- Отдел контрразведки ведет слежку за агентами иностранных разведок, работающими в пределах Соединенных Штатов.
- За шпионами? То есть, вероятно, за иностранными шпионами?
- Совершенно верно.
- Вы работали в должности руководителя отделения в Сан-Франциско, не так ли?
- Да, это так.
- Работал ли под вашим руководством некий агент Уайли П. Синклер?
- Возражаю.
Даже телезрители, которые понятия не имели, кто такой Уайли П. Синклер, догадались, что идет не просто очередное совещание у барьера. В какой-то момент Сэнди Клинтик с Бойсом заговорили в таком повышенном тоне, что их голоса были слышны, несмотря на белый шум, издаваемый "глушилкой" - специальным устройством, которое судья Голландец включал во время совещаний у барьера, чтобы не допускать подслушивания.
- Для защиты это ключевой момент, - сообщил зрителям корреспондент одной телесети - шепотом, словно комментатор игры в гольф во время решающего удара в лунку с девятнадцати футов. - Бейлор очень хочет победить по всем статьям.
Наконец судья Голландец выключил глушилку и попросил присяжных не придавать "чересчур большого значения" тому, что они сейчас услышат.
- Продолжайте, мистер Бейлор.
- Агент Синклер работал у вас.
- В этом отделе у меня работали двадцать пять агентов.
- Но он находился в вашем подчинении?
- Да, в моем.
- И, как выяснилось, продавал наши секреты китайскому правительству?
- Да.
- Гм. Неплохую контрразведывательную операцию вы там проводили, агент Уэпсон, нечего сказать.
- Возражаю.
- Снимается. Не явилось ли для вас некоторой неожиданностью то, что один из ваших агентов ведет бойкую торговлю нашими драгоценными государственными тайнами?
- Это стало страшным ударом для всех сотрудников Бюро.
- Подвергалось ли Бюро критике за проявленную в данном случае халатность? Насколько мне известно, мистер Синклер регулярно посещал казино Лас-Вегаса, ездил на итальянском спортивном автомобиле, играл в гольф, разъезжая по дорогим клубам.
- Да, этот вопрос обсуждался.
- Был ли кто-нибудь уволен из Бюро в результате столь крупного провала?
- Нет.
- Неужели?
- Возражаю. Свидетель уже ответил на вопрос.
- Снимается. Не делала ли первая леди, миссис Макманн, каких-либо публичных заявлений по этому поводу?
- Мне о них ничего не известно.
Бойс взял со стола защиты листок бумаги и передал его судебному приставу, который передал его сидевшей с весьма угрюмым видом ЗГП, после чего он был надлежащим образом зарегистрирован.
- Ваша честь, можно мне попросить суд о снисхождении и прочесть вслух всего несколько фраз из этого документа?
Судья Голландец кивнул.
- Это из номера "Чикаго трибюн" от двадцать седьмого февраля прошлого года. Миссис Макманн выступала в Чикаго, и в газете появилось сообщение об этом событии. После выступления, на пресс-конференции, она согласилась ответить на несколько вопросов. Вот что здесь сказано: "Миссис Макманн заявила, что недавний скандал, в котором был замешан агент ФБР Уайли Синклер, привел ее "в смятение". "Думаю, кое-кто из принципа должен уйти в отставку", - сказала она". Конец цитаты. - Бойс протянул листок агенту Уэпсону. - Вы ни разу не читали этих слов?
- Данная статья не попадалась мне на глаза.
- Поздравляю, агент Уэпсон, вы отвечаете как настоящий адвокат.
- Возражаю. Издевательское отношение к свидетелю.
- Снимается. Узнали ли вы об этих высказываниях из каких-либо других источников?
- Наверняка было известно, что между миссис Макманн и Бюро существуют разногласия по этому вопросу.
- И каково было отношение Бюро к "разногласиям" между ним и миссис Макманн?
- Мы считали, что она имеет право на собственное мнение. Разумеется, она была обеспокоена. Как и все мы.
- Не было никакой враждебности по отношению к ней? Не преобладало агрессивное настроение: "Кем она себя возомнила? С какой стати лезет не в свое дело?"
- Нет, лично мне ни о чем подобном не известно.
Бойс забрал у него листок.
- Вопросов больше нет. - Три его любимых слова из всей судебной практики.
Глава 14
По общему мнению - даже по признанию тех, кто по-прежнему был убежден в виновности Бет, - в этот день для правительства заседание суда сложилось неудачно.
После особенно удачного дня Бойс имел обыкновение устраивать "импровизированную пресс-конференцию" на ступенях здания суда.
Выйдя, он оказался в пятне ослепительного света прожекторов и увидел нетерпеливо улыбающихся журналистов, самых преданных своих поклонников и сподвижников. Его любили даже те, кто его ненавидел.
- Сегодня в суде восторжествовала правда, - начал он.
По всей Америке, по всему миру изо ртов брызнула недожеванная пища, на телевизоры посыпались проклятия, были в ярости отброшены салфетки и началось переключение каналов.
Заявление Бойса было кратким. Секретная служба, сказал он, объявила, что это убийство, не приведя никаких доказательств. А между тем ФБР невзлюбило Бет за то, что она посмела критиковать Бюро за некомпетентность. Для них она была всего лишь "назойливой бабой, сующей нос в чужие дела".
На другой день появилось сообщение о том, что глава Национальной организации в поддержку женщин написала "язвительное" письмо членам сенатской комиссии по надзору с требованием провести расследование в отношении ФБР, преследующего Бет "по политическим мотивам". Некоторые члены комиссии храбро заявили, что это чертовски хорошая идея. Директор ФБР, преданный своему делу государственный служащий с незапятнанной репутацией, отец троих детей (девочек), любящий муж, приехав домой с работы, вдруг обнаружил, что на лужайке его поджидают репортеры, желающие знать: а) почему он не уволил некомпетентного агента Уэпсона за дело Синклера; б) почему ФБР стало рассадником женоненавистничества; и, коли на то пошло, в) почему он не уволился сам.
Заместительница генерального прокурора Сэнди Клинтик смотрела по телевизору, как Бойс с победным видом колотит себя в грудь, точно одолевший соперника самец гориллы. Она решила, что ей тоже следует выйти на ступени здания суда и наплести небылиц собственного сочинения. Сделав глубокий вдох, она с гордо поднятой головой направилась к журналистам. Она сообщила им, что пока "удовлетворена" ходом процесса. Агент Уэпсон оказался "весьма надежным" свидетелем. Кроме того, Федеральное бюро расследований ведет себя безукоризненно. Никто не затевал вендетту против миссис Макманн. Правительство еще представит доказательства своей правоты. Благодарю вас.
Втайне же мисс Клинтик страшно злилась на ФБР за то, что агента Уэпсона не отстранили от расследования и не передали дело кому-нибудь другому, как только стала очевидна вся чудовищность преступления. Но, с другой стороны, именно агент Уэпсон дежурил в то утро, когда раздался телефонный звонок, и как только он приступил к расследованию, дело оказалось в его ведении, ничего не попишешь. Если бы у него отобрали это дело, действия ФБР показались бы еще более подозрительными. Бойс Бейлор, конечно, наглец, но вдобавок ему здорово везет.
Однако Бет Макманн убила мужа той плевательницей и отказывается в этом признаться, а она, Сэнди Клинтик, намерена уличить ее во лжи и примерно наказать. Нет, зла она не держит. Возможно, президент Макманн был чертовски гнусным мужем и, возможно, даже получил по заслугам. За это она наказывать Бет Макманн не намерена. Она намерена наказать ее потому, что больше всего на свете хочет стереть с физиономии Наглеца Бейлора ухмылку и запихнуть ее ему в задницу.
Что же до Бет, то она больше не подозревала Бойса в намерении проиграть дело и таким образом отплатить ей за то, что тогда, на юридическом факультете, она устроила ему сцену из "Касабланки". Наоборот. Теперь она терзалась сознанием вины за то, что так поступила с ним в далеком прошлом. Когда она сидела в суде и смотрела, как Бойс потрошит первого свидетеля обвинения, ее переполняло чувство раскаяния. В памяти то и дело всплывало выражение его лица в тот момент, когда она сказала ему, что выходит за Кена.
Они с Бойсом спокойно ужинали в столовой, закрытой для прочих постояльцев гостиницы "Джефферсон". После ужина Бойс собирался продолжить подготовку к завтрашнему допросу агента Секретной службы Бернама.
- Бойс, я…
Только это она и успела вымолвить, прежде чем залилась слезами.
- Что случилось? Эй, все идет хорошо. Мы отлично справляемся.
- Дело не в этом. - Бет громко высморкалась в одну из свежевыглаженных, накрахмаленных салфеток, принадлежащих гостинице "Джефферсон". - Ах, Бойс, мне очень жаль.
- Бет, это был несчастный случай.
Она оторвала взгляд от своего нового носового платка:
- Ты о чем?
Бойс наклонился вперед и прошептал:
- Ты же не хотела его убивать. - Он откинулся на спинку стула. - Впрочем, я вовсе не считал его лучшим из всех президентов.
Он подмигнул ей.
- О чем ты говоришь? - спросила Бет, внезапно перестав плакать.
- Жена номер два, итальянка, постоянно бросалась в меня разными предметами. Один раз она запустила в меня хрустальной пепельницей для сигар. Из Стьюбена. Не меньше пяти фунтов весом. Попади она, я бы здесь не сидел.
- Да не убивала я Кена.
Бойс посмотрел на нее. Эта женщина способна быстро взять себя в руки. У него уже были подобные клиенты. Чувство вины усиливается, пока не становится непреодолимым. Люди теряют самообладание, а потом, не успеешь протянуть им бумажный носовой платок, как они овладевают собой и снова принимаются отрицать свою вину.
- Не важно. - Он пожал плечами.
- "Не важно"?
- Я же твой адвокат. Если и есть на нашей планете люди, перед которыми ты должна оправдываться, то я самый неподходящий.
- Я пыталась сказать… что ни разу не попросила у тебя прощения. За то, что сделала. Тогда.
- Кое о чем я тебе никогда не рассказывал, - тихо сказал Бойс.
- Расскажи сейчас.
- Помнишь, в тот день ты пришла ко мне?
- И что же?
- Я как раз собирался сказать тебе, что разрываю нашу помолвку.
- Что?
- Я тогда влюбился.
Бет в замешательстве уставилась на него.
- Был один… парень.
Бет молча смотрела. Она не знала, что сказать.
- Он пробудил во мне нечто такое, о чем я и понятия не имел.
- Ты…
- Раньше он служил во флоте. Очень мужественный, сексуально агрессивный парень.
- Черт возьми, Бойс! Я же пыталась извиниться.
- Потом выяснилось, что он мне изменяет. С одной честолюбивой стервой.
Они поцеловались. Впервые за четверть века. И все же, как ни странно, ощущение было знакомое.
- Стоп! - сказал Бойс минут эдак через пять. Слава богу, не вошел никто из официантов. Заголовки в газетах! - Завтра я должен быть в суде.
Бет вздохнула:
- Я тоже.
Глава 15
Перекрестный допрос агента Секретной службы Вудроу - "Вуди" Бернама Бойс начал не на своем привычном месте прямо рядом со свидетелем, а издалека. Он стоял за своей кафедрой возле стола защиты.
- Вы хорошо меня слышите, агент Бернам?
- Да, сэр.
Агенту Бернаму было лет тридцать пять, и, как и подобает человеку его профессии, он сохранял отличную физическую форму.
- В Секретной службе вы на превосходном счету.
Агент Бернам был не так глуп, чтобы принять комплимент Бойса за чистую монету.
- Насколько я знаю, среди агентов Службы вам почти нет равных в стрельбе из револьвера.
- Мы все умеем обращаться с огнестрельным оружием. Таково требование.
- Ну-ну, не надо скромничать. Вы же член команды стрелков, которая уже три года подряд побеждает команду ФБР. Полагаю, для агента Уэпсона это больной вопрос.
Смех. Влонко взял на заметку тех присяжных, которые рассмеялись вместе со всеми.
- Наверно, для сохранения такого уровня мастерства нужно долго и упорно упражняться в стрельбе.
- Возражаю. Стрелковая подготовка агента Бернама к делу не относится.
- Ваша честь, я ручаюсь, что выбранная мною линия допроса имеет отношение к делу в большей степени, чем непрестанные возражения заместительницы генерального прокурора. Она так часто возражает, что я начинаю беспокоиться за ее кровяное давление.
- Отклоняется. Но переходите к сути дела, адвокат.
- Уже, ваша честь, уже. Вы часто ходите в тир, агент Бернам?
- Довольно регулярно.
- Будьте любезны, дайте суду определение термина "регулярно".
- Два раза в неделю.
- Браво. Дело мастера боится. Насколько я знаю, вы стреляете из шестизарядного револьвера "магнум-357", это верно? Все эти револьверы, особенно "магнум-357", - мощное личное оружие, не правда ли?
- Это довольно большие револьверы.
- "Магнум-357" производит шум в сто шестьдесят пять децибел. Я не ошибаюсь?
- Я надеваю защитные наушники.
- Хотелось бы надеяться. Звук чертовски громкий. Вы всегда надеваете защитные наушники во время стрельбы из личного оружия, агент Бернам?
- Возражаю.
- Ваша честь, если мисс Клинтик позволит, я сейчас дойду до сути.
- Трудно сказать с уверенностью, - ответил агент Бернам.
- Постарайтесь, сделайте суду одолжение.
- В большинстве случаев - несомненно. Да.
- У вас никогда не бывает звона в ушах, потери слуха?
- Возражаю. Ваша честь, это же не врачебный кабинет. Агент Бернам совершенно здоров. Он успешно прошел все медосмотры. Все это бессмысленно и оскорбительно.
Судья Голландец дважды качнулся на своем огромном стуле.
- Отклоняется. Отвечайте на вопрос, агент.
- Ничего существенного.
Бойс понизил голос:
- Никакой потери слуха?
- Прошу прощения?
Еще тише:
- Никакой потери слуха?
- Вы не могли бы повторить вопрос?
Бойс повысил голос почти до крика:
- Вы когда-нибудь страдали потерей слуха?
- Нет. Никогда.
- Гм. Как по-вашему, сколько выстрелов из огнестрельного оружия вы сделали за всю свою жизнь?
- Трудно сказать.
- Постарайтесь. Тысячи?
- Больше.
- Десятки тысяч?
- По меньшей мере.
- Сотни?
- Я…
- Неужели миллион?
- Я не могу ответить на этот вопрос. Много.
- Правда ли, агент Бернам, что звук одного револьверного выстрела может надолго вызвать серьезное повреждение слуха?
- Возражаю. Свидетель не отоларинголог.
Клинтик была в ярости. Ее обыграли всухую, и она это понимала. Бойс умышленно не подавал никаких предварительных ходатайств, касающихся состояния слуха у агента Бернама. Об этом он не рассказывал даже Бет. Он почти ничего не рассказывал Бет о своей стратегии, потому что, зная Бет, не хотел тратить время на бесконечные споры с ней о том, каким образом он собирается выиграть дело.
- Я снимаю вопрос, ваша честь. Агент Бернам, вы дежурили в ту ночь, когда скончался президент…
- Возражаю.
- Ваша честь, это же издевательство.
- Отклоняется.
- Ваш пост находился за закрытой дверью в жилые помещения второго этажа, на верхней площадке парадной лестницы. Судя по данной схеме, - Бойс показал на увеличенный поэтажный план жилых помещений, - это примерно в семидесяти пяти-восьмидесяти футах от закрытой двери в президентскую спальню.
- Возражаю. Суд не располагает доказательствами того, что дверь в президентскую спальню была закрыта.
Совещание у барьера.
- Агент Бернам, даже если на время забыть о том, была ли закрыта дверь в президентскую спальню, вы все равно находились футах в восьмидесяти оттуда, за дверью, которая, по вашим же словам, была закрыта. И все же вы утверждаете…
- Возражаю.
- Принимается.
- Вы недвусмысленно заявляете, будто слышали спор, происходивший так далеко, что дело вполне могло быть в другом часовом поясе.
- Возражаю. Ваша честь!
- Предупреждаю вас, мистер Бейлор.
- Я снимаю риторическую фигуру, ваша честь. Виноват. Сила привычки. Агент Бернам, вы сказали, что слышали этот страшный шум, находясь почти в сотне футов оттуда. Совсем в другом конце здания. Что же вы слышали?
- Голоса президента и миссис Макманн. Судя по всему, они спорили.
- О внутренней или внешней политике?
Смех.
- Возражаю.
Судья Голландец поднял свой молоток и направил его на Бойса.
- Последнее предупреждение, адвокат.
- Прошу у суда прощения.
Бойс подошел к агенту Бернаму и искренним тоном спросил:
- Вы уверены, что слышали именно голоса президента и миссис Макманн?
- Да, пожалуй.
- Сколько человек было той ночью в жилых помещениях?
- Три, считая мисс Ван Анку, гостью.
Бойс сделал паузу. Он кивнул и, как бы погрузившись в размышления, подошел к скамье присяжных. В зале суда наступила тишина. Репортеры принялись подталкивать друг друга локтями. Сейчас начнется. В другом конце страны съежилась под дорогими французскими простынями Бабетта Ван Анка.
- Перейдем к вопросам из другой области, агент Бернам. Год назад в прессе приводились слова первой леди о том, что, по ее мнению, в Секретной службе маловато агентов-женщин…