И Аллисон впервые задумывается про плод этой любви. Живот ее все такой же, даже после того как Хиллари положила на него руку, поэтому Аллисон легче думать о ребенке как обитающем в ее сумочке, плацента похожа на забившуюся в швы пыль, а пуповина пригодится, чтобы повесить себе на шею солнечные очки, если у вас есть такая привычка. Но сам младенец должен вести себя осторожно. Ему нельзя играть с огнестрельным оружием или смоченными в керосине тряпками или брать в руки флакончик с пеплом, который подарил ей Адриан. Это было давно, когда ему постоянно слали флакончики с пеплом, потому что он сочинял комиксы про вулканы. Потом книги о проблемах зачатия. Одним серым унылым утром они с Адрианом продали их назад в книжный магазин. Книги были сложены в коробку на заднем сиденье машины, которую они с ним купили вскладчину, шестьдесят на сорок, потому что в то время Адриан зарабатывал куда больше. И вот теперь Аллисон идет к себе в каюту, и когда видит, что Адриана там по-прежнему нет, ей становится муторно - дает о себе знать ее дурацкий, рассвирепевший живот.
- Кажется, меня сейчас вырвет, - говорит она Киту и, пошатываясь, проходит мимо иллюминатора в ванную, которая размером не больше стенного шкафа. Унитаз спроектирован норвежцами, у которых имеется своя теория на тот счет, как им пользоваться, но Аллисон на это наплевать, она наклоняется над унитазом, и ее тотчас выворачивает наизнанку.
- Ой… - произносит Кит.
Аллисон поворачивает норвежский кран, чтобы в унитаз стекла хотя бы струйка воды, и снимает забрызганную рвотой рубашку. Но где Адриан? Первый раз, когда ее вырвало, он держал ей волосы, как никто другой до него - нежными руками художника, привыкшего рисовать апокалипсис. На дворе было Рождество, и приступы тошноты напоминали что-то такое, похороненное в самом центре Земли. А теперь? Аллисон бросает сумочку к двери.
- С тобой все нормально? - спрашивает Кит.
- Меня всего лишь вырвало, - отвечает Аллисон. - Или ты не слышал? Все прекрасно. Ведь я замужем за одним из самых уважаемых художников комиксов Века Вулканов. Беда в другом - мне никогда не приходило в голову, что люди могут быть приветливы ко мне.
- Не вижу в этом ничего удивительного, - говорит Кит и несет ей стакан воды.
- Но потом им достаточно сказать всего одну вещь, и все летит к чертовой матери.
Аллисон ощущает прикосновение прохладного норвежского фаянса и еще глубже наклоняет голову в крошечный унитаз, словно хочет сказать нечто такое, что действительно беспокоит ее. Но ее беспокоит не это. Ее всего лишь вырвало. Беспокоит же ее тот факт, что она одна посреди океана.
- Однажды Адриан услышал, как я резко отозвалась о чем-то, и он даже не отложил ручку. У меня есть несколько любимых стихотворений Джона Донна, я помню их наизусть, и от этого мне грустно.
- Тс-с, - говорит Кит. Аллисон тем временем глоток за глотком пьет воду. - Не надо так громко разговаривать, Аллисон.
- Хочу и буду, - заявляет она и декламирует: - Там, где, подобно подушке на кровати, раздулся берег, чтобы стать местом отдохновения красавицы-фиалки, сидели двое, не мыслившие жизни друг без друга. Он мой единственный, Адриан.
- Ты действительно беременна? - спрашивает Кит. - Ты действительно беременна и любишь своего мужа?
- Я пишу диссертацию, - отвечает Аллисон, - и в центре ее теория о том, что это не твое собачье дело. Да, я часто люблю его. Я часто люблю его, и он все время мой муж.
Кит забрал у нее стакан. Аллисон поднимает глаза и, к своему ужасу, осознает, что он успел снять рубашку. Грудь Кита не идет ни в какое сравнение с грудью Адриана, волосы струятся по ней прядями, точно дым от сигареты. Интересно, в каком возрасте красивых мужчин учат подобным вещам - вот так взять и ввалиться в комнату, где женщине и без того паршиво, и пусть коктейли внушат вам, что это действительно вечеринка. Какие причины нужно привести, чтобы отговорить их от подобных неправильных шагов?
- Меня всего лишь вырвало, - говорит Аллисон. Когда в стенном шкафу одновременно находятся двое, вновь возникает ощущение аптеки. Или она действительно беременна? Но Кит уже положил руку на плечо Аллисон, положил так, чтобы она обратила внимание на то, как важен этот момент.
- Потанцуем?
- Нет.
- Но мы ведь только что танцевали, - настаивает Кит. - Я видел.
Аллисон еле заметно кивает.
- Я слышала песню.
- Да-да, любовь моя, да-да, - говорит Кит, и его рука перемещается ей на живот.
- Другую песню, - говорит Аллисон. - Ту, которую исполнял оркестр. Я помню ее еще со школы. Она спасла мне жизнь, как часто бывает с песнями. "Что бы я ни делал, я всего лишь убиваю время, чтобы быть ближе к тебе". Я эту песню имею в виду, Кит или как тебя там. Уходи, потому что я люблю его. Я его часто люблю. А в другие моменты…
- А в другие моменты бывает отпуск, - говорит Кит. - Вот и ты сейчас в отпуске.
- А в другие моменты на земле ад. Когда его со мной нет, вокруг поджоги и перестрелки, акулы и бармен, который жуткий поклонник.
Она поднимает глаза, и стенной шкаф идет кругом, словно у него тоже кружится голова.
- Я не могу одна. Мне нужна его помощь.
- Впечатляющая история, - говорит Кит, однако руки все же убирает. - Мне можно ее использовать?
- Ты можешь использовать что угодно, - отвечает Аллисон и вытряхивает содержимое сумочки по всей Скандинавии. - Мне из этого ничего не нужно. Полный бумажник денег, которые здесь никто не берет, завалявшиеся в сумочке мятные леденцы, и если тебе захочется повесить очки на шею, найдется веревка. Да, еще упаковка бумажных носовых платков, если ты вдруг всплакнешь, и набор для анализа на беременность.
- О господи! - восклицает Хиллари. Она застыла в дверях ванной, что, с одной стороны, довольно неожиданно, но с другой - очень даже предсказуемо. - О господи, ребята. Живо включайте телевизор. Включайте немедленно.
- Ты разве никогда не стучишь в дверь? - спрашивает Кит и нехотя натягивает рубашку.
- Произошла катастрофа, - говорит Хиллари, но Аллисон не видит глупого выражения ее лица, потому что в данный момент выполаскивает изо рта остатки рвоты и засовывает обратно в сумочку все ее содержимое.
- Я ненавижу тебя, - негромко говорит она Хиллари. - Твои комиксы - сущий идиотизм и к тому же ужасно нарисованы. К тому же ты дважды используешь одни и те же шутки. Например, заголовок твоих комиксов "Маскарад", но, не читая их, уже знаешь, чем там кончится дело. И ты, Кит, тоже. У твоих персонажей дурацкие огромные головы, и вообще, танцуя, не прижимайся ко мне своей джинсовой эрекцией.
Но Аллисон говорит едва слышно, и потому никто не слышит ее молитву. Прошу тебя, Адриан, возьми меня за ремень и избавь от этого судна, во имя баночки, в которой ты хранишь свои карандаши, во имя твоей стрижки. Аминь.
Но не сегодня. Аллисон заставляет себя пройти в спальню, где Хиллари и Кит в ужасе таращатся на пустой экран.
- Нет у нас никакого телевидения, - говорит Аллисон. - Потому что мы посреди океана.
- Как это нет? Разумеется, есть, - говорит Кит. - Разве ты раньше никогда не бывала в "Круизе комиксов"?
Медленно, мучительно медленно на экране возникает объятый пламенем город.
- Это Сан-Франциско, - говорит Хиллари. - Это то место, где живет твой муж, Аллисон. Один в один похоже на его произведение.
- Я тоже там живу, - говорит Аллисон, но в данный момент она на корабле.
- Продавщица из аптеки сказала мне, будто в новостях только что передали, что это вулкан, - говорит Хиллари. - Знаешь, Супруга, мне как-то не по себе. Сначала вулкан, как в его комиксах, а потом ты, беременная, как в его новых комиксах. И все это происходит во время "Круиза комиксов"!
- Переключите канал или выключите телевизор вообще, - говорит Аллисон. Она лежит на кровати, что в принципе входило в ее планы. - Не хочу на это смотреть.
- Не хочешь - не смотри, - говорит Кит. - Тебя никто не заставляет. Но это показывают по всем каналам, хотя я голову на отсечение даю, что это никакой не вулкан.
- Тот самый чертов вулкан, - доносится голос с телеэкрана. - Ад на земле. Вы только посмотрите, какие кадры мы получили, и сами скажете: "Ни хрена себе!"
- Ни хрена себе! - восклицает Кит. - Представляю, сколько зеленых положил себе в карман тот, что отснял эти кадры.
- О господи! - охает Хиллари. - Боюсь, мы теперь застряли в "Круизе комиксов" надолго, если не навсегда. По крайней мере пока этот ужас не кончится. Я вам не мешаю?
Аллисон лежит на полу и пытается слушать. Адриан должен быть здесь, на этом корабле посреди океана, или же она должна быть там, и пусть ее рвет в ее собственной ванной. Сан-Франциско, он куда больших размеров, и в нем больше ее личных вещей. Аллисон смотрит на кучу всякой всячины, которая возвышается посреди каюты, за которую она заплатит позже, если она правильно поняла то, что сказал мужчина за регистрационной стойкой. Она не нужна им одна. Они не хотят, чтобы она была здесь одна, без мужа. И она здесь не одна. Нет, такого просто не может быть. Вы только взгляните, что валяется на полу: бумажник, мятные леденцы, бумажные носовые платки. И среди этого мусора нет пистолета, чтобы проложить себе дорогу, как нет и ребенка, который бы составил ей компанию. У нее нет ничего, на чем можно было бы бежать с этого судна, и прошу вас, умоляю, вы только посмотрите на его пепел на полу! Такое часто случается. Но не настолько.
- Аллисон, ты только посмотри! - Хиллари скачет вверх-вниз, словно обезьяна.
Аллисон в задумчивости переводит взгляд на сумочку в надежде обнаружить нечто такое, чем можно было бы ее прикончить. Пожалуйста, только не пепел.
- О господи, о господи, о господи, о господи, о господи!
- Выживших нет, - доносится голос с экрана телевизора. - Хотя, возможно, и есть. Разумеется, в данный момент мы не можем быть уверены на тысячу процентов относительно каждой мелочи.
Аллисон кладет руку на свой живот. Она кажется себе толстой, хотя, может, это просто она. Может, она здесь одна.
- Помоги мне, - говорит Аллисон, но говорит едва слышно, а те, кого она любит, далеко.
Едва
Будьте осторожны в отношении того, что говорите, за две недели до вашего дня рождения. Если вы упомянете птиц - получите птиц. Если упомянете альбом любимой группы, лучше не покупайте его сами, потому что он уже ждет вас в пакете из магазина грамзаписи "Зодиак рекордс" - десятипроцентная скидка предоставляется в понедельник, среду и пятницу во второй половине дня, когда там работает паренек с курчавыми рыжими волосами и крошечной бороденкой, какую обычно отращивают все бас-гитаристы. Этот парень готов сделать десятипроцентную скидку любому, кто только улыбнется ему. За две недели не упоминайте ничего такого, чего вам не надо; в противном случае, стоит вам только заикнуться, как именно это вы и получите. Так что, повторяю, будьте осторожны.
Это произошло на той неделе, когда буквально все как один запали на альбом "ClienteIe". Андреа и Сэм должны были уйти из дома пораньше, чтобы хозяин квартиры мог наконец отремонтировать стеклянную дверь душевой кабины, которую разбила другая Андреа - она просто прошла сквозь нее в тот вечер, когда состоялся концерт группы "Zumpano". Так что Первая Андреа и Сэм решили просто посидеть на тротуаре с кувшином "Маргариты", разложив перед собой одеяло со всяким барахлом, от которого им хотелось избавиться, - глядишь, что-нибудь да купят. Сэм продала юбку - мать всегда присылала ей на день рождения юбки, целых три, и вышедший в свое время ограниченным тиражом сингл группы "Unsuspecting Motorists" под названием "I Am Here". Этот сингл - настоящий раритет, но Сэм его разлюбила после того, как остальные участники дали под зад гитаристу, на место которого взяли молокососа с курчавыми рыжими волосами и крошечной бороденкой. Было одиннадцать утра, то есть еще слишком рано для голой дамочки на той стороне улицы, так что нет ничего удивительного в том, что Андреа и Сэм разговорились про парня по прозвищу Яйцо.
- Мне он нравится, - сказала Андреа. - Если бы он меня попросил, я бы с удовольствием подбросила его в аэропорт. Вот только вряд ли он меня об этом попросит.
- Тот, другой, как его там, тоже был такой, - согласилась Сэм, делая глоток из кувшина. Из окна комнаты доносились негромкие звуки первого альбома "Katydids". Этот альбом никто уже не помнит - одна только Сэм. Громкость поставили на малую, поэтому слышно было плохо, однако Сэм постеснялась крикнуть хозяину квартиры, чтобы тот сделал громче. Когда-то Андреа и Сэм снимали другую квартиру, ближе к зоопарку, вместе с другой девушкой по имени Андреа. И как будто двух девушек по имени Андреа было мало, по радио, как назло, вечно крутили хит группы "Waltzing Pneumonia" под названием "Andrea Says". Они еще тогда подружились с хозяином квартиры - тот называл их цыпочками, в особенности Сэм. Но потом Андреа и Сэм получили письмо, которое начиналось так: "Мои голенькие цыпочки", а в конверте оказалось несколько фотоснимков. В общем, они оттуда съехали. На новом месте было гораздо теснее. Можно даже сказать, места здесь не было вообще, потому что повсюду штабелями кто-то сложил коробки. Все как одна с пометками: "Осторожно, стекло" - судя по всему, надписи остались еще с последнего переезда, а теперь в коробки была сложена всякая всячина. В них не хранили никакое стекло, не хранили вот уже долгие годы, и было бесполезно распространяться на сей счет.
- Ты с чего на него так окрысилась, что отказываешься называть по имени? - спросила Андреа, словно они с Сэм не сидели какое-то время молча.
- Этого, как его там?
- Его самого, - подтвердила Андреа. - Ведь у него есть имя. Стивен, между прочим.
- Могу я и дальше называть его Яйцо? - спросила у подруги Сэм. - Надеюсь, ты не станешь возражать?
Андреа вздохнула так громко, что двое мальчишек, которые копались в коробке с комиксами, подняли головы. Эту коробку Андреа и Сэм обнаружили, только-только въехав в новую квартиру, и всякий раз, когда устраивались уличные распродажи, они вытаскивали ее на тротуар в надежде привлечь внимание мальчишек.
- Хорошо, Сэм, - сказала она и выразительно посмотрела на подругу. В ее взгляде читалось бесконечное терпение. - Яйцо.
Сэм потянулась через карточный столик и поддала большим пальцем большой черный значок, украшенный извилистой, сделанной вручную желтой полосой. Она нашла этот значок одним прибыльным вечером на тротуаре перед входом в бар "Черный слон". Значок покатился в сторону ее подруги, однако на полпути остановился, будто внезапно передумал.
- Комиксы не продаются, - сказала она мальчишкам и взяла в руки кувшин. - Как насчет "Маргариты"?
- Меня зовут Тони, - отозвался один из мальчишек и сделал шаг назад. Вот так всегда. Андреа и Сэм знали друг друга уже целую вечность или по крайней мере с момента выхода первого альбома "Morphine", что тоже было почти сто лет назад. Кто-то когда-то представил их друг другу на вечеринке по поводу чьего-то дня рождения, на вечеринке, с которой они слиняли. Дело проходило в картинной галерее, где все стены были увешаны картинами. В то время Сэм жила в промышленной зоне южного Сан-Франциско, но все равно, когда парень по имени Томас встал и сказал, что есть вещи, которые всем нужно знать, прежде чем он прочтет им отрывки из своего недописанного романа, и первое - это то, что его творение продвигается медленно, ей хватило ума понять, что все это лажа, и они с Сэм вдвоем слиняли оттуда, словно у них имелись свои собственные планы. Хотя "Зодиак" был закрыт, Андреа и Сэм убедили парня открыть магазин, и каждая купила по альбому с десятипроцентной скидкой, а он тем временем перетягивал резинками пачки долларовых банкнот. И моментально у обеих возник бзик: одной из них - Андреа - в срочном порядке приспичило приобрести альбом группы "Fallen Airlines" под названием "Give Up The Ghost", а Сэм сочла, что группа так себе, ничего выдающегося, за исключением дебютного альбома. Такого в их жизни еще будет немало. Поздним вечером в Сан-Франциско особенно негде поесть, но Сэм показала подруге небольшой ресторанчик, где продавали суши, - как раз напротив другого, под названием "Севен Гейблз", о котором уже Андреа рассказала подруге чуть позже. Подруги сидели, передвигая друг к дружке тарелку и предлагая огромные суммы за то, чтобы вторая съела ту часть, что похуже, после чего шлепнули холодный омлет на кучку риса в надежде, что в стране слепых это сойдет за суши. А еще они придумали игру - составить список песен, а вдобавок к ним разные прикольные вставки. В числе фаворитов были Тэмми Уайнет с ее знаменитым хитом "I Wasn’t Meant to Live My Life Alone" (с Винсом Гиллом) и Джонни Кэш с песней "Where Were You When They Crucified Our Lord" (с группой "Carter Family").
Что касается обожателей, то их у обеих, как и у Фрэнка Синатры, было навалом. Например, Андреа обзавелась парнем по имени Бен, который после нескольких кружек пива развивал бурную деятельность. Он начинал названивать в универмаги, говоря, что непременно заглянет к ним днем, дабы приобрести норковую накидку, после чего неожиданно выкрикивал "Мех - это убийство!" и вешал трубку. Андреа и Сэм покатывались со смеху и ставили альбом "Salad Forks". Виски - его Бен обычно приносил с собой - также хватало ненадолго. "Мне всегда казалось, что алкоголик - это прикольно", - задумчиво произнесла Андреа в тот вечер, когда она послала его куда подальше, и они с Сэм отправились на концерт "Tish Brothers", чтобы отпраздновать это событие. А все потому, что Бен оказался совсем не прикольным - уходя, он в щепки разнес усилитель. Какое-то время подругам приходилось слушать свои любимые диски - записи Фила Спектора - в режиме "моно", в конце концов им это надоело, и они решили раскошелиться на новый усилитель.
У Сэм дома жил постоялец - поселился у нее примерно в то же время, когда распались "Spinanes". Он был чей-то бывший - не то друг, не то муж, и в конце концов застрял на несколько недель. Они тогда вместе играли в настольные игры, которые Андреа спасла после развода, и каждый вечер все меньше и меньше разговаривали друг с другом. Какое-то время, не иначе как под влиянием очередного альбома, этот гость спал в постели то одной, то другой из них - на свое усмотрение. Андреа и Сэм решили между собой, что кого он выберет - не играет особой роли. Постоялец выбрал Сэм, и какое-то время так оно и было. Затем ему все ужасно надоело - той ночью "Whistledown" не могли начать свой концерт, и все потому, что банджо упорно отказывалось подсоединяться к усилителю. Постоялец устал. Сэм сказала, что вместо "Whistledown" она бы послушала "Smoke Room" - она где-то слышала, что солист группы, Брэд Вули, исполняет кавер-версии песен Берта Бакарака. Сэм так и не поняла, почему постояльца не оказалось дома, когда она туда вернулась, для нее осталось тайной, почему она не застала его, как обычно, на диване перед телевизором, увлеченного очередной передачей про природу.