Помню связанную с ним забавную историю. Как-то месяца два назад Абрека, Вижи, меня и двух девчонок, которые к нему особенно упорно клеились, пригласил в гости какой-то мажор. В то время Абрек и Вижи еще не встречались, только дружили. А я уже влипла. Квартира была большая, где-то в Озерках. Купили ее, по всей видимости, недавно, так как из мебели, пригодной для спанья, был только полутораместный диванчик. Не помню, где находился и что делал хозяин квартиры - он испарился из моих воспоминаний (видимо, ничего интересного из себя не представлял). Мы с Вижи оживленно болтали, сидя на полу в одной из комнат. Абрек периодически влетал к нам, прерывая нашу беседу дикими воплями: 'Я не могу так больше, спасите меня!', 'О ужас, они даже целуются одинаково!..' И мы втроем дико хохотали. Спустя пару минут вплывал один 'хвостик', затем другой, и девицы дружно его утаскивали. Нас с Вижей трясли совсем уж гомерические спазмы, до утробного воя и детского поскуливания… А надо сказать, что бедный Брейки до этого не спал двое суток и единственное, о чем он мечтал, - закрыть поскорее глаза.
Наконец одна из барышень затащила вожделенный объект в ванную, а вторая с горя улеглась на полу в кухне, укрывшись неизвестно откуда взявшимся пледом. Мы с Вижи, поскольку была уже глубокая ночь, заняли вакантный диванчик. Было тесновато, даже для двух компактных девушек, но подремать, в принципе, можно.
'Это было отвратительно!' - с такими словами рухнул на наше скромное ложе, и на нас заодно, Абрек. Он бесцеремонно распихал нас, втиснувшись посередине, так что Вижи чуть не скатилась на пол, а я впечаталась в стенку и почти не могла дышать. И мгновенно заснул. Нам же было не до сна - мы практически не могли пошевелиться. Тут еще его манера располагаться с максимальными удобствами для себя, раскладывая свои нижние и верхние конечности на близлежащих… Некоторое время мы лежали молча, но от безысходности нам стало дико смешно. И мы уже не думали, что и зачем вытворяем, и просто упивались ситуацией. Не знаю, как Брейки нас не убил. Периодически он поднимал голову и сжимал кулаки с явным намерением пристукнуть кого-нибудь. Мы бросались его усмирять: 'Хороший, хороший мальчик, успокойся, все в порядке…' Его кулаки разжимались, и голова с придушенным стоном: 'Суки…' падала на подушку. Мы услышали от него еще несколько изумительных фраз за время нашего двойного сумасшествия. К примеру: 'Вы обе-две обгладиолусовели полностью…' Но пиком этой ночи стала фраза в ответ на мои слова, не может ли он хоть немного подвинуться: 'Да я могу всё, могу даже быть нежным и ласковым, как туннель'. Наконец мы его окончательно достали своим гомоном, и бедный Абрек, пробормотав что-то неразборчиво-матерное, уполз спать на пол…
Ладно, пора просыпаться, решила я, отстегивая от себя ненужные мысли, воспоминания и эмоции. Самое трудное - оторвать голову от того, что служит на этот раз подушкой, и заставить тело принять вертикальное положение. Выполнив эти сложнейшие гимнастические упражнения, я плавно потекла на кухню.
Как и предполагалось: Абрек, Красавчик, Леший и Патрик. И Нетти, свеженькая и чистенькая, словно и не носилась с нами вчера два часа под проливным дождем.
- Неправда, дело не в самих наркотиках, а в подсознании, в сути человека. Героин или та же 'травка' - просто ключики к разным дверям в мозгу, а что скрывается за этими дверями? У всех разное!
Абрек говорил как всегда горячо и громко. Его голос, отражаясь от разрисованных стен, болью отдавался в не отошедших еще от теплоты сна барабанных перепонках.
- Но почему тогда бывают одинаковые ощущения или глюки? - Реплики Патрика куда более спокойные и негромкие.
- Чаще всего это связано с тем, что люди делятся друг с другом своими ощущениями. И когда один говорит, что видит, к примеру, дырку в стене, то все остальные тоже хотят увидеть это, и услужливый мозг тут же подбирает и подсовывает нужную картинку.
- Не знаю, как 'герыч', слава богу, не пробовала и не буду пробовать, но вот под грибами очень хорошо видно человека, - вступила в разговор Нетти. - 'Тело внутрь ушло, а души, как озими всхожи, были снаружи…' Я за своим МЧ однажды наблюдала. Уверенный в себе, сильный, накачанный мальчик - днем. А ночью, скушав штук двадцать 'элэсдешек', иной совсем. Сила, уверенность в себе - это маски, а в глубине подсознания лежит огромный, свернувшийся клубком шипящих змей, страх. -
Под грибами все ловят 'измены', - заметил Красавчик.
- Отчего же? Мне, например, доводилось испытывать только приятные ощущения, - она улыбнулась не без кокетства. - Впрочем, да, многие ловят. Но слишком силен был контраст: мальчик в обычном состоянии и он же под грибами - два разных человека. Он боялся панически, но вот чего: удара в спину? Предательства? Смерти?.. Я рассталась с ним спустя пару дней из-за этого.
- Ну и дура! - Абрек, как обычно, не церемонится в определениях. - Мало ли что у кого в подсознании. Мне вот иногда сдается, что у меня там какое-нибудь тартарское чудовище притаилось. Какой-нибудь сторукий гекатохойнер. Но это ж не значит, что я плохой человек и со мной рвать надо.
- Брейки, передай мне, пожалуйста, сигарету, - я вклинилась своим заспанным вялым голосом в его торопливый бас.
- Подойди да возьми. Кстати, с добрым утром, Росси! Как спалось?
- А как мне могло спаться между двумя такими девушками? Конечно же, изумительно.
Я кокетливо повела плечами, подмигнула Нетти: мол, нам, старым лесбиянкам, никакие окружающие условия не помеха, и, гордо покачивая бедрами, прошествовала к подоконнику.
- Да уж, наверняка изумительно! - фыркнул Леший. - Спал я и с одной, и со второй на одной кровати. Вижи лягается, а Нетти сопит во сне, как дикий злобный зверек.
- Я - соплю?!!
- Когда это ты спал с моей девушкой?!
Нетти и Абрек завопили одновременно. Абрек сдвинул брови в притворном гневе. (Леший - не тот человек, на кого он может, при каких бы то ни было обстоятельствах, серьезно злиться.)
- Я спал не с твоей девушкой, она просто под боком лежала и периодически пинала меня.
- Наверняка ты ее грязно домагивался, вот она и отбрыкивалась, как могла!
- Я слышу, тут разговор про меня зашел!
В кухню вплыла Вижи. Заспанная, взлохмаченная, в мятой футболке, с розовыми отлежалостями от подушки на детской щеке.
- А вы в курсе, что обсуждение человека без присутствия оного есть сплетничество в наимерзейшей своей ипостаси?
- Вижи, солнце!
Абрек ринулся к ней, но она увернулась от его лап, желая продолжить свой изобличительный монолог. Но мне не дано было его услышать. В этот момент я пыталась взобраться на широкий подоконник, чтобы с его неприступной вышины рассматривать окружающих с гордым прищуром и лениво-благосклонной улыбкой. И тут-то меня накрыло. Легкое покалывание в левом виске переросло в волну кромешной боли. Последнее воспоминание: лежа на полу, я пытаюсь свернуться клубочком, чтобы спрятать огромную, взрывающуюся огнем голову между коленей. В голове звучат разросшиеся, объемные, жарко-малиновые строки Абрека, произносимые почему-то спокойным голосом Спутника:
Как научиться не мешать вам жить
и не стонать во сне так жалобно и громко…
Потом я, видимо, потеряла сознание.
Надо сказать, что подобные приступы боли хватали меня за шкварник не в первый раз. Но поход к врачу я откладывала на неопределенный срок, по трем причинам. Во-первых, приступы (начавшиеся два месяца назад) были достаточно редкими, да и длились они не больше пары минут. Накатит, покорежит мой бедный мозг и благополучно схлынет. Во-вторых, мой образ жизни не подразумевал, а скорее наоборот, отрицал наличие не только медицинской страховки, но даже паспорта. И наконец, в-третьих, для лентяйки и пофигистки дойти до больницы - немыслимый труд: это ж сколько лишних движений надо сделать!
Но такого приступа, как сейчас - по силе и длительности, еще не случалось ни разу.
- …Деточка, да тебе бы к доктору надо!
Я разлепила словно склеенные 'моментом' веки. Надо мной плавно покачивался, весь в паутине мыслей (как выразился когда-то Красавчик) потолок Хижины.
- Я знаю, Брейки.
- Надо не знать, а дойти! - Голос Патрика непривычно агрессивен: видать, перенервничал, когда я брякнулась на пол.
Я шевельнулась, и в мой потолочный экран вписалось перевернутое, но от этого не менее обеспокоенное лицо Красавчика. Гм, кажется, моя многострадальная башка покоилась у него на коленях. Повертев эту мысль так и эдак, я пришла к выводу, что это к лучшему, так даже мягче, и перестала предпринимать попытки изменить положение своей тушки в пространстве.
- Ребята, расскажите что-нибудь! А то вдруг опять накатит, а так хоть отвлекусь.
Я старательно изобразила полузадушенный стон. Это была наглая симуляция, так как чувствовала я себя уже сносно. Но хочется же ощутить себя в центре внимания, хоть ненадолго! Лежать на коленях у симпатичного молодого человека и слушать, как перед тобой распинаются и разглагольствуют, и всё ради того, чтобы твоя футболка, собравшая уже половину грязи на кухне, вновь не стала половой тряпкой.
- Ты слышала, как я под 'травой' Плюша мучила?
Вижи, как всегда, начала первая. Остальные, видимо, еще не отошли от пережитого.
- Нет.
- Так вот. Накурились мы как-то, и он решил меня до дома довести. Так я всю дорогу ему парила, что лошади, стоящие на Аничковом мосту, не обычные, а особой породы: зеленые-бронзовые, и что днем они так просто стоят, а ночью оживают и начинают по Питеру скакать, а тому, кто это увидит, они просто память отрезают.
- А мужики?
- Какие мужики?
- Голые. Которые этих коней укрощают.
Вижи задумалась. На пару секунд, не больше.
- А мужики купаться идут, в Фонтанку. Оттого они и ржавеют так быстро, и то и дело реставрировать приходится. Но главное не это. Плюш - он же под 'травкой' был, как и я, - поверил. И потом, он же мелкий совсем. Дитя. Всё время оглядывался, пока мы шли. И вслушивался. А когда до парадной меня довел - так припустил!..
- Под 'травкой' редко у кого 'измены' бывают. Это тебе не грибы, - глубокомысленно изрек Леший.
- Да, трогательная история, - заметил Красавчик. - Но это фигня. Вот у нас как-то было… Поехали с друзьями на дачу. Как водится, выпили, насобирали 'элэсдешек' и заглотили штук по сорок на рыло. А потом гулять отправились. Подходим к какой-то грязной сточной канаве. Я смотрю на нее, и мне кажется, что через нее мост из лютиков переброшен, неширокий такой, желтенький. Ну, я давай ребятам на него указывать и говорить, что нам по нему надо на другую сторону перебраться, на полянку, поросшую травкой. (Не знаю, чем мне та полянка понравилась, но, видимо, было в ней что-то особенное и манящее, если меня так приплющило.) Самое забавное - они все повелись и начали действительно по моему мосту ползти. Я, как самый умный, замыкал шествие. А с нами киса была одна расфуфыренная, вся в лакированных сапожках и голубых джинсиках с блестками. Она передо мной как раз шла. Доковыляла до середины и как провалится одной ногой в грязь, по колено! Повернулась ко мне с таким выражением, что, если б умела прожигать взглядом, стал бы я в тот момент жалкой кучкой пепла. Но я не растерялся и говорю: 'Солнышко, ты же мимо моста наступила! Правее надо, правее…' А как я шел - это вообще отдельная история из области научной фантастики. Но, что самое забавное, ни разу не провалился!
- Дуракам везет, тем более - дуракам под кайфом! - фыркнул Леший. - Кстати, о везении. Брейки, а Росси в курсе, отчего у тебя спина такая покоцанная?
- По-моему, нет, - я прикрыла глаза, растворяясь в голосах и интонациях.
- Да тут и рассказывать по большому счету нечего, - забасил Абрек. - Я с приятелями, хорошо поддатый, плелся в Хижину. Машина из-за угла, два сальто через голову, удивленная мина водителя: 'Слушай, парень, а ты вообще почему живой?!' И ни одной травмы, только царапины…
Так они болтали какое-то время, а потом, убедившись, что я в порядке (симулировать далее мне не позволила совесть), свалили в 'Трубу'. Кто играть, кто 'аскать', кто просто тусоваться, наслаждаясь летним Питером. Меня как болящую оставили сторожить Хижину.
Я слонялась из угла в угол. Множество самых разных мыслей столь же бесцельно слонялись у меня в голове. Что делать? Ребят раньше двух ночи ждать бесполезно. Дом покидать нельзя: ни у кого нет ключей (кажется, их вообще не существует в природе). Я добрела до кухни и протянула руки над синим цветком горелки: несмотря на духоту, вливавшуюся сквозь заколоченные окна с улицы, меня бил необъяснимый озноб. Отчего-то стало страшно. Сперва легкий холодок пробежал по позвоночнику. Затем затянуло в пучину какого-то животного ужаса. Словно за моей спиной происходило что-то жуткое, но обернуться не было сил. И так же внезапно - схлынуло.
Я передернула плечами: мдя… так вот и сходят с ума. Чтобы поскорее забыть о пережитом, прихватила с подоконника толстую книжицу и, свернувшись клубочком на матрасе, погрузилась в симпатичные мирки Макса Фрая…
Время, тянувшееся медленно, заспешило - с приходом укуренного 'в мясо' Патрика. Еще более краснолицый, чем обычно, блаженно жмурящийся и хихикающий, он поделился 'травой'. Затяжка - легкие наполняются жестким, дерущим глотку дымом. Выдох… и голова освобождается от мыслей, от проблем… глупая улыбка растягивает губы, звуки становятся гулкими и зримыми… руки начинают вибрировать, а затем плавно втекают в ручки кресла…
Я не заметила, как вернулись остальные, как зазвенела гитара под пальцами Лешего. Я вслушивалась в себя, всматривалась в переливы собственного настроения. К общению не тянуло, но галдящая толпа вокруг не напрягала, наоборот - приятно подчиняла своему расслабляющему гулу.
Странная все-таки штука - 'травка'. То заставляет парить, то ввергает в пучины своего непознанного 'я'. Начинаешь воспринимать мир не как что-то конкретное и жестко очерченное, а как нечто размытое и ускользающее при попытке понять и присвоить.
Шизофрения расширяет кругозор,
в своем сознании крадусь, как вор…
Меня уносили песни Лешего, я становилась похожей на слова, звучавшие в них - такой же таинственной, бессмысленной и струящейся…
Крепкая маленькая длань опустилась на мое плечо, выведя из сладкого отупения. Грязно-желтые обои, в которые я вперила зрачки, любуясь открывающимися в них мирами, заслонила мордочка Вижи.
- Росси, слушай! Мы с Нетти решили на крышу залезть. Нам тут клевый чердак подсказали, рядышком. Хочешь с нами? Весь Питер под ногами!..
- Пойдем, конечно!
Я привела свое внутреннее пространство в относительный адекват с реальностью, сунула ноги в чьи-то бесхозные кроссовки (свои искать было лень) и выползла вслед за девчонками. Мы пересекли дворик, долго взбирались по узкой и вонючей черной лестнице, взломали ржавый замок и оказались на чердаке, заставленном рухлядью и пыльными банками. Протиснувшись сквозь узкое оконце, вывалились на крышу.
Рождалось утро.
Меня переполняло, разрывало изнутри что-то такое… ТАКОЕ… Хотелось петь и молчать одновременно, плакать и смеяться, сжиматься от непереносимого отчаянья и содрогаться в конвульсиях абсолютного счастья.
'Доброе утро, мой родной, мой любимый, мой единственный! - кричала я про себя, чтобы не тревожить торжественного молчания, царившего в нашей троице. - Я так сильно соскучилась по тебе - хотя вижу и слышу, и чувствую почти каждый миг - все равно умудряюсь скучать. Глупо, правда?.. - Я протягивала руки встающему солнышку, заливавшему розовым золотом все вокруг. - Просыпайся, дорогой. Слышишь? Разлепляй отдохнувшие глаза-площади, расчесывай свалявшиеся за ночь парки-сады, потягивайся затекшими плечами-тротуарами… Как хорошо, как дивно хорошо видеть тебя всего - от стройно-синего великолепия Смольного собора до туманной толчеи кораблей в Гавани, от мрачных кирпичных Крестов до зеленого барокко Нарвской арки… Гранит и мрамор, известняк и базальт - это не твои одежды, а мои оковы, любимейшие кандалы, которые я не поменяю на золотые и серебряные браслеты. Я обожаю тебя! Ты держишь мою душу в плену, а я радуюсь и балдею от этой неволи. Твои чугунные решетки застят мне белый свет, а я улыбаюсь этим безмолвным стражам моей несвободы. Твои реки и каналы ласковыми удавками обвили мою шею, и в них, как ни странно, легче дышать… Моя любовь к тебе, мой блистательный, мой божественный, мой чертовски обожаемый Питер, в меня не вмещается. Я надеюсь, она хоть чуть-чуть взаимна. Ты слышишь меня и откликаешься на порывы моего сердца - сумасшедшего маленького зверька, что мечется у меня за ребрами…'
Мы стояли достаточно долго, погруженные - каждая в свои мысли и переживания.
Нетти прервала эту идиллию:
- Эй, але, девчонки! Я всё понимаю: отпадно, супер, здорово! - но как бы и кушать хочется. Пойдемте вниз, а?..
- Дура ты - такой миг прервала… - Вижи повела узкими плечами, словно освобождаясь от волшебства, сковавшего нас. - Ну, пойдем, раз ты такая зануда. Росси, ты с нами?
Я задумалась. Побыть здесь еще, продлить чудо - очень хотелось. Но потом спускаться в одиночестве… а если еще и злые соседи обнаружили взломанную дверь на чердак… Нет уж, брр, увольте.
- Я с вами. Как-то нет желания в одиночку общаться с аборигенами, обитающими в этой парадной.
- Я всегда догадывалась, что ты трусиха, - хихикнула Нетти.
- Неправда. Я никого не боюсь - просто берегу свою нежную психику. Сами знаете, как любят нас наши милые соседи. Так наорут, что потом месяц кошмары мучать будут.
Я скорчила самую жуткую рожу из всех, доступных моим мимическим мышцам. И рванулась к чердачному окошку, яростно рыча. Девчонки, повизгивая, ломанулись следом.
- А что у нас сегодня в меню? - любопытный нос Вижи сунулся под крышку аппетитно булькающей на плите кастрюльки. - О, перловая кашка, здорово!!! Кто готовил?
- Абрек, - Красавчик мрачно водил ложкой по поверхности полной миски.
- Ну, тогда кушать можно! Мой мальчик - знатный кулинар.
- Ага, знатнейший, - так же траурно откликнулся Красавчик.
Из нас троих пробу с этого поварского изыска первой решила снять Нетти, как самая оголодавшая. Скривилась… потом мечтательно прикрыла глаза.
- Знаешь, Вижи, я тебе искренне завидую…
- Почему?
- Потому что если верна поговорка о связи влюбленности и пересола, то тебя любят до умопомрачения!
- Да она аж горькая от соли! - Это была уже моя реплика.
Очень хотелось есть, поэтому я не вняла предупреждающим взглядам окружающих и, зачерпнув полную ложку, опрокинула ее в свою крайне нежную (как выяснилось) ротовую полость. О чем тут же сильно пожалела.
- Урод! Скотина! Собака бешеная! - Вижи рвала и метала. - Такую прорву продуктов перевести!!!
- Сама скотина! - Абрек ворвался на кухню, заполнив движущимся собой всё пространство. - Ну, добавь воды - чего барогозишь-то?! - Он подхватил ее на руки. - И вообще, жрать вредно! И вообще, я по тебе жуть как соскучился, кошка драная!..