Из этой неподконтрольной ситуации Френсису запомнился позыв к бегству, желание самое частое - после желания ни к чему не стремиться. В спешном порядке поискав потерянные фаланги и заключив, что они окончательно ушли в пыль и бурьян и никакой и ничьей руке их оттуда не извлечь, задержавшись еще чуть–чуть для рекогносцировки - не с целью возмещения утраченной части носа, а скорее для того, чтобы запомнить, как выглядела эта доселе неотъемлемая часть, Френсис пустился бежать и тем возобновил состояние столь же приятное для его существа, сколь и естественное, - бега по периметру бейсбольной бубны после удара битой, бегства от обвинений, от женской и мужской клеветы, от семьи, от уз, от обнищания духом через ритуалы исправления и, наконец, бегства как такового, как чистого выражения душевной склонности.
Он нашел дорогу до товарного двора, нашел там товарный вагон с открытой дверью и так оставил без завершения очередной эпизод, череда которых и составляла истинную и полную историю его жизни. В больницу он явился, когда поезд прибыл в Саут–Бенд, Индиана, и молодой врач спросил его: где палец? А Френсис сказал: в бурьяне. А кончик носа? Если бы ты принес мне кончик, мы бы, возможно, сумели его пришить, и ты бы даже не вспомнил, что терял его.
К тому времени все уже перестало кровоточить, и Френсис снова был избавлен от тех неумолимых сил, что так часто стремились оборвать нить его жизни.
Он остановил кровотечение из своей раны.
Он остановился, твердый в своей нерешительности, перед лицом капризной и враждебной судьбы.
Он остановил, о дивный человек, самое смерть.
Френсис вытер лицо полотенцем, застегнул рубашку, надел пиджак и брюки. Он кивнул Бузиле, принося извинения за то, что лишил его жизни, и одновременно желая показать, что сделал это не нарочно и надеется на понимание со стороны Бузилы Дика. Бузила улыбнулся и приподнял кепку, открыв сияние, увенчивавшее его голову. Френсис увидел черепную трещину, которая вилась и поблескивала среди волос, как речка, и Френсис понял, что Бузила Дик в раю или в такой близости от рая, что уже приобрел качества ангела Господня. Дик снова надел кепку, и даже кепка испустила сияние, подобно солнцу, когда оно пробивается сквозь легкую серую тучку. Да, сказал Френсис, виноват, я сильно разбил тебе голову, но, надеюсь, ты помнишь, что у меня были на то причины. И протянул усеченный палец. Ты знаешь, что без пальца нельзя стать священником. Нельзя служить мессу с такой рукой. И бейсбольный мяч не кинешь. Он потер шишку на носу култышкой пальца. Шишка тут, да черт с ней. Доктор сильно ее забинтовал, но зачесалось, и я содрал. Потом воспалилось, я снова к доктору - а он говорит: нельзя было срывать бинты, теперь я должен ее выскоблить, и шишка у тебя будет еще больше. И так и так была бы шишка. Ну и черт с ней - такая шишечка ведь не очень меня портит? Я не жалуюсь. Я больше пяти лет обиды не держу.
- Френсис, ты как там? - крикнула Элен. - Ты с кем разговариваешь?
Френсис помахал Бузиле Дику, сочтя, что кое–какие долги насилия погашены; но это не заставило его забыть о разгуле мученичества, творящегося вокруг: о мучениках гнева, алкоголя, неудач, утрат, неблагоприятной погоды. Альдо Кампьоне жестом дал понять Френсису, что, несмотря на отсутствие в таком деле закономерности, молитвы иной раз доходят до адресата; однако откровение это мало утешило Френсиса, ибо с тех пор, как закончилось детство, он ни разу не знал, о чем бы ему помолиться.
- Эй, бродяга, - сказал он, выйдя из ванной, - не поднесешь бродяге выпить?
- Он не бродяга, - сказала Клара.
- Да разве я не знаю, черт возьми? Он настоящий человек. Рабочий человек.
- Что это ты побрился? - спросила Элен.
- Чесалось. Четыре дня - и волос обратно в кожу врастает.
- Тебе это, правда, к лицу, - сказала Клара.
- Это точно, - подтвердил Джек.
- Я знала, что Френсис интересный мужчина, - сказала Клара, - но бритым вижу его первый раз.
- Я думал: сколько бродяг на моей памяти умерли в бурьяне. Просыпаешься, весь засыпан снегом, а он уже замерз к хренам, окоченел. Некоторые все–таки встают и уходят своими ногами. Со мной самим так бывало. А другие так и остаются навсегда. Ты, когда скитался, не встречал такого Бузилу - Дика Дулана?
- Не встречал, - сказал Джек.
- А еще был один, Поконо Пит - умер в Денвере, как кирпич затвердел. И Собачник Фелтон - этот доплыл в Детройте: напустил в штаны и примерз к тротуару. А еще один чудила, - его так и звали Шестая Палата, без фамилии, - когда его нашли, у него из носу росла красная сосулька. Сколько же их - и никогда у них ничего не было, и не знали они ничего, глупые, воришки, сумасшедшие. Рыжий Фил Тукер, недоросток, замерз весь скрюченный, коленками к носу. Так вместо того чтобы разогнуть, его похоронили в половинке гроба. Господи помилуй, сколько дураков. И наверняка ведь все так помирают, и наверняка все попадают на небо, если только оно есть.
- А я так думаю: умер, в землю закопали, и всё тут, - сказал Джек. - А небо там всякое - это для меня одна бессмысленность.
- Ты все равно туда не попадешь, - сказала Элен. - Тебе забронировано в другом месте.
- Тогда я с ним, - сказала Клара. - Кому это небо надо, если там одни монашки. Скучища, господи.
Френсис с Кларой познакомился меньше трех недель назад, но кривую ее жизни видел ясно: гулящая девчонка, но даром не любит, переходит в профессионалки; надоело, выходит замуж, рожает детей, потом и это побоку и снова в проститутки; заболевает, больна не на шутку, стареет, страшнеет, вцепляется в Джека, превращается в мегеру. Но зубы почти все на месте, неплохие, и волосы: свести ее в парикмахерскую, завить, и будет ничего еще; одеть понарядней да в туфли с каблуками, в шелковые чулки; э, слушай, и грудь еще при ней, и нога - вон, кожа чистая.
Клара увидела, что Френсис изучает ее, и подмигнула.
- Я знала одного, очень был на тебя похож. Заводилась от него прямо.
- Да уж наверное заводилась, - сказала Элен.
- Ему нравилось, чем я его угощала.
- У Клары перебоев с мужчинами не было, - сказал Джек. - Мне повезло. Но она сильно болеет. Вот почему вам нельзя остаться. Она ест много тостов.
- О, я могу поджарить тосты, - сказала Элен и поднялась со стула. - Хотите, сделаю?
- Захочу есть - сама себе сделаю, - ответила Клара. - А потом, я спать собираюсь. Вы дверь заприте, когда будете уходить.
Джек схватил Френсиса за локоть и потащил на кухню, но не раньше, чем Френсис перенастроил зрение на Клару верхом на навозной машине, беззвучно славшую смрады из разрушенного кишечника и его стоков.
Когда Джек и Френсис вернулись с кухни, Френсис курил сигарету Джека. Потянувшись за вином, он уронил ее, и Элен застонала.
- Все падает на пол, - сказал Френсис. - Я не упрекну тебя, если выставишь этих бродяг, которые не умеют вести себя уважительно.
- Час для меня поздноватый, - сказал Джек. - Раньше два–три часа поспать мне хватало, теперь - нет.
- Сколько я у тебя не ночевал? - спросил Френсис. - Недели две уж, а?
- Да брось ты, Френсис, - сказала Клара. - Четырех дней не прошло. А Элен вчера ночевала. А в воскресенье ты.
- В воскресенье мы ушли, - сказала Элен.
- Я тут две ночи пробыл, да? - сказал Френсис.
- Шесть, - уточнил Джек. - Считай, неделю.
- Я с тобой не соглашусь, - сказала Элен.
- Неделю с лишним, - сказал Джек.
- А я знаю, что нет, - сказала Элен.
- С понедельника до воскресенья.
- Да нет же.
- Все перепуталось немного, - сказал Френсис.
- У него много чего перепуталось, - сказала Элен. - Надеюсь, еду у себя там в кафе ты не так путаешь.
- Нет, - сказал Джек.
- Ты оскорбительно разговариваешь, ясно? - сказал Френсис.
- Неделю, - сказал Джек.
- Ты врешь, - сказала Элен.
- Я знаю, что говорю, и вруном не обзывай.
- У тебя совсем мозгов нет? - спросил Френсис. - А считается еще, в колледже училась - я, мол, то да се.
- Я училась в колледже.
- Знаешь, Френни, - сказал Джек, - я думал тебя здесь оставить, пока работу не найдешь и денег не подкопишь. Ты мне ничего платить не должен.
- Ударьте по рукам, - сказала Элен.
- А теперь я засомневался, - сказал Джек.
- Потому что я бродяга, - сказал Френсис.
- Я бы так не сказал. - Джек подлил Френсису вина.
- Я знала, что это одни разговоры, - сказала Элен.
- Я тебе так скажу, Джек. Я всегда хорошо относился к Кларе.
- Ты напился, Френсис, - завопила Элен и снова вскочила со стула. - Ну и ходи пьяным всю жизнь. Я ухожу от тебя, Френсис. Ты ненормальный. Только и думаешь, где бы нажраться. Ты сумасшедший.
- А что я такого сказал? Сказал, что Клара мне нравится.
- И ничего в этом плохого, - сказал Джек.
- Я ничего против не имею, - сказала Элен.
- Что мне делать с этой женщиной, не знаю, - сказал Френсис.
- Будешь или нет здесь ночевать - это хоть ты знаешь? - спросила Элен.
- Нет, не будет, - сказал Джек. - Будешь уходить - забери его.
- Мы уходим, - сказала Элен.
- Клара болеет, понимаешь? - сказал Джек.
Френсис отпил вино, поставил на стол и принял позу чечеточника.
- Клара, как тебе нравятся мои обновки? Ты не сказала мне, какой я нарядный.
- Ты прямо артист, - сказала Клара.
- Не трать зря время, Френсис, - сказала Элен.
- Ты ведешь себя враждебно, поняла? Хочешь ночевать со мной сегодня в бурьяне?
- Я никогда не ночевала в бурьяне.
- Никогда? - сказала Клара.
- Да, никогда.
- Ну да, - сказал Френсис. - Она спала со мной в вагонах и в поле.
- Никогда. Выдумываешь все.
- Мы с ней и долиной ходили.
- Ты, может, и ходил. А я в такую даль вообще не заходила - и не собираюсь в такую даль заходить.
- Не такая уж и даль. Позавчера она спала в машине у Финни.
- Это в последний раз. Если до этого дойдет, я лучше к родным наведаюсь.
- Ты в самом деле наведайся к ним, милочка, - сказала Клара.
- Мои родные - почтенные люди. Мой брат - очень зажиточный адвокат, но я не люблю просить у него.
- Иногда приходится, - сказал Джек. - Поселилась бы с ним.
- Тогда - попрощаться с Френсисом. Нет, у меня есть Френсис. Мы бы завтра поженились, если бы он получил развод. Верно, Френ?
- Да, золотко.
- Иногда мы ссоримся - но только когда он пьет. Он тогда голову теряет.
- Надо тебе завязывать, - сказал Джек. - Всегда будешь с двадцаткой в кармане. Такие люди, как ты, нужны. У тебя будет все, чего пожелаешь. Новенький проигрыватель вроде этого. Это радость.
- Имел я все это говно, - сказал Френсис.
- Поздно уже, - сказала Клара.
- Да, ребята, - сказал Джек - Пора придавить.
- Сделай мне сандвич, а? - сказал Френсис. - С собой.
- Нет, - сказала Клара.
Элен встала и пошла на нее с криком:
- Ты забыла, как сама голодала?
- Сядь, заткнись, - сказал Френсис.
- Не заткнусь. Я помню, как она пришла ко мне, давно еще, и есть просила. Я ее давно знаю. Что знаю, я не забываю.
- Я никогда не просила, - сказала Клара.
- Он только сандвич попросил, - сказала Элен.
- Я дам ему сандвич, - сказал Джек.
- Джек больше не хочет, чтобы ты приходила, - сказал Френсис.
- Я и сама больше не приду.
- Он попросил сандвич. Я ему дам сандвич.
- Я знаю, что дашь.
- Правильно, черт возьми. Дам.
- Правильно, черт возьми, - сказал Френсис. - Я знал, что дашь.
- Вы мне мешаете, - сказала Клара.
- С острым сыром. Любишь острый сыр?
- Больше всех, - сказал Френсис.
Джек ушел на кухню и принес завернутый в вощеную бумагу сандвич. В комнате молчали. Френсис сунул сандвич в карман. Элен уже стояла в дверях.
- Спокойной ночи, друг, - сказал Френсис Джеку.
- Счастливо тебе, - сказал Джек.
- Ну, увидимся, - сказал Френсис Кларе.
- Пока, - сказала Клара.
На улице Френсис ощутил потребность бежать. Они двигались по Тен–Брук–стрит в сторону Клинтон–авеню, то есть под уклон, и он ощущал, как сила тяготения вынуждает его перейти на рысь и предоставить Элен самой позаботиться о своих нуждах. Холод завернул еще круче, небо окончательно прояснилось, луна в стерильном одиночестве стояла еще выше. Норт–Пёрл–стрит была пустынна: ни людей, ни машин в эту пору - час сорок пять по большим часам на Первой церкви. Три квартала они прошли молча и теперь направлялись туда, откуда начали путь, к южному краю, к миссии, к табору бродяг.
- Ну и где ты теперь спать завалишься? - спросил Френсис.
- Не знаю, но у них бы не осталась, ни на шелковых простынях, ни на норковых подушках. Я помню, как она шлюхой была и вечно без денег. А теперь вишь как занеслась. Не могла я ей не высказать.
- Ну и чего ты добилась?
- Джек правда сказал, что больше не пустят меня?
- Да. А меня оставляли. Клара думает, что ты искушаешь Джека. Я думал, полюбезничаю с ней, так она из–за тебя не станет беспокоиться, а ты разошлась как не знаю кто. На! Откуси сандвича.
- Я им подавлюсь.
- Ничего, не подавишься. Еще рада будешь.
- Я не лицемерка.
- И я не лицемер.
- Нет, да?
- Знаешь, что с тобой будет? - Он схватил ее за ворот и за горло и заорал в лицо: - Я тебя по мостовой раскачу! Только попробуй со мной говниться. Будь же ты женщиной, черт побери! Потому тебя никто и не пускает. Я хоть сейчас туда пойду и лягу. Джек сказал: оставайся.
- Не сказал.
- Нет, сказал. А тебя не хотят. Я сандвич попросил.
Дали?
- Ты изумительный и колоссальный.
- Слушай… - Он по–прежнему держал ее за ворот. - Еще прищурься на меня, и я тебя об этот автомобиль расшибу. Девять лет торчишь у меня занозой в жопе. Тебя не хотят, потому что ты заноза в жопе.
Наверху Пёрл–стрит возникли фары, они приближались, и Френсис отпустил Элен. Она не пошевелилась и смотрела на него в упор.
- А, у тебя глаза завелись, я вижу! - Он кричал. - Я их тебе раскрашу. Дура чертова! Знаешь, что сделаю? Сдеру с тебя пальто и в тряпках пущу гулять.
Она не шевельнулась и не моргнула.
- Съем сейчас сандвич. Весь сыр сожру.
- А я не хочу.
- А я хочу. Завтра буду голодный. И не подавлюсь им. Я за все благодарен.
- Ты прямо святой.
- Слушай. Приди в норму, или я тебя убью.
- Не буду есть. Крысиная жратва.
- Я убью тебя! - завопил Френсис. - Ты слышишь, черт бы тебя взял? Не доводи до греха. Будь же ты женщиной, черт бы тебя взял, отправляйся куда–нибудь дрыхнуть.
Они шли, не совсем рядом, к Медисон–авеню, снова на юг по Саут–Пёрл - возвращались той же дорогой. Френсис задел руку Элен, и она отодвинулась подальше.
- Останешься у Махони в приюте?
- Нет.
- Со мной заночуешь?
- Брату позвоню.
- Правильно. Позвони. Позвони два раза.
- Он меня где–нибудь встретит.
- А где монету возьмешь для телефона?
- Это мое дело. Ей–богу, Френсис, ты был нормальный, пока не принялся за вино. Вино, вино, вино.
- Я найду картонку. Пошли в старый дом.
- Там все время полицейские с облавами. Я в тюрьму не хочу. Не понимаю, почему ты не остался у Джека с Кларой, раз тебя так зазывали.
- С тобой по–хорошему нельзя.
Они шли по Медисон на восток, миновали миссию. Элен не взглянула в ту сторону. На углу Грин–стрит они остановились.
- Я пойду вниз, - сказала она.
- Кому ты рассказываешь? Некуда тебе идти. Получишь там по черепу.
- Это не самое плохое, что со мной бывало.
- Надо найти место. Собаку и ту так не выгоняют.
- Значит, такие уж они люди.
- Ночуй со мной.
- Нет, Френсис. Ты сумасшедший.
Он схватил ее за волосы на затылке, потом взял за голову обеими руками.
- Ты меня ударишь, - сказала она.
- Не ударю, детка. Я тебя люблю малость. Сильно замерзла?
- Кажется, за два дня ни разу не согрелась.
Френсис отпустил ее, снял пиджак и накинул ей на плечи.
- Нет, нельзя без пиджака в такой холод, - сказала она. - У меня же пальто. Тебе нельзя в одной рубашке.
- Какая, к чертям, разница? Пиджак не согреет.
Она вернула ему пиджак.
- Я пошла.
- Не уходи от меня, - сказал Френсис. - Ты пропадешь в мире.
Но она ушла. А Френсис прислонился к фонарному столбу на углу, зажег сигарету, подаренную Джеком, потрогал долларовую бумажку, которую ему сунул на кухне Джек, доел то, что осталось от сандвича, а потом выкинул старые трусы в сток.
Элен дошла по Грин–стрит до пустыря и увидела костер, разведенный в бочке из–под керосина. Со своей стороны улицы она разглядела, что вокруг костра сидят пятеро цветных - мужчины и женщины. За бочкой, среди травы, на старом диване лежала белая женщина, а на ней цветной мужчина. Она вернулась туда, где стоял Френсис.
- Не могу сегодня ночевать на улице, - сказала она. - Я умру.
Френсис кивнул, и они пошли к автомобилю Финни - черному "олдсмобилю" 1930 года выпуска, безжизненному и бесколесному, в проулке возле Джон–стрит. В машине спали двое - Финни на переднем пассажирском сиденье.
- Я не знаю того, кто сзади, - сказала Элен.
- Знаешь. Это Рыжик из миссии. Он тебя не обидит. А попробует - я ему язык вырву.
- Я не хочу к ним, Френсис.
- Там хоть тепло. А в поле холод, детка, жуткий холод. Будешь шляться одна по улицам - заберут в два счета.
- И ты полезай назад.
- Нет. Мне там тесно. Ноги не помещаются.
- Куда пойдешь?
- Найду, где бурьян повыше, от ветра спрятаться.
- Ты вернешься?
- Конечно вернусь. Выспись как следует, а с утра приду или сюда, или в миссию.
- Я не хочу здесь спать.
- Надо, детка. Больше негде.
Френсис открыл правую дверь и толкнул Финни.
- Эй, бродяга. Двинься. К тебе гости.
Финни открыл глаза, налитые вином. Рыжик продолжал храпеть.
- Ты кто такой? - спросил Финни.
- Френсис. Подвинься, пусти Элен.
- Френсис. - Финни поднял голову.
- За это завтра принесу тебе бутылку, - сказал Френсис. - Ей нельзя там на холоду.
- Нуда.
- Ты мне не нудакай, а подвинься, в жопу, и дай ей сесть.
- Ууввр, - произнес Финни и перелез под руль.
Элен уселась спереди, свесив ноги из машины.
Френсис погладил ее по щеке тремя пальцами и опустил руку. Она подобрала ноги.
- Тебе нечего бояться, - сказал Френсис.
- Я не боюсь. Не в том дело.
- Финни ничего плохого не допустит. А допустит - убью паразита.
- Она знает, - сказал Финни. - Она здесь бывала.
- Правильно, - сказал Френсис. - Ничего с тобой не случится.
- Да.
- Утром увидимся.
- Ага.
- Не унывай, - сказал Френсис.
И захлопнул дверь машины.