- "Ай-би-эм Юроп"? "Ниппон Телеграф"? - Пенроуз отрицательно покачал головой. - Здешние компании никак не связаны с третьим миром. Ни одна из них не использует каучук, или бокситы, или грошовую рабсилу. Сырье, которым пользуются в "Эдем-Олимпии", - это первосортная информация. И потом, политические террористы не используют людей вроде Дэвида Гринвуда. Хотя то, как он все это осуществил, - восхитительно. Он, вероятно, знал, что, как только объявят тревогу, все двери туг же крепко-накрепко задраят.
- Так оно и было?
- Крепче, чем монашка сводит колени. Когда до него дошло, что все кончено, он вернулся сюда и убил заложников - пару дежурных водителей и инженера-эксплуатационщика. Зачем он их захватил - одному богу известно…
- Постойте-ка, - Джейн сделал несколько шагов в направлении Пенроуза. - Вы хотите сказать?..
- Да, как это ни трагично, но он убил всех троих.
- Здесь? - Джейн схватила меня за запястье, ее ногти чуть не до кости впились в мою кожу. - Вы хотите сказать, что это вилла Дэвида?
- Естественно. - Казалось, что вопрос Джейн вызвал у Пенроуза недоумение. - Этот дом предназначен для педиатра клиники.
- Так значит, убийства начались… - Джейн внимательно разглядывала побеленные стены террасы, словно предполагая увидеть на них кровавые отпечатки ладоней. - Дэвид жил в этом доме?
Пенроуз опустил голову, сердясь на себя, что не сумел сдержать язык за зубами:
- Джейн, я вовсе не хотел вас пугать. Все это произошло в гараже. Дэвид пристрелил заложников там, а потом покончил с собой. Его нашли в машине.
- И все равно… - Джейн неуверенно сделала шаг по плиточному полу. - Такое странное ощущение. Оказывается, Дэвид жил и планировал все эти жуткие убийства здесь.
- Джейн, - я взял ее за руки, но она вырвалась. - Тебя что, это устраивает? Пенроуз, не могли бы мы переехать в другой дом? Мы снимем виллу в Грасе или Валлорисе.
- Да, вы бы могли переехать… - Пенроуз безучастно разглядывал нас. - Но только из-за этого возникнет масса проблем. На дома здесь большой спрос - ни одного свободного нет. В контракте Джейн оговорено, что она будет жить в "Эдем-Олимпии". Нам бы пришлось подыскивать вам квартиру рядом с торговым центром. Квартиры там, конечно, ничего, но… Джейн, извините, что расстроил вас.
- Все в порядке. - Не сводя глаз с Пенроуза, Джейн вытащила зажим из сумочки, разгладила свои длинные - до плеч - волосы и собрала их в тугой пучок. - Вы уверены, что никто не был убит здесь?
- Абсолютно. Это произошло в гараже. Говорят, все кончилось в считанные секунды. Несколько выстрелов один за другим. Как об этом подумаешь - сердце ноет.
- Ноет, - повторила Джейн обыденным, сухим тоном. - Значит, гараж?..
- Он фактически построен заново. От первоначального сооружения почти ничего не осталось. Обсудите все с Полом и завтра дайте мне знать.
- Джейн… - Я погладил ее щеку, которая теперь по цвету напоминала беленые стены. Лицо ее заострилось, как у испуганного ребенка, а косточки переносицы, казалось, вот-вот прорежут кожу. - Как ты себя чувствуешь?
- Странновато. А ты - нет?
- Мы можем переехать. Я найду какой-нибудь отель в Каннах.
Пенроуз достал свой мобильный телефон.
- Я скажу Гальдеру, чтобы отвез вас в "Мартинес". У нас там есть несколько гостевых номеров.
- Нет. - Джейн чуть отодвинула меня в сторону и взяла у Пенроуза трубку. - Я слишком устала. Мы проделали долгий путь. Нам нужно время все это обдумать.
- Хорошо. Вы ведете себя в высшей степени разумно. - Пенроуз наклонил голову - жест чуть ли не заискивающий. Хотя он и проявлял участие, его поведение меня настораживало. Он намеренно скрыл от нас тот важнейший факт, что Дэвид Гринвуд жил в этом доме и умер прямо здесь. Разумеется, Пенроуз опасался (и правильно опасался!), что Джейн ни в какую не согласилась бы подписать контракт с "Эдем-Олимпией", если бы знала об этом.
Я обвел взглядом стулья и столики на террасе - безликая, хотя и дорогая мебель фабричного изготовления. Я вдруг осознал, что Джейн здесь - такая же обслуга, как Гальдер и другие охранники, убитые водители и инженер, а потому свои чувства должна держать при себе. Уважающие себя дантисты не сетуют на то, что их богатые клиенты плохо следят за зубами. Я вспомнил то особое выражение на лице Гальдера, когда он стоял, прислонившись к двери "рейндж-ровера", и смотрел на нас, - вот, мол, счастливчики, допущенные в сей роскошный анклав.
Пенроуз попрощался с Джейн и подождал у бассейна, пока я найду свою трость. Он снова надел солнцезащитные очки, и теперь капельки пота у него под глазницами были не видны. В своем помятом полотняном пиджаке с влажными воротником и лацканами он казался одновременно хитрым и заносчивым: сознательно и без нужды провоцировал нас, но при этом не слишком интересовался нашей реакцией.
Подойдя к нему, я сказал:
- Спасибо за экскурсию. Дом просто превосходный.
- Хорошо. Может, вы и останетесь. Вашей жене здесь нравится.
- Вряд ли.
- Поверьте мне. - Улыбка, словно потерявший мачту корабль, скользнула по его лицу; бог знает, о чем он в это время на самом деле думал. - В "Эдем-Олимпии" вы будете очень счастливы.
Я проводил Пенроуза до дороги и дождался вызванной им ближайшей патрульной машины.
- Вот еще что… - спросил я. - Почему вы сказали Гальдеру, что я - летчик?
- Я ему это сказал? Надеюсь, это не очень вас задело.
- Нет. Но вы это намеренно подчеркнули.
- Ну, Гальдера трудно чем-нибудь удивить. У него тот особый снобизм, что свойствен слугам богачей. Но уж если он ваш охранник, то должен относиться к вам серьезно. Я подумал, что это поможет сломать лед.
- И впрямь помогло. Он что, летчик-любитель?
- Нет. Его отец служил в ВВС США. Они дислоцировались на базе в Манхейме. А его мать - немка, работала в гарнизонном магазине. Он бросил ее с ребенком, а теперь возглавляет небольшую авиакомпанию в Алабаме. Он был одним из немногих черных офицеров в то время. Гальдер его никогда не видел.
- Возглавляет авиакомпанию? Это звучит.
- По-моему, в ней всего два самолета. Гальдер путает авиацию со своим желанием утереть нос отцу.
- Погладили, значит, его по головке?
Пенроуз игриво хлопнул меня по плечу - удар был такой силы, что я замахнулся на него тростью. Он отошел чуть в сторону и подал знак приближающейся машине.
- Погладил по головке? Да. Но сейчас я говорю не как психиатр.
- А когда-нибудь вы говорите как психиатр?
С театральным хихиканьем Пенроуз хрястнул кулаком по подъемной двери гаража, потом бросил свое крупное тело на пассажирское сиденье "рейндж-ровера" - вплотную к водителю. Звук его ехидного смешка, добродушного, но глумливого, был поглощен шумом вибрирующих металлических реек - напоминание о преступлении, которое словно бы все еще отдавалось эхом в этом обитом сталью гараже и рвалось из него наружу в теплый августовский воздух.
Джейн ушла с террасы и теперь сидела в кабинете за компьютером, выбирая скринсейвер. Я, прихрамывая, направился к ней; расстояния этого дома уже успели меня утомить. Джейн, не отрывая глаз от монитора, протянула мне руку. Сидя в одиночестве в этой комнате, она выглядела как нельзя лучше: очаровательная инженю из пьесы Кауарда, действие которой перенесено в наши дни. Я оперся на ее плечо, радуясь возможности побыть наедине с моей умненькой молодой женой.
- Что там было, Пол? Ты его стукнул?
- Вообще-то, это он меня ударил.
- Отталкивающий тип. Ты в порядке? - Она взяла у меня трость и пододвинула мне стул. - Насчет того, кто как бьет: доктор Уайльдер Пенроуз явно бьет ниже пояса.
- Ты хочешь сказать, что он не сообщил нам сразу всю правду о Дэвиде? Это явно в его стиле. С ним нужно держать ухо востро. - Я сел рядом с Джейн и принялся разглядывать замысловатую кривулину на мониторе, вращающуюся, будто навязчивый фрагмент пейслийского узора в каком-нибудь ночном кошмаре. - Что ты о нем думаешь?
- Он интеллектуальный бандит. - Джейн стала массировать мою коленку. - Этот наезд на Гальдера из-за наших чемоданов. А как он отвратительно смотрел на этих африканских торговцев. Он расист.
- Нет. Он пытался нас спровоцировать. Гости из либеральной Англии - мы же наивны, как старые девы. Лучшего объекта и не придумаешь. А все-таки - теперь он твой коллега. Не забывай, тебе с ним нужно поладить.
- Полажу, не беспокойся. На самом деле психиатры не опасны. Вот хирургов - тех действительно нужно побаиваться.
- Похоже, ты знаешь это на собственном опыте.
- Знаю. Все психиатры тайно мечтают о самоубийстве.
- А хирурги?
- Те мечтают убивать своих пациентов. - Она развернулась на вращающемся кресле спиной к компьютеру. - Чудной у нас был денек, Пол.
- Это еще мягко сказано. Не знаю, заметила ли ты, но тут идет какая-то странная игра. Пенроуз нас испытывает. Он хочет понять, подходим ли мы для "Эдем-Олимпии".
- Я подхожу. - Джейн подняла голову, и на ее подбородке проявился оставшийся с детских времен шрамик. - Почему бы нет?
- Значит, ты хочешь остаться?
- Хочу. Здесь прекрасные возможности. Мы должны ими воспользоваться.
- Хорошо. Я буду тебе опорой.
Джейн дождалась, когда я ослаблю свои объятия, потом отстранилась, уперев руку мне в грудь:
- Пол, только вот еще что… Это важно. О Дэвиде Гринвуде мы больше говорить не будем.
- Джейн, он был мне симпатичен…
- Правда? Что-то я в этом не уверена. Ничего не поделаешь: мы никогда не узнаем, что с ним произошло. Он не вернется, так что хватит ломать о нем голову. Договорились? Ну, пошли наверх распаковываться.
Джейн шла впереди, волоча свой кожаный чемодан. Я, прихрамывая, тащился следом - в одной руке трость, в другой - две мягкие сумки. Мы добрались до спальни, и Джейн рухнула на диван цвета слоновой кости. Она потерлась щекой о шелковые подушки.
- Пол, не слишком ли это шикарно для наемного работника? Ты не спрашивал себя - почему так?
- Может быть, они пытаются всучить нам взятку? Да нет, вряд ли. Просто ты - консультант-педиатр, принадлежишь к новой профессиональной элите.
- Да брось ты. - Джей расстегнула пуговицы на блузочке. - Я всего лишь голоштанный докторишка с краткосрочным контрактом. Но все равно - главное, здешнее солнце залечит твои болячки. Еще до нашего отъезда ты снова будешь играть в теннис.
- Может, даже и тебя обыграю.
- Это входит в обязанности доктора: проигрывать своим любимым пациентам. В Бель-Эйре и Холланд-Парке это происходит каждый день.
В доме работал кондиционер. Я прошелся по всем помещениям, включая гардеробную и просторную ванную. Что бы ни говорила Джейн, мебель здесь была скорее в стиле "Нога Хилтон", чем "Версаль", и я догадался, что первоначальная обстановка была заменена. Но на обивке кресла у окна были видны следы шариковой ручки. Я сдвинул кресло в сторону, встал на колени и нащупал глубокие, натертые до блеска вмятины в ковре, оставленные колесиками. После долгого дня Дэвид Гринвуд, должно быть, просто падал от усталости в это кресло, а потом просматривал последние бюллетени от "Врачей без границ". А однажды майским утром он, положив на колени винтовку и карту "Эдем-Олимпии", сел здесь, чтобы проложить свой особенный маршрут.
Джейн встала рядом со мной, ее темные волосы падали на голые плечи. Она вышла из гардеробной и теперь, прижав к подбородку ночную рубашку, восхищенно разглядывала себя в зеркале в полный рост - что твой ребенок, нацепивший материнские вещички.
- Пол, что с тобой? - Она встревоженно поймала мою руку, словно пробуждая меня к действительности. - Ты спал стоя. В этом доме с людьми происходят всякие странности…
Она отпустила ночную рубашку - та упала на пол - и потащила меня к кровати. Я лег рядом с ней, вжался лицом в ложбинку между ее маленьких грудей, сладко пахшую нашей летней любовью. И снова задумался о том, насколько близко Джейн знала Дэвида Гринвуда. Я вдруг понял, что мы так и будем спать в этой широкой удобной кровати втроем, пока я не уговорю Дэвида уйти из моих мыслей, спуститься по белой лестнице этой сонной виллы и исчезнуть навсегда.
Глава 4
Авиапроисшествие
Солнечный свет пронизывал туманную дымку над озерами и лесами "Эдем-Олимпии", касался балконов жилых домов анклава, словно пытаясь поднять с постелей председателей советов директоров и управляющих, приглашая их поиграть вместе. Я стоял в проеме открытой двери столовой, и ноги мои купались в теплом воздухе. Рекламный биплан шел на взлет с аэродрома Канны-Манделье, и мне пришло в голову, что моя тень, вполне вероятно, - один из немногих человеческих силуэтов, по-прежнему видимых из поднебесья над бизнес-парком.
Было без четверти восемь, но мои соседи уже уехали на работу. Задолго до того как солнце достигло Бе-дез-Анж, администраторы высшего звена доели свои круассаны и мюсли, свою булонскую колбасу и лапшу и отправились проводить очередной долгий день в офисе.
Когда я уселся в кресле подле бассейна, солнце, казалось, изумленно замерло, увидев, что кто-то еще не сидит за кульманом или лабораторным столом. Где-нибудь на Круазетт в Каннах день, вероятно, еще и не начинался. Официанты в "Блу Баре", прежде чем начать накрывать столики, не спеша покуривают сигареты, а поливальные машины увлажняют дорожки, примыкающие к Рю-д'Антиб. Но вот в "Эдем-Олимпии" компьютеры уже вовсю работают, тарелки спутникового телевидения фильтруют информацию, хранящуюся на небесах. Мощный поток электронной информации хлынул по кабелям на все этажи, неся сведения об индексах Доу-Джонса и Никей, об остатках на фармацевтических складах в Дюссельдорфе и о тресковых хранилищах в Тронхейме.
Подумав о Джейн, которая поднялась в шесть и отправилась в клинику, когда я еще спал, я потихоньку вышел на террасу, где закинул правую ногу на поролоновую подушку. Как и обещала Джейн, по прошествии всего трех недель в "Эдем-Олимпии" я освободился от металлической скобы. Теперь я сам мог водить "ягуар" и дать Джейн отдохнуть от тяжелого рулевого колеса. Но самое главное, я мог более или менее нормально ходить и поспевал за нею, когда мы шли по Круазетт к ресторану даров моря в Старом Порту.
Я пересчитал титановые пластины, которые удерживали коленную чашечку. Моя усохшая правая икра была не толще руки, отчего походка у меня стала переваливающейся, как у морского волка. Но упражнения должны были вернуть мускулам силу. Когда-нибудь я смогу нажимать тяжелые тормозные педали "Гарварда" и верну себе лицензию частного пилота.
А пока я обследовал "Эдем-Олимпию" пешком, выхаживая милю за милей по вроде бы естественным тропинкам, которые резко обрывались, как только их становилось не видно с дороги. Аккуратные дорожки вели к электроподстанциям, питавшим сигнализацию, установленную на ограде бизнес-парка. Эти подстанции, обнесенные цепными заборчиками, стояли на лесных полянках, словно некие таинственные и безучастные призраки. Я огибал искусственные озера с пугающе ровной водой или бродил по огромным автомобильным парковкам. Ряды безмолвных машин вполне могли бы принадлежать какому-нибудь племени, улетевшему к далеким звездам.
Вскоре после полудня Чарльз прислал мне по электронной почте окончательную корректуру, забавные сплетни о последних романтических историях на службе и запросы на рассылку бесплатных экземпляров нашего авиационного журнала. Я скучал без Джейн, которая не возвращалась раньше семи, но был рад подремать на террасе и послушать жужжание моторов - легкие самолеты бороздили безоблачное небо, волоча за собой рекламные полотнища, возвещавшие с небес о продаже мебели, скидках на плавательные бассейны и открытии нового аквапарка.
Из сада поблизости доносился звук газонокосилки - работники садовой службы подстригали там траву. Поливалки, журча, разбрызгивали мягкими струйками воду на клумбы соседней виллы, которую занимали профессор Ито Ясуда, председатель совета директоров японского банкирского дома, его никогда не улыбающаяся жена и еще более серьезный трехлетний сын. По воскресеньям они все вместе играли в теннис - это было нечто столь же стилизованное, как драма Кабуки: бесконечное перекидывание мяча над сеткой без малейшего движения по корту.
Другими моими соседями была бельгийская пара - Делажи, чуть ли не первые поселенцы бизнес-парка. Ален Делаж служил финансовым директором холдинговой компании "Эдем-Олимпия" - высокий, погруженный в свои мысли бухгалтер, скрывающий взгляд за линзами очков без оправы. Но он был настолько любезен, что каждое утро подвозил Джейн к клинике. Я познакомился с этой парочкой - Делажем и его бледной настороженной женой Симоной; наш короткий разговор происходил поверх крыши их "мерседеса" - но, если бы мы расположились на двух соседних пиках Приморских Альп и сигнализировали друг другу флажным семафором, в такой беседе и то было бы больше жизни.
В "Эдем-Олимпии" дружеские или соседские отношения были отнюдь не в чести. Невидимая инфраструктура вытеснила традиционные гражданские добродетели. В "Эдем-Олимпии" не существовало проблем с парковкой, можно было не бояться встречи с грабителем или карманником, не происходило изнасилований или хулиганских нападений. Профессионалам высшей квалификации больше не было нужды замечать друг друга, и они отринули общественную жизнь со всеми ее плюсами и минусами. Здесь не было ни местного самоуправления, ни мировых судей, ни консультативных гражданских организаций. Нормы поведения и система управления были встроены в "Эдем-Олимпию" точно так же, как математика, эстетика и вся геополитическая картина мира встроены в Пантеон и "Боинг-747". Представительную демократию заменили камеры наблюдения и частная полиция.
Ко второй половине дня меня с души начинало воротить от всей этой терпимости и добропорядочности. После легкого ленча я отправлялся на прогулку по бизнес-парку. Как-то, бродя вокруг одного из самых больших озер, я наткнулся на странное поселение в лесу. Это был тот самый роскошный спортивный центр, который рекламировался в брошюре, - комплекс, состоящий из двух бассейнов, саун, кортов для игры в сквош и беговой дорожки. Здесь не было никого, кроме штата молодых услужливых инструкторов. Я осознал, что измотанных после трудового дня старших администраторов "Эдем-Олимпии" хватает лишь на то, чтобы съесть полуфабрикатный ужин и подремать перед телевизором, включив кино для взрослых.
Джейн легко вошла в этот режим, когда самореализация достигается лишь через работу. Ей шел на пользу этот новый распорядок, ничуть не похожий на неразбериху лондонского госпиталя. Больница Гая напоминала осажденный город, переполненный потерявшимися и не находящими себе места больными - вся эта разномастная толпа находилась в постоянном движении, пребывая в грандиозной внутренней миграции.
В "Эдем-Олимпии" медицинский персонал отличался спокойствием и уверенностью - я убедился в этом, когда мне делали рентгеновский снимок колена. Приемная, выходившая на озеро, напоминала прогулочную палубу океанского лайнера. Жизнерадостная молодая француженка, которая помогала мне улечься на столике рентгеновского аппарата, болтала со мной о временах, когда я служил в королевских ВВС, и о том, как сама она летает по выходным на дельтаплане в Рокбрюне. У меня возникло довольно сильное ощущение, что мы с ней старинные друзья. И тем не менее, выйдя из клиники, я через несколько секунд забыл ее лицо.