* * *
После чая семейство О’Бэйл и примкнувший к ним Бен перебрались в чудесный сад, что располагался на заднем дворе. Роскошные азалии прекрасно оттеняли дом, гладкую поверхность небольшого пруда рассекали два белоснежных лебедя - обстановка была самой романтической, но Бена с Мариэль повсеместно преследовали ее родные, не давая им побыть наедине ни минуты. Бен же просто сгорал от нетерпения открыть Мариэль душу, сказать, как сильно она ему дорога. Миссис О’Бэйл постоянно отвлекала на себя внимание дочери и не отдалялась от нее ни на шаг. Словно давая понять, что Бену здесь не место, миссис О’Бэйл говорила о семейных делах и рассуждала о том, как устроить будущий бал. Мариэль пару раз оглядывалась на идущих позади Бена и Томаса, которые уже третий раз обсуждали, какая выдалась прекрасная погода и как выросла Мариэль, но мама уводила ее в тень акаций и что-то темпераментно объясняла. Бен не мог слышать, о чем шла речь, но догадался, что миссис О’Бэйл сетует на неуместное пребывание здесь "чужака". Мариэль заметно помрачнела, но, поймав пристальный взгляд Бена, приняла беззаботный вид. Она что-то сказала маме в ответ и направилась прямиком к Бену, но уже не бегом, как она всегда это делала, а не спеша, по-аристократически. Бенджамин порывисто зашагал навстречу.
- Бен, покормишь со мной лебедей? - спросила она, заложив руки за спину и сверкнув глазами.
- После столь сытного завтрака мы не можем оставить птиц голодными, - улыбнулся Бен и пошел рядом.
Они поделили хлеб пополам и, смеясь, кидали кусочки поближе к лебедям, которые неохотно цепляли их клювами.
- Почему они такие вялые? - спросила Мариэль. - Неужто не проголодались?
- Они еще не проснулись. Эй, птички, завтрак в постель подан!
Мариэль звонко смеялась и взволнованно ахала, когда Бен случайно попадал прямо в лебедя. Один из них был заметно проворнее другого, и большинство кусочков доставалось ему. Мариэль изо всех сил старалась добросить кусочки хлеба до заторможенного лебедя, но первый все равно оставлял товарища не у дел.
- Думаешь, они влюблены? - обернулась Мариэль к Бену, отряхиваясь от хлебных крошек.
- Один из них явно влюблен в тебя. С таким неистовством поедать лакомство из твоих рук!
Мариэль озорно рассмеялась и, вдруг замолчав, перевела взгляд с Бена на озеро, затем обратно и, наконец, совсем опустила глаза.
- Но, знаешь, я его понимаю, - серьезно сказал Бен и взял руки Мариэль в свои. - Я очень скучал по тебе.
- Я тоже скучала.
- Мариэль, я и не знал, что…
Внезапно подошедшая миссис О’Бэйл не дала Бену договорить. Он скривился в сердцах и подумал, что действия таких людей, которые срывают "подходящие моменты", должны караться законом. Бен не стал продолжать, но руки Мариэль не выпустил.
- Прошу прощения! Дорогая, мы с Кассандрой отправляемся в лавку мадам Террон за лентами. Поедем с нами! Заодно подберем тебе шелков для бального платья.
- Мама, ты же знаешь, я на дух не переношу эти тряпичные магазины. Я полностью полагаюсь на ваш с Касси вкус.
После долгих уговоров и пререканий был найден компромисс: в крайнем случае съездить за нарядами на следующий день. После того как Мариэль пообещала это, миссис О’Бэйл удалилась, хотя и с неохотой, что со всей определенностью было отражено в ее неспешной походке.
Момент был упущен, и Бен и Мариэль принялись болтать, стоя друг против друга, о всяких пустяках, то и дело заливаясь смехом. Несмотря на обстановку веселья, которая всегда расслабляет нервы, Мариэль чувствовала в себе трепетную дрожь. Она старалась выглядеть спокойной и надеялась, что Бен не чувствует, как по ее венам бежит напряжение. Бенджамин рассказывал что-то, что Мариэль старалась услышать, но не слышала, так как полностью была поглощена тем, что Бен проделывал с ее руками. Он то гладил ее ладони, то сжимал в своих сильных руках, то перекладывал из одной в другую, то брал за кончики пальцев, то захватывал всю руку. У Мариэль внутри все сжалось от нового, неведомого чувства. Это было так необычно. Ведь раньше они с Беном каждый день гуляли, взявшись за руки, но в детстве от этого чувствовались лишь уют и защита, а сейчас ей казалось, что еще одно поглаживание - и она упадет в сладкий обморок.
Они гуляли по саду, вспоминая прошлое, пока не стемнело. Тогда перед ними появилась миссис О’Бэйл с выражением обиды на лице и выразила надежду, что назавтра Мариэль проведет побольше времени с родными, которые так и не дождались ее и уже готовятся ко сну. Бен понимал, к чему она клонит, и хотя отчасти он привык к этому, все же холодное обращение его задело. Тем не менее, он постарался не подать виду.
- Извините, миссис О’Бэйл, это моя вина.
- Ничего, Бенджамин, думаю, ты уже взрослый и умеешь делать выводы.
Бену пришлось попрощаться. При недружелюбно настроенной хозяйке дома он не мог даже обнять Мариэль на прощание, и она постеснялась при маме протянуть ему руку для поцелуя.
Дома у Бена тут же возникло желание вернуться, чтобы снова увидеть Мариэль, но разум удержал его. Всем, что случилось за этот удивительный день, Бен поделился с отцом, но он не смог передать, насколько Мариэль была прекрасна. Больше всего Бена порадовало, что она ничуть не изменилась - ни внутренне, ни даже внешне. Если не брать во внимание ее женскую фигуру, она полностью походила на саму себя в детстве: те же пышные волосы, ниспадающие до самой талии, те же удивительные глаза, светящиеся добротой и детским задором, та же улыбка, почти никогда не сходившая с лица, сомкнутые губы, мечтательный взгляд - все это было так знакомо и естественно, но ни у кого из девушек, которых когда-либо встречал Бен, не замечал он этих примет. В голове стучал ласковый голос Мариэль, и Бен никак не мог отогнать ее образ. Он смущал его, манил к себе, завораживал и заставлял сердце сжиматься от приятной боли. "Нет, это не просто друг моего детства, - сказал себе Бен, - она для меня значит куда больше. Я люблю ее". Бенджамин удивлялся странному устройству жизни: одни люди и в сорок лет остаются одинокими, другие ищут свою любовь, то сходясь с кем-то, то разбегаясь, а он нашел ее уже в восемь лет! "И спасибо Богу, - воздел он глаза к небу, - что я понял это с самого начала и не потерял ее". У Бена на глаза навернулись слезы радости, ему хотелось целовать землю, прославлять Господа и Судьбу, обнять любую божью тварь, закричать "спасибо" на весь мир. Он пообещал себе, что завтра непременно пойдет в церковь и поблагодарит Небеса за дарованный ему рай на земле. Конечно, еще он вознамерился пойти туда из-за Мариэль: уж она точно приедет туда.
* * *
Кое-как пережив самую долгую в своей жизни ночь, Бен, одевшись опрятно, отправился в путь. Тем временем миссис О’Бэйл высказывала мужу свою неподдельную тревогу относительно дружбы их дочери с испанским мальчишкой сомнительного происхождения. Он беден. Его родители, бросившие его в младенчестве, непонятно кто: то ли пьяницы, то ли разбойники с большой дороги. Приемный отец тоже когда-то промышлял нечистым делом, да и сам Бен не отличается ни манерами, ни деликатностью: заявился к ним без приглашения, просидел целый день, обращается с Мариэль как с деревенской простушкой да еще и питает на свой счет какие-то иллюзии! Конечно, они знают Бена с детских лет, и он был славным мальчиком, но… бог весть, какой он теперь; да и потрясение и ужас, что он не забыл Мариэль, его внешность, в которой таилось что-то дьявольски манящее и властное, тот факт, что он стал взрослым, и главное - разговор из прошлого, когда она успокаивала сестру, что пройдет детство, и Бен исчезнет - уверенность, которая рассыпалась в прах, - все это неимоверно пугало миссис О’Бэйл и доводило чуть ли не до паники. Но она боялась запрещать дочери видеться с Беном, чувствуя, что это может привести скорее к разладу в их семье, чем в этой парочке. А посему она отправилась в церковь с главной целью: вымолить у Бога защиту для дочки и с просьбой, чтобы он отослал Бена подальше от них.
Бен стоял довольно далеко от Мариэль, но прекрасно видел ее утонченное лицо. Она глядела в книгу, и ее губы еле слышно шептали молитву. За всю службу Бен ни разу не перевел взгляда с нее на священника или еще куда-то, но она ни разу не обернулась назад, в его сторону. По окончании службы Бен выскочил из церкви и, спрятавшись между деревьями, стал ждать. Многие люди не спешили расходиться, а образовывали кружки и беседовали друг с другом. Семья О’Бэйл тоже повстречала знакомых и остановилась поговорить. Это были две дамы, которые обняли Мариэль и не без хохота сказали ей, что в последний раз видели ее совсем крошкой. Затем они переключились на миссис О’Бэйл и, вереща, принялись рассказывать наперебой об их общих друзьях. Мариэль шагнула в сторону и, сорвав ромашку, начала по одному обрывать лепестки. Бен подозвал проходящего мимо мальчика и попросил передать записку даме в голубом. Милый малыш мигом согласился и подлетел к Мариэль. Она поразилась и развернула листок. По мере того как она читала, улыбка на ее лице становилась все шире и шире. Она подняла голову, чтобы оглянуться, но Бена нигде не приметила. Семейство О’Бэйл зашагало к дому миссис Кинди, а Бен, выйдя из укрытия, тоже побежал к себе, страстно желая, чтобы настал полдень, ведь в записке значилось: "Дорогая Мариэль, я умру, если не обниму тебя сегодня! С огромной надеждой буду ждать тебя на городской площади в 12.00. Надеюсь, вы еще не уедете. Бен".
Аккуратно срезав стебли маков, которые Бен с большой любовью выращивал специально для Мариэль, он сложил цветы в букет и перевязал их лентой.
- Как хорошо, что все-таки удалось их вырастить, - сказал Бен, обращаясь к отцу.
- Да, наверное, Мариэль придет в восторг, если, конечно, не забыла свою причуду.
- Нет, папа, Мариэль ничего не забывает.
- Она хорошая девушка. Ты приведешь ее к нам сегодня?
- Если она вообще придет. Может статься, что ее сделают затворницей.
- Надеюсь, до этого не дойдет. Ну, удачи, сынок!
- Спасибо, пап. Не скучай.
Быстрым шагом Бен добрался до назначенного места и, ожидая, отстукивал башмаком ритм мелодии, доносившейся из соседнего кафе. "Как хорошо, что на заводе недавно выдали зарплату, - радостно думал Бен, - теперь в кармане есть пара шуршащих бумажек". Конечно, пригласить Мариэль в ресторан он еще не мог себе позволить, но на неплохую пиццерию они вполне могли рассчитывать.
И вот показалась Мариэль. Хотя еще не пробило двенадцать, она бежала, но, заметив Бена, перешла на шаг. Бен вручил ей букет и, подняв на руки, закружил в радостном вихре.
- О, Бен! Я так рада!
- Наконец-то мы вместе!
- Правда, мне пришлось сбежать.
Бен аккуратно поставил Мариэль на землю, будто дорогую вазу, которую боялся разбить, и бережно взял ее за руку.
- Тебя будут искать?
- Не должны. Я оставила записку, чтоб не вмешивались в мою жизнь. Мама убьет меня.
- Да ты еще та своевольница!
- Да уж, в детстве я была более послушной. Вот глупая.
Они рассмеялись.
- Где ты нашел маки, ведь они не цветут сейчас? - изумленно спросила Мариэль.
- Для тебя я достану их даже зимой! Куда бы ты хотела сходить, Мариэль?
- Угадай! - лукаво произнесла юная красавица.
- В театр?
- Нет.
- В кондитерскую?
- У-у, - замотала она головой, забавно прикусив нижнюю губку.
- Не поверю, что ты откажешься от сладкого!
- Ладно, ты прав, забежим туда вначале, - засмеялась она.
- Может, в парк?
- Не-а! Туда, где было наше…
- Наше первое свидание?
- Да! - радостно закивала Мариэль, и она была так хороша в эту минуту.
- Думаешь, та крыша нас выдержит?
- Проверим!
Наверняка эти двое казались прохожим полными безумцами, когда сидели на крыше, умирая со смеху, но им было абсолютно все равно, что о них думают.
- Как в старые добрые времена, - смакуя, проговорил Бен, охватив взглядом озеро.
- Да, только мы стали немного больше и вместо слюды теперь у нас конфеты, - улыбнулась Мариэль.
- Вообще-то я захватил с собой нашу любимую закуску, - Бен с самым невинным видом достал из кармана черные кусочки слюды.
- С ума сойти! Бен, как ты догадался?
- Наверное, у нас с тобой одни мысли.
- Ты потрясающий! Позволь мне кусочек.
- Лучше положи на память в карман, чем в рот. Теперь-то мы знаем, что они отнюдь не полезные.
- А разве нам не все равно?
- Мне не все равно, я хочу, чтоб ты была здорова, поэтому съем только я.
- Эй! А мне важно твое здоровье, так что ты тоже останешься голодным, да и это будет честно.
- Никто не останется голодным. Вон едет мороженщик!
- Ты полагаешь, он обслужит нас?
- А чем мы хуже остальных?
- Ну, хотя бы тем, что мы не совсем на земле.
- Придется мне спуститься на землю…
- С небес.
- Точно! Но я вернусь.
- Я буду ждать.
Бен спрыгнул в два счета и, подбежав к торговцу, заказал два конуса: с клубничным мороженым для Мариэль и карамельным для себя. Дотянувшись до Мариэль, он передал ей лакомство, а затем забрался сам.
- Ты помнишь, что клубничное - мое любимое?
- Конечно. Да и что в этом удивительного?
- Обычно мужчины не запоминают такие мелочи.
- Надеюсь, это не означает, что я не мужчина.
Бен и Мариэль рассмеялись.
- Ты мужчина, да еще какой!
- Самый что ни на есть типичный.
- Нет!
- Нет? Неужто редкий сорт?
- Очень редкий, представленный одним экземпляром.
- Разве в Дублине нет подобных?
- Если и есть, они мне не попадались на глаза.
- Ручаюсь, у тебя были поклонники.
- Что ты! - Мариэль заметно смутилась.
- Да ладно! Конечно же, тебя приглашали на свидания.
- Ну, приглашали пару раз, да потом отстали - я ведь не ходила.
- А я тоже никого не приглашал, все ждал лишь тебя.
Они улыбнулись друг другу, и Бен, дотронувшись до теплой руки Мариэль, проговорил:
- Пойдем, у меня есть для тебя сюрприз.
- Еще сюрприз?
- Да.
Они слезли, и Бен взял курс на озеро, к их любимому пирсу. Они вспоминали день, когда познакомились, как счастливы были в детстве и сколько всего успевали сделать за день.
- Я догадалась, куда мы идем, - призналась Мариэль.
- Ничего, ты не знаешь главного. Теперь закрой глаза и подожди чуть-чуть.
Послышались возня и плеск воды.
- Бен?
- Я здесь, - пронеслось у ее уха, и Бен подхватил ее на руки и посадил куда-то. - Теперь все. Открывай.
Мариэль открыла глаза: она сидела в лодке, которую сколотили, вероятно, недавно, так как от нее пахло свежим деревом и краской.
- Как в детстве! - улыбнулась она.
- Да, но соль не в этом, - усмехнулся Бен, - прочти название.
Мариэль перегнулась и нашла сбоку надпись красивыми резными буквами: "Мариэль".
- Вот это да! Бен, спасибо! Это так трогательно.
- Конечно, это не корабль, но, как знать, может, будет и он когда-нибудь.
- Опробуем ее? - предложила Мариэль, и Бен удивленно взглянул на нее.
- Я больше не боюсь воды, - пояснила она.
Пока Бен работал веслами, Мариэль рассказывала ему какой-то забавный случай, и у него была возможность послушать ее дивный голос, полюбоваться ею самою. Мариэль была по-детски непосредственной, однако она открыто выражала свои эмоции и чувства лишь при Бене, при других же она была почти непроницаемой. При этом она была превосходной актрисой, если этого требовала ситуация. Как ей удавалось сочетать в себе такие противоположности, для Бена оставалось загадкой.
- Мистер Райнер сегодня хорошо себя чувствует? - услышал вопрос Бен.
- Да, пожалуй.
- Может, мы доплывем до твоего дома и повидаемся с ним?
- Правда? Было бы здорово. Тем более что папа и сам выражал желание увидеть тебя.
Мариэль сказочно улыбнулась, и они взяли курс на противоположный берег. Одноэтажный рыбацкий домик Бена стоял на самом берегу озера и не мог похвастаться ни садом, ни обширным участком. Он был довольно стар и, казалось, даже накренился на пару градусов, но Мариэль почему-то всегда нравился он: из-за уюта и особого запаха, а главное - из-за фазенды, на которую можно было подняться по лестнице и любоваться звездами на свежем воздухе или из небольшой комнатки. Находясь в ней, Мариэль всегда представляла, что она попала в карточный домик.
Мистер Райнер встретил Мариэль очень приветливо и совсем по-домашнему, будто это была его дочь, что очень порадовало ее. Несмотря на то что формально она была аристократкой из состоятельной семьи, в душе она ничем не отличалась от этих простых людей. Мариэль отметила про себя, что за эти годы мистер Райнер немного сдал: постарел и тяжеловато дышал, хотя эмоционально и пребывал в очень хорошем состоянии. По его словам, ему бы всего пару недель отдохнуть, и он бы снова стал как новенький, но на заводе по производству мебели и так не хватало рабочих рук, поэтому отпуск не давали уже целых три года, а выходных не хватало, чтобы полностью восстановиться.
Вскоре Мистер Райнер перешел на более радостные темы, и они весело провели время. Спустя пару часов Мариэль попрощалась, и они с Беном продолжили прогулку вдвоем. Они гуляли весь день и побывали во всех своих памятных местах, даже у домика с привидениями; воспоминания захватили их с новой силой. Они оба все помнили до мельчайших подробностей, и это было удивительно, хотя сейчас им казалось, что все это было очень-очень давно. Однако если Мариэль не переставая твердила об их детстве, которое они провели вместе, то Бен думал о настоящем: о прекрасной девушке, что шла с ним рядом, о солнечном дне, который, казалось, никогда не перестанет сиять радостью, о своей судьбе, которая вновь наполнилась смыслом. Ему было так хорошо, что даже не верилось, что столько счастья может быть даровано одному человеку. "Двоим", - поправила бы его Мариэль, если бы могла читать мысли, ведь в ее сердце пылал не меньший восторг. Был ли он продолжением с детства или новым эпизодом, она не знала, но была уверена, что они влюблены друг в друга - влюблены по-прежнему или снова.
Поскольку стояла прекрасная погода, да еще и выпавшая на выходной день, на площади было много народу: детишки резвились в фонтане, старушки с лавочек подкармливали нагловатых голубей, туда-сюда сновали хозяйки, прижав к груди пакеты с ярмарочными товарами, приезжий цирк устанавливал сцену для своих выступлений. Бен давненько не видел такого движения в городе. Казалось, Голуэй ожил с приездом Мариэль.
- Мы можем дождаться артистов или прогуляться по парку, - предложил Бен Мариэль, которая с самым веселым видом оглядывала все вокруг, - а если хочешь, можем пойти на карусели или сходить до пристани, посмотреть, как разгружается баржа. Можем посидеть в бистро или взять билеты в театр. Чего бы тебе хотелось?
Мариэль остановилась и, бросив взгляд на фонтан в центре площади, улыбнулась:
- Я бы не отказалась от пикника.
- Пикника? Хорошо. Купим скатерть и пойдем в парк или на пляж.
- Нет, прямо здесь!
- Здесь? Ты шутишь?
- Я похожа на человека, который шутит? - спросила Мариэль и сделала самое серьезное лицо, отчего Бен рассмеялся.
- Что ж, можно и здесь. Полагаю, сидеть на брусчатке нам будет не хуже, чем на траве.