- Вот именно. Четвертый номер в Бельгии. Я умею это, Кельвин, правда, и я хочу больше критиковать. Я даже записал несколько фраз. Мне очень нравится… "Будь ты еще дубовее, дорогой, тебя можно было бы использовать вместо журнального столика".
Последовала пауза. Кельвин посмотрел на Родни ничего не выражающими глазами.
- Не понял? - наконец сказал он.
- Что?
- Я не понял, что ты хочешь сказать, то есть как это использовать меня вместо журнального столика?
- Не тебя.
- Ты только что сказал, что меня можно использовать вместо журнального столика.
- Не тебя.
- А кого?
- Одного из конкурсантов.
- Кого именно?
- Любого конкурсанта, гипотетического конкурсанта. Это один из примеров моей резкой критики.
- Где?
- "Если бы ты был дубовее, тебя можно было бы использовать вместо журнального столика". Дубовее. Дубово петь. Это шутка.
Кельвин помолчал, очевидно прокручивая идею в голове.
- А-а, понятно, - наконец сказал он. - Ну, удачи, приятель.
- Хм, спасибо.
Ужинали они в молчании, и Родни всю дорогу пытался понять, удалось ли ему продвинуть свою идею. Кельвин решил сменить тему. Он не собирался говорить за ужином о своих планах на бывшую подружку Родни, но поскольку ничего лучшего не придумал, то решил сказать сейчас.
- Кстати, я возвращаю Иону.
Родни поперхнулся вином.
- Пожалуйста, не говори, что ты удивлен.
Для Кельвина это был самый очевидный ход на свете. Столько драмы, столько напряжения. Столкновение будет мучительно болезненным.
- Ты ведь понимаешь, что я должен это сделать, не так ли, Родик? В смысле, вы были парочкой, а потом ты ее бросил и все такое. Великолепный сюжет. Она возвращается на прослушивание и снова оказывается перед человеком, с которым раньше спала. Просто потрясающе. К тому же не стоит забывать, что ей нужно вернуться и пройти прослушивание, ведь в прошлом году она никуда не продвинулась. Нет, Родик, здесь тебя с крючка отпускать нельзя. Только не после всех твоих обещаний.
По выражению лица Родни Кельвин понял, что тот прекрасно понимает, куда он клонит. В конце концов, Кельвин и Берилл жестко опустили Иону вместе с ее группой, в то время как Родни перед всеми зрителями объявил, что собирается сделать из них звезд. Возвращение Ионы на прослушивание в шоу "Номер один" продемонстрирует, что Родни не сделал ее звездой.
- Кельвин, - запинаясь, произнес Родни. - Мне бы очень не хотелось, чтобы ты…
- Ой, Родни, да ладно тебе. Ну да, мы с Берилл тебя немного подразним, ну и что такого? Одной из постоянных тем шоу "Номер один" являются невыполненные обещания и безумные предсказания. Каждую неделю кто-нибудь мрачно сообщает какому-нибудь невинному конкурсанту с выпученными глазами, что тот сможет продать множество записей, и зрителям наплевать, что большинству из них это не удается. Вот что я скажу, дружище. Подумай: ты хочешь быть гадким, тогда как тебе такая мысль: мы ее возвращаем, а ты говоришь, чтобы она избавилась от своей паршивой группы. Жуткая драма, и ты будешь выглядеть очень круто.
Кельвин смотрел на Родни, пока тот обдумывал эту мысль.
- Да. Думаю, ты прав, - наконец сказал он.
- Это моя работа.
- То есть я несгибаемый профессионал. Предположим, между нами что-то было, но это в прошлом…
- Двигайся дальше, детка. Я уже все забыл.
- Точно. Двигайся дальше.
- Иди вперед.
- Нельзя строить будущее, если живешь прошлым.
- Ни за что.
Родни все больше воодушевлялся.
- Значит, если она вернется одна, мы дадим ей еще одну возможность?
- Вот именно, и ты можешь показать, насколько ты крут, когда устроишь своей бывшей подружке, с которой ты в прошлом году был почти помолвлен, очень, очень тяжелую жизнь.
На лице Родни вновь отразились сомнения.
- Очень, очень тяжелую жизнь? - нервно переспросил он.
- Отличный сюжет, Родик. Отличный сюжет.
Мимолетное увлечение
На следующее утро Кельвин, Родни и Берилл сидели плечом к плечу в заднем отсеке частного самолета, кружащего высоко над Бриз-Нортоном. Они сидели так близко друг к другу, потому что передний отсек самолета занимала съемочная группа, состоявшая из оператора, звукооператора, девушки-монтажера, костюмерши, гримерши и режиссера. Трент и Эмма, главные отборщики, тоже были здесь, ведь именно их работа заключалась в том, чтобы собрать воедино отснятый за день материал. Они выкрикивали последовательность "перелетов", честные, драматичные кадры которых показывали трех судей, усердно рыскающих по стране день за днем, неделю за неделей, в поисках потенциальных победителей шоу "Номер один", несформировавшихся молодых талантов, которых они станут наставлять и превратят в суперзвезд.
Они находились в воздухе уже около девяноста минут, и, хотя их самолет ни разу не удалился больше чем на двадцать миль от Бриз-Нортона, они уже посетили Глазго и Ньюкасл и сейчас как раз вылетали из Манчестера.
- Отлично, - крикнул Трент из окружавших его кабелей, планшетов, ноутбуков и костюмов. - Мы вылетаем из Манчестера и направляемся в Бирмингем. Вы можете пересесть? Берилл и Родни меняются местами.
- Зачем нужно пересаживаться? - пожаловалась Берилл, потому что самолет был маленький, двигаться в нем было неудобно, и трем судьям приходилось слишком сильно прижиматься друг к другу, пересаживаясь то туда, то сюда.
- Потому что это другой день, Берилл.
- Это мне известно, Трент. Представь себе, я знакома с телевизионными трюками.
- Да, конечно, Берилл, я…
- У тебя есть "Эмми"? Не думаю, угадала? А у меня есть "Эмми", даже две чертовы "Эмми", дорогуша, поэтому не нужно говорить со мной о том, как снимать сюжеты.
Эмма грустно улыбнулась звукооператору, с которым делила крошечный туалет самолета. Он улыбнулся в ответ. Вся бригада ненавидела Берилл. Они ненавидели ее не за то, что она была высокомерной, властной сукой, хотя и это было правдой. К этому они привыкли и мирились с тем, за что им платили деньги. Они ненавидели ее за то, что она притворялась, что она такая ненастоящая. Когда ей было нужно, она со всеми дружила, была обыкновенной девчонкой, никаких ужимок, никакой снисходительности, просто старая добрая душевная Берилл. Но упаси Господь перейти ей дорогу, или просто попасть под горячую руку, или на секунду забыть, что она - императрица популярной, мать ее, культуры и любимица зрителей. А больше всего работающих с ней людей бесило то, что она искренне верила в широко распространенную концепцию, будто она - плод собственных незаурядных талантов и звездная личность. Она думала, что публика верит в то, что она сексуальная женщина, отличная мамочка, заботливая, игривая, эмоциональная, честная, чувствительная, строгая, но справедливая и совершенно приземленная, потому что у нее есть все эти качества, в то время как Эмма, которая провела много, очень много изматывающих дней в монтажной, выбирая по секундам кадры, в которых Берилл выглядела просто изумительно, знала, что "старая добрая Берилл" - это результат работы бригады монтажеров и режиссеров. Будь они в Америке на съемках шоу "Бленхеймы" или в крошечном туалете на частном самолете над Бриз-Нортоном, именно съемочная группа создавала Берилл Бленхейм. Возможно, именно поэтому она относилась к ним с таким презрением.
- Я просто понять не могу, почему из-за того, что сейчас другой день, мы должны сидеть на других местах, - канючила Берилл, пока гримерша и парикмахер вносили тщательно продуманные легкие изменения, призванные создать эффект хода времени. - Я постоянно летаю на этих чертовых самолетах, и не думаю, ой, наверное, мне нужно сейчас сесть не там, где вчера.
- Да, - добавил Родни. - Мне кажется, мы уже нашли подходящие места. Знаете, вроде как застолбили свое небольшое личное пространство.
- Да, но нам нужно показать зрителям, что сейчас другой день, - спорил Трент, напряженно глядя на часы.
- Именно для этого и меняют костюмы, дорогуша, - ответила Берилл. - Я поменяла пиджак, это другой день. Мне не нужно пересаживаться. Никуда я, мать вашу, не пойду.
Трент послал призывный взгляд Кельвину, но тот смотрел в окно и не заметил его.
- Кельвин, - сказал Трент. - Берилл не хочет пересаживаться для полета в Бирмингем.
Кельвин неохотно повернулся к нему.
- Берилл, дорогая, в чем дело? - спросил он.
- Каждый раз, когда мы снимаем другой день, этот придурок заставляет нас меняться местами. Зачем нам всегда садиться на другое место?
- Не всегда на другое место, Берилл, - заспорил Трент. - У нас всего шесть мест, а вы "посещаете" пять городов, поэтому комбинации получаются..
- Я разговариваю с Кельвином.
- Знаешь, дорогая, - улыбнулся Кельвин, - дело вот в чем. Сегодняшние съемки включают довольно много тщательно спланированных деталей, и мы пытаемся воссоздать не просто впечатление, что мы втроем целыми месяцами ездим по стране в поисках талантов. Например, во время прослушиваний в Манчестере вы с Родни поругались, потому что Родни ужасно обошелся с бездарной малышкой…
- Я буду ужасно с кем-то обходиться? - спросил Родни, тут же обрадовавшись.
- Да, Родни, будешь. Можешь использовать эту свою критику "острый, как журнальный столик", если хочешь.
- Дубовый.
- Не важно.
- Да, конечно. Это превосходно.
- Так что ты хочешь сказать, Кельвин? - резко бросила Берилл.
- Ну, дорогая, когда мы покидаем Манчестер, ты по-прежнему злая и грустная. Твои материнские инстинкты страдают оттого, как эту молоденькую разочаровавшуюся милашку оскорбил старый самодовольный дурак Родни.
- Самодовольный? - спросил Родни.
- Остроумный, - поправился Кельвин. - И ты, Берилл, сидишь отдельно в последнем ряду самолета в глубокой задумчивости. Тебе больше не нравится эта работа, и ты даже подумываешь об увольнении. Поэтому Трент хочет, чтобы ты сидела там, где Родни сидел по пути в Манчестер.
- А почему я сижу один по пути в Манчестер? - спросил Родни, преисполнившись подозрений.
- Потому что Берилл плеснула в тебя водой в Ньюкасле.
- О нет, Кельвин! Мы же говорили… - запротестовал Родни.
- Это ты говорил, Родни.
- Да! Я сказал, что не хочу, чтобы в этом году Берилл плескала в меня водой.
- Это тема, Родни, зрители ее ждут.
- Ненавижу ее, - простонала Берилл. - В "Х-факторе" это делала та баба из семейства Осборн.
- А если трюк срабатывает, дорогая, - нежно сказал Кельвин, - то его стоит перенять. Старое правило шоу-бизнеса.
- Думаю, лучше дать ему в челюсть. Знаешь, вроде из меня проглядывает немного старый Бластер.
- Может быть, в следующем сезоне, дорогая. Я не хочу дразнить зрителей твоей мужской стороной, пока у тебя на лице окончательно не перестанет лезть щетина.
- Да пошел ты. Спорю, Мадонна бреет усы чаще, чем я.
После того как ей объяснили график работ, Берилл согласилась поменяться местами с Родни, и бригада сняла то, как она со свежей прической и макияжем угрюмо смотрит в окно.
- Попытайся выглядеть так, как будто подумываешь об увольнении, - велел Кельвин.
- Это нетрудно, приятель, - сказала Берилл, думая, что прозвучало это резко и остроумно, и не подозревая, что все присутствующие на борту уже давно усвоили, что она скорее умрет, чем уйдет с этой превосходной работы, которая столько ей дала.
Как только сюжет был отснят, парикмахер и гримерша снова подправили внешний вид Берилл, а камера переключилась на Кельвина и Родни, которые сидели рядом за двойным столиком.
- Эй, какой следующий сюжет? - крикнул Кельвин.
- Вы с Родни глядите друг на друга, как драчливые мальчишки, потому что ты обидел Берилл, - крикнула в ответ Эмма, потеснив специалиста по звукозаписи и высунув голову из-за дверки туалета.
- Спасибо, милая, - ответил Кельвин и улыбнулся, глядя прямо на нее.
Эмма покраснела. Отвернулась в смущении и уронила ручку. Нагнулась, чтобы ее поднять, в этот момент с ее носа упали очки, а зад уперся в стоящего в туалете звукорежиссера.
- Осторожно, Эмма, - недовольно сказал он. - Ты своей задницей чуть последний сюжет не стерла.
Эмма быстро выпрямилась, ударилась головой о дверной проем туалетной кабинки, вскрикнула и уронила планшет.
- Осторожно, милая, - улыбнулся Кельвин. - Сосредоточься.
Эмма покраснела еще сильнее.
- Все в порядке. Нормально. Извини, Кельвин, - сказала она и тут же вскрикнула: "ЧЕРТ!" Она наступила на свои очки.
- Что?
- Ничего.
- Пожалуйста, мать вашу, давайте уже двигаться дальше, - сварливо сказала Берилл.
- Да, конечно, Берилл, - ответила Эмма, очевидно пытаясь вспомнить, что у них дальше по плану.
- Мы с Родни выглядим как драчливые мальчишки, - сказал Кельвин, снова улыбнувшись Эмме.
- Да, спасибо, я помню, - с благодарностью ответила Эмма, улыбнувшись в ответ.
- И после этого с вылетом из Манчестера у нас все? - спросил Трент.
Эмма собралась и взглянула на свои записи.
- Нет, Трент, - ответила она. - Нам нужен сюжет, где Родни говорит по телефону.
- Родни говорит по телефону? - спросил Родни.
- Да, Родни, - объяснил Кельвин. - Отличный прикол, старая идея из шоу "Х-фактор", ее с тех пор никто не использовал, да и получится у нас намного лучше. Очень много эфирного времени для тебя.
- Отлично, и в чем прикол?
- Ну, в Бирмингеме к нам приходит безнадежная старая "выскочка", которая ужасно поет, и лицо у нее как аппендикс, но бездна самомнения… Ну, просто прикол, в стиле "Мои друзья думают, что я прямо как Тина Тернер" и все такое.
- Ну-у, - сказал Родни, снова став подозрительным. - И кто эта женщина?
- Мы пока не знаем, но кого-нибудь подберем.
- Да, Кельвин, мы в конвертах человек двадцать нашли, - уверил его Трент. - Выбирай - не хочу. Эмма найдет то, что нужно для предварительного отбора, не так ли, дорогая?
- Конечно, - сказала Эмма, снова высунув голову из туалетного пространства, очевидно не слишком довольная покровительственным тоном Трента.
- Молодчина, - сказал Кельвин, подмигнув ей.
Возможно, Эмме покровительственный тон Кельвина тоже не понравился, но по какой-то причине она покраснела.
- Ну и что же это за прикол с телефонным звонком? - снова спросил Родни.
- Ну, мы с Берилл взглянули на эту старую повариху-неудачницу и сказали "нет", а ты решил, что у нее есть потенциал. Я, конечно, поражен и говорю: "Родни, ты ведь не можешь говорить серьезно!", а Берилл смеется над собой.
- Потому что эта женщина безнадежная старая "выскочка", которая ужасно поет и у которой лицо как аппендикс и раздражающий смех?
- Именно.
- И почему я решил, что у нее есть потенциал?
- Чтобы получился прикол.
- Какой прикол?
- Вот об этом я и говорю. Мы не можем поверить, что ты считаешь, будто она подойдет нам, но чем больше мы смеемся, тем сильнее ты настаиваешь на том, что она - ураган, и в конце концов я поворачиваюсь к "выскочке" и даю ей твой номер телефона.
- Мой номер телефона?
- Да, я говорю, что, поскольку ты так в нее веришь, она должна позвонить тебе и попытаться стать поп-певицей.
- Мой номер телефона?
- Ну, Родни, конечно, не твой настоящий номер. Мы дадим тебе телефон, и в течение недели он будет время от времени звонить, и она будет спрашивать тебя, когда ты сделаешь из нее звезду.
- Значит, это прикол нацелен на меня?
- Ну да, думаю, в какой-то степени ты прав, но ты только подумай, полно эфирного времени, и вообще, давай не будем занудствовать. Это же прикол.
Родни хотел отказаться. Он так хотел послать Кельвина куда подальше. Но он знал, что сделает Кельвин. Кельвин сделает то, что он всегда делал, когда люди, с которыми он работал, пытались сказать "нет" или просили слишком много денег. Он их увольнял. Где были судьи, которые работали с Кельвином на других проектах, предшествующих шоу "Номер один", "Поп и мелкие знаменитости" и "Рок-н-ролл зажигает"? Они исчезли, вернулись на радио или в печать. Что случилось с ведущей, которая была в шоу до Кили? Он уволил ее, не больше и не меньше, и теперь она вела реалити-шоу на цифровых каналах.
- Ладно, - сказал Родни, пытаясь притвориться, что прикол ему понравился. - Давайте.
- Молодчина! - ответил Кельвин. - Трент, что у нас там дальше? Нет, Эмма, ты читаешь "выскочек", ты скажи.
И снова, выглянув из-за двери туалета, Эмма натолкнулась на взгляд Кельвина. Он улыбнулся особенной мимолетной улыбкой и кивнул, чтобы она продолжала.
- Дальше запись третьего эпизода, - сказала Эмма. - Вы улетели из Манчестера, и Берилл злится, потому что считает, что вы грубо обошлись с шестнадцатилетней девочкой.
- Да, да, Эмма, это мы уже проходили, - довольно сварливо сказал Трент, немного расстроенный тем, что Кельвин проявлял благосклонность к его подчиненной. - Авиатопливо стоит недешево.
- Да, - торопливо ответила Эмма, взглянув на записи. - После этого Родни и Кельвин обмениваются веселыми, но виноватыми взглядами…
- Это тоже отсняли. Эмма, пожалуйста, давай уже дальше, - резко бросил Трент.
Эмма снова смутилась и рискнула взглянуть на Кельвина, словно обращаясь к нему за помощью. Затем ее лицо стало строгим, словно она рассердилась на себя за проявление слабости. Но если она рассчитывала на сочувствие, то была разочарована, потому что Кельвин просто вопросительно приподнял брови.
- Да, потом у Родни звонит телефон, - поспешно сказала она. - Он берет трубку, и, когда Кельвин и Берилл слышат, как он приветствует "выскочку", они начинают хохотать…
- А-а! - энергично вклинился Родни. - Как мы это сделаем? Мы ведь еще не знаем, как ее зовут.
Эмма снова сверилась с записями.
- На прослушивании Кельвин назовет ее Тиной Лайт, и именно так она и представится.
- Мы будем ее готовить?
- Ну да… разумеется, - ответила Эмма, занервничав оттого, что ей приходилось все разжевывать одному из знаменитых судей. - Как обычно.
- Пожалуйста, можем мы двигаться дальше? - крикнула Берилл. - Мне вечером нужно лететь в Лос-Анджелес. Моя падчерица сейчас в реабилитационном центре и пытается привыкнуть к новым огромным грудям, если это кому-нибудь интересно.
Таким образом, хронология была выстроена. Эмма дала Родни сотовый телефон, такой же, как и его собственный, и набрала номер. Он зазвонил, Родни как раз собирался взять трубку, но в последний момент засомневался.
- Подождите. Телефон ведь должен быть выключен, верно? В смысле, мы в самолете, это безответственно… Если подумать, и у тебя телефон должен быть выключен. Мы можем разбиться.
- Пожалуйста, Родни, - сказал Кельвин. - Я думал, ты хотел быть более крутым в этом сезоне? Разве не выключать телефон во время полета - это не круто? Вроде как играть по собственным правилам?
- Ты думаешь, я от этого буду выглядеть круто?
- Конечно, как гадкий мальчишка, нарушитель правил.
- Ну, тогда ладно… Но я не хочу этого делать на самом деле… В смысле, я не возражаю против того, чтобы притвориться, будто мой телефон звонит, но я не хочу, чтобы он действительно звонил. Это опасно.
- Ты хочешь, чтобы Эмма выключила свой телефон и изобразила звонок?