Содержание:
От автора 1
Глава первая - Кое-что о смерчах и о любви 1
Глава вторая - Ружье 4
Глава третья - Птица Абу Харун 8
Глава четвертая - Города мертвых 10
Глава пятая - Авария 14
Глава шестая - В сторону Кустаная 18
Глава седьмая - Хиппи, гопники и менты 22
Глава восьмая - Сны сказки и телеги 25
Глава девятая - "Волшебный автобус" 29
Глава десятая - "Гомосекс" 33
Глава одиннадцатая - Бандиты 35
Глава двенадцатая - Концерт 37
Глава тринадцатая - Караван 41
Глава четырнадцатая - Менты и заявки 44
Глава пятнадцатая - Фотография 46
Дмитрий Григорьев
Господин Ветер
От автора
Недавно одна моя знакомая побывала в гостях у арабских музыкантов. Они были настоящими музыкантами, и большую часть времени играли музыку и пели.
- О чем эта песня? - спросила моя знакомая по-английски (арабского она не знала, а музыканты пели на своем родном языке)
- О любви. - Ответили ей.
Они спели еще одну песню.
- А эта о чем? - снова спросила моя знакомая.
- О любви.
Они снова начали петь.
- А теперь о чем вы поете?
- Теперь о смерти, - ответили они, - и о любви. О чем же еще можно петь?
И если вы меня спросите, о чем же я пытаюсь писать, отвечу: "О Любви и о Cмерти. О Пути". Я попробовал представить историю одного путешествия, точнее маленького фрагмента одного большого путешествия. Я старался записывать виденное, а не придуманное.
И я хочу поблагодарить всех помогавших мне на этом пути, будь то мимолетная поддержка или долгое совместное путешествие. Это Люди Радуги (ведь герои книги тоже из их семьи) и просто мои друзья: Володя Волос, Ян, Махмут, Витя Банджо, Птица, Ваня Жук, Юля, Володя Голованов, Федор, Федя-барабанщик, Джон, Сурья, Сережа Брателло, Миша Шараев, Макс, Умка, конечно же, Вовка-блюзмен, Вовка Орский, Аленка, Никодим, Тошка Московский, Надя, Нина, Лена Нестерова, Лена, Костыль, уважаемый С.М.Печкин, с которым я незнаком, но архивом которого неоднократно пользовался, Павел Крусанов, Женя Кушнер, Саша Мазин, Володя Колосов, Тоня Галль, Оля Григорьева. Я назвал лишь немногих.
И поэтому, повторю еще раз, в полный голос:
СПАСИБО ВСЕМ!
Я - Ветер.
Собиратели головоломок
складывают мою жизнь,
рассыпанную как пыль
с крыльев старой бабочки.
- Сюда - кленовые листья, -
говорят они,
- сюда - яблочные зерна,
сюда - пепел.
Собиратели головоломок
склоняются надо мной,
они показывают мне дождь,
сложенный из миллиона капель,
и я пожимаю их руки,
водяные холодные осенние.
Собиратели головоломок
пахнут канабисом и дорогой,
они показывают мне девушку в зеленом.
- Но где остальные детали
этой картины? - спрашиваю я,
- сложите хотя бы Солнце
или Луну в темно-синем небе
для меня, пожалуйста.
А они:
- Мы уже сложили,
мы закончили работу,
мы сложили все головоломки на свете,
и нечего теперь придумывать
и ломать голову,
господин Ветер.
Глава первая
Кое-что о смерчах и о любви
"…Говорят, купец один Беловодье найти хотел, торговать там. Большой, богатый караван собрал. А есть оно, Беловодье-то?
Проводник, говорят, у него был. Вроде как божий человек. Тот знал, где это Беловодье.
Так ушли они, а потом Мертвый Караван появился. Это тот караван и есть. И сейчас его увидеть можно… Караван как караван, верблюды, люди. А они и не люди давно. Люди так долго не живут. Тысяча лет им, а может и более. Но как люди, ничем не отличаются. И божий человек тот сзади идет. С посохом.
Семен, брат отца моего, дядя, значит, их видел. До немецкой войны, когда геологов водил.(Мы же казаки, давно здесь живем.) Геологи-то сзади остались, а он вперед поехал. Поехал, а тут конь, конь у него послушный был, как станет. И дрожит весь. А с холма этот караван идет. Все как рассказывают. И нищий, тот, что сзади, вроде на земле посохом начертил что-то. И на Семена смотрит. А у того конь понес… Потом возвращался, черту эту искал. Не нашел.
А геологи, которые с ним были, ничего не видели. Потому и Мертвый Караван называется, что не всякий его видит. Семен понял, говорит, вернемся, дальше пути не будет. И не пошел. А геологи дальше пошли. И пропали все…"
Зап. от Меркулова Е.П., 1929г, гор. Узунгач, опубл. в сборнике "Великий Шелковый Путь: прошлое и настоящее". Уральск, 1961.
" Песок и пыль", - подумал Кристофер и повторил вслух:
- Песок и пыль. Плюс - ветер.
Ветер сдувал пот. Что было приятно. Но ветер делал не только это - он заталкивал во все дырки песок и пыль. Песок хрустел на зубах, колол глаза, забирался в карманы, в складки одежды. Не прошло и половины дня, как армейские ботинки из черных стали темно-коричневыми, а выцветшие джинсы приняли цвет дороги.
"Теперь я сам - словно дорога… Путь… Путешественник сознания внутри тела". То ли близость Поднебесной навевала такие мысли, то ли недавний травяной разговор с Виком - Кристофер встретил его в Бийске, у Валерки Дылды. Вик вернулся из Китая и ночь напролет гнал телеги обо всем: от Дао до китайских туалетов. Теперь он остался там, на вписке, а Крис уже третий день шел по трассе. В Алма-Ату. Ту-ту-ту. Кристофер запоздало взмахнул рукой.
Очередная машина пролетела мимо даже не притормозив. Ветер мгновенно закрутил пыльный шлейф и унес его в сторону. Так в степи получаются смерчи. В настоящей степи. А здесь… Отроги Алатау. Или Казахский Мелкосопочник? Уже много лет Кристофер изучал географию с помощью "стопника" - атласа автомобильных дорог, в котором - лишь трассы и города. Еще реки. Горы, к сожалению, обозначены не были.
В самом слове "мелкосопочник" было нечто презрительно-пренебрежительное, мелкотравчатое. Пустыни, степи, плоские, бескрайние как море, находились и севернее, и западнее, и восточнее. Но не здесь. Здесь трасса ползла среди многочисленных, перетекающих друг в друга голых невысоких холмов.
Мелкие прыщики, гусиная кожа, покрывающая землю. Камень, песок, пыль. Ничего не растет. И смерч в таких местах погибает, не успев родиться.
То ли дело - Устюрт.
Кристофер вспомнил совсем другие места и времена. Тогда он тоже болтался по Средней Азии. Правда, ехал не из столь далеких мест. Из Бухары в Астрахань. На родину Хлебникова, первого Гуль Муллы, священника цветов, стихийного суфия.
Тогда Кристофер еще делил людей на пипл и цивилов, а Хлебников, великий поэт, в представлении тогдашнего Кристофера, был настоящим хиппи, по случайным обстоятельствам переместившимся в начало века и тусовавшимся с больше похожими на первопанков футуристами. Впрочем, и нынешний пипл, что тогда, десять лет назад, что сейчас - не поймешь кто. Народ, одним словом. Люди разной степени клевости.
На Устюрте - совершенно плоской, выжженной солнцем местности между Каспием и Аралом, вообще не было трассы. По крайней мере, тогда, десять лет назад. Были: железная дорога, линия газопровода, и по краю плато - обрыв в две сотни метров - к солончакам, следам ушедшего моря, столь же плоским, как и сам Устюрт. Подножие обрыва цвело коричнево-красным - ночные водители, привыкнув к бесконечности плато, не замечали сброса. Комья железа, в которые превращались машины, убирать было некому и они ржавели под редкими дождями.
Драйвер, взявший Кристофера, рассказывал про ложные огни, появляющиеся в пустыне и смущающие водителей: "Я сам чуть не купился. Принял метеостанцию за газопровод. А чего - светится и светится. Луна спасла, вовремя заметил".
Кристофер вспомнил, что весь их караван - три больших бензовоза летящие по раскаленной земле казалось бы наугад, совершенно точно выехали к поселку. Поселок назывался Каракалпакия .
Был на Устюрте еще один ориентир - памятник и колодец. Памятник Серебряковой, не художнице, а путешественнице. Каким-то образом она оказалась посреди этой пустыни, в одиночестве, без еды и питья. Однако, сумела найти чуть ли не единственный на всем плато колодец. И, разорвав всю одежду на мелкие полоски, привязала к ним кружку и пыталась зачерпнуть воду. То ли колодец был слишком глубок, то ли самодельная веревка коротка…
Эту историю ему рассказывал все тот же водитель бензовоза - они в конце-концов сломались и, отстав от колонны, лежали на потрескавшейся сухой земле в тени цистерны. Кристофер помнил крупные мясистые помидоры и водку. Одна или две бутылки. К вечеру и Крис и драйвер были совершенно в хлам. А на следующий день…
На следующий день поднялся ветер. И Кристофер впервые увидел смерч. Издали. Высокий серо-коричневый столб, колонну, медленно бредущую по пустыне.
Кто-то говорил Крису, что смерчи рождаются от движущихся машин. Завихрение воздуха ветер разгоняет, крутит. Он вспомнил как в детстве лепил снеговики - чем больше ком, тем быстрее растет.
Как снеговики. Одновременно с этим сравнением сзади появилась машина. Легковая. Кристофер поднял руку. И улыбнулся. Улыбка давалась ему легко, на этой солнечной трассе он мог представить только два выражения лица - улыбающееся или уставшее. Усталости пока не было. И машина - пятерка, жигуль, остановилась.
- До Алма-Аты.
- Я поворачиваю. На Панфилов.
- Тогда до поворота.
Водитель кивнул. Аккуратная стрижка, футболка. Джинсовая куртка на заднем сиденье. Русский или немец. Массивные часы с калькулятором. Пингвин на присоске в салоне. Бумаги в папке. Вероятнее всего, коммерсант.
- Только я не заплачу.
Водитель снова кивнул.
- Ветер, - сказал Кристофер, усаживаясь на переднее сиденье. - Холмы, а ветер. Ремень накинуть?
- Не надо. - Машина плавно тронулась с места. - Скоро осень. Это еще не ветер… Ветерок.
Десять с лишним лет стопа научили Кристофера разговаривать с драйверами, причем так, что беседа протекала в русле, интересном и драйверу, и самому Кристоферу. Сейчас он думал о смерчах, и слово смерч само собой просочилось в салон машины, в речь водителя и вскоре Кристофер уже не говорил, а слушал, пребывая в мягкой полудреме.
- Ну, ты знаешь, эти вояки здесь везде стояли, - рассказывал водитель, - на каждом углу. Я двадцать лет, бля, на них отпахал. Ну вот, как назло, мне навстречу лейтенант на каком-то жопике. То что он лейтенант, я потом узнал… А я значит на этой, у меня уже эта была… Так, значит, вот он, ну, метрах в двадцати передо мной, навстречу прет. Значит, ветер был, да, но такой, знаешь, ни то ни се. А тут вдруг - ухх. Я и сообразить-то ничего не успел. Я даже по тормозам не того. Как на самолете - поднимает, бля, пыль, темно, хлобысь, хлобысь, я-то понять ничего не могу, все, пиздец, но знаешь так, по автомату, заносит - значит, рули в сторону заноса, а сам помню о том жопике, что впереди, меня же в его сторону крутит-то. Потом чмок - еду. Бля, не поверишь - по противоположной полосе. - Водитель сделал паузу. - А с лейтенантом, он еще с сыном был - обосрешься. Я в зеркало смотрю. На дереве. Дерево-то одно на сто километров было. Ну вот его как раз промеж веток и всобачило. Ну я задним ходом. Живые. Оба. Тоже ни хуя не поняли. Так быстро все было. Но лейтенант говорит, видел краем глаза. Он давно в этих местах. Смерч говорит. Черный столб. А если бы не дерево - они в лепешку. Судьба, бля… А ты, значит, сам из Алма-Аты…
- Нее, я из Питера.
- Ого… А здесь отдыхаешь, значит… - Разговор принимал стандартное течение.
- Вроде того. В гости еду. А ты здесь живешь?
- В Аягузе. Уж двадцать лет как. В Питере у меня тетка. На Кирпичном, значит. Знаешь такой?
- В центре? Около Садовой?
- Где-то там… И ты так, значит, всю дорогу… Пешком?
- Автостопом, - поправил Кристофер, - а где на электричках.
- Не, бля… В гробу я видел такой отдых. Грязь, пыль… Я вот сейчас в Хоргосе возьму товар, у себя сдам. Тысяча баксов навару… Тут тебе и телки, и кабак…
- Каждый оттягивается по своему, - сказал Кристофер. - С китайцами торгуешь?
- Больше не с кем… На этом, значит, и живем. Если бы еще бандитов поменьше.
- Много бандитов? - Кристофер знал, что много, предыдущий водитель уже сетовал на них, но этот вопрос возник спонтанно, так требовала сама беседа.
- До хуя… На этой трассе…
- То-то меня не сажали.
- Я бы тоже тебя не посадил. Любопытство разобрало. Что за человек такой - волосатый, бля, бородатый. Ни турист, ни геолог. С гитарой. Музыкант, что ли.
- Вроде как.
- Тут на повороте ГАИ будет. Я тебя, значит, высажу, они дальше посадят.
Кристофер улыбнулся: дальше посадят… Весьма двусмысленно. Гаишники, как и всякие менты начинают с расспросов - кто, откуда, зачем. И Кристофер старался обходить ментовские будки стороной. Можно конечно, подойти и прогнать какую-нибудь телегу типа Умкиной - я, дескать, пишу книгу об автостопе. Но это в крайнем случае. Когда трасса вконец обламывает. А обломать Кристофера было почти невозможно. Правда ему иногда добровольно помогали гаишники:
"Эй, парень, куда идешь?"
"Туда-то туда-то".
"А чего по трассе?"
"Денег нет".
И так далее, до:
"Сейчас я тебе быстро до "Туда-то туда-то" машину остановлю".
Но часто такая помощь оборачивалась подставой - водитель, посадивший пассажира по просьбе ментов (а попробуй откажи), но помимо своей воли, не испытывал к стопщику никаких симпатий. Это было насилием над драйвером, а Кристофер не любил насилия.
Поэтому он пешком миновал пункт ГАИ, затем прошел еще вперед. Ни одной машины. Нависающая над трассой будка вскоре превратилась в маленький белый прямоугольник - кусок сахара, возле которого копошился муравей-мент. Дорога хорошо просматривалась в обе стороны, сопки остались где-то сбоку, за пыльным маревом. Впереди трасса была пустынной - только несколько вертикальных треугольно-, прямоугольно-, и круглоголовых штрихов на обочине - дорожные знаки.
И среди них - едва различимая человеческая фигура.
"Стопит или торгует. Кому здесь торговать? - трасса почти пустая. Все торговцы дынями остались позади, на развилке".
Попутчики Кристоферу были не нужны. Разве что попутчицы - с герлой легче берут. Правда с ней и мороки больше. Вероятность встретить на восточных трассах попутчицу почти нулевая. Любая девушка, даже самая дурная дурнушка, путешествуя в одиночку, могла поплатиться не только честью-невинностью но и свободой-жизнью. Изнасилуют и пристукнут как нефиг де…
Кристофер замедлил шаг. Лучше быть первым. Да и вообще следует держать дистанцию между стопящими.
Он вспомнил Крым, лагерь в кипарисовом лесу, куда все добирались по трассе, и трасса просто была усеяна ярким волосатым и не очень волосатым народом, идущим по двое, поодиночке. "Надо держать дистанцию, чтобы не заморачивать водителя, - говорил тогда Доктор Хвост, - якобы мы едем не вместе, а каждый сам по себе, но на самом деле мы все едем… Едем…"
Воспоминания прервало появление колонны камазов. Кристофер развернулся лицом к машинам и поднял руку на западный манер - оттопырив большой палец. Это были так называемые поливальщики - торговцы дынями и арбузами, курсирующие с юга на север и обратно. Как правило, в них сесть было невозможно - в каждой кабине по три, а иногда и по четыре человека - водитель плюс хозяин плюс грузчики-охранники. Колонна промчалась, обдав Кристофера дополнительной порцией песка и пыли.
"А что поделывает тот, что впереди меня? Может, его таки взяли?" Любопытство заставило наклонить очки и приглядеться. Кристофер был близорук, носил очки слабее чем требовалось, и для большей остроты зрения приходилось наклонять их. Удивительно! На трассе стояла девица. Даже издали Крис понял, что она недурна собой.
Надо совсем не иметь башни, чтобы с такой внешностью выходить на эту трассу! Кристофер зашагал быстрее обычного. Девушка стояла неподвижно, лицом к нему. Вскоре он смог разглядеть ее полностью. Правильное лицо c европейскими и монгольскими чертами одновременно - маленький подбородок, скулы, большие темные глаза, длинные ресницы, белая, не слишком загорелая кожа, черные короткие волосы, челка, спадающая на лоб. Что-то необъяснимо притягательное было во всем ее облике. Она старалась смотреть мимо Кристофера, и когда он приблизился, отступила на несколько шагов, пропуская его. Крис же продолжал пялиться на нее почем зря, и подмечать все новые и новые детали.
"Вид весьма невеселый, припухлость под глазами - плакала, что-ли? Но сандалии, блузка и джинсы чистые. Значит, на трассе недавно. Цивильная, это факт - ни браслетов, ни фенечек…"
- Сударыня, - обратился к ней Кристофер, - могу ли я чем-нибудь вам помочь?
Слабая улыбка озарила ее лицо. Девушка посмотрела на него, затем слегка покачала головой. Совершенно неопределенный жест, врубивший Кристофера лишь в одно: она ждет продолжения разговора.
- Позвольте предупредить вас, - сказал он, - в этих местах путешествовать по трассе одной весьма опасно.
Она опустила глаза. Большие, миндалевидные. "Нет, это не европейские глаза, это самые что ни на есть натуральные глаза восточной женщины, глаза плененной лани, впитавшие мудрость песков, так ведь сказал бы ты, Мастер Хайам, и не есть ли сия красавица, обманкой, подставой дэвов, соблазняющих праведного суфия Кристофера, а?"
"Ты все шутишь, - возразил он сам себе, - а у девочки, видать, серьезные проблемы".
Она, словно решившись, снова посмотрела на него:
- Я не боюсь.
- Меня зовут Кристофер. Крис. Можно Митя. Если ты едешь в Алма-Ату, предлагаю свою скромную персону в попутчики и охранники, - переключившись на чуть более серьезный тон, произнес Кристофер.
Девушка снова улыбнулась.
- Алиса.
- Ты едешь стопом? В Алма-Ату?
Она не ответила.
- Давай стопить вместе. Не бойся меня.
"Малолетка. Ей нет и восемнадцати. Сбежала из дома, ничего не взяла. Можно вляпаться, если родители разыскивают".
- Хорошо, - согласилась она, и еле слышно добавила: - Я не боюсь. А ты сам не боишься?
- А чего нам бояться, - шутливо произнес Кристофер, - папа и мама, что-ли ищут?
- Не ищут.
В тоне девочки Кристофер почувствовал болезненные нотки.
"Вот уже и обиделась".