- Еще мадам де Тьюри опаздывает. Но думаю, мы не будем ее ждать, а начнем бал.
- Конечно, мамочка! - Мариэль, довольная таким раскладом, едва скрывала победную улыбку.
- Ах да! Племянник мистера Гастингсона, которого я тебе рекомендовала, выражал крайнюю нетерпеливость, сказав, что очень хочет познакомиться с тобой. Пойдем скорее!
- О, я скоро приду, мама. Сейчас…
- Куда ты?
- Мне надо поправить причёску.
Мариэль вернулась в комнату как раз в тот момент, когда в окно постучали. Это был Бенджамин. Мариэль радостно кинулась поднимать ставни.
- Бен! Как здорово, что ты пришел.
Он влез в окно и обнял любимую.
- Мы должны поторопиться. Внизу ждёт молодой магнат, заочно влюбленный в меня. Надо как-то избавиться от него.
- Постой, у меня есть идея. Достань мне только ливрею швейцара, остальное я все сделаю сам.
Бен, облачившись в наряд прислуги, выждал, когда миссис О’Бэйл отлучилась от юного Казановы, вероятно, чтобы поторопить Мариэль. Поигрывая золотой цепочкой от часов, Эдвард Гастингсон уверенно шагал по коридору.
- Мистер Гастингсон? - Бен поклонился.
- Именно.
- Добрый вечер! Мисс Мариэль просила передать, что, как только переоденется, будет ждать вас на веранде. Я провожу вас.
- О, что ж… Благодарю.
- Подождите ее здесь. Надеюсь, она не заставит себя долго ждать. Приятного вечера.
Бен, опасаясь, как бы его никто не увидел, вернулся назад в гостиную.
- Если он дождется тебя, Мариэль, то это будет чудо! - сказал Бен, смеясь. - Будем надеяться, что мистер Гастингсон не подхватит простуду.
- Боже, мы ужасно поступаем с этими беднягами.
- За тебя должны бороться, зачем открывать им легкие пути, - отшутился Бен.
- Нет, серьезно. Сейчас мне кажется, что надо было просто прийти на бал, потанцевать, но в случае чего говорить, что насчет жениха я уже сделала выбор.
- Да брось, Мариэль, не переживай за них. Ничего им не сделается.
- Я должна немного поприсутствовать на балу для отвода глаз, а потом я вернусь к тебе. Встретимся через час в моей комнате. А пока ты можешь подняться на третий этаж и узнать, как дела у Касси. Она тоже "обезвредила" одного кавалера.
- Серьезно? Да у тебя прямо бригада по нейтрализации опасных поклонников.
- Точно. Как было хорошо в детстве, когда никто не обращал на меня внимания.
- Кроме меня.
- Да.
Бен поцеловал Мариэль, и они разошлись.
В зале было совсем немного народу. Играла живая музыка, но танцующие не заполняли даже четверти зала. Гости, не найдя общего дела, разбились на несколько групп по интересам: одни играли в карты, другие с бокалами шампанского бесцельно бродили по залу, третьи обсуждали последние новости. Мариэль не находила себе места, так ей было скучно! Но длилось это недолго, поскольку к ней стремительно приближался видавший виды кавалер лет за сорок, а то и за пятьдесят. Он больше годился ей в отцы, чем в женихи, но вероятно, сам он так не считал.
- Мисс Мариэль, позвольте пригласить Вас на вальс?
Мариэль перевела взгляд на маму, которая следила за каждым ее шагом, и не смогла отказаться.
- Конечно, мистер Ведлистер.
- Вы само очарование! - сыпал комплиментами назойливый партнер. - Ваша грация восхитительна! Вашей матушке следовало бы чаще устраивать балы. Я вижу, Вам это доставляет удовольствие, мисс Мариэль.
"Он и в самом деле такой непроходимый глупец или просто издевается?" - думала Мариэль.
- Что Вы, мистер Ведлистер, это вовсе не так, я просто не хочу расстраивать маму.
- О, ну да, да. Сказать по секрету, я посвящен в тайный смысл этого бала.
"Все-таки первое" - про себя заключила Мариэль.
- Мистер Ведлистер, Вы не устали? Музыка такая долгая…
- Нет, а с чего мне уставать?
- Вам следует отдохнуть. Не дай бог, поднимется давление.
- Ну, право, Вы меня смущаете. Я еще не так стар, как Вам кажется.
- И все же в Вашем возрасте три тура вальса - это много. Пощадите свои суставы, мистер Ведлистер. Папа всегда на них жалуется.
- Говоря откровенно, я моложе мистера О’Бэйла.
- Правда? А так и не скажешь. Ой, прошу прощения, я имела в виду - а я и не знала.
Мистер Ведлистер от возмущения надулся, как индюк.
- Вы точно хорошо себя чувствуете?
- Мисс Мариэль, прошу Вас…
- Я вовсе не хочу Вас обидеть, просто Вы так тяжело дышите…
- Мне говорили, что Вы - сама кротость.
- Кругом сплошная ложь, мистер Ведлистер.
Музыканты доиграли, и незадачливый кавалер проводил Мариэль на место. Больше он ее не приглашал. Зато подошел довольный мистер Эшвон и попросил "оказать ему честь", подарив следующий танец. "Как бы вы все оказали мне честь и убрались отсюда", - думала Мариэль, отвечая на приглашение реверансом.
Остудить пыл мистера Эшвона оказалось проще простого. Стоило лишь намекнуть, кто в зале самая богатая невеста, как после окончания танца Казанова уже был подле другой девицы. Мариэль же, обрадовавшись, выбежала в холл, где можно было наблюдать весьма эмоциональную сцену. Мистер Гастингсон, устав ждать на веранде, решил спросить проходящую мимо миссис О’Бэйл, не собралась ли еще ее дочь, и узнал, что она давным-давно в зале. Тогда молодой франт поинтересовался, не мог ли слуга обмануть его, и пришел в ярость, выяснив, что его надули. Мистер Гастингсон решил не оставлять это дело и найти негодяя. Увидев Бена, он указал на него.
- Вот же он!
- Бенджамин?! - глаза у миссис О’Бэйл из миндалевидных сделались необычайно круглыми.
Мариэль поспешила на помощь к Бену.
- Вот благодаря чьей лжи я простоял на холодном воздухе битый час, напрасно дожидаясь мисс Мариэль!
- Разве столь прекрасную даму можно ждать напрасно? Вы полагаете, мисс Мариэль не достойна того, чтоб ее ждали? - Бен выбрал хитрую стратегию.
- Бен! - вмешалась миссис О’Бэйл. - Ведь я просила не беспокоить нас в этот день!
- Что ж, следует наказать лживого слугу как следует, - самодовольно произнес мистер Гастингсон.
Мариэль увидела, как в Бене закипает ярость, и поспешила вмешаться:
- О, мистер Гастингсон, простите ради бога. Это моя вина. Я действительно попросила Бена передать вам сообщение, но это совсем вылетело у меня из головы.
- В самом деле?
- Да, простите, что забыла про вас, - Мариэль мило улыбнулась, переведя хитрый взгляд с Бена на жертву их заговора. - И Бенджамин вовсе не слуга, а старинный и достопочтенный приятель нашей семьи.
Мистер Гастингсон побледнел, затем густо покраснел и произнес что-то невразумительное. Спрятав неприязнь, он взглянул на Бена и произнес:
- Я приношу свои извинения.
- Я подумаю над тем, чтобы их принять.
Мистер Гастингсон, слегка наклонив голову, оставил их. Миссис О’Бэйл строго взглянула на них обоих.
- Одурачить меня вам не удастся.
Бал, который превратился в сплошную сумятицу и так и не досчитался некоторых гостей, подошел к концу. Бена с Мариэль, точно школьников, отчитали за их проделки, однако им это не принесло ни малейших неудобств. Никакие запреты не останавливали двух влюбленных. Мариэль была счастлива, и это видели ее родные, а посему со временем они начали свыкаться с мыслью, что Бен останется с нею рядом навсегда. Когда людям хорошо, время летит быстро. Так прошел еще один год, ознаменованный радостью.
* * *
Одним свежим утром, какие выдаются в конце апреля, Мариэль проснулась от знакомого аромата имбирного печенья, которое всегда пекла тетя, когда она гостили у них. Одевшись, она спустилась к завтраку и только хотела спросить, почему папа, рьяно вцепившись в газету, скосил лицо в ужасную гримасу, как ее тетушка воскликнула, указывая на окно:
- Да это же Бенджамин!
Мариэль в два счета оказалась на веранде и, слетев со ступенек, кинулась любимому в объятия.
- Бен! Милый! Доброе утро! Ах, как я хочу говорить тебе "доброе утро", лежа в кровати на твоем плече!
- Моя малышка, звездочка!
- Что с тобой? Мои поцелуи тебя не радуют?
- Мариэль…
- Почему ты такой грустный?
- Пойдем, я должен сказать тебе кое-что.
Мариэль уловила тревожную интонацию, и сердце ее неистово заколотилось. В голове мелькали сотни вопросов, предположений, загадок, но они шли молча до самого озера. Вспомнив озабоченное лицо Бена при встрече и то обстоятельство, что он даже не зашел в дом поздороваться с ее родителями, Мариэль поняла, что то, что она сейчас услышит, необычайно важно. Бен еще никогда не был столь серьезным, даже в день ее отъезда в Дублин.
- Что случилось? - спросила Мариэль, едва они шагнули на пирс.
- Мариэль, я уезжаю.
- То есть как? Куда?
- Сегодня объявили, что между Испанией и США началась война. Я ухожу на фронт.
Последовала пауза.
- Нет! Не может быть! Зачем? Добровольцем?!
- Мариэль, пойми, Испания - моя Родина, я должен, обязан сражаться за свою страну.
- Но это глупо! Твоя Родина - Ирландия, здесь, рядом со мной!
- Нет, Мариэль, это другое. Одно - по месту жительства, другое - по крови. Меня зовет долг, понимаешь? Я чувствую, что нужен Испании, что должен вмешаться в эту войну!
- Что за нелепость! С чего это из тебя полезли мальчишеские амбиции? Думаешь, они без тебя не справятся? Куда там, конечно, нет, ведь им нужен Бенджамин собственной персоной!
- Милая, послушай…
- Нет, нет, я не верю! Ты меня просто испытываешь, да?
- Мариэль, любимая, не плачь! Ты разрываешь мне сердце! Ведь я не смогу остаться. У меня нет выхода.
- Как это нет? Разве другие мужчины нашей страны уходят на фронт? Если бы война была в Ирландии, я бы и слова не сказала, но ты вмешиваешься в чужие дела! И это ты называешь "нет выхода"?
- Его действительно нет. Я знаю, тебе очень больно. Мне тоже! Но мы с тобой ничего не сможем сделать. Конечно, можно остаться здесь и продолжать радоваться жизни, зная, что остальные умирают вместо тебя. Но ведь я буду хуже дьявола! Мариэль, своих не бросают!
- Но меня-то ты бросишь! Бен, как ты не понимаешь, ведь тебя могут убить, и ты уже никогда, никогда-никогда не сможешь вернуться!
- Я знаю, милая, это страшно, особенно для тебя, ведь вся боль достанется тебе, но я чувствую, что эта война не станет моим концом.
- Восхитительно! Выходит, мне просто надо положиться на твои пророческие способности!
- Тише, тише.
- Нет, Бен, мы договаривались, что будем советоваться по любому вопросу. Я не согласна. Я запрещаю тебе идти на войну! А значит, все должно остаться так, как есть.
- В этой ситуации ничье мнение не важно.
- Что ж за жизнь у меня такая! Сначала Дублин, теперь эта война.
- Такова судьба, Мариэль.
- Ах, судьба! Ты покидаешь меня добровольно, при чем тут судьба?! Нас постоянно разлучают, по-твоему, нам не суждено быть вместе?
- Я не это имел в виду. Суждено или нет, мы все равно будем вместе.
- Ты всегда говорил, что для тебя нет ничего важнее меня. Значит, ты лгал?
- Мариэль, ты меня удивляешь. Есть вещи, которые нельзя сопоставлять. Я иду на войну не чтобы ловить чины или утолить тщеславие. Я иду защищать. Поэтому не говори, что я променял тебя на что-то другое. Это обидно.
Мариэль понимала, что она отчасти не права, но в действиях Бена чувствовалась не меньшая несправедливость.
- Ты думаешь, мне самому хочется идти туда? Чего там ждать мне? Привыкать к тому, что кругом боль, усталость, смерть. Ты хотя бы будешь дома, в окружении любящих людей, в безопасности. Может, в атмосфере добра и любви спустя какое-то время у тебя вновь появятся силы. Приедет какой-нибудь принц, и ты будешь счастлива с ним так же, как была со мной.
- О, Бен, как же тебе не стыдно?!
- Стыдно! - тут же опомнился Бен. - Прости меня, милая! Прости, я перегнул палку. Просто я хочу, чтоб ты знала: это решение было для меня необычайно тяжелым, но прости, все равно это я должен поддерживать тебя, ведь я же и принял его. Но, Мариэль, на него не повлиять, понимаешь? Это ничего не поменяет в наших отношениях. Я никогда не забуду тебя, никогда не полюблю другую.
Мариэль зарыдала, бросившись к нему.
- И ты, Мариэль, обещай ждать меня.
- Я буду ждать, Бен! Буду! Только тебя!
- А я обещаю вернуться. Я не смогу жить без тебя. И не бойся за меня - я не смогу даже умереть без тебя! Только на твоих руках! Поэтому не смей думать, что я погиб. Ты смеешься или плачешь? Главное - жди меня. И не обмани. Ты такая красивая. Каждый захочет взять тебя в жены, сможешь ли ты сопротивляться?
- Конечно! Что ты говоришь такое?! Я всегда буду верна тебе!
- Нет, ты обманешь, ты слишком прекрасна, ты еще не осознаешь этого.
- Может, ты сразу готовишь меня к худшему, а? Только скажи!
- Ну тише, тише, - Бен снова привлек ее к себе, - Я просто боюсь потерять тебя, Мариэль. Но запомни - слышишь меня? - что бы ни случилось, что бы ты ни услышала, я вернусь к тебе!
Мариэль вздохнула. Больше говорить было бессмысленно. Она знала, что это неизбежно. Только она оправилась от старого удара, как судьба опять ударила топором. Оставалось только одно - терпеть. Мариэль скрестила руки на груди и, покачав головой, искоса взглянула на Бена:
- Меня всегда поражала легкость, с какой мужчины раздают обещания, что вернутся с войны. Вам легко говорить и нечего терять - ведь с мертвого не взыщешь.
- Я всегда говорил, что у тебя отличное чувство юмора.
Взявшись за руки, они побрели назад.
- Я буду тебе писать.
- Это слабое утешение. Да и вряд ли ты сможешь делать это каждый день. Ведь ты будешь там занят.
Целый день Бен уговаривал Мариэль, стараясь ослабить ее печаль, а вечером он уехал. Все происходило как во сне. Мариэль помнила только, как Бен стоял на причале, в окружении новобранцев, в солдатской форме, которая необычайно шла ему, и это Мариэль еще больше злило, потому что форма будто говорила: "Видишь, он создан для службы". Ремень плотно стягивал его худощавую фигуру. И когда солдаты сзади неправильно построились, Бен крикнул вслед за сержантом, что нужно делать. Его звонкий, с легкой хрипотцой голос эхом раздался на набережной. Мариэль вновь подумала, что и здесь Бен остается лидером. А потом провожающих отогнали еще шагов на десять назад, и Мариэль помнила только долгий-долгий взгляд. Они с Беном смотрели друг другу в глаза, читая мысли, и это был их самый оживленный разговор за все время. Две минуты, которые отвели на объятия с родственниками, пропорхнули ласточкой. Бен в последний раз поцеловал ее, крепко прижав к груди, и обнял отца. Мариэль была словно в забытьи, она очнулась лишь тогда, когда Бен уже стоял на палубе и махал ей, сдерживая слезы. Он думал о том, как сильно они с Мариэль любят друг друга. Возможно даже, за все времена, что стоит мир, не было никого, кто любил бы так сильно.