– Но большинство будет с нами! – как-то незаметно кандидат в депутаты перешел на шипящие восклицания.
– Ничего страшного в том, что в стране есть большинство – нет.
Важно, чтобы за большинство не было бы совестно.
– За большинство не может быть совестно! – наш гость мастерски перешел на восклицательно-утвердительнные знаки, явно гордясь своим мастерством, но забыв о том, что на говорение глупостей мастерства не бывает.
– Иногда – может, – довольно грустно ответил ему я потому, что мне не хотелось вступать в бессмысленный спор.
– Это – почему? – не унимался владелец пивных заводов.
– Потому, что большинство, кроме всего прочего, это – самое удобное место для подлецов.
И обычных прохвостов.
– А вы сами-то – за большинство? – поинтересовался кандидат в депутаты.
И при этом было совершенно очевидно, что ему безразлично не только то – поддерживаю ли большинство я, но и то – поддерживает ли большинство хоть кто-нибудь.
– Видите ли, ни для меня, ни для большинства нет никакой чести в том, чтобы быть заодно.
Да и не интересно мне это.
– Это – почему? – започемучил меня кандидат.
– Потому, что большинство у нас – какое-то "нижнее".
А мне неинтересно быть с "нижним большинством".
Я действительно последнее время редко бывал вместе с большинством. Хотя ни я, ни большинство, кажется, не придавали этому никакого значения.
Просто выходило так, что если, на мой взгляд, большинство было право – оно вполне обходилось без меня.
А если, на мой взгляд, большинство было не право – я вполне обходился без него.
В это время, не вставая с табуреточки у рояля, Лариса проговорила так тихо, что кандидат вряд ли расслышал, хотя начальник его охраны очень внимательно посмотрел на президента клуба современного искусства:
На все вопросы есть ответ
(Хотя, быть может – это шутка;
И все известно много лет…):
"Пусть с большинством
не станет жутко…"
Я видел, что Лариса импровизировала, и мне было приятно, что она делала это в поддержку мне:
…А с большинством я или нет?
Мне там, где я стою – не видно.
Но есть один простой ответ:
"Пусть с большинством
не будет стыдно…"
…В отношении большинства у меня было свое мнение.
Как и у большинства россиян.
Большинство у нас доверяет прежде всего своему вкусу. А потом уже – всему остальному.
Это происходит не оттого, что большинства хороший вкус, а потому, что у большинства вкуса нет.
И вкус заменяется обывательским понятием "нравится" или "не нравится"…
– …Но вы, во всяком случае, согласны с тем, что народ голосует за нас.
Об этом говорят цифры.
Вы хотя бы своим глазам верите? – кандидат в депутаты говорил тоном, предполагающим презумпцию его правоты, а я попытался припомнить – были ли в истории случаи, когда правда выяснялась голосованием?
– В последнее время я не всегда верю своим глазам, – вздохнул я. – Но я больше никогда не верю подсчетам на выборах.
– Почему же – только в последнее время?
– Потому, что не хочу соглашаться с тем, что это время станет последним.
– И что же такое должно быть у власти, чтобы она стала вызывать ваше уважение? – вопрос был задан таким тоном, что было очевидно, что спрашивающий уверен, что у современной власти есть все, что ей необходимо, для того, чтобы ей быть властью.
И я ответил:
– Совесть.
– Народ нас любит! – заявил владелец пивных заводов. А я сидел перед ним молча, потому что не знал – нужно ли мне подтвердить, что народ любит "партию власти" или сказать так, как есть на самом деле…
…А потом, не удержавшись в очередной раз, я задал кандидату в депутаты вопрос, который задавать, наверное, не следовало. Но который меня совершенно искренне интересовал.
И мой собеседник, владелец пивных заводов и сетей пивных магазинов, успешный бизнесмен, уверенный в себе человек, наверняка не раз с честью выходивший из самых трудных ситуаций, "прокололся" на моем очень простом вопросе.
Видимо, беззатейно оказавшись к этому не готовым.
И он ответил правду на вопрос, который я ему задал:
– Скажите, быть депутатом рентабельнее, чем торговать пивом?
– Конечно…
20
…В этот момент молчавший до сих пор начальник охраны пивного кандидата в депутаты подошел ко мне, склонился и, положив сильную, натренированную руку мне на плечо, проговорил, глядя на своего начальника:
– Лариса Павловна сейчас, наверное, расскажет о возможностях клуба по организации предвыборных общественных мероприятий, – а потом тихо добавил:
– Пойдемте, Петр Александрович, поговорим.
Мы вышли на крыльцо, на котором я оказался перед выбором: просто уйти и стать человеком, не имеющим к происходящему отношения, или остаться и попытаться сделать что-то полезное в той ситуации, в которой я оказался.
Я выбрал второе, хотя, возможно, поступил неправильно.
Впрочем, у меня было оправдание – я поступаю неправильно только в тех случаях, когда как правильно поступить – я не знаю.
А начальник охраны проговорил закуривая:
– По-моему, вам не нравится наша власть? – и его вопрос не оставил мне выбора:
– А вам она нравиться?
В ответ начальник охраны усмехнулся, пожал плечами и завершил предварительный обмен вопросительными знаками:
– Н-да… Хорошо, что я спросил первым.
– Вы понимаете, что бороться с властью бесполезно? – спросил меня начальник охраны кандидата в депутаты.
– Да я и не собираюсь бороться с властью, – ответил я, пожимая плечами.
– Тогда что же вы хотите?
– Я хочу, чтобы власть не доводила до того, что люди оказались бы вынужденными с ней бороться.
Потому что гражданская война – это самое страшное, что может произойти с людьми.
– А вы не революционер, – начальник охраны кандидата произнес эти слова без осуждения, скорее, констатируя результат своих наблюдений.
Но уже по тому, что эти слова оказались произнесенными, можно было сделать вывод о том, что ситуация не совсем нормальная.
Когда все нормально, о революциях не заговаривают.
И я ответил:
– Нет.
Не революционер.
Потому что в результате революций иногда получается то, чего хотели революционеры, но никогда – то, что нужно людям.
– Петр, – мой собеседник явно захотел выпустить пар из котла нашего разговора, – разумеется, власть будет как-то решать проблему коррупции. В ответ на эти слова ничего не осталось, как удивиться, потому что коррупция всегда казалась мне не проблемой власти, а ее способом набить карманы своих чиновников.
Пользуясь моим молчанием, начальник охраны перевел разговор на другую тему:
– Петр, партия власти поддерживает власть и отстаивает ее интересы.
Надеюсь, вы не собираетесь бороться с партией власти?
– Нет, не собираюсь.
– А что вы собираетесь делать?
– Через несколько минут вы все сами увидите и услышите.
– Да?.. И все-таки, что вы собираетесь делать? – Что? Вы сами увидите, что сейчас не эта партия, а я стану отстаивать главные интересы власти.
– Почему вы это сделаете? – Потому, что мне надоели "разборки" с Родиной.
Я действительно подумал о том, что если хотя бы часть того, что я хотел предложить однопартийцам владельца пивных заводов, они произнесут вслух – то, может быть, что-то из обещанного сделают.
– И что вам для этого понадобится? – такой заданный начальником охраны вопрос не мог поставить меня в тупик: – Взаимопонимание.
– Знаете, Петр, уж больно вы смелый.
Может, за вами кто-то стоит?
– Кроме Господа Бога? – переспросил я, попробовав поиронизировать, но начальник охраны продолжил свой вопрос вполне серьезно:
– Кроме, – и тогда я ответил серьезно не менее:
– Здравый смысл.
– Петр, вы, как и многие, пытаетесь бороться за правду.
Почему?
– Потому, – искренне вздохнул я, – потому что за правду нужно бороться тогда, когда побеждает ложь.
– И что же такое – правда? В чем ее цель? – спросил он, и теперь уж мне пришлось улыбнуться:
– Правда – это то, что говорится без зависимости от цели.
Все, что оговорено целью – всегда неправда.
Хотя бы на йоту.
– Но, Петр, – мне показалось, что человек, разговаривающий со мной, впервые усомнился в моей адекватности, – правда в нашей стране достаточно попутешествовала и вправо, и влево.
– Настоящая правда не та, что путешествует вправо и влево. А та, что путешествует вверх и вниз.
Я понимал, что это не главный вопрос, ответ на который хотел бы получить мой собеседник.
И я дождался главного вопроса:
– Скажите, а на кой черт вам это надо? – и я попытался ответить не только начальнику охраны, но и всем тем, кто наверняка захочет бросить в меня камень, если узнает о том, что я стал помогать политику:
– Я хочу, чтобы правящие партии в нашей стране стали настоящими политическими партиями.
Потому что до тех пор, пока правящие в России партии будут пародиями на партии, Россия будет пародией на страну.
А значит, пародией на людей будем мы все.
– Петр, а может, вы просто хвастаетесь? – проговорил начальник охраны, отложив серьезность в недальние закрома и вновь улыбнувшись.
И мне пришлось улыбнуться в ответ:
– Мы, художники, вообще – хвастуны.
И рыбаков, которые могут похвастаться только щукой, пойманной в прошлом году, у которой одна фотография три кило весила, давно обошли.
И занимаем теперь по хвастовству второе место.
– А – кто первое?
– Депутаты…
…И уже когда мы, собираясь вернуться в помещение клуба, подошли к дверям и одновременно взялись за ручку одной и той же двери, начальник охраны кандидата в депутаты, глядя мне в глаза, спросил:
– Петр, а может – это лишнее? – И я ответил, тоже глядя ему в глаза:
– Если правда бывает лишней, значит – дело идет к концу.
– Скажите, Петр, – спросил он меня уже в дверях, – вы хотите решить проблемы нашей страны или нашей власти? – Я хочу, чтобы наша власть перестала быть самой большой проблемой нашей страны…
21
…Я вернулся в зал, где Лариса обсуждала что-то с кандидатом в депутаты.
Услышав мои шаги, они оба обернулись и посмотрели на меня.
При этом Лариса смотрела на меня с какой-то тревогой, а кандидат – с любопытством.
Я взглянул в глаза владельцу пивных заводов, и мне стало интересно – что он оправдает скорее: общественное доверие своей будущей партии или мое личное недоверие к нему?
– Скажите, – спросил я, присаживаясь рядом с ними, – у вас есть какая-нибудь собственная идеология?
Первой реакцией владельца пивных заводов на мои слова было если не оцепенение, то по крайней мере удивление, и я понял, что с таким же успехом о собственной идеологии можно было спрашивать у пивной кружки.
Но нашелся он довольно быстро.
Хотя, как и многое сделанное быстро, вышло это у него невпопад:
– Ну, знаете, время "измов" прошло, – кандидат в депутаты произнес эту несвою фразу тоном старого учителя, разговаривающего с первоклассником-второгодником, и мне ничего не осталось, как осведомиться:
– А разве такое время когда-нибудь наступало?..
…Кандидат явно не ожидал того, что у меня найдется вопрос, на не его, казавшиеся ему очевидными и много раз повторенными не им без всякого смысла слова, и перевел разговор на более понятную ему тему – тему обещаний.
А у меня появилась возможность узнать – о чем же они разговаривали с Ларисой во время моего отсутствия.
При этом я обратил внимание на то, что начальник охраны встал у меня за спиной.
Может, случайно, а может – на всякий случай…
– …Мы вот тут с Ларисой Павловной обсуждали то, как мы сможем организовать несколько концертов с участием наших бардов, поэтов, ну и… – владелец пивных заводов замялся, очевидно, не зная, кого бы еще призвать для участия в концертах.
"Клоунов", – хотел подсказать ему я, но кандидат в депутаты нашел подходящее словосочетание сам:
– Ну и всех остальных.
– Это мы обязательно сделаем, – согласно кивнул головой я. – А вам нужно будет подумать о подключении пишущей прессы, а лучше телевидения.
Потому что на белом свете что-то происходит только тогда, когда об этом говорят журналисты.
– Это мы сделаем.
И если все пройдет хорошо, обещаю вам, что после избрания, при первой же возможности, я поговорю о вас в комитете по культуре.
Думаю, что я и сам захочу стать сторонником нашей культуры, – сказал кандидат, а потом многозначительно добавил:
– Если вы постараетесь.
Такая у меня будет работа.
– Думаю, – ответил я ему на это, – что мы постараемся сделать вас "сторонником нашей культуры", даже если вы этого не захотите.
Такое у нас будет хобби.
– Н-да, – видимо, наш гость уже усомнился в мере моей адекватности, и, не совсем понимая, как вести себя со мной дальше, прибавил:
– Вы же умный человек.
– Не знаю, – сказал я, перед тем, как замолчать. – Во всяком случае, дураки меня не раз в дураки записывали.
– Ой, художники, – вздохнул кандидат в депутаты. И сделал это как-то покровительственно. – Вот только не надо меня учить.
Собственно, мы с Ларисой и не собирались его ничему учить.
И вряд ли смогли бы это сделать.
Просто хотели поделиться тем, что считаем важным.
Но после слов, сказанных владельцем пивных заводов, мне вполне могло бы прийти в голову, что это – совершенно бессмысленно.
Люди, которым учиться уже не надо, это люди, которым учиться бесполезно…
– …Ну а теперь давайте поговорим о самом главном, – дальнейшее молчание могло превратиться в пустую трату времени, и мне стало пора что-то говорить. А Лариса поднялась со стула и вернулась на табуреточку у рояля, оставляя меня с кандидатом в депутаты один на один.
– О чем?
– О том, зачем вы пришли к нам.
– И что вы хотите мне сказать? – кандидату, наверное, показалось, что все главные вопросы он уже решил с Ларисой. Но мне пришлось его разочаровать: – Я хочу сказать, что помочь мы вам можем…
– …Только давайте сразу договоримся: никакой экстраваганщины! – по его выражению лица, можно было предположить, что от меня он ожидает как минимум предложения подложить бомбу под Кремль:
– Имейте в виду – я должен буду подчиняться партийной дисциплине.
– Я это знаю, – ответил я.
– Вот, скажем, наша партия, очевидно, будет поддерживать увеличение налогов и повышение пенсионного возраста.
Да и вы сами понимаете, что это правильно.
– Не понимаю.
– Государству придется повышать налоги, потому что ему нужны деньги на те дела, которые оно собирается делать.
Вы, по крайней мере, с этим согласны?
– Нет.
– Но ведь государству нужны деньги.
Значит, надо повышать налоги.
– Для того чтобы у государства были деньги, нужно не налоги повышать, а увеличивать налогообразующую базу.
– Это – как?
– Создавать условия для бизнеса.
Создавать условия для того, чтобы бизнесом в России было заниматься удобно, а главное, легко.
То есть для того, чтобы бизнесом занималось больше людей.
И большее число людей могло реализовывать свою инициативу.
А значит, большее число людей получало бы прибыль.
Налоги приносят пользу государству, если это налоги с прибыли, получаемой людьми, а не с зарплаты, которую платит само же государство.
Если сейчас для того, чтобы организовать свой бизнес, а значит, платить государству налоги, человек должен платить государственным чиновникам взятки, государство останется без налогов. И без человека.
– Вы так думаете? – Так думаю не я, а весь цивилизованный мир…
…Впрочем, сейчас мне не хотелось говорить об экономике, хотя один наш разговор с моим другом Васей Никитиным, я вспомнил:
– Да он глупый, как футболист, – сказал я, сейчас не вспомню о ком и по какому поводу. И Василий усмехнулся ему в ответ:
– Тот, кто говорит о глупости футболистов, просто не знаком с нашими экономистами…
– …Но сейчас я хотел бы поговорить с вами о другом, – сказал я.
– Ну, давайте, – ответил мне кандидат в депутаты, явно ожидая от меня какого-то подвоха.
И это было видно по напряженному выражению, появившемуся на его лице:
– Только помните, что я иду в политическую партию.
– Ну что ж.
Мы постараемся сделать так, чтобы в эту партию вам было с чем прийти…
…Я не собирался агитировать за партию.
Я хотел дать возможность его партии сказать что-то разумное.
И вразумительное.
Впрочем, похоже, до всего этого было еще очень далеко…
– …Петр, а вы, похоже, не очень любите основу всякой власти – чиновников России? – спросил наш гость, хитро глядя мне в лицо. И по его лицу я понял, что он ожидает – каким образом я стану выкручиваться, в поисках ответа на его вопрос:
– А как же – патриотизм?
Я мог бы ничего не говорить в ответ, хотя бы потому, что второй день передо мной размахивали патриотизмом, как торбой, расписанной неумелой рукой.
Но я ответил, не утверждая, а предлагая подумать не над ответом, а над вопросом:
– Возможно, чиновники сами привели к тому, что люди, любящие Россию, вынуждены не любить чиновников.
Так уж получилось, что мы жили в стране, в которой о любви к чиновничеству можно было и не говорить. Лично я вполне удовлетворился чиновниками, которых я бы не презирал.
– Да, и вообще, – добавил я, видя, что мой собеседник примолчал, и пробуя перевести разговор в шутку, – безразличная к народу власть сделала народ безразличным к себе. А любовь к власти – стала беспробудной.
– Похоже, что вы хотите, чтобы власть работала не на страну, а на вас? – наш гость решил, что его подозрение в моей личной заинтересованности будет серьезным аргументом.
И не ошибся, потому что я согласился с ним.
Хотя, боюсь, он этого не понял:
– Если власть мешает мне, законопослушному гражданину, быть законопослушным, то мне остается только одно – задуматься о том, на кого же она работает?
– А вы думаете, что все так уж, поголовно, не любят чиновников?
– Честно говоря, я не думаю, что люди не любят чиновников.
Я думаю, что люди чиновников ненавидят.
– Это почему это?
– Да не почему.
Просто мы живем при таких чиновниках, при которых порядочному человеку жить трудно.
– Но чиновничество – основа руководства развитием страны! – в ответ на эти слова владельца пивных заводов я промолчал, потому что не понимал, как можно руководить развитием. Как не представлял – каким образом можно руководить ростом ребенка. Но видел чахоточный российский бизнес, задыхавшийся и кашлявший в объятиях чиновников.
– Всем-то вы недовольны, – усмехнулся кандидат в депутаты, и я рассказал ему о самом большом открытии, которое сделало человечество: – Люди имеют право быть недовольными.
– Вы, Петр, имеете в виду – коррупцию?
– Да. И ее – прежде всего.
– Ну, дорогой мой, коррупция существует везде.
Поверьте – это всемирное явление, – владелец пивных заводов повторял расхожие слова о коррупции.
Но я прекрасно понимал, что самый подлый разговор о коррупции в России это разговор о том, что коррупция есть везде.