- Да, конечно. Эти правила не просто так придуманы. Разве ты не слушаешь объявления о безопасности? Сотовые телефоны могут помешать работе навигационной системы самолета.
- Да, да, да. Ты абсолютно прав, - ответил Кельвин. - Эмма, пожалуйста, изобрази звонок.
В этот момент у Берилл зазвонил сотовый телефон.
- Придется ответить, это мой американский агент.
- Берилл, это опасно.
- Отвали, Родни.
Следующие несколько минут всем пришлось сидеть и слушать, как Берилл говорит со своим агентом насчет нового сезона "Бленхеймов", начало которого Берилл стремилась отложить, потому что планировала очередную операцию на клиторе, который ей делали из остатков пениса.
- И скажи им, чтобы ботокс делали пожиже, - приказала она. - У меня после последних уколов лицо не двигалось.
Когда разговор наконец закончился, бригада снова вернулась к работе.
- Дзинь-дзинь. Дзинь-дзинь, - сказала Эмма.
Родни изобразил удивление.
- Кажется, его следовало бы выключить, - сказал он, играя свою роль. - Но какого черта, я живу по своим правилам. Живи быстро и оставь после себя прекрасное тело, да?
- Дзинь-дзинь. Дзинь-дзинь, - настойчиво повторила Эмма, прекрасно зная, что в финальном монтаже на реплику Родни по поводу его крутости не останется времени.
Родни сделал вид, что ответил на звонок.
- Да?
- Привет, это Родни Рут? - спросила Эмма из туалетной кабинки совершенно деревянным и невыразительным голосом, желая дать понять окружающим, что не намерена даже пытаться вживаться в роль персонажа.
- Да, это Родни.
- Это Тина Лайт, дорогой. Ха-ха. Ха-ха. Кельвин сказал, что я должна тебе позвонить. Ха-ха.
- А, здравствуй, Тина Лайт, - ответил Родни, а Кельвин и Берилл сделали вид, будто давятся от смеха. Трент хотел, чтобы они оба подавились напитками, но Берилл побоялась за свой блеск для губ, поэтому водой прыснул только Кельвин.
- Что я могу для тебя сделать? - спросил Родни, храбро импровизируя.
- Ну, дорогой, ха-ха. Ха-ха, - деревянным голосом ответила Эмма. - Может, тебе стоит подумать, что я могу сделать для тебя, ха-ха. Ха-ха. Потому что, если ты сделаешь меня звездой, как и обещал, ты это узнаешь! Это точно! Ха-ха. Ха-ха!
- Да, слушай, Тина, я был ужасно рад поговорить с тобой. А теперь мне нужно спешить, спасибо за звонок. Пока. - Родни сделал вид, что сбросил вызов.
- Ну вот, - сказал Кельвин, оставаясь по-прежнему в кадре. - Ты ведь говорил, что не выключать телефон во время полета опасно!
- Отличная концовка, Кельвин, - ахнул Трент. - Все довольны?
Убедившись, что сюжет отснят, они двинулись дальше. Берилл исчезла за пальто, чтобы снова переодеться, мужчины надели другие рубашки. Поменявшись местами, они угрюмо глядели друг на друга, угрюмо глядели из окон и сидели все вместе, показывая, какие они на самом деле отличные товарищи.
Наконец у Трента и Эммы не осталось больше ни одной строчки в сценарии.
- Мы закончили, босс, - объявил Трент.
- Наконец-то, - сказала Берилл. - Эта штука может доставить нас прямо в Хитроу?
- Еще один сюжет, - потребовал Кельвин. - Новый.
- Какой, шеф? - спросил Трент.
- Отлет из Глазго. Родни сидит один.
- Отлично, шеф, - ответил Трент. - Какая история? Какие комментарии?
- Не важно. Начинаем снимать.
Родни послушно сел туда, где, по сведениям Эммы, он сидел при вылете из Глазго, и на него нацелилась камера.
- Отлично, - сказал Кельвин. - Итак, Родни, мы хотим, чтобы ты выглядел немного напряженным, немного шокированным, ладно?
Родни точно знал, чем он должен быть шокирован.
- Кельвин, - сказал он, пытаясь говорить спокойно, - знаешь что, друг? Я думал об этом, и я не уверен, что это хорошая мысль.
- Слушай, возможно, мы даже не станем это использовать, приятель. Я просто хочу, чтобы сюжет отсняли.
- Да в чем дело? - грубо спросила Берилл. - Мне показалось, что мы закончили?
- Очередная маленькая коварная мысль Кельвина, - сказал Родни, по-прежнему пытаясь говорить легкомысленным тоном, но явно слегка расстроенный. - Он хочет вернуть Иону.
- Нет! - ахнула Берилл. - Только не Иону из кошмарной группы "Шетландский туман", которую ты трахал?
- Да, хотя мне казалось, что она…
- А когда натрахался, послал ее на хер!
- Знаешь, наши отношения закончились по взаимному…
- Те ребята, которым ты при всех зрителях обещал звездное будущее и что ты им его лично устроишь?
- Ну да, я…
Берилл расхохоталась.
- Кельвин, это гениально. Одна из твоих лучших идей.
- Ну да, мне тоже показалось, что у сюжета есть потенциал, - согласился Кельвин с улыбкой.
- Потенциал! Не то слово. Послушай, Родни, ты сам вырыл себе яму. Не говоря уже о том, что ты трахал этого бедненького шотландского "сморчка", а потом бросил ее, ты сказал, что сделаешь ее паршивую группу звездной, - и не сделал. Ты всегда говоришь какому-нибудь ничтожеству, что оно может стать звездой, и оно никогда ею не становится. Пора уже тебе объясниться.
Родни сидел закусив губу, его взгляд был одновременно бешеным и растерянным.
Кельвин подмигнул оператору, который точно понял, что от него ожидается, и настроил камеру, чтобы снять Родни крупным планом.
- Есть? - спросил Кельвин вполголоса.
- Есть, - ответил оператор.
- Ладно, Трент, - сказал Кельвин. - Мы закончили, давайте отвезем Берилл в Хитроу.
Родни удивился.
- А сюжет мы что, снимать не будем? - спросил он с облегчением.
- Нет, не волнуйся об этом.
Кто эта девушка?
Трент возвращался в Лондон в огромном "роллс-ройсе" Кельвина. Выезжая с парковки, они миновали автобус, в который готовилась сесть Эмма со своей бригадой. Девушка стояла у передней двери, пытаясь справиться с огромной сумкой, набитой различными рабочими папками, и на носу у нее были разбитые очки. Порывы ветра очень симпатично развевали ее волосы.
- Эта девушка, - сказал Кельвин, глядя на нее через тонированное стекло. - Блондинка, которая сидела в туалете. Я помню ее с прошлого сезона. Она хорошо работала, верно?
- Точно, босс, - ответил Трент. - Отличная малышка. Угадала нескольких финалистов. Мы сделали ее старшей в группе.
Машина проехала мимо, Кельвин молча осмотрел девушку. Он не знал, зачем он спросил об Эмме; на него работало огромное количество симпатичных девушек, и он никогда ни об одной из них не спрашивал. Эмма была даже не в его вкусе. Слишком маленькая. Его уже почти бывшая жена была шесть футов четыре дюйма ростом.
- Ее зовут Эмма, - продолжил Трент после паузы. - Эмма Ли-Муррей. Вы ею довольны? Может, она сегодня напортачила? Вы хотите, чтобы я что-то ей передал?
- Нет. Ничего. Проехали.
Теперь он все вспомнил. Она привлекла его внимание ближе к концу прошлого сезона, когда работала над финалом в студии. Они виделись всего несколько раз, но он вспомнил, что заметил ее. Она была очень… очень…
Откинувшись на сиденье, Кельвин задумался над тем, какой именно она была. Почему он тогда заметил ее? Почему он думает о ней сейчас? Какой она была…
Может быть, "милой"?
Кельвин подумал, что угадал. Девушка была милой.
Он заметил, что она была мила с группой. Он заметил, что она была мила с конкурсантами. Не профессионально мила. Не мила в смысле "мне нужно, чтобы вы сделали то, что я вам скажу, поэтому я буду с вами мила", а по-настоящему мила. Видит бог, он даже заметил, что она была мила со зрителями в студии, а это трудно сделать в полной неразберихе финала, когда тебя окружают пятьсот ненормальных болельщиков, доведенных до состояния зрителей, наблюдающих за гладиаторскими боями.
Она даже с ним была странно мила.
Не то чтобы у самого занятого и самого успешного мужчины шоу-бизнеса и одной из его армии подчиненных было много возможностей для обмена любезностями, но все же он вспомнил, что чувствовал ее тепло. Она была честной, что он ценил, и улыбка у нее была настоящая.
Да, он определенно заметил ее тогда. И сейчас - снова.
Странно все это. Он ни разу не думал о ней за последние девять месяцев. Да и когда ему было о ней думать? Он сделал целый сезон шоу "Номер один в США", одновременно разрабатывая огромное количество новых элементов своей всемирной индустрии развлечений. И даже женился. И все же теперь он снова заметил ее.
Конечно, она была симпатичной, даже скорее симпатичненькой. Но определенно не в его вкусе.
Совсем не в его вкусе. Она была слишком… милой.
Бирмингем
- Мы начинаем эпизод второй, в котором поиски завели наших неустрашимых судей в Бирмингем, где собрались огромные толпы жаждущих славы.
Что бы ни утверждала Кили восторженным голосом перед началом второго эпизода, в тот день, когда в Бирмингеме собрались огромные толпы, наших трех неустрашимых судей даже близко не было. Все должно было выглядеть так, словно они находились в Бирмингеме в тот самый день, что и толпы жаждущих славы, потому что сюжет с толпой пойдет в эфир перед сюжетом, отснятым в частном самолете, где Кельвин, Берилл и Родни сидят с угрюмыми лицами высоко над Бриз-Нортоном.
Но не все здесь было обманом. Как Эмма часто повторяла своим друзьям, которые упрекали ее за это, на самом деле это никакой не обман, трое неустрашимых судей действительно рано или поздно приедут в Бирмингем, в другой день, гораздо позже, когда "толпы" сократятся до управляемых нескольких дюжин людей. Но они приедут. И, разумеется, добираться они туда будут отдельно, на машинах, из Лондона.
Шайана пришла за час до назначенного времени и стояла в очереди еще два часа, и все это время ее и всех окружающих ее людей заставляли улыбаться и махать руками перед вездесущими камерами. Шайана послушно делала то, что ей говорили, но на самом деле ей не было так весело, как она изображала. В конце концов, она была серьезной певицей, не похожей на всех остальных дураков и клоунов.
Когда Шайана наконец добралась до регистрационного столика, ее попросили присоединиться к группе примерно из шестидесяти человек, которых отделили от основной толпы.
Пожилой мужчина, сидевший рядом с ней, повернулся и улыбнулся.
- Привет, - сказал принц, протягивая Шайане руку. - Как дела?
"Удивившись", когда до него дошла потрясающая новость, что наследник престола подал заявку на участие в шоу, Кельвин дал Тренту и его бригаде строжайшие указания относиться на ранних прослушиваниях к его королевскому высочеству так же, как и ко всем остальным конкурсантам. Кельвин знал, что ему предстоит очень трудная работа и что если он хочет превратить любимого мальчика для битья всей нации в поп-звезду номер один, то лучше всего с самого начала дать понять, что принцу не видать никакого снисхождения. Принц и сам очень ясно выразился на этот счет.
- Если я играю, то я играю честно, - сказал он. - Правила Дартмута. Когда я вступил в военно-морской флот, то не ощущал никакого особого отношения, и именно по этим правилам хочу играть и здесь.
- Но разве его появление не вызовет жуткого ажиотажа? - спросил Трент Кельвина.
- Если честно, я так не думаю. Все конкурсанты на прослушиваниях сосредоточены только на одном: на себе. Никто другой их не интересует. Зачем им обращать внимание на какого-то унылого старика в твидовом пиджаке? В конце концов, он явно не будет единственным эксцентричным старичком в зале, правда? Если его и заметят, то что все подумают? Они подумают, что этот парень немного похож на принца Уэльского. Они ведь не подумают, что это и есть важная шишка, верно? Только если мы не начнем устраивать вокруг него шумиху, а мы ее устраивать не начнем. Сколько в прошлом году у нас было двойников Дэвида Бэкхема?
- Восемь. И одиннадцать Пошей.
- И некоторые были очень даже хороши, правда? Но никто не подумал, что это они.
- Нет.
- И мы говорим о серьезных знаменитостях. А не о каком-то паршивом принце. Пусть приходит, обращайся с ним как ко всеми остальными, а там посмотрим, как дела пойдут, ладно?
Принцу Уэльскому отправили приглашение прибыть в Зал Е3 Национального выставочного центра в Бирмингеме. В приглашении было сказано, что он должен быть готов спеть без сопровождения один куплет и припев песни по своему выбору. Поэтому принц перенес посещения двух начальных школ, полкового ужина и мечети, и прослушивание вошло в "придворный циркуляр" с пометкой "культурное мероприятие".
Он прибыл в назначенное утро в первом из двух черных "даймлеров". Многие из собравшихся повернулись посмотреть, но только потому, что они вообразили на минутку, что прибыл сам Кельвин Симмс. Когда из машины вышел всего лишь сутулый, важный мужчина в длинном старомодном плаще, интерес был потерян. Единственной отличительной чертой этого человека было то, что, пока он нервно шел по забитому народом холлу, его сопровождали двое деловых мужчин в дешевых костюмах, оттопыривающихся у подмышек.
- Смотрите, старая мальчишеская группа, - пошутил кто-то, когда их направили прямо туда, где уже сидела Шайана.
- Привет, - ответила Шайана на приветствие принца, едва взглянув на него. Она не хотела ни с кем говорить. Сегодня ее интересовала она сама, и только она.
Ей нужно было оставаться сосредоточенной, потому что она так сильно хотела этого.
- Какую песню вы приготовили? - спросил принц. - Я пою "Jerusalem", и надеюсь, это никого не оскорбит. Люди часто ошибаются, думая, что это социалистическая песня, но я не согласен. Я совершенно уверен, что, когда Блейк записывал свои ужасные строки, он имел в виду гуманизм. Это песня о любви гражданина к своей родине, и я серьезно считаю, что это важно. Вы согласны?
Шайана, как и многие из собравшихся в Бирмингеме конкурсантов, выбрала в тот день "The Greatest Love Of All", песню о любви к самому себе.
Номер принца, 8900, был написан фломастером на большой белой бирке у него на груди. Номер Шайаны был 16 367. Несмотря на то что в холле присутствовало едва ли пятьсот кандидатов, все числа на бирках состояли по крайней мере из четырех цифр, а в основном из пяти.
- Я не число! - громко пошутил принц, оглядывая толпу дружелюбным взглядом. - Я живой человек.
Ни Шайана, ни остальные сидящие рядом не обратили на него внимания. Все были погружены в себя, прокручивали в голове куплеты и припевы, которые могли навсегда изменить их жизни.
Дальнейшие попытки принца объединиться с будущими подданными провалились, когда уже знакомый голос пронесся по залу.
- Отлично, ребята! Это снова Гэри! - крикнул голос в микрофон. - Скажите: "Привет, Гэри!"
- Привет, Гэри! - без особого воодушевления откликнулась толпа.
- О боже, неужели опять этот дурак, - пробормотал принц. - Вот уж действительно отменный шут.
- Скажите: "Привет, Бэри!" - крикнул второй голос.
- Привет, Бэри! - отозвалась толпа.
- Да ЧТО ЭТО с вами? - крикнул Гэри. - Это было УЖАСНО! Скажите: "Привет, Гэри и Бэри!"
Толпа послушно повторила за ними, на этот раз с чуть большим воодушевлением:
- Привет, Гэри и Бэри!
На самом деле Гэри и Бэри не только принцу надоели до чертиков; они надоели всем. Их работа заключалась в том, чтобы уговаривать собравшихся дать съемочной группе возможность снимать взволнованную толпу, а потом использовать эти кадры в коллаже первых кадров ролика программы.
"Девяносто пять тысяч человек. Трое судей. Двенадцать финалистов. Всего один "Номер один"".
Кто-то должен был заставлять эти толпы орать, а также хлопать и махать руками, и эту должность получили Гэри и Бэри, двое бывших студентов театрального факультета, мечтающих работать комедийными артистами.
- Отлично, народ, послушайте меня! Если вы хотите быть "Номером один", то вам нужно ВЕСТИ СЕБЯ как "Номер один"! Вам нужно жить этим, дышать этим, ДЕЛАТЬ это, и начинать нужно сейчас. Кельвин смотрит на вас! Он Темный Лорд рока и он все видит! Поэтому вы должны вложить в это дело всю душу! Посмотрим, как вы скажете "ЙЕ-Е!".
- Йе-е! - сказали все, кроме принца.
- Не буду я этого делать, - пробормотал он. - Здесь не коммунистическая Россия, черт возьми.
- Посмотрим, как вы скажете "О ЙЕ-Е!".
- О ЙЕ-Е!
Весь день Гэри и Бэри работали с толпой, собирали людей в группы, чтобы выкрикивать название шоу, заставляли их всех вместе ходить по залу, махать руками, прыгать, танцевать твист перед огромными баннерами с логотипом шоу "Номер один". Они заставляли их делать все возможное, чтобы создать впечатление у зрителей, будто вовсе не пятьсот человек болтаются по пустому залу как неприкаянные, а огромная толпа народа отлично развлекается и счастливо проживает каждую минуту пребывания на шоу "Номер один". В тот раз, когда Гэри и Бэри прервали попытки принца подружиться с Шайаной, они пытались научить толпу трудной задаче телодвижениями показать буквы, из которых состоит слово "НОМЕР". Буква "Р" была простой, "О" тоже вполне выполнимой, но изобразить "Н" было трудно, а "Е" и "М" практически невозможно.
- Сложите букву "Е" из пальцев! - приказал Гэри. - Да, вот так, три пальца на одной руке и один на другой.
- А потом мы все покажем указательный палец, что будет означать "один", - добавил Бэри.
- Да, именно так! - крикнул Гэри. - Мы все покажем "НОМЕР", а потом одии-иин! Поехали!
На планерке накануне вечером проходило обсуждение того, как заставить толпу показать указательный палец. В конце концов бригада пришла к выводу, что участники должны будут подпрыгивать и дружно тыкать двумя указательными пальцами в воздух, и, хотя все знали, что это означает не "один", а "вверх", проблема заключалась в том, что показать "один" было сложно, да и вообще вряд ли это хорошо бы смотрелось на экране.
- НОМЕР одии-иин! - подхватила толпа, подпрыгивая и тыча поднятыми пальцами вверх.
- Спасибо, вы молодцы! - крикнул Бэри.
- Очень даже молодцы, - согласился Гэри. - Давайте сделаем это еще разок!
Они сделали это четыре раза, после чего толпа перестала прыгать, размахивать пальцами и все вернулись на свои места в очереди.
Затем две съемочные бригады, снимавшие толпу, приблизились к маленькой отдельной группе людей, в которой находились Шайана и принц. Эмма тоже подошла к ним. В руке у нее был планшет, и выглядела она немного озабоченной. Трент, сидевший на парковке в фургоне видеоинженера, только что крикнул ей, что они опаздывают уже на час.
- Могу я увидеть Квазара? - крикнула Эмма.
Накачанный, уверенный на вид мужчина подскочил со своего места за Шайаной.
- Ну, привет, де-то-чка! - сказал он, схватившись за промежность и рывком выставив вперед низ живота. - Ты можешь увидеть Квазара в любой момент, принцесса, ты поняла, о чем я?
Квазар говорил с непонятным евро-американским акцентом, бытовавшим где-то между Марокко и районом Саут-Сентрал Лос-Анджелеса.
- Мы бы хотели, чтобы вы сказали несколько слов в камеру.
- Тогда Квазар готов зажечь!
- Отлично, - сказал Эмма, слабо улыбнувшись, - именно это мы и любим слышать.
Квазар выскочил вперед. Он был одет в черные облегающие джинсы, ботинки из змеиной кожи на каблуке и красную шелковую рубашку, расстегнутую чуть не до пупка. Эмма, за которой перемещалась съемочная бригада, отвела Квазара в очередь и поставила напротив толпы.