Катя, высокая блондинка с голубыми глазами, знала, что мужики, все мужики, даже нетрадиционной ориентации, западали на нее вмиг. Поэтому этот престарелый, хоть и в хорошей форме врач-профессор, никак на нее не отреагировавший, зацепил Катино самолюбие.
"Может, он просто гинеколог?" - успокоила себя журналистская дива, но сразу вспомнила, что нет, Семен Александрович - пульмонолог, легкие лечит. Решила отыграться уходя, себе-то цену она знала.
- А вы женоненавистник? - улыбнулась Катя, закончив интервью и убирая диктофон в сумочку.
- Нет, почему? Просто ваш диктофон меня не возбуждает, а общался-то я с ним, а не с вами.
- А хотелось бы со мной? - Катя надела на лицо свою самую сексуальную улыбку.
- Знаешь, девочка, я тебе вот что скажу. Уж прости старика. Если хочешь чего-то в профессии добиться, ты на мозги рассчитывай, а не на внешность. Профессия - на всю жизнь, а все твои прелести, ну еще годиков на пять. Дальше сама сообразишь?
Катя не поняла, с чего этот старик так взъелся. Уж к кому-кому, но к ней этот упрек никак не относился. Сколько редакций она уже сменила! И лишь потому, что зареклась: с начальством, спонсорами, богатенькими буратинками спать не станет! Никогда! Себя уважать хочется. Вот и ходила по вечерам на дискотеки или в кино с подругами. Забыла уже, когда последний раз с парнем спала! Нет, вспомнила, с однокурсником. Поэтом. Увы, неудачником и потому оказавшимся злобным и ужасно ревнивым к ее успехам в журналистике. А писала она хорошо. И знала много. И профессию любила. Чего этот пульмонолог на нее наехал?! Катя чуть не плакала.
А Семен отвернулся к телефону и стал набирать чей-то номер, показывая, что разговор окончен.
Через неделю Катя принесла Семену на вычитку готовый материал. Семен был в прекрасном расположении духа, ему только что из Минздрава сообщили, что всех пятерых сотрудников, представленных им к званию заслуженного врача России, в Администрации Президента пропустили. Сам-то он продолжал ходить в незаслуженных, но все его завотделениями и замы уже либо оборденоносились, либо обзаслужились.
Семен прочел текст, удивленно взглянул на Катю и стал перечитывать. Отложил интервью в сторону, снял очки и, наклонившись в ее сторону, спросил:
- Так вы, я смотрю, довольно много обо мне прочитали?
- Ну не знаю, много ли, но все, что в Интернете нашла, проштудировала. - Последним словом Катя мстила за прощальную реплику прошлой встречи. Хотя вряд ли он, этот врач, так хорошо чувствует язык, чтобы понять намек.
- А что это вы такая колючая? - искренне удивился Семен. И вдруг, без паузы, попросил, как приказал: - Расскажите мне о себе!
- Подождите, кто у кого интервью берет? - совершила слабую попытку сопротивления Катя, но поняла: воле этого мужчины она противостоять не сможет. Готовя материал, она, как учили на журфаке, пропустила судьбу героя через себя, влюбилась в него. Методика сработала, дело сделано. И вдруг - прокол. Этот профессор попал в самую уязвимую точку - Кате давно и жгуче хотелось вызвать в ком-то такой же интерес к себе, какой она испытывала к своим героям. Чтоб не гормоны в глазах у мужика зажглись, - этого она навидалась, - а умное мужское внимание.
Катя стала рассказывать. Все время ожидая, что Семен Александрович ее перебьет, остановит, отвернется к телефону. Она торопилась выложить все, но как можно короче. А он стал уточнять, переспрашивать.
Когда секретарша по переговорному устройству напомнила о совещании, которое должно было начаться десять минут назад, Семен Александрович резко бросил:
- Извинитесь перед коллегами. У меня очень серьезная консультация. Совещание через час!
Прошло полгода. Никаких изменений в поведении мужа Лида не заметила. Поэтому когда вечером в пятницу Семен позвонил и сказал, что домой не придет, Лида решила: что-то случилось в больнице. Уточнила:
- Тяжелый случай?
- Да, очень. И для меня, и для нас.
Лида подумала, что речь идет о коллегах Семена. Наверное, осложнения у какого-то важного пациента. Семену же показалось, что Лида поняла все без разъяснений. С ужасом от содеянного он положил трубку.
Что произошло на самом деле, Лида узнала только назавтра.
Разговор Николая с отцом был коротким.
- Ты мать-то обеспечишь?
-А ты как думаешь? Маме оставлю квартиру и дачу. Себе заберу участок, видишь, получается, вовремя купили. Там построюсь. А пока поживем на съемной квартире.
- Машину какую оставишь?
- Пусть сама выбирает, но думаю, джип - он побезопаснее.
- Что с пенсией? - Николай улыбнулся собственной шутке.
- Не смей так о маме говорить! - Семен со всего маху врезал кулаком по столу. - Не смей говорить о пенсии! Циник!
- Знаешь, не тебе меня учить! Я в ваши отношения не лезу, но и ты меня не воспитывай. Меня интересует конкретный вопрос - мать деньгами будет обеспечена?
- Не бойся, на тебя я не рассчитываю. Пять тысяч в месяц и плюс двести тысяч на ее счет.
- Больше вопросов не имею!
""Бабкодел", он и есть "бабкодел", - с грустью подумал Семен. - Когда я его упустил?"
- Владимир Александрович, сколько бы вы взяли с меня за подготовку брачного договора, не будь ваш отец моим пациентом? - Вопрос адресовался модному молодому московскому адвокату Аристархову.
- Зачем вам знать такие ужасы, Семен Александрович? - Аристархов весело рассмеялся, явно не желая отвечать на вопрос профессора.
- А мне не из любопытства, мне для близкого друга. У него, считайте, ровно такая же история, как моя.
- Это у вас профессиональное заболевание или вирус? - не хотел Аристархов называть цифру
- Поставлю вопрос иначе, кого и за какую сумму вы можете рекомендовать? - Семен заговорил раздраженно, давая понять, что третья шутка окажется неуместной.
- Смирнова. Он действительно специалист по таким делам. А гонорар... - Аристархов пожевал губами, - гонорар - минимум десятка. Это если обойдется без суда. Так сказать, в миролюбивом ключе.
- А вы с ним сможете договориться?
- Не вопрос.
Семен встал и подошел к сейфу. Достал пачку, десять тысяч долларов, и протянул Аристархову:
- Значит, так, Володя, я вас прошу договориться с вашим Смирновым, чтобы он взял на себя защиту интересов Лиды.
Ошарашенный Аристархов протянул руку за деньгами и молча сунул их во внутренний карман пиджака. Помолчал, качая головой, и наконец произнес:
- Такого я еще не встречал.
Текст брачного договора Аристархов со Смирновым согласовали быстро. Лиду устраивали все предложения Семена, а он заранее был готов выполнить любые просьбы Лиды. Но их не последовало. Она так и сказала Смирнову, прочитав проект договора: "Семен сам знает, как правильно, у нас всегда все вопросы решал он. И никогда не ошибался!"
Аристархов позвонил Семену с радостной вестью: Лида согласна. Семен с облегчением вздохнул. Вот уж чего он хотел меньше всего, так это торговаться. Но и начинать жизнь с нуля ему было страшно. Он считал, что поступил вполне благородно: условия, предложенные им, никак не могли задеть Лиду или показаться ей несправедливыми. И Лида это поняла. Не исправила ни одной строчки, не высказала ни одной просьбы или тем более условия. Все-таки она золотая!
Володя помолчал, дав Семену высказать все комплименты в адрес жены, и, помявшись, добавил:
- Да, но одно условие у Лидии Петровны все же есть.
- Какое? - встрепенулся Семен.
- Лидия Петровна настаивает на очном подписании брачного договора. По вашему выбору - в конторе у Смирнова или у меня, но очно, когда вы оба подписываете одновременно.
- А этого никак нельзя избежать? - У Семена оборвалось сердце. Встречаться с Лидой он никак не хотел. Слава богу, до дня рождения старшего внука, где им так или иначе придется быть вместе, оставалось еще три месяца.
- Мы догадывались, что вам этого не захочется. Смирнов разговаривал с Лидией Петровной раз пять. И так, и так пытался ее уговорить. Но... - Аристархов опять "завис", - но... Вы же знаете вашу жену. Она, как кремень, стоит на своем. По договору замечаний нет, но подписываете вместе.
Семен понял, что этого не избежать.
В кабинете Смирнова оба адвоката и Лида ждали Семена. Лида была в элегантном черном костюме с белой кофточкой. На лацкане поблескивала какая-то невыразительная брошка, весьма относительно гармонировавшая с ее нарядом.
Вошел Семен. Поздоровался. Сел за стол, ни на кого не глядя.
- Давайте, что подписывать?
- Ты не хочешь или боишься на меня посмотреть? - тихо спросила Лида.
Семен поднял глаза. Его взгляд упал на брошку. Потом перешел на лицо жены. Она смотрела на него без осуждения. Казалось, просто хотела всмотреться, запомнить. И вдруг улыбнулась:
- Все будет хорошо. Мы справимся. Правда?
Адвокаты сидели не шелохнувшись. Многое оба повидали на своем веку. Но такого подписания брачного договора ни у одного из них еще не случалось.
- Зачем ты... - у Семена пропал голос. Он прокашлялся. Не получилось, попробовал еще раз и, наконец, договорил: - Зачем ты надела эту брошь?
- Думала, тебе будет приятно. - Лида улыбалась так, как улыбаются только самому любимому человеку. А он и был таким.
Конечно, Семен сразу заметил, как ввалились глаза жены, какие темные крути их обрамляли. Пусть и косметика, пусть и ее выдержка, но он знал это лицо, он знал эти глаза. Его макияжем не обмануть. И еще брошь! Он подарил ее в тот день, когда забирал Лиду из роддома с маленьким Коленькой. Измученную тяжелыми родами, уставшую, исстрадавшуюся от боли, но счастливую, что она подарила ему сына. А он...
Семен взял в руки текст брачного договора. Он смотрел на строчки, на буквы, на цифры и не понимал, что это? Зачем он здесь?. Что за бред? Что происходит?!
Семен опять поднял глаза на жену. Господи, с какой любовью и состраданием она смотрела на него!
Семен почувствовал, как "повело" в голове, дыхание застревало где-то в горле... Он не успел испугаться, как вдруг все прояснилось перед глазами, в сознании. Сердце забилось спокойно и ровно. Бух! Бух! Бух! Такое с ним случалось раньше. Когда рядом был больной, вернее уже умирающий, у которого отек легких через минуты отнимет жизнь. И если не сейчас, не сей миг предпринять нечто единственно возможное, небывалое - он уйдет. Семен знал это свое состояние. Знал, что именно в этот момент может принять спасительное решение.
Семен аккуратно сложил текст договора. Пополам, еще раз пополам, и резко порвал. Сложил порванные части вместе и попытался разорвать еще раз. Бумага не поддавалась. Но Семен рванул с таким остервенением, что клочков стало вдвое больше.
- Я больше не нужна? - обратилась Лида к адвокатам и встала.
- Им нет, а мне - да! - Семен стоял рядом. - Извините нас, пожалуйста, за беспокойство.
- А меня-то за что извинять? - Лида рассмеялась. Немножко деланно, но абсолютно счастливо.
- А ты моя половина, поэтому и тебя есть за что, - улыбнулся Семен.
- Мне бы такую жену! Чтобы и любила так же, и умная была, как Лидия, -произнес Аристархов, когда закрылась дверь.
- Эх, Володя, кто из нас знает своих жен! - философски успокоил коллегу пожилой адвокат.
Дедушка
С раннего детства Артем чувствовал в отношении к себе деда что-то странное. Сколько он себя помнил, тот его не баловал. Все баловали: родители, обе бабушки, тети, друзья родителей, а дед - никогда. Папин отец умер совсем молодым, потому сравнивать деда было не с кем. И Артем для себя решил, что ему просто полагается быть суровым и строгим.
Правда, лет в пять он все же спросил маму: "А почему дедушка меня никогда не целует? Все целуют, а он не хочет?" Растерявшаяся мама стала объяснять, что дедушка вообще не любит целоваться, у него от поцелуев аллергия на губах.
Но Артем почуял: что-то здесь не так. Он же видел, как дед целовал бабушку!
А еще через год произошел случай, после которого Артем уверился: взрослые не всегда говорят правду. Был он на даче у дедушки с бабушкой. Подошло время отправляться спать. Артем стал упрашивать остаться хоть на чуточку со взрослыми. Мама с бабушкой, кажется, дрогнули. Но дед посмотрел на Артема и тихо-тихо произнес: "Спать!"
Дед вообще на внука голос не повышал. Разумеется, и руку не поднимал. Просто смотрел - тяжелым долгим взглядом. Иногда поднимал одну бровь и очень тихо говорил: "Мне не нравится то, что ты делаешь!" Лучше бы шлепка Дал... Вот и в этот раз Артем начал было хныкать, но дед на него так взглянул, что внука как ветром сдуло.
Артем быстро умылся, разделся, лег в кровать, но так расстроился, что уснуть никак не мог. Когда заслышал шаги деда, а уж его-то походку он научился различать давно, быстро перевернулся на живот, отвернулся к стене и притворился спящим.
Дедушка шепотом спросил: "Спишь?" Артем молчал и ровно сопел. "Ты почему не спишь?" - также шепотом выразил крайнее недовольство самый грозный член семьи. Артем испугался не на шутку, но не проронил ни слова, лишь чуть сильнее засопел. И тогда случилось невероятное. Дед сел на край кровати, наклонился и стал целовать Артема в макушку. Потом повернул его нежно-нежно на спину и начал, чуть дотрагиваясь, гладить по голове. Но и это бы еще ничего, не услышь Артем невероятное: "Ты мое солнышко! Артешка! Мой любимый котенок! Знал бы ты, дурачок, как я тебя люблю! Как мне хочется тебя приласкать..." Артем заснул...
После того вечера внук стал подглядывать за дедом и обнаружил, что когда дед не замечает его взгляда, то смотрит на него такими теплыми глазами, каких у других взрослых Артем вообще не видел. Даже у мамы!
А вскоре Артем подслушал разговор бабушки с дедушкой. Бабушка ворчала, что нельзя так с ребенком, что он ему как неродной. Ребенку нужна ласка. Дед ответил: "Ласки ему хватает и от вас. А вот скажи мне, уважать кого Артешка будет? Того, кто ему твердит "Муси-пуси, ты мой маленький"? К кому он за советом придет? К тому, кто только поцацкаться может? Не думаю. Ко мне придет!"
Артему ужасно захотелось сделать деду приятное. Через час он не без страха зашел в дедушкин кабинет, куда даже папе, когда дед работал, заглядывать запрещалось.
Дедушка посмотрел на внука с явным неодобрением и положил ручку:
- В чем дело? Я работаю!
- Прости, дедуля, - затараторил малыш. - Я на секунду. Ты когда работать кончишь - посоветоваться хочу. У меня проблема с Ваней. Ну, с соседским Ваней. Он...
- Хорошо, - перебил помягчавший дедушка, - когда закончу, позову.
Артем пулей вылетел из кабинета. Получилось! Посоветоваться - не выгнал, а зайди он с другим чем-нибудь, влетело бы по первое число.
С обсуждения отношений с соседским Ваней, который Артемины игрушки берет, а свои не дает, и началась дружба внука и деда. Тот по-прежнему лаской Артема не баловал. Но для беседы всегда был открыт. И Артем искал повод привлечь его внимание. Что они только не обсуждали! И почему у машины четыре колеса, а не шесть. И почему есть люди негры и люди белые. И откуда берется снег и куда он девается...
Когда во втором классе соседка по парте спросила Артема, в какого бога он верит, тот честно признался: "Я верю в дедушку!" В субботу, приехав на дачу с родителями, Артем стремглав понесся наверх в кабинет, даже забыв чмокнуть бабушку. Он не отходил от деда два дня, а тот, не уставая, все рассказывал и рассказывал: что такое вера, что такое религия, почему люди верят в разных богов и почему из-за разной веры все время воюют.
Артем наконец подошел к главному вопросу:
- А ты в какого бога веришь?
- Я не верю в бога. - Дед сказал это будто извиняясь, смутившись. - Верить нужно в себя. Только ты сам можешь все сделать для себя и близких. А просить кого-то там, надеяться, что помолишься и само все исправится, - это удел слабых. Пока надеюсь на себя. А старым стану - на тебя надеяться буду. Если, конечно, сумеешь хорошо выучиться и чего-то в жизни добьешься!
Прошло двадцать пять лет. Но те слова деда, поныне самого близкого и любимого человека для Артема, он помнил всегда.
Внук деда не разочаровал. Учился не просто хорошо - блестяще. Стал бизнес-юристом. Работал советником. считай, правой рукой, владельца самой крупной российской нефтяной компании, зарабатывал около миллиона долларов в год. Не в деньгах, разумеется, дело, это так - мерило успеха, а не сам успех. Но и положение в бизнес-сообществе, и его известность в стране были для Артема немаловажным фактором жизни. А для деда - предметом истинной гордости.
Однако случилось непоправимое. Год назад деда разбил инсульт. Только на пенсию вышел, месяца не прошло и - бах! Лечили хорошо, но восстановиться полностью не получилось. Речь вроде ничего. Руки - более или менее. А вот ноги - беда! Ходить дед не мог совсем.
На даче Артем прямо к дому пристроил - прилепил лифт, чтобы дед спокойно из кабинета спускался на садовую дорожку. Внук знал, что уже много лет нет для деда ничего приятнее, чем общение с природой. Особенно трогали его осень и весна. Дед любил, когда что-то меняется. Зима и лето - статичны. Другое дело, когда все распускается или, наоборот, увядает. А краски-то какие!
Неделю Артема терзала одна мысль. Дед обмолвился: "Вот, понимаешь, все вроде есть, но одного уж точно не будет! В лес за грибами мне не пойти! Ну разве что Бог чудо сотворит. Так ведь не сотворит!"
Артем вспомнил, как в детстве дед посвятил его в свой символ веры. "Бог - нет, а я - да!" - решил он. Семья, друзья знали, что дед каждую осень ждал с вожделением. Бедная бабушка хоть и любила грибы собирать, но от дедовой страсти страдала не на шутку. До инсульта, даже когда дед еще работал, считай, через день он ее чуть не с рассветом тащил в лес. Вернутся, дед в душ - и на работу. Счастливый!
А теперь?! Нет, Артем что-то должен придумать.
Была у нефтяной компании заимка. Шестьдесят гектаров леса в Рязанской области. На самом деле, принадлежали они самому шефу. Сотрудники - только из высшего руководства - попасть туда могли исключительно по его разрешению. Артем отправился к начальнику, с которым, насколько такое возможно в бизнесе, у него были почти дружеские отношения.
Шеф выслушал Артема внимательно, хмыкнул, повертел пальцем у виска и сказал: "Хочешь, делай! Но сам же все и уберешь".
Бригадир пятидесяти таджиков обещал сделать все за две недели. На заимку со всех близлежащих пилорам и деревообрабатывающих цехов одна за другой уже неделю шли машины с досками. Таджики сбивали из них настилы, точно по ширине инвалидной коляски, с маленьким запасом, и раскладывали в лесу. Рукотворные деревянные тропинки перепрыгивали ямки, обходили толстые деревья, прорезали папоротниковые заросли, вились и кружились по всему огромному лесу.
Артем приехал на дачу в четверг вечером. Бабушка с дедом и удивились, и обрадовались. На вопрос, чем обязаны такому сюрпризу, Артем подмигнул деду и отшутился: "Завтра с утра атеизмом займемся!" Тот явно не понял, но переспрашивать не стал. Приехал и приехал! Бабушке Артем рассказал, что задумал. Зря рассказал. Старушка всю ночь не спала. Полфлакона валокордина извела.
Утро Артем начал с вопроса деду: