- Не знаю. А где Старый Туфель с машиной?
- Уехал, наверное. Думаю, машина в розыске. Угнал, наверно. Раньше промышлял этим. И своим очком.
Френсис помог Руди встать, но Руди не мог стоять сам и не мог переставлять ноги. Френсис снова взял его на плечо и пошел на юг. Целью его была Мемориальная больница, бывшая Гомеопатическая, на Норт–Пёрл–стрит, в центре. Далеко до нее, но другого места ночью не было в этом проклятом городе. И всю дорогу придется пешком. Ждать автобуса или трамвая в этот час - Руди умрет в канаве.
Френсис нес его сперва на одном плече, потом на другом, а когда обнаружилось, что Руди немного владеет руками и может держаться, взял на закорки. Он нес его по прибрежной дороге, чтобы не попасться патрульной полицейской машине, потом вдоль путей до Бродвея, а оттуда - на Пёрл. Он внес его по лестнице в больницу, в приемный покой, маленький, чистый, ярко освещенный и пустой. Увидев их, сестра откатила от стены носилки и помогла Руди сползти на них со спины Френсиса.
- Ему разбили голову, - сказал Френсис. - Идти не может.
- Как это случилось? - спросила сестра, изучая глаза Руди.
- Какой–то ненормальный на Медисон–авеню ударил его кирпичом.
- Я вызову врача. Он пьяный.
- Сейчас не в этом дело. У него еще рак желудка, но сейчас у него беда с головой. Ему досталось страшно, вы уж поверьте, и его вины тут нет.
Сестра подошла к телефону, набрала номер и тихо поговорила.
Руди улыбнулся, посмотрел на Френсиса мутным взглядом и ничего не сказал. Френсис похлопал его по плечу и сел рядом отдохнуть. Он увидел себя в зеркальной дверце шкафчика. Бабочка на нем сидела косо, а рубашку и пиджак он закапал кровью, когда еще не знал, что ранен. Лицо чумазое, костюм в грязи. Он поправил галстук и стряхнул кое–где грязь.
После второго звонка и разговора, который Френсис уже хотел прервать, чтобы она занялась, черт возьми, раненым, сестра вернулась. Она пощупала Руди пульс, сходила за стетоскопом, послушала сердце. И сказала Френсису, что Руди умер. Френсис встал и посмотрел на лицо приятеля; на нем еще была улыбка.
- Как его звали? - спросила сестра. Она взяла карандаш и больничную карточку.
Френсис только смотрел на остекленело улыбавшегося Руди. Исаак Ньютон Яблочный, родился от двух повитух.
- Скажите, пожалуйста, как его звали? - повторила сестра.
- Звали Руди.
- Руди - а фамилия?
- Руди Ньютон, - сказал Френсис. - Он знал, где Млечный Путь.
Когда Френсис отправится к гостинице "Паломбо", чтобы согреться, вытянуться рядом с Элен и подумать о том, что случилось и как с этим быть, часы на Первой церкви будут показывать 3–15. Он пройдет мимо ночного портье на лестничной площадке, махнет ему рукой и поднимется в комнату, где они всегда останавливались с Элен. Глядя на грязь в коридоре и на вытертый ковер, он напомнит себе, что для него и Элен - это роскошь. Он увидит свет под дверью, но все равно постучит, чтобы убедиться, Элен ли в этой комнате. Никто не отзовется, он откроет дверь и увидит Элен - на полу, в кимоно.
Он войдет в комнату, закроет дверь и будет долго стоять, глядеть на нее. Волосы у нее будут распущенные, рассыпавшиеся по полу, красивые.
Немного погодя он подумает, что надо бы поднять ее на кровать, но решит, что в этом нет смысла: ей и так лежать хорошо и удобно. Вид такой, будто она спит.
Он сядет в кресло и будет смотреть какое–то время - какое, он не сможет потом подсчитать, - и решит, что принял правильное решение, не переложив ее на кровать.
Потому что она не скрючилась.
Он заглянет в открытый чемодан, найдет свои старые вырезки и положит их в нагрудный карман пиджака. Найдет свою бритву и перочинный нож, ее бабочку с искусственными бриллиантами и все это тоже рассует по карманам пиджака. В стенном шкафу, в ее пальто он найдет 3 доллара и 35 центов и сунет их в брючный карман, не понимая, где она их взяла. Вспомнит, что оставил для нее два доллара, и теперь их не получить ни ей, ни ему - пусть считаются чаевыми старику Доновану. Элен говорит "спасибо".
Потом он сядет на кровать и будет смотреть на Элен оттуда. Увидит, что глаза у нее закрыты, и вспомнит, какими ярко–зелеными они были при жизни, эти чертовские изумруды. Просидит долго, стараясь заглянуть в смеженные глаза Элен, а потом услышит за спиной женский разговор.
Поздно теперь, скажут женщины. Поздно теперь заглядывать ей в душу. А он все будет смотреть, помня о патефонной пластинке, что прислонена к подушке; он знает, какую песню она купила или украла. Свою любимую "Бай–бай, черный дрозд", и он услышит, как ее вполголоса поют женщины, а сам будет созерцать свирепо блестящие шрамы на душе Элен, свежие и мертвенно–белые среди старых шрамов, между тем как душа Элен уже очищается от всех мирских ран, пламенея зеленым пламенем надежды, но и сохраняя эти шрамы в целостности, как рубцы прозрения глубочайших тайн Сатаны.
Френсис, это раздвоенное создание - то пожилой человек, согбенный смертный, то снова птенец, только–только вставший на крыло, тихо подпоет женщинам: "С тихой песней я иду", - и песня откроет ему, что смотрит он вовсе не в душу Элен, а в свою назойливую и нетвердую память. Ему ясно, что и Руди, и Элен понимают его сейчас гораздо глубже, чем понимал когда–либо или будет понимать их он.
Мертвые - все глаза у них.
Он станет отматывать нить своей жизни от смерти Элен и увидит ее в том же японском кимоно, лежащую рядом с ним после нежной любви, и она говорит ему: я больше ничего на свете не хочу - только чтобы мое имя вернулось в семью.
И Френсис встанет и поклянется, что когда–нибудь разыщет могилу Элен, где бы ее ни зарыли, и поставит камень с глубоко высеченной надписью. "Элен Мари Арчер, чистая душа" - будет высечено на камне.
Френсис вспомнит, что, когда гаснут чистые души, мир наводняют силы тьмы, несущие с собой грозу, раздоры и огонь. И он поймет, что должен молиться о спасении ее души, ибо никак иначе ей теперь не поможет. Но поскольку в его представлении мир иной был не Дворцом Небесным, где легионы блаженных душ поклоняются Святому Червю, а скверным туманом над скважиной, через которую земля опорожняется от смрада гниющих жизней, перед глазами Френсиса горел вопрос: как этому человеку молиться?
Он будет размышлять над ним опять несчитанное время и решит в конце концов, что молиться у него нет никакой возможности - ни об Элен, ни даже о себе.
Тогда он опустит руку, и дотронется до макушки Элен, и погладит ее по голове, осторожно, как гладит отец по мягкому родничку новорожденного ребенка, - осторожно, чтобы не потревожить текучую россыпь ее волос.
Таких красивых.
Потом он выйдет из комнаты Элен, оставив там свет. Он пройдет по коридору до лестничной площадки, махнет задремавшему в кресле ночному дежурному и снова окунется в студеную и живую ночную тьму.
А к рассвету он уже будет на товарняке, и Делавэр–Гудзонская железная дорога повезет его к берегу яблочных вод. Он будет сидеть на корточках посреди пустого вагона с приоткрытой дверью, чуть в стороне, чтоб не дуло. Будет наблюдать, как звезды, чей огонь лишь несколько часов назад казался негасимым, тают в пробуждающемся небе, в раннем его переливе из сиреневого в розовое.
Он не в силах закрыть глаза и поэтому задумается о том, что он теперь может делать. Потом решит, что не способен выбрать между всеми открытыми для него возможностями. Теперь он уверен только в том, что живет в мире, где события сами решают за себя, и единственное, что может человек, - это находиться в одном прыжке от их непостижимости.
Он увидел Джеральда, запеленутого в серебристую паутину могилы; потом видение растаяло, как звезды, и он не мог припомнить даже цвет его волос. Он увидел всех женщин, которых стало трое, а потом их невозможное объединение тоже растаяло, и остался только прекрасный рот Катрины, произносивший не столько слова, сколько их немые очертания; и тогда он понял, что оставляет позади больше, чем город и набравшуюся за его век галерею трупов. Он оставлял позади даже яркое воспоминание о шрамах на душе Элен.
Когда поезд замедлил ход, чтобы набрать воды, в вагон вскарабкался Клубничный Билл. Для бродяги, умершего с кашлем, он выглядел довольно нарядно: полотняный костюм в синюю полоску, соломенная шляпа и туфли цвета нового бейсбольного мяча.
- При жизни ты так хорошо не выглядел, - сказал ему Френсис. - Смотрю, тебе там неплохо.
По прибытии каждому придают портного–итальянца, объяснил Билл. Но скажи мне, друг, от чего ты бежишь на этот раз?
- Всё от той же своры, - сказал Френсис. - От полицейских.
Никаких полицейских нет, сказал Билл.
- Может, до рая еще ни один не добрался, но здесь они меня заманали.
Не гонятся за тобой полицейские.
- Ты точно знаешь?
Буду я морочить такого человека, как ты?
Френсис улыбнулся и стал напевать песню Руди о крае, где синяя птица поет. Он выпил последний глоток виски "Зеленая река", показавшегося теперь прохладным и освежающим. И подумал о чердаке Энни.
Отличное место, сказал ему Билл. У них там койка в углу, рядом с твоим сундуком.
- Я видел его, - сказал Френсис.
Френсис подошел к двери вагона и бросил пустой бутылкой в луну; бросок был с подкруткой, и она ушла в сторону восходящего солнца. Плывя в небе, бутылка с луной заиграли душевную музыку, как банджо, и божественная их игра побуждала Френсиса спрыгнуть с поезда и искать убежища под святой фелановской кровлей.
- Слышишь эту музыку? - сказал Френсис.
Музыку? Я бы не сказал.
- Банджо. Очень приятное банджо. Это бутылка от виски играет. Бутылка и луна.
Тебе виднее, сказал Билл.
Френсис опять прислушался к луне и бутылке и услышал их еще явственнее. Если ты услышал такую музыку, незачем больше лежать. Можно встать с этой койки, подойти к заднему окну мансарды и посмотреть, как гоняет голубей Джейк Бекер. Голуби носились над всем кварталом, сукины дети, кругом, кругом, кругом, а Джейк, бывало, свистнет - и возвращаются в клетки. Черт–те что.
- Что тебе сделать на второй завтрак? - спросила Энни.
- Я не привереда. Сандвич с индейкой - в самый раз.
- Чаю еще хочешь?
- Этого чаю я всегда хочу, - сказал Френсис.
Чтобы его не увидели, он держался от окна подальше, когда смотрел на голубей или с другого конца чердака наблюдал за игрой в футбол на школьной спортивной площадке.
- Если тебя не увидят, все обойдется, - сказала ему Энни.
Она меняла ему постельное белье два раза в неделю, повесила бежевые занавески и купила пару черных штор, чтобы по вечерам он мог читать газету.
Но нужды в чтении он больше не испытывал. В голове не осталось мыслей. Если мысль появлялась, то оседала на мозге, как утренняя роса на каменной равнине. Солнце уничтожало росу, и только ее следы оставались на камне. А камню эти следы не нужны.
Вопрос состоял в том, дознаются ли они, что спину человеку сломал Френсис. Ищут ли его? Или делают вид, что не ищут? В сундуке он нашел старый тренировочный свитер и носил его с поднятым воротом, чтобы скрыть лицо. Еще он нашел пилотку Джорджа Куинна - она придавала ему военный вид. В армии он дослужился бы до нашивок, медалей. Дисциплина всегда была ему по душе. Никому не придет в голову разыскивать его в пилотке Джорджа.
- Френ, ты любишь желе? - спросила Энни. - По–моему, я никогда не делала тебе желе. Да и не помню, продавали тогда "Джелл–О"?
Если его разыскивают, тогда кончен бал. Погасли свечи. Он отправится туда, где тепло, где не надо больше бежать от людей и прятаться от погоды.
Эмпирей - область вовсе не пространственная, он не движется, и у него нет полюсов. Он обнимает светом и любовью primum mobile, отдаленнейшее и быстрейшее из материальных небес. В primum mobile являют себя ангелы.
Но если его не разыскивают, он как–нибудь скажет Энни (у нее уже была такая мысль, это он понял) насчет того, чтобы поставить койку в комнате у Данни, если все точно утрясется и образуется.
В этой комнате у Данни места было много.
И утром там солнечно.
Славная у него комната.
1
В 1938 г. Орсон Уэллс сделал радиопостановку по роману Герберта Уэллса "Борьба миров". Многие приняли ее за документальную передачу, и она вызвала панику. (Здесь и далее - прим. перев.)
2
Кельтский крест - крест с кругом или концентрическими кругами.
3
НОЧ - Независимый орден чудаков - общество взаимопомощи с ритуалом масонского типа, основано в начале XVII в. в Англии.
4
Здесь и далее стихи в переводе Е. Кассировой
5
Вассар - респектабельный колледж в Покипси, штат Нью–Йорк, первоначально - женский.
6
Христианские братья Ирландии - религиозное общество для образования бедных мальчиков.
7
"Железная дева" - средневековое орудие пытки.
8
В сухарях (франц)
9
Ш. Бодлер. Стихотворения в прозе. "Женщина–монстр и кокетка".
10
Здесь - сладострастия (лат ).
11
Ш. Бодлер. Стихотворения в прозе. "Мадемуазель Бистури". Bistouri - хирургический нож (франц.).
12
Радость, пламя неземное, Райский дух, слетевший к нам!
13
Тебе, Бога, хвалим (лат.) - католическое церковное песнопение.
14
У католиков - день, когда они должны ходить на мессу и воздерживаться от определенных работ.
15
"Зимний путь", вокальный цикл Шуберта.
16
День гнева (лат.) - начальные слова католического песнопения, исполняемого во время отпевания.
17
"Клан–на–Гейл" или "Объединенное братство" - националистическая организация американских фениев. Существовала во второй половине XIX века.
18
Уилл Роджерс (1879-1935) - американский актер и юморист.
19
Этой фразой Роджерс начинал выступления.
20
Перводвигатель (лат.)