На щеке Гальдера дрогнул желвак. Он, не заглушая двигателя, обвел взглядом тарелки спутниковых антенн, прячущихся за греческой колоннадой. Я решил, что он напросился в добровольные помощники к Паскалю Цандеру, предложив ему провести меня маршрутом смерти, а теперь сожалел о своем поступке. Этот кровавый круг и в его памяти разбудил неприятные воспоминания.
- Главное административное здание, - прокомментировал я. - Мозговой центр "Эдем-Олимпии". Здесь были убиты Шарбонно и Фонтен?
- Производит впечатление, правда? Не веришь своим глазам. Это похоже на Форт-Нокс, но войти туда не труднее, чем в какой-нибудь отель Лас-Вегаса.
- И все же - как туда вошел Гринвуд? Ведь эти двое стояли на самой верхушке управленческой пирамиды "Эдем-Олимпии". К тому времени уже должны были объявить полномасштабную тревогу.
- Мы не успели. Гринвуд опережал нас на пятнадцать минут. - На сей раз в голосе Гальдера прозвучала почти оправдательная интонация. - Вы ведь помните, мы так еще и не знали ни о Башле, ни о профессоре Берту. Не знали мы и кто убил Вадима, и планирует ли этот человек другие убийства. Гринвуд был врачом из клиники, допущенным к самым высоким персонам в управлении, он носил халат и именную бирку с электронным ключом, открывавшим любую дверь.
- Поэтому никто и не пытался остановить его, когда он входил в двери. - Я подумал о Гринвуде, припарковавшем здесь свою машину всего несколькими месяцами ранее. Он передвигался по "Эдем-Олимпии", как посланец темных богов, оставляя маленькие метки смерти. - Где он убил Шарбонно - в его кабинете?
- В частных апартаментах по соседству. Там шесть комнат, гимнастический зал, массажный стол и джакузи. Гринвуд сказал, что принес новое лекарство. Он завел Шарбонно в ванную, заставил его раздеться и пристрелил в джакузи. Это помещение звуконепроницаемо.
- Зачем?
- По частным соображениям. Секретарша не знала о том, что случилось, пока служба безопасности десять минут спустя не подняла тревогу. У нее после этого случился нервный срыв.
- Жуть! - Я поднял голову к крыше. - Она видела страшный сон, но никто не сказал ей, что она не спит. Есть фотографии?
- Недоступны. Шарбонно был раздет. Говорят, что эти фотографии… непристойны.
- Неприличные раны?
- Не те, что бывают от пуль.
- Какие же еще бывают?
- Скажем, те, что получают, развлекаясь.
- Он что, был одним из этих, садомазохистов?
- Что-то вроде. Не очень хорошая реклама для "Эдем-Олимпии".
- Это объясняет звукоизоляцию. - Я наклонился к Гальдеру и выключил двигатель, радуясь наступившей на несколько мгновений тишине. - И тогда Гринвуд отправился на поиски Робера Фонтена?
- Далеко ему идти не пришлось. У Фонтена пентхаус на седьмом этаже.
- И он впустил Гринвуда?
- Он лечился у Гринвуда - проблемы с простатой. Не забывайте - ведь было только девять ноль пять. Капитан Келлерман все еще пытался связаться с Башле.
- Значит, Гринвуд пристрелил Фонтена. В постели?
- В его политическом офисе. Фонтен собирался баллотироваться на местных выборах.
- Полагаю, не от коммунистической партии?
- Скорее от правых. Откровенно говоря, настолько правых, что уже за пределами политического спектра.
- Национальный фронт?
- Довольно близко, - Гальдер улыбнулся едва заметной улыбкой. - Группа Фонтена специализировалась на "социальных" оппонентах. Их фотографиями были обвешаны стены помещения, где его убили. Они были забрызганы его кровью. У Гринвуда было тонкое чувство юмора.
- "Социальные" оппоненты, - воспроизвел я ироническую интонацию Гальдера. - Полагаю, это были не соперники-кандидаты?
- Скорее люди, которые могли бы за них проголосовать. Люди, чьи лица им не нравились.
- Темнокожие? Выходцы из Северной Африки?
- Черные, желтые, коричневые. Все, кроме розово-серых. Лица вроде моего. Люди "другой" стороны.
- Которые могут агитировать и голосовать за кандидатов левого крыла. И как же Фонтен и его люди специализировались на них? Полагаю, использовали фирмы по исследованию рынка?
- Зачем им такие хлопоты? Они встречали их на задворках Ла-Боки и Манделье.
- Но ведь у них были фотографии этих людей? Выглядит вполне профессионально.
- Мистер Синклер… - Гальдер мерил меня терпеливым взглядом. - Речь же идет о чернорабочих - фабричные, водители грузовиков, строители… Фотографии в кабинете Фонтена были сделаны после их смерти.
- После? И как они умерли?
- Все виды внезапной смерти. В основном дорожные происшествия. На задворках Ла-Боки по ночам хоть глаз выколи. Грузовик вполне может заехать на тротуар. Визг тормозов, а потом фотовспышка…
- Гальдер, вы это видели?
Но Гальдер не ответил. Он оттолкнул мою руку, когда я потянулся к конверту с фотографиями. С того момента, как мы подъехали к дому Башле, он пытался спровоцировать меня, но спровоцировать ему удалось только себя. Он постукивал пальцами по рычагу переключения передач, явно раздраженный тем, что загнал себя в угол собственного гнева.
- Последний… - Гальдер так резко свернул с центрального проезда, что я ударился головой об оконную стойку. Не извиняясь, он проехал три сотни ярдов в глубь парка и остановился у куполообразного здания, в котором размещался отдел кадров "Эдем-Олимпии". В венецианских окнах цокольного этажа размещались диорамы квартир в зданиях на берегу озера и освещенные стенды с вакансиями - младшие клерки, уборщицы и садовники, невидимки "Эдем-Олимпии", население, не отбрасывающее теней даже при самом ярком солнце.
Из автобуса вышла группа новичков - в основном испанки в своих лучших костюмах; они остановились, потрясенные совершенством этого озерно-лесного мира. Гальдер смотрел, как они цепочкой исчезали в здании, и покачивал головой с усталой снисходительностью ветерана, взирающего на взвод зеленых новобранцев.
- Ольга Карлотти?.. - Я взял у Гальдера фотографию. - Она была директором по кадрам всей "Эдем-Олимпии". Полагаю, Гринвуд прошел к ней без всякого труда?
- Доктор в белом халате - большинство людей представляют себе серийных убийц совсем по-другому. Охранники видели, как он пересек вестибюль. Они сказали, что вид у него был вполне нормальный. Там было полно привратников, претендентов на место, которые выходили из будок для собеседований, клерков, проверяющих номера карточек социального страхования. Он показал свой пропуск и прошел прямо к ней.
Возникало впечатление, что смерть в "Эдем-Олимпию" приходила со вспышками полицейских фотографов. Ольга Карлотти лежала на столе, руки распростерты, пальцы в кольцах почти касаются пола. Она была убита во время просмотра снятых автоматическими камерами фотокарточек для паспортов. Кровь от пулевого ранения в затылок образовала маску из черных кружев на ее лице хорошо ухоженной итальянки между сорока и пятьюдесятью.
Скошенное внутреннее окно посматривало на скопление народа внизу. Кабинки для собеседований были пусты, но толпа охранников, французских полицейских и клерков смотрела вверх на кабинет Карлотти, наблюдая за работой команды следователей.
- С меня достаточно. - Последняя смерть переполнила чашу, и я вернул фотографию Гальдеру. - Хватит на сегодня. Подсчитывать все эти убийства - дрянная арифметика. А где были вы в это время?
- В девять сорок пять? Ехал с капитаном Келлерманом к зданию "Сименс". Вооруженный человек пытался проникнуть туда через вход на крыше гаража. Кто-то, парковавший там машину, сообщил, что видел доктора с винтовкой.
- Гринвуда? Он попал в здание?
- На короткое время. Он достиг вестибюля, но убежал, когда его окликнули охранники. К этому времени была объявлена общая тревога.
Гальдер вел "рейндж-ровер" по центральной дорожке со скоростью бегуна. Несмотря на всю его сдержанность, на его янтарной коже проступила пленочка пота, словно он наблюдал эти убийства в своем мозгу и повторный просмотр потряс его даже сильнее, чем реальное событие.
Он свернул на подъездную дорогу, которая вела к многоэтажному гаражу за зданием "Сименс", поднял солнечный козырек и указал на крышу.
- Там с крыши можно перейти в кабинеты администраторов высшего звена. Охрана пустяшная, это довольно легкий путь.
- Кого он здесь искал?
- Никто не знает - в здании есть и другие компании. Какого-нибудь президента или директора. Мы поднимемся наверх.
- Гальдер, оставим это. Я знаю, как выглядит крыша гаража.
- Эта крыша особенная…
Не обращая на меня внимания, Гальдер въехал в гараж и резко нажал на газ. Он погнал тяжелый джип мимо запаркованных машин, словно альпинист, делающий последний рывок к вершине. Пот пропитал его форменную рубашку, а он продолжал придавливать педаль тормоза и форсировал двигатель, заставляя его работать на низкой передаче.
Я чувствовал, что этот рев нагнетателя турбонаддува был нужен ему, чтобы отвлечься от человеческой драмы, которая преследовала его весь этот вечер.
Мы выехали на крышу и сделали круг у будки электрика, одиноко торчавшей под солнцем. Прикрыв ладонью глаза, я подумал о том, как этот белый бетон обжег сетчатку Гринвуда, когда он, переводя дыхание, вышел по лестнице на крышу. В тридцати футах находился пешеходный мостик, ведущий в три верхних этажа здания.
Гальдер заглушил двигатель и откинулся к спинке сиденья. Я вылез наружу, думая, что он присоединится ко мне, но он смотрел на перильца справа от нас. Я обошел машину и облокотился о его открытое окно.
- Значит, здесь оно и кончилось? Гринвуд убил семерых, но теперь понял, что финиш близок. - Я показал на цифровую панель службы безопасности у входа. - Если была объявлена тревога, то его электронный ключ не должен был сработать. Как же он проник в вестибюль?
- Он позвонил одной своей знакомой, работавшей здесь, она вышла и провела его внутрь.
- Странно, не правда ли? Ведь уже было известно, что тут разгуливает убийца.
- Но она же не знала, что это Гринвуд. Его имя было объявлено только по каналам службы безопасности. Некоторые говорят, что она пыталась успокоить его.
- Храбрая женщина. Как ее зовут?
- Мадам Дельма. Очень храбрая. И везучая. У Гринвуда что-то случилось с винтовкой.
- Он пытался убить и ее?
- Так сказали охранники. - Гальдер кивнул в сторону лица, наблюдавшего за нами из окошка, и опустил противосолнечный козырек. - Гринвуд был в вестибюле, пытался вытащить пустой магазин. Когда он вставил в винтовку новый, охранники окликнули его.
У стеклянных дверей появился охранник в форме, в каждом его движении сквозило нежелание выходить на крышу, на нещадно палящее солнце. Он вскинул ладонь в почтительном приветствии, словно Гальдер был знаменитостью средней руки.
- У вас тут есть почитатель, - прокомментировал я. - И вообще вы настоящая звезда.
- Я бы так не сказал. Охрана здесь немного запаниковала.
- Но не вы. Значит, Гринвуд ретировался и исчез в гараже. А потом каким-то образом пробрался на виллу?
- Именно. Конец истории.
- Почти. - Я помнил распечатку репортажа "Ривьеры ньюс". - У него было меньше пяти минут, чтобы добраться до виллы и начать убивать заложников. Как ему это удалось?
Гальдер сделал уклончивый жест, стараясь стереть пот с лица и шеи:
- Кто знает? Может, он угнал машину - в гараже их полно. Люди нередко забывают ключи в замке зажигания.
Я ждал, что Гальдер заведет двигатель, но он, казалось, не торопился покидать крышу. Он вышел из машины и задумчиво уставился на стеклянную стену, потом направился к парапету, доходившему ему до пояса. Пальца его вцепились в перильца, плечи так напряглись, что пропитанная потом рубашка, казалось, вот-вот лопнет.
Он перегнулся через перила, задел ногой несколько цементных камешков, и они скатились в сточный желоб. В нескольких дюймах от его колена в парапете была видна дырочка. А в футе от этой дырочки в цементе виднелась вторая щербина - вроде кратера на лунной карте.
- Пулевые отверстия… - Я подошел к Гальдеру и показал на эти пробоины в парапете. Третье отверстие было заделано цементом. Я оглянулся на вход и представил себе охранников, которые, потеряв голову, принялись палить в Гринвуда, бежавшего к лестнице.
- Гальдер, тут стреляли.
- Стреляли, - кивнул Гальдер, смотря, как я разглядываю пулевые отверстия. - Здесь шел настоящий бой.
- Гринвуд отстреливался?
- Он сделал несколько выстрелов.
- Он был ранен?
- Ранен? - Гальдер сощурился, глядя на солнце, словно обдумывая значение этого слова. - Нет, нельзя сказать, что он был ранен.
Я опустился на колени и ощупал поверхность отвода для воды. Неглубокая канавка шла к водостоку, находящемуся в шести футах. Оцинкованная поверхность трубы блестела на солнце среди всякого мусора - опавших листьев и спичек.
Я потрогал полированный металл. Его поверхность была покрыта сеточкой линий, нанесенных каким-то режущим инструментом. Я вспомнил цементный пол около насосной бассейна - там поверхность была иссечена такими же линиями. Дренажное отверстие было тщательно отшвабрено, словно для того, чтобы стереть тень доведенного до отчаяния человека, который остановился здесь на мгновение.
- Мистер Синклер… - Гальдер стоял рядом со мной, держась рукой за парапет. - Здесь становится жарко…
По его лицу и рукам тек пот, словно его организм, пытаясь избавиться от какого-то смертельно опасного яда, освобождался от всех имеющихся в нем жидкостей. Он качнулся в сторону от парапета и оглянулся в поисках "рейндж-ровера" - ключи зажигания в его руке позванивали, как колокольчик в руке слепого.
- Гальдер?..
- Я готов. Идемте. Где машина?
- Здесь. Прямо перед вами.
Я пошел было следом за ним, но его голова бессмысленно раскачивалась на плечах. Я чувствовал, как поверхность крыши уходит у него из-под ног, а пятно "рейндж-ровера" начинает растекаться под лучами солнца. Гальдер прислонился к машине, вжав руки в горячую металлическую поверхность, словно в мягкую смолу.
Я открыл пассажирскую дверь и встал у него за спиной, а когда он начал падать назад, подхватил его за плечи.
Глава 23
Признание
- Фрэнк… Голову между колен… Так будет полегче.
Я сел за руль и, спустившись этажом ниже, остановился в прохладной тени между припаркованных машин. Выровнял Гальдера на сиденье и направил ему в лицо холодную струю из кондиционера.
- Мистер Синклер?.. - Он не без труда сфокусировал взгляд. - Я вырубился на несколько секунд. Там было жарко?
- Как в печке. - Я нашел переговорник. - Сейчас вызову врача…
- Нет. - Гальдер перехватил у меня трубку. - Я сейчас остыну и буду в порядке. Наверно, избыток солнца никому не полезен.
Он скорчил недовольную гримасу, признавая, что стал причиной всей этой суеты. На крыше было жарковато, но главную роль сыграли подавляемые эмоции. Дожидаясь, когда Гальдер окончательно придет в себя, я думал о трех пулевых отверстиях в парапете.
Убийственное умопомрачение Дэвида Гринвуда завершилось на крыше над нашими головами, после того как в винтовке заело магазин и это спасло француженку - она не стала последней случайной жертвой Дэвида Гринвуда. На два часа время в "Эдем-Олимпии" остановилось, пока сошедший с ума доктор бродил здесь с винтовкой в руках, сея вокруг смерть. Возможно, он ничего не слышал, убивая своих жертв, даже выстрелов своей винтовки. Но на крыше парковки охранник, у которого сдали нервы, ответил на его огонь, и тогда Гринвуд вернулся в реальное время - его слух заполнили звуки полицейских сирен и вертолетов.
Гальдер поправил заслонку кондиционера, глядя, как испаряется с его рубашки пот. Пытаясь вновь взять себя в руки, вытащил ключи из замка зажигания. Он ждал, что я покину водительское место, но я сидел, вцепившись в баранку.
- Фрэнк, вы мне здорово помогли. Показали весь путь в подробностях и фотографии мест преступления. Очень мило с вашей стороны. Но зачем вы это сделали?
- Все очень просто. Мне нравился Гринвуд. И я хотел, чтобы вы увидели все это с его точки зрения. Двадцать восьмого мая что-то случилось, что-то нехорошее.
- И это случившееся сильно повлияло на вас. Так что наша сегодняшняя экскурсия не из-за Гринвуда - из-за вас.
- Не совсем так.
- Цандер знает, что вы здесь. Он разрешил выдать вам фотографии.
- Цандер и Пенроуз.
- Этому-то что надо?
- Ему было интересно узнать вашу реакцию. Как вы себя будете вести, глядя в лицо истине, а не каким-то фантазиям, составленным по слухам и досужим домыслам.
- Значит, вам поручили присматривать за мной. И когда это началось?
- После вашей поездки в "Ривьера ньюс". Секретарь редактора позвонила в "Эдем-Олимпию". Меня послали встретить вас там.
- Вот, значит, почему Мелдрам был таким разговорчивым. Вы поехали за мной в Антиб-ле-Пен и Пор-ле-Галер. Странно, что я вас не заметил.
- Среди всех этих толп с шикарным загаром? Конечно, не таким шикарным, как мой. - Гальдер похлопал себя по лицу, пытаясь вернуть кровь к щекам. - Я припарковался на горной дороге. Охранник дал мне знать, когда вы выезжали. Он прежде работал в "Эдем-Олимпии".
- А теперь приглядывает за вдовами. Чтобы не выболтали чего лишнего какому-нибудь детективу-любителю. Но зачем было ехать за мной на Рю-Валентин? Цандер ведь не знал, что я туда поеду.
- Я работал в свое свободное время, мистер Синклер. От других охранников я знал, что на этот вечер намечена специальная акция. Я беспокоился за вас. Когда вы пошли за девочкой, я подумал, что вы можете попасть в беду.
- Так оно и случилось. Я до сих пор чувствую удары этих дубинок… - Я тронул свое покрытое синяками плечо, не зная, как объяснить Гальдеру эти приступы сексуальной ностальгии, затмевающие сознание у мужчины средних лет. - А что Цандер со своим отрядом делал на Рю-Валентин? Это как-нибудь было связано с Дэвидом Гринвудом?
- Нет. Рю-Валентин - одно из их излюбленных мест для отдыха. Там они могут для собственного удовольствия избить до полусмерти несколько шлюх и трансвеститов. Пожалуй, это все же лучше, чем насиловать Третий мир.
- Жестко сказано. Вы не очень-то любите "Эдем-Олимпию". Помиритесь со своим отцом и возвращайтесь домой.
- Домой? - Гальдер уставился на меня так, словно я сказал, что земля плоская. - Америка мне не дом. Моя мать из Штутгарта. Я немец. Вы знаете Германию, мистер Синклер?
- Я три месяца служил на базе в Мюльгейме. Великая страна. Будущее должно быть похоже на окраины Штутгарта.
- Не придирайтесь. Там я провел лучшее свое время. Моя мать работала в магазине на базе. Когда мой старик отбыл в Штаты, ВВС заботились о ней. А он отказался от отцовства и вышел в отставку. Я дружил со всеми американскими мальчишками и ходил в школу при базе, а потом чьи-то родители стали возражать. Но моя мать так поговорила с женой генерала, что та от страха не знала куда деваться.
- У нее, похоже, твердый характер.
- Настоящая немецкая фрау. Последняя хиппи старого закала. Она научила меня мастурбировать, когда мне было двенадцать, и забивать косяки. Я ее вызову сюда, как только получу повышение.
- Непременно получите. Они относятся к вам с большим уважением.