сейчас я "завожусь", когда внуки начинают выяснять, почему у одного пролезает то, что у другого застряло.
Итак, после короткой, но исчерпывающей беседы, ничего не прояснившей, я прошу Будрика выйти из кабинета и остаюсь в нём со Славой Мелиховым, моим помощником, чтобы разобраться и понять. Поддерживая субординацию и обращаясь ко мне на "вы", Слава, закончивший тот же институт ЛЭТИ, что и я, сбивчиво рассказывает чем он лично занимается в отделе. А вот чем занимается отдел в общем? Нет, он об этом как-то не задумывался. Сам же может сбегать в гастроном, может толкнуть машину, что часто и делает, когда у Рубена Арамовича не заводится его "шестёрка", теперь может и моего "Москвича" толкать тоже. Может "сгонять" в управление и привезти какой-нибудь приказ сегодня, не дожидаясь завтрашнего курьера, разгрузить что-нибудь и погрузить, открыть форточку, закрыть форточку и поставить чайник. Главное же в его должности – это ходить на овощебазу, участвовать в демонстрациях, ленинском субботнике и сдавать кровь. Это "обязаловка" и никакой отдел или филиал никакого ведомства избежать этого не может. Слава был в этом отношении незаменим!.. Так, с этими двумя разобрался! Работники ценные!
Я решил пока не испытывать судьбу и с Галиной Михайловной не связываться. Вместо этого мне представлялось правильным поговорить с рядовыми и скромными молодыми женщинами; одна из них, Люда, только не путайте с Людочкой-кассиршей, сама вызвалась первой на "ковёр". Она оказалась толковой и грамотной, а её работа заключалась в том, чтобы изучать приборы, выбирать лучшие на сегодня, определять потребность, сообщать начальнику, чтобы тот мог заказывать и покупать. Одновременно она искала возможности избавиться от устаревших или просто не пользующихся спросом всяких электронных "игрушек". Но даже эта умница не смогла мне объяснить чем занимается отдел в целом. Она изучает приборы и это всё! А вот отдел?..
Маленького роста, до тридцати, но вплотную к этому рубежу, простенькая, в первом поколении из областной деревеньки, Валя была бухгалтером этой конторы по прокату приборов, для удобства прикреплённая к моему отделу. Так было удобно Рубену А. Я же в бухгалтерии ничего не понимал, а мне и не к чему. Всё, что от меня требовалось – это когда звонил Рубен А. и просил меня сообщить Вале, что ему нужны цифры по второму кварталу, например, так это ответить ему: "Сейчас передам вашу просьбу", передать, проконтролировать, чтоб не завтра и на этом всё! Валя была добросовестным и ответственным бухгалтером, а поскольку числилась в моём отделе, то её хорошая работа приносила какие-то дивиденды лично мне как начальнику, тоже. Закончив беседу с Валей я так и не выяснил для чего десять лет назад создавался технический отдел в прокате измерительной техники.
До меня только что "дошло", что я не помню имени одной моей сотрудницы. Она пришла незадолго до меня и на момент нашего с ней первого разговора она ещё не разобралась в том, что вообще от неё требуется, но сидела на своём рабочем месте тихо и молча, в отличие от поголовно болтливых остальных. Создавалось впечатление что она очень занята, а чем? Знает кто-то выше. Рубен А. сказал, чтоб я её не трогал, вот я и не трогал, только с опозданиями на работу терроризировал больше других. Ничего не делаешь, так хоть не опаздывай! И столик её я распорядился задвинуть в самый угол.
А потом пришла очередь Надежды! Надежды Павловны, как я всегда называл её на людях. Она зашла в кабинет, села, закинув одну красивую ногу на другую, не менее красивую, как-то странно взглянула на меня и я "пропал", начал фантазировать, размечтался и потерял покой… потом… Она тоже оказалась умницей и в будущем сделала хорошую карьеру в этом управлении, а затем и в областном. А тогда Надя сидела напротив меня, улыбаясь белозубой улыбкой, дразня своими формами и рассказывая про планы, которые она составляет ежедневно по несколько штук:
– план роста производительности труда на завтра;
– план роста производительности труда на неделю вперёд;
– план стабилизации товарооборота;
– план роста прибыли;
– план достижения внеплановой прибыли в третьем квартале;
– тот же план, но нереально-рекордный, и в четвёртом квартале;
– тот же план, но за год…
…и ещё сколько хочешь планов на любую тему. Надежда Павловна закончила ФИНЭК и её специальностью как раз и было составлять любые планы. Она их составляла как рифмоплёт пишет четверостишья на темы от любви четвероногих по вторникам до полётов в космос на метле по пятницам. После разговора с Надеждой у меня стала складываться какая-то рабочая концепция. Что-то стало прощупываться. Одновременно с концепцией подкралось ощущение, что я собираюсь влюбиться в эту талантливую сочинительницу планов, что и произошло на самом деле, но чуть позже.
Галина Михайловна, так бессовестно опоздавшая утром на работу, оставалась на десерт. Немного подумав, я решил не откладывать беседу на завтра и пригласил её в кабинет. Она зашла и, опережая мои вопросы, предложила: "Давайте я Вам сначала расскажу всё, что знаю, расскажу про наши маленькие секреты и большие тайны, а потом Вы меня станете расспрашивать, идёт?". Мы беседовали до конца рабочего дня, но закончить не успели; я предложил закончить в кафешке в трёх кварталах от работы, она охотно согласилась. Там мы просидели ещё, наверное, часа два и картина маслом определённо получилась! Я теперь знал, что единственное, чем занималась Галя (мы быстро закончили с субординацией за пределами работы, поэтому Галя!) – это издание рекламного буклета о самом прогрессивном виде снабжения науки, то есть о прокате приборов и оборудования: этого буклета ждали давно, ждали в управлении и в главке, в типографии что-то вечно ломалось или терялся макет или ещё что-то, она находила, а они опять теряли, но буклет к концу третьего года моей деятельности у руля технического отдела всё-таки выпустили! Помимо буклета она была занята тем, что демонстрировала свою внешность гостям из Москвы, когда они приезжали к нам в Питер на совещания и на другие серьёзные тусовки. Это происходило достаточно часто и в эти дни Галина Михайловна находилась рядом с очень большим замом Питерского главснаба товарищем Нахапетовым, изображая из себя секретаря-референта! Настоящую свою секретаршу Нахапетов на тусовки не брал, не "тянула" внешностью старушка, а её трудовой опыт на тусовке с шампанским энтузиазма толстопузым министерским работникам из самой Москвы не добавлял. Ещё Галя очень подробно, как могла, поведала мне, что они в отделе делали до меня, в каких отношениях Рубен А. с ней и другими девчонками. Оказалось, кстати, что лох полный наш Рубен Арамыч; такие куколки! А он ни с одной не "подружился" вообще ни разу! Даже на банкетах в Новый год и Восьмое марта его ни с кем не видели, чтоб в кабинете запирался! Очень нравственный был или болел, или Нахапетова так боялся? Вот тут как раз мне и стало понятно, что надо, в первую очередь, самому-то делать! Ещё она рассказала, что отпуск у неё только летом и даже не пытайтесь предлагать другое, Владимир Николаевич, Вам с этим не справиться! На работу она приходила и будет приходить по произвольному расписанию, потому что так уже давно заведено и не Вам с этим бороться: "Я Румянцеву, а, если чего, так и самому Нахапетову наклепаю, не сомневайтесь…".
Впоследствии, мы с Галиной стали хорошими друзьями. Я познакомился и подружился с её мужем Серёгой, который заведовал складом автозапчастей на каком-то автопредприятии! Это было круто! Прощайте проблемы с крестовинами и шаровыми опорами, прокладками бензонасоса и тормозными колодками! Одно из преимуществ новой должности в действии – со мной теперь хотели дружить! Не только Серёга. Хотел дружить его напарник, хотели дружить заведующие различными лабораториями, им всё время и срочно были нужны приборы для каких-то исследований, даже мой бывший завлаб Евгений Иванович с кафедры, где я инженерил два года и с которым постоянно цапался из-за опозданий и всякой ерунды, перешёл со мной на Вы и "попрошайничал", ссылаясь на давнишние трудовые отношения. Но самым выдающимся достижением в этой области, конечно же, было личное знакомство с замначальника технического, как и у меня, отдела ГорГАИ. Им часто нужны были анализаторы выхлопных газов, а у меня они были! И было бы неправильно этим не воспользоваться в личных интересах.
Мне было двадцать пять лет, я начальник отдела, я уже понял, чего от меня ждут, впереди карьера и положение. Система манила и, как бы предлагала: "Становись одним из нас, у тебя получится!". Но уже через год или полтора мне стало скучно. Мама, которая так гордилась своим первенцем и всем рассказывала, какой у неё большой начальник Володенька, всё видела, всё понимала и грустила при мысли, что Володенька не хочет! Не хочет быть начальником управления и в Главке работать не хочет. Единственное, чего он хочет, это быть свободным!
А я, чтобы внести разнообразие в наскучившую работу, соблазнил секретаршу Рубена А., попутно и одну из своих куколок, не скажу какую, а то у них мужья знаете ли… и, заодно пышногрудую красавицу Ларису из соседнего отдела. С Надеждой Павловной, в которую я влюбился как только заступил на должность, ничего не вышло. На первой же вечеринке, вдохновлённый массандровским портвейном, я пошёл с ней на сближение, она двинулась встречным курсом и вдруг ни с того, ни с сего взяла и ляпнула, что её муж работает в ОБХСС… Я потерял к ней интерес мгновенно и навсегда. А как я только что восхищался её трюком! Она, проказница, ставила на свою упругую грудь фужер с вином или неважно с чем и, отклонившись немного назад, лёгким движением опрокидывала его прямо в свой ротик под аплодисменты и возгласы "браво"! Во мне всё бурлило, я даже на гитаре не мог… И на тебе – ОБХСС!
Потом я заболел, нет – не душой и не тоской. Я простудился, купаясь в холодной Неве, что-то там застудил и свалился в постель, как оказалось, надолго. В больнице полтора месяца не могли поставить диагноз и едва не уморили таблетками, заставляя принимать их по сорок восемь штук ежедневно. Случайно не уморили, но из больницы я вышел без печени – что от неё могло остаться после такой терапии? И с диагнозом полиартрит, при котором суставы почти не сгибались. Желание влиться в систему, которая меня едва не отправила на "тот свет", испарилось окончательно, и, отгуляв очередной отпуск в Сочинском санатории, куда мне по болезни выделили профсоюзную путёвку, я написал заявление по собственному желанию. Как я и предполагал, четыре года назад возглавив отдел в Прокате измерительной техники, эта работа и, особенно, её заключительная часть, помогли мне иначе взглянуть на жизнь; "горизонты расширились", пришло понимание сути вещей и происходящего. Я перестал суетиться по мелочам и научился строить правильные отношения с окружающими. В один из дней я проснулся и понял, точнее, почувствовал, что ещё немного и я смогу стать Странником.
Коста-Рика. 04.01.15