Что он делает: деликатничает, чтоб сохранить ровные отношения, и с кем - с Гречаевым. Чтоб через него оставался хоть призрачный контакт с собственной кузиной - ах нет, простите, с госпожой Мондалевой, нашей правительницей. Ну и измельчал же он.
Хотя, возможно, и мельчать было нечему, подумал он злобно.
Был бы здесь не он, а Роткрафтов, тот, конечно, вёл бы себя по-другому. Роткрафтов не стал бы любезничать по телефону - он пришёл бы в резиденцию и так или иначе добился бы приёма, а уж там, будьте уверены, высказал бы всё, что считал нужным высказать.
Феликс запер дверь в квартиру. Даже вошёл в комнату. Тут его накрыло - почти, как тогда: когда не можешь даже вдохнуть, глотку сдавливает как железным обручем. Роткрафтова нет и никогда уже не будет. С этим надо смириться. Как и с тем, что прийти и излить душу больше не к кому. Давай теперь сам, парень, всё самостоятельно. Пора тебе уже повзрослеть.
Его немного отпустило; Феликс посмотрел на свои руки, заставил их не дрожать. Ну честное слово, равно как девочка-истеричка.
А ведь всё как будто даже нормально - он пренебрежительно огляделся, поймал взглядом часы на серванте. Как раз ровное время. Он машинально щёлкнул пультом, только следом поняв, что в общем-то незачем. Экран зажёгся, на нём медленно выступила незнакомая девушка - какая-то ведущая новостей.
Чёртов рефлекс. Сколько времени уже прошло. Феликс погасил экран.
Налетело то, о чём он не хотел думать: как после долгого разбора зимней практики они встречаются в коридоре.
- Вернулась? - говорит он с усмешкой и только тут понимает, что весь этот месяц скучал по ней. Поддавшись эмоциям, порывисто обнимает её - ещё просто по-дружески. Она вся деревенеет, превращается в статую, и лишь затем скованно, непривычно обнимает его в ответ.
И другое: они стоят у исчёрканной буквами сырой стены. Вечер переходит в ночь, камеры здесь не должны увидеть.
Он закуривает сигарету. Китти поднимает руку в заграждающем жесте:
- Не дыми на меня.
- Ты, кажется, раньше не возражала.
- Софи учует.
- Она же сама курит, - фыркает он.
Китти изображает улыбку краешками рта.
- Она курит немного другие сигареты, Феликс.
- Неужели заграничные?
- Каракас, - она кивает. - Ей специально привозят.
- Ну что ж… - он тушит сигарету, прячет в карман. Китти замечает это жест.
- Экономишь?
- Приходится.
Она замолкает ненадолго перед тем, как заговорить.
- Если будет совсем трудно, скажи - я…
- Что, с ума сошла? - обрывает он. - Думай, что предлагаешь!
- Для твоего же блага, - Китти пожимает плечами.
А всё-таки, было что-то в тех временах, в их постоянной настороженности и ожидании грядущей схватки. Всё должно было закончиться тогда, на стене - когда в момент экстаза он понял, что всё правильно, так и должно быть, на искреннем и взывающем "люди, я в вас верю!" А что теперь? Сколько ещё лет наедине с пустотой?
Феликс зашвырнул пульт в кресельные подушки, потом ничком упал на диван.
Нахрен так жить.
10
Китти вернулась, стряхнула воду с чёрного зонтика, прежде чем поставить его в угол. На ходу развернула полученную телеграмму, в свете от торшера прочитала:
"всё получилось тчк целую зпт мама".
Из привычной предосторожности Китти сожгла телеграмму.
Вот и с этим закончено. Не переодеваясь, она подошла к окну, выглянула наружу, забыв, зачем ей это.
Поход к камню вымотал её на сей раз. Может, было бы иначе, слышь она по-прежнему голос с той стороны, но он уже долго и долго молчал. Остался только другой. Наверно, пять лет в секретарях у верховных правителей не проходят даром.
Снаружи тянулась ночь: сизоватая, дымная, когда свежий ветер спорит с горело-электрическим запахом бегущих где-то трамваев. Городская бледно-серебристая луна - священный диск меж рогов древней богини, по ошибке оказавшийся здесь - зависла над тонкими скалами многоэтажек.
Такая же ночь была и тогда - когда после смерти Софи Китти осторожно вскрыла нижний отсек шкатулки и всё же распечатала давно хранившиеся там бумаги. (До того только видела конверт, но поостереглась его повредить: если Софи о нём знала и просто проверяла, знала ли Китти, то могла и затребовать шкатулку обратно - посмотреть, всё ли на месте). Что ж, бумаги рассказали много интересного. Но для чего оно теперь…
Ничто уже, на самом деле, ни для чего. Так было и будет: в этом хороводе нет "своих" и врагов, и, если присмотреться в прорези масок, все лица здесь едины. Колесо идёт своим чередом, им ничего не дано изменить - ни ей, ни Феликсу. Разве что засвидетельствовать, как любопытный факт. Почему бы и нет, в самом деле: им определённо больше нечем заняться.
Это превращалось в игру - бесцельную, бесконечную; её невозможно выиграть, из неё нельзя выйти.
Нет, на самом деле, минимум один способ есть - лёгкий, быстрый и очевидный. Китти села к столу, выдвинула ящик: здесь хранился пузырёк, нетронутый ещё со времён службы.
Даже два (в том же ящике чуть дальше лежит пистолет).
Так, а теперь задвинем ящик, и давай по-нормальному, без глупостей.
О чём она думала перед этим… Пока служила у Софи, всё могла держать в голове. Теперь же то и дело что-то упускает. Будто идеально работавшая до сих пор машинка всё-таки сломалась.
Ах да, Феликс.
С Феликсом на самом деле всё просто, можно даже ничего не предпринимать. Ещё одна его уязвимость (которую Китти нигде не упоминала, потому что это могло быть кем-то использовано) - он не выносит одиночества. Значит, скоро явится сам.
Она встала из-за стола; не раздеваясь, прилегла на подушку. Может, сегодня всё-таки удастся заснуть, хоть ненадолго.
Почти тут же троеточьем раздался дверной звонок. Китти приподняла голову.
- Раньше, чем я думала.
11
- Да я это, я! - бросил в ответ Феликс. Нафига она вообще спрашивает: кто ещё в новые времена будет вызванивать традиционный позывной подполья.
Китти открыла дверь - как всегда, безупречно элегантна и глянцева. Час ночи.
- Заходи, - она отодвинулась от дверей. - Что-то не так? Неважно выглядишь.
- Ты прекрасно знаешь, что как, - пробормотал он.
- В общих чертах.
Они прошли в комнату. Китти уселась на диван и смотрела со спокойным внимательным любопытством. Феликс сел рядом.
- Так ты… Хотел что-то сказать? - наконец поинтересовалась она.
Феликс попробовал было, но понял, что слова разбежались. Что их просто и нет уже.
- У тебя есть что-нибудь выпить?
Китти слегка удивлённо подняла брови:
- Всё совсем плохо?
Феликс не ответил. Китти легко поднялась и вышла.
- У меня… - раздался её голос с кухни. - Кажется, ничего нет. А, есть такая штука, - она появилась в дверях, держа зеленоватую бутылку.
- Что это?
- Nolle. Вроде мятного абсента. Жуткая гадость.
Она наполнила два матовых стакана из толстого стекла, один передала Феликсу, а со вторым села обратно на диван.
Феликс отпил было, но закашлялся после первого глотка.
- Я же сказала, жуткая гадость, - без интонаций проговорила Китти. Сама она просто сидела, держа стакан в руках и глядя в стену перед собой.
- Ладно, - Феликс поставил стакан на пол. - Можно и так.
Он подождал ещё с минуту, собираясь с мыслями.
- Лаванда не хочет меня принимать - тут ты, кажется, выиграла, - он невесело усмехнулся. - Пробовал через Гречаева, ещё по-разному… Всё глухо. Кому какое дело.
- Дела нет никому, - нечётким эхом отозвалась Китти. - Всё, что в нас было для них… полезного, мы уже сделали. И этот мир… уже не наш. В нас он не нуждается.
- Про мир я тоже думал, - Феликс небрежно кивнул. - Вот по промзонам шёл и думал: может, надо было после школы в рабочие идти, на завод. Чем-то ведь даже проще: ни о чём таком не думаешь, вечером пришёл с работы, пожрал, включил телик… Ещё один день. А вот сейчас, знаешь, вроде бы всё уже нормально - но я-то чувствую, что что-то не так. Помнишь, как тогда - когда только пришла Нонине?
Китти не ответила.
- Нет, Лаванда, конечно, хорошая и правильная девочка, - он вновь усмехнулся. - Но… что у неё в голове - я не знаю. Что-то очень своё. Гречаев вот говорил, что она вещь в себе. Правильно, в общем, говорил. А мне почему-то кажется, что если б она могла обустроить собственный идеальный мир… нас бы в нём не было.
("И знаешь, мне страшно", - хотел сказать он, но в последний момент раздумал. Этого он не скажет даже Китти).
Она по-прежнему молчала.
- Не, я понимаю, что сейчас даже протестовать не имею права, - тихо рассмеялся Феликс. - Что я сам её и привёл… я лично, да. Был не прав, ошибался, - он перевёл взгляд на Китти. - Ну что ты молчишь?
Она повернула голову:
- Прости, ты что-то говорил?
Нет, судя по её выражению, это не было никаким приёмом: она действительно не слышала. Только сейчас, взглянув на неё пристальнее, Феликс понял, что она тоже далеко не в лучшем состоянии. Бледность-то ладно, а вот кругов под глазами у неё раньше не водилось. Равно как и манеры то и дело прерываться посреди предложения.
- Ты сама-то как? - спросил он.
- Ничего, просто бессонница. Ты что-то говорил про Лаванду?
- Я говорил, что не знаю, чем это кончится и куда она нас всех заведёт.
Китти качнула головой:
- Лаванда не одна…
- Конечно, там много наших, - неохотно согласился Феликс. - Вот странное дело: вроде бы давно знаком с этими людьми, могу рассказать о каждом… А теперь кажется иногда, что и не знал их вовсе.
- Может, и не знал.
- Так… - он тут же уловил зыбкую недоговорку в её тоне. - Тебе что-то известно? Да?
- Может быть…
- Так рассказывай, - Феликс жадно уставился на неё во все глаза.
- Зачем?
- Что значит "зачем". Если что-то не так с теми людьми, это надо знать сейчас.
- Чтобы что? - самые краешки её губ изогнулись. - Ещё раз устроить революцию?
- А что, считаешь, не вариант?
- Смотря для чего, - Китти пожала плечами. - Если для красивого и пафосного финала… То может и прокатить.
- Хочешь сказать, на штурм я шёл для этого? - фыркнул Феликс.
- А хочешь сказать, это не так?
Несколько мгновений она смотрела на него серьёзно, затем отвернулась. Заговорила:
- Хорошо, ответь мне на один вопрос. Ты действительно хочешь поменять что-то к лучшему? Что-то конкретное, чтоб потом жить с этим? Или ты просто как всегда против?
Феликс замолчал ненадолго.
- Да, хочу, - проговорил он наконец тихо, понимая в этот момент, что говорит правду. - Да, действительно хочу.
- Хорошо, - Китти встала, оправила чёрный жакет. - Я тебе покажу. Только учти, за это убивают. Без шуток.
12
Он увидел её в телевизоре. Она вела эту мерзкую передачку, где раньше нёс чушь один из прихвостней Нонине. Что там с ним, авария была на днях? Быстро же вписалась. Просто мигом.
Через пять минут - пришлось выйти покурить, чтоб не сделать чего-нибудь другого - Феликс понял, что даже не удивлён. Кто такая, в конце концов, Китти Башева? Вечно подстраивающаяся квази-личность, универсальная единица любой системы. За её картонной улыбкой и лаковым глянцем нет ничего - ни единого чувства, ни одного истинного порыва. Только фальшь и вечная мимикрия.
Так что вполне закономерный итог. Разве не понятно было всегда, что они могут быть только врагами?
Вообще за такое убивать надо, - подумал Феликс, но тут же отмёл эту мысль. Сам не зная, почему именно.
Нет, давайте иначе. Не было никогда никакой Китти. Ему просто привиделось - иллюзия. А от иллюзий надо избавляться.
Решиться было проще, чем сделать. Ничего, это пройдёт - он знал. Трудно только вначале, как при любом расставании - нестерпимо трудно, но это проходит. Надо только переждать, а дальше, через месяц… два, наверно, можно будет уже не вспоминать.
Да, наверно, он сможет не вспоминать.
Остаток вечера и почти всю ночь он погружённо и ожесточённо писал статью. Следующим же вечером бесцельно бродил по городу: не хотелось никого видеть, разговаривать о чём-то хоть с кем-то знакомым.
Абсолютно вымотавшись, он медленно брёл обратно и был уже довольно близко от дома, когда из подворотни его окликнули:
- Феликс.
Очень тихо, но голос он узнал.
- А, ты? - он в секунду подошёл, порывисто, не понимая в точности, чего ему хочется больше: придушить её здесь же, на месте, или наоборот, спровоцировать на ответные меры (хотя бы не придётся больше гасить в памяти ненужные образы). - Следишь за мной?
Китти кивнула:
- Поговорить надо.
Он помолчал, смеряя её взглядом, затем гордо вскинул голову и внятно и отчётливо произнёс:
- Я с ссо-шными мразями не разговариваю.
Китти ничего не сказала, только глаза её потемнели - стали почти чёрными. Когда Феликс - не оглядываясь - отошёл на значительное расстояние, она уже громче проговорила за его спиной:
- Жаль. А то у меня было для вас предложение. И есть основания полагать, что оно бы вас заинтересовало.
Он встал, обернулся:
- И о чём речь?
- Ну, вы же не разговариваете.
Феликс поколебался секунду, подошёл к ней.
- Ну ладно тебе. Говори, - она отвернулась и не хотела на него смотреть. Феликс положил ладонь ей на плечо. - Ну, Китти.
Она наконец повернула голову. Тихо заговорила:
- У меня теперь доступ к внутренней информации и к некоторым базам. Я могу передавать всё это оппозиции - хотя бы тебе лично.
- Но… это же, наверно, опасно? - потерялся он.
- Конечно, опасно, - буднично ответила Китти. - Но, по-моему глубокому убеждению, такие сведения того стоят.
- Нет, подожди, - Феликс вскинул руки. - То, что нам бы это было очень нелишне, это понятно. Мне интересно, зачем ты это будешь делать.
- А это вы должны прекрасно понимать и сами, господин Шержведичев, - Китти прошла чуть вперёд, оставляя его за спиной. - Думаешь, у тебя монополия на бессмысленный героизм?
Уже с расстояния она обернулась, чуть громче спросила:
- Так что? Ты подумаешь?
- О чём тут думать, - Феликс в несколько шагов нагнал её. - Да. Разумеется, да. Какой ещё может быть ответ.
Китти чуть улыбнулась уголками губ:
- Ну да, от таких предложений не отказываются? Даже если их делает ссо-шная мразь.
- Китти, - он приобнял её за плечи, понимая, что сейчас не та ситуация, когда можно просто отшутиться. - Извини, не так понял… Увидел тебя тогда, в телевизоре - что я должен был подумать? - и ещё раз, через силу. - Извини, пожалуйста.
В её глазах промелькнуло какое-то тёмное удовлетворение.
- Извиняю, - она легко вывернулась из его объятия и отошла немного. - Тогда увидимся. Я тебя найду.
Скоро стук её каблуков растворился в темноте. Ещё минута - и где-то близко прошумел отъехавший автомобиль.
- И что, всё дело в деньгах?
- А что ты думал, - заметила Китти. - Что все идейные оппозиционеры?
Перед ними лежали разложенные бумаги из музыкальной шкатулки.
- Нет, ну я понимал, конечно, что чисто идейных и бескорыстных там немного, - Феликс нервно дёрнул плечами. - Но чтоб вот так… И потом, как Нонине это допустила, с её-то паранойей.
- Думаю, она не была инициатором, - задумчиво проговорила Китти. - Скорее всего, это была идея самого Замёлова. Софи она, конечно, вряд ли нравилась. Но пока это приносило свои плоды, она мирилась. Когда же у Замёлова перестало получаться, она его грохнула.
- Так, может, это и не она? - он кивнул на бумаги. - При таком раскладе?
- Это она, - Китти кивнула. - Конечно, не лично. Через Кедрова или его людей. Но это точно она.
Феликс перевёл взгляд со сводки телефонных звонков на распечатку банковских платежей - все переводы с некого счёта в течение почти двух лет, один из получателей был обведён в круг чернилами (по всей видимости, самим Замёловым). Эти реквизиты Феликс узнал: основной и общеизвестный счёт, наиболее часто использовавшийся оппозицией. Счёт же, с которого шли платежи, пояснила Китти, периодически использовался Нонине для разных кулуарных дел.
- А может, всё-таки фальшивка? - Феликс посмотрел на неё почти с надеждой. - Не знаю… коллаж, ретушь. Провокация, в конце концов!
- А это тогда что? - Китти кивнула на третий листок. На нём разместился печатный текст: электронное письмо с подробным перечнем того, кто что сделал на момент сходки, о чём распространялся и что планировал делать в дальнейшем.
- Было? - она пристально смотрела на Феликса. Он ещё раз взглянул на дату (трёхлетней давности сентябрь), обречённо кивнул.
- Было.
Адресатом письма снова значился Замёлов. Отправителем же - некий Хустик. Это, конечно, прозвище, звали его, кажется, Анатолий Курчатов. Феликс вспомнил теперь, что тот почти всегда присутствовал на сходках, но всякий раз настолько терялся среди лиц и голосов, что в то же время его как будто и не было. И, понял Феликс, об этом человеке он не знал практически ничего, кроме имени (даже облик Курчатова словно расплывался каждый раз перед глазами).
- Слушай, так может, в нём всё и дело? - заговорил он с новым приливом энтузиазма. - Он мог быть засланным и действительно сливать инфу… Ну и всё на этом! А остальное - ну неужели Нонине не могла заказать все эти бумажки, если они ей понадобились?
- Зачем? - сказала Китти.
Феликс подумал:
- Да, действительно, зачем.
- Ты же знаешь, как делается компромат для публики, - Китти кивнула на листки. - Это было бы слишком тонко.
- И бросало бы тень на саму Нонине. Ну а если не она, а Замёлов… Хотя нет, - Феликс прервал теперь сам себя. - Какой идиот стал бы шантажировать Нонине какими-то бумажками, - он помолчал, затем уставился на Китти. - Зачем он вообще это сделал? Все эти махинации со шкатулкой?
- Не знаю, - Китти качнула головой.
- Не знаешь… - безнадёжно задумчиво повторил Феликс.
- По крайней мере, сводка звонков настоящая. Я проверяла, - Китти поймала его удивлённый взгляд. - После смерти Софи. На той же неделе запросила ещё раз. Мне всё сделали по старой памяти. Там было то же самое.
Она несколько устало окинула взглядом бумаги. (Один из телефонных номеров - внутренний номер Замёлова - был ею отмечен карандашом).
- Впрочем, я не знаю, чьи это телефоны. Поздно было выяснять. Может, и совсем посторонних. Банковский счёт тоже проверить не могла. Как ты понимаешь.
Феликс поднял бумаги, ещё раз вгляделся в буквы и цифры.
- Слушай… Ты не могла бы передать мне их на пару дней? Мне кажется, я смогу всё это проверить.
Китти посмотрела с сомнением, не сказала ничего.
- Да. Смогу, - повторил Феликс.