13
Десять часов на башне.
- Да-да, уже здесь! - отозвался он с лестницы: нетерпеливое хождение наверху намекало, что его заждались.
И точно: Вайзонов стоял посреди помещения и смотрел неодобрительно.
- Ты мог бы не опаздывать, хотя бы когда сам назначаешь время?
- Не виноват, совсем не виноват, был у госпожи Мондалевой. А это, ты же понимаешь, святое. Она спрашивала, интересовалась многими вещами… Странными, но для неё, наверняка, важными. Не мог просто не объяснить всё подробнейшим образом…
- Хорошо, это всё понятно, - прервал Вайзонов. - Давай теперь, что тебе понадобилось от меня.
- От тебя… - он аккуратно, чтоб ничего не задеть, расположился в кресле у небольшого столика. Вайзонов сел напротив, за окном же блестели в утренних лучах Передвижный мост и Часовая башня. - От тебя, Герман, мне потребовалось некоторое такое содействие.
Тот с ровным интересом кивнул.
- Видишь… Пару месяцев назад я разговаривал с госпожой Мондалевой, предлагал ей несколько облегчить задачи её как правителя. В частности, силовой блок. Ну вот зачем этим заниматься лично правителю, когда можно поручить, скажем так, специалисту более узкой области. Но госпожа Мондалева оказалась в этом моменте принципиальна и выводить даже часть структур из-под своего управления отказалась наотрез.
- Ну, правильно сделала, - Вайзонов пожал плечами. - Я бы тоже отказался.
- Это конечно, конечно, - он охотно закивал. - Только вот идейка не выходит из головы… Что если бы нам сделать параллельную структуру, - он несколько секунд смотрел в глаза Вайзонову. - Неофициально, конечно.
Тот усмехнулся:
- Хочешь себе личную гвардию?
- Ну нет, почему, - для вида смутился он. - Просто небольшой отряд… Который бы подчинялся непосредственно нам. Потому что, ну мало ли, какая ситуация. А госпожа Мондалева не может уследить за всем.
- Я тебя понял, - Вайзонов снисходительно улыбнулся. - И всё-таки - причём здесь я? Кажется, недостатка в людях у тебя не должно быть.
- Нет, с этим нет… Контингент есть и вполне подходящий. Мне бы человечек нужен, которому можно будет их поручить. Только знаешь, не "типичный ссо-шник" с не пойми каким прошлым, а кто-то более проверенный и… свой, что ли. Не тупой исполнитель, опять-таки, а человек, который понимает.
Вайзонов внимательно слушал.
- И?..
- Я подумал - может, у тебя есть кто-нибудь на примете? Ты же многих знавал.
- Как тебе сказать… - протянул Вайзонов. - Будучи предпринимателем и вообще-то участником оппозиции, я подобных личностей старался избегать. Это уж скорее по твоей части.
- Ну, у меня все связи в основном в столице, - отнекнулся он. - А тут бы, может, и лучше человека со стороны, который не завязан здесь ни на чём. Нет у тебя такого?
Вайзонов над чем-то раздумывал. Наконец произнёс:
- А ты не слышал о Шелетове?
- Нет, - он слегка подвинулся вперёд и приготовился внимательно слушать.
- С ним я тебя мог бы свести, на самом деле. Правда, насколько он тебе подойдёт, смотри сам - человек это странный. Но возможно, как раз он тебе и нужен. Я бы сказал, именно что "нетипичный ссо-шник"… В общем, лучше тебе увидеть самому.
Он улыбнулся:
- Был бы тебе признателен.
14
Дневной эфир закончился. Стрелки показывали полвторого. Китти уже складывала бумаги, когда в дверь осторожно просунулся Павлик.
- Госпожа Башева, - почти шёпотом окликнул он. - Там вас… к телефону.
- Кто?
Он только испуганно указал наверх и поспешил исчезнуть.
Китти подошла к телефону, подобрала трубку:
- Слушаю.
Внимательно выслушав, уточнила:
- Это необходимо сейчас?
Ответили кратко и положительно.
- Хорошо.
Китти попрощалась, положила трубку на место. Только тут она заметила, что Павлик ушёл недалеко и всё так же боязливо выглядывал из-за двери.
- К госпоже Мондалевой вызвали, - пожав плечами, объяснила Китти.
Когда она уже была у выхода, Павлик подал голос:
- Я могу для вас что-нибудь сделать?
Китти удивлённо обернулась. До сего момента она слышала эту фразу лишь единожды - от Феликса, в конце одной из тех кратких тайных встреч.
- Да ладно. Не на расстрел же я еду.
"Хотя, конечно, интересно, что ей понадобилось", - отметила она про себя.
Павлика, похоже, её фраза не успокоила.
- Вы бы осторожнее в городе, госпожа Башева - он покачал головой. - Мне показалось сегодня утром, что за вашей машиной следили.
Китти кивнула:
- Я знаю.
Лаванда задумчиво перекатывала половинку мела с ладони на ладонь - словно лодка плыла по волнам. Глаза правительницы смотрели мимо, на что-то незримое; солнечные лучи сплетались в её волосах и будто венчали её короной.
- Но она ведь соврала, - произнесла Лаванда.
Гречаев решил, что следует сейчас вмешаться.
- Возможно, конечно, что так, - поспешно заметил он. - Но знаете, я бы не рискнул утверждать, если бы вы спросили.
Он с готовностью улыбнулся, но Лаванда не заметила. Пришлось продолжить:
- Разумеется, Китти Башева чаще остальных находилась при Нонине, но ведь та была человеком до крайности подозрительным. Едва ли бы она доверила кому-то такую тайну. К тому же в последние часы, насколько это известно, Нонине пребывала в одиночестве. Куда она только не могла деть амулет за это время… Теперь можно только гадать.
- Вы думаете?
- Я, видите ли, не утверждаю, - осторожно уточнил Гречаев, - но совсем не удивлюсь, если и Китти ничего не знала.
- Да нет, - прервала Лаванда. - Она знает, где уголь. Знает, но не говорит.
Она недовольно хмурилась, о чём-то размышляя, потом повернулась к Гречаеву:
- Вы не знаете, как сделать так, чтоб человек сказал то, что знает, но не хочет говорить?
- Простите?
- Нет, ничего, - Лаванда снова над чем-то задумалась. - Наверно, нельзя никак. Я только понимаю, что она врёт, но на этом всё.
- Что ж… Судя по прошлым годам, здесь ей мало равных, - Гречаев подобрался к столу, ненавязчиво, как бы невзначай оглядел разложенные книги: "История древностей и реликвий", "Чёрное время: цифры и факты", "Ринордийск в лицах" - что только читает правительница. - То же телевидение… Требуется определённая сноровка, чтоб вести передачи новостей: ведь сказать сегодня одно, а завтра, не моргнув глазом, совсем другое… Не каждый это сможет. Я уже молчу про Софи Нонине: чтобы обманывать её нужен был, я бы сказал, своего рода талант…
- Странно, что она ещё там, - произнесла Лаванда, будто бы и не ему.
Гречаев замолчал. Второе "простите?" было бы совсем неуместно, но он и впрямь её не понял.
Лаванда подняла голову и, будто услышав его мысли, пояснила:
- Странно, что Китти ещё на телевидении, - она слегка наклонилась вперёд и доверительно уставилась на Гречаева. - Кстати, вы знали? Что она не Башева?
15
- Ну что… Я проверил, - Феликс стоял на пороге комнаты, но не входил, опираясь спиной о косяк. - Всё именно так.
- Ты проверил те поступления? - несколько удивилась Китти.
Тот усмехнулся:
- Ну… как бывший оппозиционный журналист должен же я что-то уметь.
Сказано было с гордостью, хотя по глазам было заметно, что ему не так легко сейчас это изображать. Феликс вошёл, сел рядом на диван, положив бумаги здесь же.
- Всё так же, как на твоей распечатке. Приходило раз в месяц… Всегда одна и та же сумма, но в последний - чуть меньше. Это сентябрь, - он мельком настороженно взглянул на Китти. - Дата варьировалась несильно, поэтому, по идее, должно было прийти и в октябре, ещё до Замёлова. Его же грохнули в конце месяца.
Китти кивнула:
- Да, я поняла, что. У Софи было два метода для протестов. Вычисление сверху, чтоб подавить. И вычисление изнутри, чтоб… направить, куда надо, скажем так. Первое было за Кедровым, второе - за Замёловым. Думаю, к октябрю во втором она окончательно разочаровалась.
- И поставила на Кедрова? Похоже на то…
Оба замолчали: каждый задумался о собственных приметах того времени, которое по обыкновению пролетело мимо, хлестнув разлетающейся вуалью.
- Что с телефонами? - наконец прервала молчание Китти.
- С телефонами всё плохо. Как и должно было быть, - он поднял распечатку со звонками. - Тут просто. Это сам Хустик. Это Вислячик - он бывал у нас иногда, но больше был по всяким проектам… Иногда помогал, если кто-то попадался: ну, там, вытащить из-под ареста, всё такое… Не всех, конечно, на многих просто забивали. Эти два… Мамлев и Дукатов. Их я вообще не видел вживую, но мы все знали, что во многом они всё организуют… ну и финансируют, конечно, тоже, - он невесело ухмыльнулся. - Разумеется, в нашем кругу эти номера не ходили, они пользовались другими. Эти, видимо, для других дел.
- А этот? - Китти указала на последний из номеров.
- Этот - не знаю, - Феликс покачал головой. - Прочесал всё что только было можно. Этого нигде нет.
Китти подчеркнула пальцем последнюю строчку:
- С него звонили в том числе Софи. Это её внутренний телефон.
- За несколько дней до убийства, - Феликс вновь мельком и настороженно глянул на неё. - Я ведь по нему даже звякнул!
- И что?
- Не ответили. Возможно, он вообще уже нерабочий.
- Ты бы всё же осторожнее, - спокойно заметила Китти.
- Так и будем вечно осторожничать? Их осталось только вскрыть поимённо. Потом можно будет действовать уже официально.
Китти изобразила намёк на улыбку:
- Рассказать Лаванде?
- Как вариант, - Феликс тряхнул головой. - Если я всё же добьюсь приёма и поговорю с ней лично, это будет даже лучше всего.
Китти промолчала.
- Что? Думаешь, мне она поверит меньше, чем любому из них?
- Может, и так. А кроме того, я не уверена, что надо сейчас поминать всё это.
Феликс замолк на пару мгновений.
- Ну отлично, - он поднялся с дивана и заходил по комнате. - Они были в сговоре с Нонине, теперь сидят в правительстве, но давайте не будем это вспоминать: дело давнее, с кем не бывает… Правильно, что.
- Я просто не вижу, что бы от этого поменялось, - сказала Китти.
Феликс вздохнул, прислонился спиной к подоконнику:
- Опять дважды два пять.
- Может, и пять.
- Удивительный ты человек, - с беззлобной насмешкой он искоса поглядывал на Китти. - Хранить у себя такой компромат и не думать что-то с ним делать… Шпионить на оппозицию и ни на секунду не верить, что что-то изменится… Да ладно, пять лет вести "Прямую линию", зная, какой всё это бред! Так, подожди… - он будто вспомнил о чём-то и резко оттолкнулся от подоконника. - У тебя же по четвергам дневные эфиры. Почему ты не там?
- Меня уволили.
- В смысле "уволили"?
- Указ сверху, - пояснила Китти. - Лично от госпожи Мондалевой.
- Так, - он вновь прошёлся по комнате, засунув руки в карманы, вытащил зажигалку, покрутил её в пальцах. - Понятно. Мне всё же надо к ней заявиться.
- Феликс… - недовольно отмахнулась Китти.
- Что "Феликс"? Так и надо, чтоб она творила, что хотела?
- Я в любом случае собиралась поискать что-нибудь другое. Так что это всё равно.
- Мне не всё равно, - отрезал он. - Завтра я у неё буду. Отвечаю.
16
"Грифель взял древний и мудрый старик, в чьих словах отражалась жизнь, как в самом ясном, не тронутом пылью зеркале. Он многое видел, многое слышал и мог всё просчитать наперёд. Когда он говорил, он знал, что говорить".
Зазвеневший телефон оторвал Лаванду от захвативших её строчек. Она недовольно поморщилась, но всё же сняла трубку.
- Госпожа Мондалева, - отчего-то смущаясь, проговорила телефонистка. - Тут внизу… ваш кузен… Господин Шержведичев.
- Феликс? - удивилась Лаванда. - А что ему нужно?
- Он хочет о чём-то вас уведомить… Мы сказали, что вы сейчас никого не принимаете, но он утверждает, что не уйдёт отсюда, пока ему не дадут поговорить с вами.
- Да?
Телефонистка как будто спохватилась:
- Но вы, конечно, не обязаны его принимать. Если следует, то охрана…
Лаванда пожала плечами:
- Ну пусть зайдёт. Раз уж он здесь.
- Ну, здравствуй, братишка.
Она сидела здесь, как порождение холодного и совершенного света: такой, наверно, излучают горные вершины. В пальцах, как влитая, лежала половинка мела; запястье опушилось птичьим браслетом: теперь в нём были и вороньи, совиные перья и перья каких-то вовсе неизвестных птиц.
Всё начало было плыть по течению какого-то горного ручья - такого же льдисто-голубого, как глаза напротив. Феликс тряхнул головой, быстро отогнав наваждение. Он прошёл несколько требуемых шагов и, опершись руками о её стол, выпалил:
- Ты что творишь?
Лаванда невозмутимо моргнула:
- А что я творю?
- Я про Китти. Это ведь с твоей подачи её турнули с телевидения?
- Ну да, - протянула Лаванда, поглядев вопросительно и как будто немного с вызовом.
- Слушай, - Феликс несколько выпрямился, но не отступил назад. - Я понимаю, что у тебя полно претензий ко мне. Но Китти-то тебе что сделала? Можешь ты на это ответить?
Лаванда промолчала и упрямо смотрела мимо него.
- Захотела оторваться теперь? - продолжил он. - Хорошо, я понимаю. Ну так на мне и отрывайся, в чём проблема?
Лаванда нахмурила лоб и непонимающе потрясла головой:
- Причём здесь вообще ты?
17
- Да, действительно, причём здесь ты? - сказала Китти.
Феликс уставился на неё, не понимая. Она продолжила:
- У нас с госпожой Мондалевой старые счёты. Она знает, какие.
- Да какие бы ни были, - он опустился сбоку на край дивана, не поворачиваясь к Китти. - Я, кажется, всё сказал, что мог, она не стала слушать. В итоге только заявила, чтоб я убирался и что больше меня видеть не желает. Вообще.
- Об оппозиции и Нонине ей не сказал? - осведомилась Китти.
- Не успел.
- Жаль. А то бы она к тебе прислушалась и, конечно, тут же сместила бы этих нехороших людей.
В голосе проблеснула ирония. Феликс обернулся: на губах её бродила знакомая полуулыбка.
- А вместо них взяла бы, - с невинным видом продолжила Китти, - например, тебя.
- Ну прекрати, пожалуйста, - он резко встал с дивана, прошёлся по комнате.
Китти внимательно глядела, очевидно, ожидая продолжения. Феликс остановился.
- Ты не понимаешь. Я девять лет был с этими людьми, был одним из них. Агитировал, призывал… сражался на их стороне. Я… я вырастил это в себе, не взял у кого-то - вырастил сам, я жил этим, я не представлял себя вне этой борьбы, вне этой идеи. А теперь выясняется, что всё это было фальшивкой… игрой в поддавки? Нет, когда им перестали платить, они, конечно, решили попробовать по-настоящему. Ну и, что мы имеем теперь? Что крысы с пятнами одного цвета свергли крыс с пятнами другого цвета, а я им в этом помог, - Феликс вновь подошёл к окну, сжал пальцами край подоконника. - И сам я - точно такая же крыса, и всё это с начала и до конца - один большой фарс.
- Не преувеличивай, - негромко прервала Китти. - То, что кучка интриганов использовала идею в своих интересах, не дискредитирует саму идею.
Феликс обернулся на неё.
- Я потому и думал… Потому и хотел, чтоб это не закончилось вот так. Я же знаю, что там были и люди вроде меня. Если хоть какое-то из наших дел что-то значило…
- Кстати, Нонине в итоге свергли вы. А не "крысы".
- О да, - рассмеялся Феликс. - А уж госпожа Мондалева - целиком на моей совести.
Он обошёл диван, упал на него навзничь позади Китти.
- Меня повесить надо.
- По таким меркам нас всех надо повесить, - Китти не глядя потрепала его по волосам. - И не единожды.
Тикали минуты. Где-то за окном фонари приглушались в мягкой тени, и глухо рокотали на трассе машины. Зеленоватый отсвет города лился на потолок.
- Что будем делать? - спросил Феликс.
- Есть варианты?
- Всё обнародовать.
- Расклеить по стенам.
- Захватить телестанцию.
- Лучше сразу Ринордийск.
- Набрать кандидатов и перевыбрать правительство.
- Ты бы пошёл? - неожиданно поинтересовалась Китти.
- Нет, - Феликс покачал головой. - Нет, не смогу. Не хочу.
- Вот и я нет.
- А что? У тебя бы неплохо вышло.
- Нет, - всерьёз сказала она. - Сразу нет.
Феликс помолчал.
- Что теперь с работой будешь делать?
- Не думала пока. Поищу что-нибудь другое.
- Может, к нам?
- Посмотрим. Пока отдохну просто.
- То есть, получается, - Феликс встал с дивана, - с одной стороны у нас бывшие соучастники Нонине на высших постах, с другой - Лаванда, для которой нас всех и наших проблем просто не существует.
- Вот поэтому я и не говорила про компромат, - тихо сказала Китти.
("На самом деле, мы ничего не можем. С нами кончено", - немым послесловием отозвался жёлтый комнатный воздух).
Где-то в отдалении прогудела большая машина, и вновь тишина. Лишь назойливо свистел ветер.
Феликс остановился у стола: он разглядывал конверт и фотографию. Китти смотрела в сторону, делая вид, что не замечает.
Феликс поднял фото:
- Анонимка?
Китти неохотно кивнула.
- И чего ты молчала?
- А смысл?
- Смысл… - он отложил фотографию, снова присел рядом на диван. - Ты понимаешь, что они могут перейти и к действиям? Это быстро.
- И что? - Китти пожала плечами. - Маму я уже переправила заграницу. Хотят мстить за что-то мне лично - пожалуйста.
18
Ринордийск замело снегом.
Белые дорожки протянулись по Турхмановскому парку: затихшему и безлюдному в это время года. Феликс прошёл по ним к пустым траншеям, что летом были фонтанами. Здесь, у припорошённого бортика он нередко ожидал кого-нибудь в прошлые годы, чтоб встретиться без свидетелей: зимой это место не привлекало ничьего внимания. Статуя девы и мантикоры стояла, подёрнутая дымкой изморози, как в тяжёлом дремотном забытьи.
Он задержался ненадолго, прошёл дальше - к высоким решётчатым воротам, к выходу из парка. Чёрные прутья мёрзло скрипнули, неохотно выпустили наружу - к сугробам и белым, как сугробы, домам. Позади же, на дорожках уже заметало его следы.
Это было царство молчания. Улицы узко тянулись меж извилистых и длинных зданий и, казалось, нет конца лабиринту, что сплетался совсем не так, как должен был в действительности. Феликс несколько раз пытался свернуть к Главной площади или улице Кобалевых, но каждый раз терпел неудачу: только улицы тянулись всё вдаль, и белой змейкой вилась позёмка.
Окна в домах были заперты и не горели; впрочем, ещё стоял день. Странно, правда, что совсем не было людей на улицах, ни одного. Даже в самую яростную метель попадётся навстречу один-два прохожих…
Когда он долго ходил по городу зимой, становилось несколько не по себе: Ринордийск начинал казаться странным, отчуждённым… как будто не вполне живым.