- Нет, мой генерал, без Когана можно, без Паганини нельзя. К тому же, ехать в гости в такой день к творческому человеку без символичного подарка - чистое свинство. Мы будем слушать музыку, пить, что предложат, и думать. Это лучшее, что могут сейчас сделать два пенсионера, не способные дать команду даже рядовому из стройбата. Мы вне игры.
- Ты хоть скажи, кто нас пригласил в гости?
- Мы едем в гости к художнику, который, кстати, подрабатывает изготовлением могильных памятников. У него отличная дача, телефон и телевизор, который ловит финское телевидение. Мы будем со связью, информацией и конспиративны. А если что, тут же и памятники закажем, - Базунов нервно засмеялся и обнял Чернина.
- Как-то нехорошо у меня на душе. Такое чувство, что мы бежим с поля боя, - сказал Чернин, снял галстук и положил его в карман брюк.
- У меня, Юра, тоже на душе нехорошо. Но мы не бежим с поля боя. Ты думаешь, что сейчас нужен начальству со своими знаниями о диссидентах и прочих антисоветчиках? Или я со своей информацией о пороках нашей партии. Нет, мы обслуживали партию, которую решили ликвидировать за ненадобностью. И заметь, в её ликвидации участвуют не диссиденты, а высшие руководители партии. Они все от Горбачёва до Ельцина закапывают свою "маму", поднявшую их из комбайнеров и строителей до вершин власти. Мы же всего лишь прислуга, которая уходит, когда дом покидают хозяева. Нам даже не предложено выбора. В данном случае мы проявляем прагматизм, чтобы сохранить своё достоинство, - Базунов открыл двери кабинета. - Пошли, Юра, нас ещё ждут большие дела, история глобальных потрясений в нашей стране только начинается.
…Андрей Пикин стоял на Исаакиевской площади, напротив здания Мариинского дворца, в котором располагался Ленинградский Совет народных депутатов, и жмурился от солнца, глядя на памятник Николаю I - "царю-деспоту, душителю свободы". На нём просматривались горельефы с изображением сценок подавления восстания декабристов и усмирения холерного бунта на Сенной площади. К памятнику подошла группа школьников с экскурсоводом, которая, гундося на французский манер, поведала: "Этот памятник установлен на одной оси со знаменитым Медным всадником, обращён в ту же сторону, их разделяет только Исаакиевский собор. В петербургском фольклоре по этому поводу возникли соответствующие поговорки, например: "Дурак умного догоняет, да Исаакий мешает".
Пикин был на площади со знакомыми офицерами Генштаба из патриотического движения "Отчизна", созданного чуть больше месяца тому назад, и сотрудниками редакции газеты "Русское Дело". "Отчизна" как движение объединяло в себе коммунистов и национал-патриотов. Газета "Русское Дело" была единственной независимой непрокоммунистической оппозиционной газетой в Ленинграде и СССР. Ждали "Псковскую дивизию". Офицеры нервничали, изредка потирая рукоятки пистолетов, которые торчали из поясных кобур.
На площади суетливо бегали ельцинисты и строили хилые баррикады из стульев и швабр, таким образом, наверное, надеялись остановить ожидаемые танки. Пикин узнал несколько человек из "Демократического союза" и организации евреев-отказников "Бедные родственники". В маленький мегафон кричал тощий человек с гусиной шеей что-то о надвигающейся "красно-коричневой чуме". В эти минуты будущий глава Центризбиркома Владимир Чуров соединял кем-то перерубленный кабель уличной трансляции для выступления Собчака.
Кто в этой ситуации выглядел комичнее, трудно сказать. Офицеры без армии или ельцинисты с табуретками. Все ждали, что скажут Армия и КГБ.
Армия и КГБ остались "вне политики" и тем самым решили всю политику. Офицеры разбрелись по домам. На следующий день пришедшие в себя ельцинисты собрались на Дворцовой площади, жадно и восторженно слушали Собчака - мэра города трёх революций, председателя Ленсовета и дедушку будущего телевизионного борделя - "Дома-2".
…За столом сидел пьяный генерал и тыкал вилкой в депутатский значок соседа.
- Вот скажи, Иосиф, когда мне нужно было получить квартиру в Москве и генеральские погоны, я продался в августе девяносто первого, когда мне нужно было получить квартиру сыну, я продался ещё раз в октябре девяносто третьего, теперь подросли внуки. Кому надо продаться?!
- Судьба выборов предрешена, теперь продаваться не надо, теперь надо попасть в команду преемника. Преемник надолго. Так что выдай по своему подразделению нужный результат выборов, и твои внуки будут с квартирами и прочим, - прошептал на ухо холёный человек с лицом потомственного чиновника.
- И всё-таки, какими мы суками стали! А, депутат?!
- Мы ими были всегда, если ты хочешь пьяной правды. Знаешь, генерал, как твои погоны называют - "крылья холопа"!
- И это ты мне говоришь в День защитника Отечества! А твой значок как называют?! - генерал воткнул вилку в ананас, схватил депутата за грудки и стал неистово трясти, - "крылья холопа", говоришь, "крылья холопа"!..
Подоспевший охранник депутата оттащил генерала в сторону, дав понять, что он не посмотрит на его звание и сделает больно. Генерал присмирел. Качающегося депутата увели в другой конец стола. Никто не предал значения этому маленькому конфликту - ругались свои…
КУПИЛИ
Глава десятая
Пикин услышал одновременно стук в дверь, истеричную трель звонка и заглушающий всё гул в голове.
- Кто?
- Андрей, открывай! Это я, Семён!
- Какого чёрта, Сёма. Сегодня суббота, ты как "новый еврей" должен сидеть дома.
Пикин нехотя повернул ключ, который всегда оставлял в замочной скважине на последнем полуобороте - в этом случае злоумышленнику невозможно воспользоваться отмычкой или другим ключом.
Семён ввалился в прихожую. Его выпуклый живот уравновешивал торчащий зад. Волосы у него были, как у "истинного арийца" - блондинистый блондин, глаза тоже арийские - голубые, правда, слегка навыкате. Всё портил нос - его кончик почти доставал до верхней губы.
- Сёма, - хмурясь от головной боли, сказал Пикин, - меня всегда удивляет в твоей физиономии жуткая смесь арийца и семита. Как это тебя угораздило?
- Вот так, - Семён широко улыбнулся, оголив крупные жёлтые зубы, которым явно не хватало места во рту и они наваливались друг на друга, - моя мама была в оккупации… Шутка! Ты что, писатель хренов, не видишь, что я альбинос. И вообще оставь мою внешность в покое, я к тебе по делу.
- Сёма, я не знаю, как насчёт "незваного татарина", но вот мой приятель-татарин, пришёл бы к писателю утром в субботу с парой бутылочек пива. А ты "по делу" и с пустыми руками. Какое дело? Я вчера был в ударе и написал под абсент одну из глав моей жизни.
- А без абсента нельзя было писать?
- Сёма, я пью, потому что боюсь ясности своего ума - она меня убивает.
- Андрей, имей совесть, я принёс тебе место, я бежал, я думал как помочь этому несчастному русскому писаке поиметь неплохой гешефт. Андрюша, на дворе начало выборной кампании в Городскую думу, все порядочные люди рыщут в поисках богатеньких кандидатов, которые хотят сменить красные пиджаки на депутатские лапсердаки. Один такой ещё свободен, его нужно брать.
- Сёма, я не поверю никогда, что ты пошёл к русскому писаке, а не к своему писаке Фишману, в миру Рыбакову, предлагать денежное дело.
- Это так, я бы пошёл и к Фишману, и к другим нашим, но одна проблема - этот богатенький кандидат как бы не очень любит евреев. Он так и сказал: "Ни одного пархатого, чтобы не было в штабе".
- А ты-то, как там оказался?
- Ну, тут родственное. В общем, его брат женат на моей сестре по отцу. На мне лежит груз по оргработе выборного штаба. Он мне доверяет именно как еврею, который может отличить своих от не наших, - шепелявя на согласных, искренне ответил Семён.
- Ну, ты, Сёма-одессит, надо же так ввернуть "своих от не наших". Это как там у вас: "Моня, не дрожи диван - ты проснёшь папу", - Пикин тихо рассмеялся, схватившись за голову.
- Вот мне и нужен толковый спичрайтер, который сможет правильно вворачивать электорату. Ты же ещё и толковый психолог, к тому же, опыт участия в выборах у тебя есть. Вот я тебя на две ставки и оформлю. Прикинь, штуку баксов в месяц за спичрайтера и штуку за психолога, умножь на три месяца и получится шесть тысяч зелёных. Плюс ещё отщипнём от представительских и иных расходов.
- Ладно, ты мне скажи друг, Сэмэн, на кого ты меня склоняешь работать?
- Ты его не знаешь, этот человек в политике не был, он просто тихо делал деньги, вполне легально, поэтому заработал не так много, но на место в Городской думе уже скопил. Он тебе понравится, у него почти одни славяне с татарами работают в фирме.
- А почему мне это должно понравиться?
- Ну не надо, Андрюша, я очень уважаю твои принципиальные взгляды, твой антисионизм, твоё славянофильство. Я вот тоже, хоть и еврей, но ведь не побежал в Израиль, а остался делить все тяготы перестройки вместе с русским народом. Давай лучше о деле. Я оставляю тебе договор, ты заполняешь его, а я за это время сбегаю тебе за коньячком с лимончиком. - Семён достал из-за пазухи пополам сложенные листы договора, сунул Пикину и уплыл за дверь.
Сразу после ухода Семёна в дверь позвонили. Пикин увидел в дверной глазок сына соседа, с которым неоднократно ругался из-за громкой музыки. В последний раз, когда в три часа ночи чадо приблатнённого папы устроило дискотеку, Пикин взял кусачки и перекусил провода в электорощитке. С тех пор ночи были спокойными.
- Чем обязан? - спросил Пикин, всматриваясь в странное изображение на футболке юноши.
- Вы, пожалуйста, не пользуйтесь водой, а то у нас забилась труба слива на кухне, и нас заливает.
- Насколько я помню, вы живёте этажом выше, и я никак не могу вас заливать, - морща лоб, сказал Пикин.
- Ну ведь вода идёт по спирали? - убедительно сказал молодой человек.
- По какой ещё спирали? Вода слива всегда стекает вниз, но никак не вверх, насколько я ещё помню законы физики. Вы, в каком классе учитесь? - недоумевал Пикин.
- В девятом, - ещё с большим недоумением ответил юноша.
- Бегите и просите не пользоваться водой тех, кто живёт над вами и вызывайте аварийную службу, - сказал Пикин и с раздражением хлопнул дверью. "Более идиотского разговора у меня давно уже не было", - подумал Пикин и рассмеялся.
Семён разлил по рюмкам коньяк с ловкостью официанта.
- Итак, дружбан Андрюшка, за нашу совместную работу.
- Давай поработаем, дружбан Семён, на хорошего человека, который доверил умному еврею набрать команду из неевреев. Ох, и велик же ты, Господь, в проявлениях своих, - сказал Пикин, закусывая лимоном.
- Вот, мне пора. На тебе аванс, двести девяносто зелененьких, и жду тебя в штабе в девять часов утра в понедельник. Проспись, Андрей, и больше не злоупотребляй, работы много.
- А почему такая неровная сумма - двести девяносто?
- А коньячок с лимончиком, Андрюша? Я что, тебя буду опохмелять за свой счёт? Я что последний поц? Я тебе денежку принёс, коньячок принёс, компанию составил. Что, опять евреи плохие? - пьяно хихикал Семён.
- Исаак с тобой, Семён! Иди, стервец, собирай банду.
- "…Не брат ли Исав Иакову? говорит Господь; и однако же Я возлюбил Иакова, а Исава возненавидел и предал горы его опустошению, и владения его - шакалам пустыни. Если Едом скажет: "мы разорены, но мы восстановим разрушенное", то Господь Саваоф говорит: они построят, а Я разрушу, и прозовут их областью нечестивою, народом, на который Господь прогневался навсегда", - театрально уткнувшись большими пальцами в подмышки, продекламировал раскрасневшийся от коньяка Семён.
- И что это было, Сёма?
- Малахия один, два, четыре!
- Какая ещё малахия, иудей недоделанный?
- Читай Библию!
- Чёрт с тобой. Во мраке вашего иудаизма великий Розанов заблудился, а мне там и делать нечего. Ибо "во многой мудрости много печали; и кто умножает познания - умножает скорбь", - изрёк Пикин тоном разочарованного в жизни философа.
- Вот и не лезь. Вам православия должно хватать.
- Ох, Сёма, если бы хватало, судьба русского народа была бы иной! Ладно, иди, а то до погрома доведёшь. Пойду в душ. Вали в штаб, политтехнолог ху…
- Вот, я уже жалеть начинаю, что пришёл к тебе, Андрей.
- Не боись, в штабе будем делать вид, что ты начальник, а я дурак. "Твоё рождение уже состоялось, твой гнев нарастает, твоя звезда воссияла". Откуда это, Сёма?
- Не знаю!
- Вот и я вспомнить не могу. Иди же, работодатель, мне и вправду пора приходить в себя. Спасибо за халтуру. Да, ещё, ты не знаешь, как сейчас течёт вода в трубах?
- Как и всегда, - округлив глаза, ответил Семён.
- Вот и я думаю, что как всегда. Причём тут спираль?…
…Штаб кандидата в депутаты располагался в административной части предприятия по производству каких-то комплектующих для отечественных автомобилей. Весь второй этаж небольшого трёхэтажного кирпичного здания был отдан в распоряжение Семёна. Он сидел в большом кожаном кресле. За его спиной на стене довольно просторной комнаты на большом куске ватмана красовалась надпись "Вы не снайпер. Вы киллер!".
- И что, Сёма, это девиз нашей банды? - обронил Пикин, протягивая руку.
- А это так: я в приступе размышлений выдал. Искал что-нибудь такое адреналиновое, чтобы понимали серьёзность борьбы. Называют же Доренко телекиллером. Нам тоже нужны творческие киллеры, а не снайперы, работающие по приказу.
- Я, Семён, предпочитаю быть интеллектуальным телохранителем. Смотри, не накаркай, а то будут нам и киллеры, и снайперы. Мне сведущие люди сказали, что эта выборная кампания будет куда круче предыдущей, цена вопроса возросла вместе с депутатским фондом. Поэтому под этим плакатом можешь сделать надпись "Ваш спонсор не придёт на ваши поминки, а если придёт, то ради пиара".
- Андрей, на выборах нужно быть оптимистом: нас наняли для победы. Поэтому через двадцать минут начнут подходить люди на "кастинг", и мы с тобой будем набирать, как ты говоришь, "банду". В структуре штаба куча пустых ячеек. Вот, смотри: художник, дизайнер, полевики, агитаторы и прочее. Сначала пойдут знакомые и по рекомендациям. Если не укомплектуемся, будем искать через знакомых знакомых. Не надо спрашивать диплом, а что человек реально умеет. И обязательно проверять знания, а то на красивых резюме погорим с кадрами.
- Семён, а денег у твоего олигарха хватит на столь представительную команду?
- Хватит. И мы с тобой будем в шоколаде, особенно если он станет депутатом. Ты знаешь, как я сделал свои первые деньги? Ещё в эпоху "развитого социализма" я покупал газеты с публикацией таблиц выигрышных номеров очередного розыгрыша лотереи. Затем аккуратно вырезал таблицы и на их место вклеивал таблицы с предыдущих розыгрышей. Затем наклеивал эти газеты на информационные стенды на автобусных и трамвайных остановках, на почтовых отделениях. Все точки с такими подделками я постоянно объезжал и собирал выброшенные лотерейные билеты, в основном, мятые и порванные. Помимо мелких выигрышей мне один раз попался мотоцикл и цветной телевизор. Я брал деньгами. Правда, моё изобретение скоро вычислили, и я еле зад унёс от оперативника, который поджидал меня возле газетного стенда с моим творчеством. Так что я свои тугрики с этих выборов возьму, поверь, это проще, чем подделывать газеты, - Семён откинулся в кресле и стал разминать свою короткую шею.
Первые кандидаты на трудоустройство уже топали по коридору штаба…
Через неделю умудрённый Семён пришёл к выводу, что пирамидальная система построения штаба не годится.
- Понимаешь, Андрей, получится, что я буду всех контролировать от художника до шофёра. И если где-то произойдёт сбой, я полезу спасать ситуацию и упущу другую. Надо идти другим путём. Надо набирать готовые команды, покупать готовые проекты. Например, не надо набирать для выпуска газеты отдельно верстальщика, журналиста, графика и других; надо покупать готовый проект газеты вместе со всей её командой. В этом случае передо мной отчитывается только руководитель этого проекта, и я контролирую его одного, а не всех, занятых в выпуске газеты.
- Мне, Семён, такая система знакома, и я знаю, что она очень затратная. Хороший готовый проект из команды профессионалов стоит дорого.
- Я знаю, что это будет дороже раза в три. Но мне на этих выборах нужна победа, и "за ценой не постоим". Если я сэкономлю деньги шефа и продую выборы, он мне спасибо не скажет. Ему надо или становиться депутатом с гарантированной неприкосновенностью, или сушить сухари, - как бы через силу выдавил из себя Семён.
- Ты же говорил, что он честно заработал свои деньги? - заинтересовано спросил Пикин.
- Андрей, я умоляю. На этот "свечной заводик" претендуют серьёзные люди. В городе опять назревает новый передел. Политическая крыша - надёжная крыша, и это шеф понимает. Ты контракт подписал?! Вот и давай работать.
Через месяц штаб был полностью укомплектован. Первые статьи для газет от имени кандидата и его речи для встреч с избирателями толстой пачкой лежали на столе Пикина.
Семён увлечённо руководил муравейником задерганных наёмников.
- Всё, устал я, Андрюша, пойдём домой, уже десять часов, - сказал Семён, собирая содержимое стола в пухлый кожаный портфель, вишнёвого цвета.
- А что это за огромная коробка в углу? - спросил Пикин.
- А это сейчас принесли, сказали, что лекарство для стариков от какого-то спонсора выборной кампании. Завтра должны будут прислать на них документы.
- Так и бомбу принесут от какого-нибудь благодетеля.
- Андрюша, ты насмотрелся сериалов. Так топорно уже не работают. Пошли, подвезу, я сегодня в твою сторону еду, хочу одного друга навестить…
Мы не взяли селёдку под водку,
И тем самым расстроили вас,
А я смотрел всё на ту вот уродку,
Что сидела напротив нас.
Я уже представлял воздержанье,
И готов был…
- Нет, не пишется сегодня. Подождёт этот бард свою бредятину, - сказал Пикин и кинул карандаш в стакан.
Семён появился в штабе с опозданием. На его лице была печать бессонной ночи.
- Ну и как, друг? - с иронией спросил Пикин, протягивая руку.