С утра на следующий день решили поехать в Рим, посмотреть на Колизей и другие римские достопримечательности. Ирка выспалась и дома сидеть не хотела, поэтому смогла встать рано и мы не опоздали на электричку. Потом, уже в Риме, на метро едем в центр. Не успели мы подойти к Колизею, как на меня набросилась толпа цыганят. Они кричали: "Папа, Папа!.." и пытались проникнуть во внутренние карманы моей одежды со всех сторон. Это у них такой отработан трюк – ты же не можешь толкнуть или ударить ребёнка, а они, пока ты раздумываешь над своим положением, опустошают твои карманы. Полицейский невдалеке делает вид, ему проплачено за это, что ничего не видит. Я же не обращаю на эту пузатую мелочь никакого внимания, потому, что мне про этот трюк уже рассказывали, и всё происходящее не было неожиданностью. Всё равно у меня и на мне ничего нет, я все деньги и документы предусмотрительно спрятал в потайном кармане Иркиных джинсов. Отряхнувшись от цыганят, я догнал своих и мы вошли в Колизей, который потряс и удивил. Наверное, с полчаса я стоял не двигаясь, пытаясь представить себе, как я восседаю в ложе и наблюдаю за боем легендарного Спартака с каким-нибудь эфиопом по имени Локомотив. Спартак с коротким мечом в правой руке, в левой щит. У эфиопа трезубец и сеть. Спартак побеждает, на то он и "Спартак – чемпион"! И я поднимаю палец вверх, не люблю я крови. После Колизея никуда идти больше не хотелось; Ирке, правда, хотелось есть, а Лизе – мороженого, с чем я согласился, и мы пошли в кафешку недалеко от Колизея.
Дни в Ладисполи текли своей чередой, в один из этих дней я поехал навестить моего приятеля в курортный маленький городок Санта-Маринелла. Приятеля звали Саша и он уже больше года сидел в ожидании разрешения на въезд в США. Что-то у него с ними не "срасталось", оттого и так долго. Ему удалось вывезти из Союза много хороших картин, и продавая по одной иногда, он обеспечивал себе безбедное существование. Чтобы не ехать одному, предварительно позвонил Галкину – он охотно присоединился ко мне. Без тусовки в Неттуно ему было скучно. И вот мы в Санта-Маринелле. Саша рад встрече со мной и новому знакомству, поэтому сразу идём в бар отмечать эти два события. В ближний от его дома бар нас не пустили, точнее пустили меня и Галкина, а Сашку не пустили, потому, что он уже там столько накуролесил… Уговоры не помогли, и мы пошли искать другое заведение. Оказалось, что в Санта-Маринелле нет такого бара, где бы он не "отметился" по полной. И кафе тоже нету и ресторана… Но в один нас всё-таки пустили… Напрасно они это сделали, потому что, выпив, по-нашему, совсем немного, Саша попробовал тут же устроить драку с молодыми итальяхами за соседним столом, и вполне устроил, но после короткой и, не совсем по-русски, рукопашной схватки (я не участвовал), его скрутили, сфотографировали на мгновенный "Полароид" с подбитым глазом и тут же повесили фотку около входной двери, где он, кстати, уже до этого висел. Просто давно не заходил, и они решили, что он, наконец, уехал, и они его фотку сняли. Галкина, на всякий случай, тоже сфотографировали.
Отчётливых воспоминаний о том, как мы добрались до Сашиного дома, у меня нет. Проснулся я от того, что услышал голоса. Мои друзья стояли у кровати, где я "отключился" пару часов назад и один другому говорит:
– Ты этого мужика с усами, который тут развалился, знаешь?
– Похож на кого-то, а так не знаю… но где-то точно видел, – отвечает другой, с которым я продружил лет, наверное, семь-восемь.
– А, может, это ментяра за нами увязался? – предположил первый. – Я его сегодня видел в баре, откуда нас выгнали после драки.
– А что – запросто может быть мент, они все с усами ходят. И что будем делать?
– Предлагаю его завернуть в одеяло и подбросить в гараж к соседу, пока не проснулся.
– Не, я и без него не больше трёх шагов сделать могу, а с ним завалюсь на пол сразу.
И вот, в то время, как они решали мою судьбу на ближайшее будущее, я окончательно протрезвел и проснулся, но глаз не открывал и не шевелился до поры до времени. Я уже придумал, как их проучить, этих алкашей, недобитых в баре, только фразу никак не мог составить из известных мне слов. По-английски, конечно, я слов триста знал, а как иначе? Но английский к ситуации не подходил. По-итальянски знал только: ариведерче, бонжорно, рагацци, ва-бене, пронто и стронцо! И по-немецки: хэндэ хох, шнелле, швайн, ахтунг-ахтунг и ещё что-то, типа нох айн маль, что означает: "повторите ещё раз", гитлер капут! И фрау. Собравшись с мыслями, я резко подбросил себя на кровати и заорал: "Швайне кляйне майне стронцо пронто рагацци шнелле капут!!!". Сашка от неожиданности свалился с ног, а Серёга вдруг меня узнал и обрадовался:
– А мы думали, мы тебя в баре в бою потеряли, а ты живой, оказывается. Надо выпить! – и мы посмотрели на Сашу, он хозяин и у него должно быть. Тот вздохнул и посмотрел в сторону антресолей. Всё понятно – там "нычка". А как иначе? Захотелось, например, портвейну или "Божоле" поздно вечером или ночью, а в бар не пускают и вино-водочные магазины закрылись, ну и что делать? Так что "нычка" решает все вопросы. Сегодня тоже решила, хотя и не просто это было; до "нычки" надо было добраться, преодолев трёхметровый подъём на антресоли… Преодолели: с помощью хозяина я залез на плечи к Серёге, а оттуда подтянулся и залез вовнутрь, нашёл две бутылки, вернулся на плечи Серёги и, уже без помощи, вниз. Без задержки отметили моё возвращение в строй, и вскоре мы угомонились. Потом Сашка мне рассказал, почему он сам себе создал такие сложности. Дело в том, что выпить от скуки и одиночества хотелось часто, почти непрерывно, а так и алкоголиком можно стать. С другой стороны, вино в доме должно быть! – это аксиома, и это опасно для тех, кто не хочет становиться алкоголиком. Ну, и?.. Решение оказалось простым – надо создать запас на высоте в труднодоступном месте, куда одному не залезть! Так в доме Саши появилась "нычка". Творческий человек, однако.
На следующий день мы гуляли по Санта-Маринелле и знакомились с её жителями – такими же, как мы, эмигрантами из совка. После завтрака в кафешке на берегу моря Саша повёл нас в дом, где жил с семьёй тоже Саша. В немного изменённом виде его фамилия звучала как Слепин. Этот экземпляр русского эмигранта конца двадцатого века представлял из себя бывшего полковника спецназа каких-то войск, сильно пьющего, раздавшегося во все стороны и скучающего по настоящему делу. Когда нас ему представили, он немедленно приступил к обычному занятию – вербовке! У него как раз сейчас шёл набор в группу боевиков, которые по его тонкому замыслу, должны будут навести порядок на рынках Рима, Санта-Маринеллы, Ладисполи и других эмигрантских городков. Потом, когда все наберутся опыта в "наведении порядка" и переедут в Бруклин в Америку, эта же банда будет наводить порядок на Брайтоне и окрестностях. Для убедительности полковник иногда резким движением хватал со стола серьёзный ножик и с силой метал его в деревянную дверь. Эффектно! Но не убедительно, и мы с Серёгой не завербовались, после чего потеряли для полковника всякий интерес. А полковник со временем добрался до Америки, поселился на Брайтоне и попытался его "наклонить", но вскоре погиб в неравном бою с местным криминалом.
Когда я вернулся из Санта-Маринеллы, мы с Иркой затеяли путешествие по Италии. Нас собралось двадцать человек в автобусе, и мы поехали сначала на юг, где были Неаполь и Помпеи. Заодно заехали в городок Сорренто. Вы помните, чем известен Сорренто? Правильно – своими соррентийскими песнями! А ещё чем? Опять правильно – там родился, жил и пел Робертино Лоретти. Но тут меня и моих попутчиков ждал сюрприз. Экскурсовод, опытная и очень эрудированная женщина лет сорока пяти, проработавшая в туризме всю свою жизнь, а последние пять лет – в Италии, по ходу рассказа о Сорренто неожиданно говорит следующее: "Не теряйте время на расспросы, в каком доме живёт Робертино Лоретти, в каком доме он родился, где поёт сейчас. Дело в том, что не было такого мальчика в Сорренто никогда!(?..) Да и вообще, нигде не было!". И тут мне вспомнились и этот восторг, который Робертино вызвал во время своих гастролей по городам СССР, и эти бесконечные разговоры о том, откуда он и каким образом оказался в Союзе – ведь, тогда попасть на гастроли в СССР из "западных" мог только крайне левый певец из США Дин Рид, один раз приезжали израильтянки сёстры Берри, мы тогда дружили с Израилем, а больше я никого не помню!? Зато помню, как дядя Ваня – муж моей тётки по маминой линии, тогда ещё не уволенный за ненадобностью из конторы под названием КГБ, рассказывал, что на самом деле этот Робертино вовсе не итальяшка, а голосистый мальчик с Украины, где ему отлично "поставили" голос под руководством самого Гнатюка, после чего устроили вполне прибыльные гастроли с отчислением львиной части доходов в пользу министерства культуры СССР. Потом у мальчика сломался голос и он "стёрся". Вот такая история, на правдивости не настаиваю. Неаполь же произвёл… Помпеи тоже… умели отдыхать люди!!! После чего мы вернулись в Ладисполи, договорившись с экскурсоводом о следующей экскурсии через неделю.
Вот так и бежали денёчки, становившиеся всё теплее и теплее и приближавшие наш отъезд из Италии. Наконец наступил день встречи с консулом США, задавшим всё те же вопросы и получившим всё те же ответы, подпись, печать – въезд разрешён! Отъезд через день, скромная отвальная без слёз, "Боинг 747" компании "ПанАмерикан"… Прощай Италия – я вернусь!..
Мягкая посадка в аэропорту Кеннеди, аплодисменты пилоту. Нас просят не торопиться и мы человек, наверное, двадцать новеньких будущих америкосов, выходим из самолёта последними, но не на паспортный контроль у нас и паспортов-то нету), а в зал, где мы заполняем иммиграционные формы и выслушиваем основные правила проживания в Америке. Их не много: "не воруй, из пистолета не стреляй, особенно в полицейских, если хулиган просит доллар – дай немедленно, а то зарежет, ему надо очень, потому, что он наркоман, и даже застрелить может. Так что лучше доллар отдать. У женщин спрашивать "сколько время и как пройти в поликлинику" не надо. Могут не так понять, а ты потом по судам замучаешься доказывать, что именно время тебя интересовало и поликлиника, а не её сверхвостребованная задница пятьдесят четвёртого размера. У них это называется страшным словосочетанием "секшл харразмент". Вообще – подальше от противоположного пола! Но самое главное, на чём держится благополучие Америки, – "платите вовремя налоги!" Вот с этими наставлениями нас и впустили в США с их неграми и толстожопыми негритянками, ковбоями и индейцами, идиотской игрой под названием бейсбол, которую мы с детства знали, как лапту, огромными, пятьдесят сантиметров в длину, бутербродами, монстрами-автомобилями и невероятными небоскрёбами. Ну, здравствуй, Америка – мечта всей моей жизни! Как я ждал встречи с тобой! Как я тебя люблю и готов любить всегда, несмотря на толстожопых и лапту! Волна эйфории, как и полгода назад в Австрии, опять захлестнула и долго не давала успокоить дыхание. А потом я увидел в толпе встречающих Маринку и Витьку и понял, что мы почти дома. Через полчаса мы действительно уже были в Бруклине, в Бенсонхёрсте на шестьдесят пятой улице; завтра я поеду в Манхэттэн с Витькой и перезнакомлюсь, совершенно случайно, с группой "Кисс", увижу статую Свободы, Бродвей и Уолл-стрит. Не пройдёт недели, и я придумаю неплохой, для начала, бизнес, и начнётся… А сегодня… сегодня я закончил своё путешествие из Питера в Бруклин.
Коста-Рика. 03.01.2015
В Североморск!
Мы росли вместе на Крайнем Севере за полярным кругом в Кувшинской Салме недалеко от Норвежской границы. Что означает название Кувшинская Салма, я так за всю жизнь и не выяснил. Все называли эту Салму просто – Кувшинка. Недалеко был Североморск, чуть подальше – Мурманск. Наши отцы были моряками-пограничниками, но служили на разных кораблях. Я был на год старше и в мои шесть(!) лет этот пятилетний салажонок был мне совсем не интересен. Его звали Игорь. Поскольку я был старше, то и роли в наших детских играх всегда распределял я, т. е. старший, или тот, кто был старше меня. Поэтому Игорь всегда был либо "белогвардейцем", либо "норвежским шпионом", а то и вообще "немецким фашистом". В то время, как я был, наоборот – "красноармеец", "советский подводник", "наш пограничник"! В будущем это дало свои плоды, и Игорь, когда вырос, в попытке восстановить справедливость, поступил в подводное училище, чтобы потом стать советским подводником. Я же, устав ещё в детстве от этих героических ролей, свою жизнь видел сугубо гражданской. Да, если бы я только знал тогда, какую неоценимую услугу почти через сорок лет окажет мне этот салажонок, я бы уже тогда в Кувшинке пожизненно назначил его С. М. Будённым!
В разгаре была перестройка, 1988 год. Многие от неё уже устали, но крепились, я же решил уехать в другую страну. Только не решил, в какую. А пока два моих кооператива исправно несли очень неплохой доход, производя плавающее детское мыло. Насчёт МОИХ кооперативов я погорячился – нас было трое равных партнёров – это были наши кооперативы. Так вот, мы сидим в нашей конторе на Свердловской набережной, обсуждаем вопрос увеличения объёма производства мыла. Секретарша звонит и говорит, что какой-то солидный из Москвы хочет поговорить. Ну, хорошо. Пусть заходит. Действительно большой, солидный, по выправке – военный, поговорили. Но что-то мне показалось в нём знакомое, родное. Он тоже на меня смотрит не отрываясь, и вижу, включил на всю мощь весь объём памяти, пытаясь что то в ней отыскать. Память раскалилась и дымится. Оба дымимся безрезультатно. Ну, как это обычно бывает, начинаем задавать друг другу вопросы типа: "а мы с вами не встречались на балу у Кукушкиных?" и вот так, отстёгивая назад год за годом, мы таки добрались до Кувшинки!
Мы не виделись 31 год! Здорово! Мы стали часто встречаться, тем более, что с его женой мы, оказывается, были знакомы до этого. Она занимала главенствующее положение в семье, и если воинское звание Игоря было капитан третьего ранга, то её статус в этой военно-морской части соответствовал званию адмирала, и никак не меньше! Игорь не так давно уволился с подводной лодки и очень хотел куда-нибудь уехать. Тогда все хотели куда-нибудь уехать, не важно куда – лишь бы отсюда! Но насовсем уезжали немногие. Когда Игорь с Адмиральшей уехали, я был уверен, что как раз они – навсегда. И ошибся. Жизнь с ними проделала несколько опасных и затяжных кульбитов, перед тем как позволила уже не в полном составе осесть во Флориде. Навсегда ли? Время покажет. А тогда я буквально через три недели после их отъезда тоже летел в самолёте, в Вену. С женой и очаровательной "платиновой" блондинкой – моей дочкой, которая в тот момент составляла почти весь смысл моей жизни. Прощай СССР! Привет, "загнивающий"!
Следующая короткая встреча с Игорем была в Италии, где все мы, бывшие СССРовцы, ожидали своей дальнейшей участи. Игорь не задержался и очень скоро уехал в Америку. Я же просидел в Италии ещё почти полгода, подучил итальянский, проехал её вдоль и поперёк: Венеция, Рим, Флоренция, Неаполь и Помпеи – теперь это часть моей жизни, часть меня, если хотите, я люблю их всех вместе и по отдельности! Я возвращаюсь туда при первой возможности и вернусь ещё не раз! А сейчас впереди была Америка и столица мира НЬЮ-ЙОРК.
Я жил в Нью-Йорке уже три дня и ломал голову, как найти моих подводников, когда раздался звонок и они "всплыли" сами. Оказывается, они живут в Вирджиния-Бич, штат Вирджиния. Игорь консультирует местных подводников, а Адмиральша им же преподаёт русский! Образцовая семья изменников родины! Мы договорились, что при первой возможности мы у них! Суета первых двух месяцев в новой стране, первичная адаптация – всё это немного отодвинуло встречу, но в конце концов мы собрались и поехали в Вирджинию.
Они снимали хороший дом недалеко от океана, и мы не придумали ничего лучше, чем пойти на пляж, но почему-то в ту его часть, где нехорошо, а точнее, опасно! Там даже щит висел с надписью, мне тогда не доступной из-за слабого английского. Это потом я узнал, что там было написано: "Осторожно, опасное течение!" А тогда… Мы с Игорем – за пивом, девчонки – загорать-купаться! Они перешли маленькую протоку и расположились на островке. Класс! Возвращаемся и уже издалека видим какую-то суету там где девчонки… и крики. Побежали, а там… Остров, на котором они расположились, почти полностью исчез, протока бурлит – им не перейти! Моё "платиновое" чудо испуганно ищет глазами папу, и я, даже не взглянув, что происходит с женой, ныряю в протоку и плыву к дочурке. Течение действительно сумасшедшее, но плаваю я и сейчас, как рыба, а 20 лет назад – ну, о чём вы говорите, кто ж меня утопит, я же Геленджикскую бухту переплывал туда и обратно! Пока Игорь по очереди помогает переплыть протоку Адмиральше и моей, я сажаю Чудо на спину, она обнимает меня за шею, и мы поплыли. Почти сразу же она запаниковала, сжала мне горло и я, хлебнув солёной воды, задохнулся и пошёл ко дну, на вытянутых руках удерживая голову дочки над водой, ещё раз хлебнул, ещё раз на дно, но дна уже не достал. Теперь паникую я. Я понимаю, что мне не выплыть, со мной закончено, но спасать Чудо как-то надо!!! И совершив последнее неимоверное, невероятное усилие телом, в котором уже нет ни сил, ни кислорода, я выныриваю и ору: "ИГОООРЬ!!!" Ору так, что разговаривать смог только через два месяца, и опять на дно, в последний раз вытолкнув смысл моей жизни на поверхность! Потом Адмиральша сказала, что это был вопль Тарзана и его слышали в соседнем Норфолке. Этот вопль отчаяния отобрал последние силы. Каким образом я опять оказался на поверхности, до сих пор не понимаю, но я увидел моего друга с моей дочкой на руках, стоящего на берегу и озабоченно "прощупывающего" взглядом бурлящий поток. Он искал меня, чтобы спасти. Обессиленый я выбрался сам. "Белогвардеец ты мой дорогой, спасибо! Я твой должник!" – надо было сказать ему, но тогда сил не было даже шевельнуться. Я лежал на песке и думал о вечном, благодаря создателя. Когда я смог встать, мы тут же поехали домой, по дороге заехав в американский вино-водочный.