Постепенно церковные люди стали меня игнорировать и даже принялись гнать меня из храмов по самым пустяковым поводам. Сначала это было ужасным, потом терпимым. Так, отче, шли годы.
Одежда моя обветшала от времени, и я стал похож на простого сумасшедшего бродягу. Так скитался я в Иерусалиме на протяжении пяти лет. Меня несколько раз отлавливала полиция, лечили видные израильские психиатры в Тель-Авиве от пресловутого "иерусалимского синдрома". Потом отпускали на все четыре стороны, убедившись, что я совершенно безобиден. Почему-то ко мне в этой стране прониклись сочувствием, и власти никуда меня отсюда не выгоняли и не депортировали, несмотря на то что вид на жительство в Израиле у меня давно закончился. А один кибуц, где разводят кайманов на перчатки и кошельки, некоторое время даже помогал мне с деньгами.
Долго бродил я по святой земле, сам поверив в то, что и в самом деле сумасшедший. Но вот правда ли это? Однажды, совсем недавно, я попал к одному старцу, которому, как и вам, я рассказал историю своей жизни. Ей, кстати, в последнее время уже никто в Иерусалиме не верил. Все думают, что я сам выдумал все это, просто ради того, чтобы привлечь к себе внимание.
Однако этот старец принял меня со всем радушием и выслушал меня с интересом, не перебивая на полуслове, как другие. В ответ старец рассказал мне бедуинскую легенду, никак ее не комментируя. Вот содержание этой легенды, больше похожей на притчу.
Однажды Рауэл, учитель Моисея, обратился к человечеству со странным предостережением: "Настанет такой день, когда вся вода в мире, кроме той, что будет специально собрана, неожиданно исчезнет. Взамен появится другая вода, и, испив этой воды, люди станут безумцами". Слушая речь Рауэла, все лишь качали недоверчиво головами. Но один человек понял истинный смысл слов мудреца и решил подготовиться к тому, что должно произойти. Он собрал большой запас воды и спрятал его в горной пещере. Прошло немного времени. И вот - иссякли все реки, высохли колодцы, и тот человек, спрятавшись в убежище, стал пить из своих запасов. Но прошло какое-то время, и человек этот увидел, как реки вновь потекли и озера наполнились новой водой. Он спустился к людям и со страхом понял, что они говорят и думают совсем не так, как раньше. Рауэл был прав: произошло именно то, о чем он предостерегал, но эти люди даже не помнили об этом. Умный человек попытался заговорить с ними, но понял, что его считают обычным сумасшедшим и выказывают к нему враждебность. Самые добрые люди сострадали ему, но совсем не понимали. Поначалу он не притрагивался к новой воде и каждый день возвращался к своим запасам. Но в конце концов он все-таки решил пить новую воду, так как его поведение и мышление, выделявшее его среди остальных, сделали жизнь невыносимой и одинокой. Как только человек выпил новой воды и стал таким же, как все, он совсем забыл о своем запасе воды, а окружающие его люди стали смотреть на него как на сумасшедшего, который чудесным образом излечился от своего безумия".
Лев на секунду замолчал.
- Вы слушаете меня, отче?
- Да, конечно, я понимаю тебя. - Старец Матта улыбнулся. - Ты теперь хочешь испить новой воды, чтобы стать таким же, как и все.
- Да! - Голос незнакомца выдавал противоречивые чувства. - Точно! Я одинок и все меня почитают за обыкновенного безумца, хотя я воспитан двумя святыми благородными старицами в соответствии с заветами святых отцов. Я полностью перенял их взгляды на жизнь, старицы научили меня монашескому восприятию действительности. Но оно совсем другое, не такое, как у современных монахов. Может быть, вы считаете, что я ропщу?
- Нет-нет. Продолжай.
- Можно сказать, что там, в горах Турции, сохранилась прежняя вода, которой меня поили пятнадцать лет, а теперь все переменилось. Я и сейчас пью эту чистую воду из последнего убежища воспоминаний. Церковные люди считают меня за бесноватого, или, в лучшем случае, за прельщенного человека, но ведь, возможно, это они изменились, испив новой воды, а я как раз здоров. И моя душа не хочет уродоваться современным безумием. Но все это обрекает меня в миру миллионов людей на совершенное изнуряющее одиночество. И это ужасно!
Один высокопоставленный армянский епископ намекал мне, что с моей необычной историей я смог бы сделать неплохую карьеру в Церкви, если бы не занимался глупым правдоискательством. Что ж! Я хотел бы, отче, испить этой новой воды, чтобы стать подобным всем этим людям. Вот чего я на самом деле хочу Вот вся моя история и исповедь.
Старый копт минуты две молчал, не зная, что ответить. Затем неуверенно сказал незнакомцу.
- Дд-а. Все это, конечно, интересно. Но скажи, тебе теперь стало легче, Лев? После того, как ты понял, что тебе нужно? - Отец Матта покачал головой. Услышав, что молодой человек хочет быть таким, как все, монах заметно расстроился.
- Наверное, нет, - неуверенно ответил незнакомец.
- Конечно. - Старец пожал плечами. - Ты хотел найти идеальный монастырь, но понял, что здесь его нет. Теперь ты сам хочешь уподобиться тому, что в глубине души презираешь. Но, даже если ты испьешь из общего колодца, это не принесет тебе счастья.
Лев тяжело вздохнул.
- Я знаю это, отец. Но у меня ведь нет выбора…
…Отец Матта закрыл глаза. Этот незнакомец был свят, как дитя и, как младенец, так же неискусен. Он даже не знал самых простых вещей. Вся сложность духовной жизни заключается именно в том, что человеку непрестанно приходиться делать выбор, не только в большом, но и в самом малом. Даже в мыслях… Как сказал один старец-пустынник, от малого помысла зависит спасение…
Воспоминание о верблюде
Старец Матта хорошо понимал молодого подвижника, ведь он сам более десяти лет мучился подобными сомнениями. В Лавре он даже, бывало, ожесточенно спорил со старцами и игуменом по поводу некоторых вопросов, касающихся благоустроения обители. Да у него были еще какие сомнения! Они окончательно пропали лишь после судьбоносного случая, который произошел с ним много лет назад. Случая, заставившего его бросить свою любимую родину и водвориться на чужбине, где, по всей видимости, ему придется принять и смерть.
Какие причины могут заставить коптского монаха, который тридцать лет не оставлял свой монастырь, покинуть не только обитель, но и родную страну, древний Египет? В Лавре Макария Великого монах пользовался большим авторитетом среди всей многочисленной коптской общины. Его уважали и ценили за аскетизм и доброту. Слава о нем шла по всей стране. Наконец, даже сам Папа решил рукоположить отца Матту в пресвитера и вручить ему руководство одним богатым приходом в центре Александрии.
Александрия - город, пожелавший сравняться с великим Вавилоном. Хранилище древних знаний и кафедра святого апостола Марка. По уровню образованности этот город когда-то превосходил все другие города, но грехами он был заполнен до края. Из века в век знания здесь соседствовали с грехом.
Преподобную Марию, которая многие годы скиталась по пустыням востока, искушал злой демон такими словами: "Мария, я больше тебя не буду трогать, подвизайся во славу Божью, но только пойди, взгляни еще раз на Александрию". Демон знал что говорил - одного страстного взгляда на этот город было бы достаточно для ее падения.
Тысячи древних домов и сейчас переселены. За две тысячи лет этот город нисколько не стал современней. Метро и нынешние гостиницы меркнут перед тысячелетней историей, впечатавшейся в камни. Несколько сотен приземистых коптских храмов враждебно смотрят на башни минаретов, с которых пять раз на день поют песни Аллаха голосистые муэдзины.
Один из этих храмов - собор святого Георгия - в жизни коптской общины значил очень много. Он стоял в самом древнем городском квартале, где всю административную власть держали в своих руках именно копты, а не мусульмане. Это были богатые и влиятельные люди, своего рода элита народа. Папа знал, что на место настоятеля собора надлежит назначать человека если не святого, то очень праведного.
В последнее время среди коптов участились случаи добровольного обращения в ислам. Многие хотели таким образом решить проблему неудачного брака - у коптов очень суровые правила, разрешающие развод только в исключительных случаях и не позволяющие вступать в брак повторно. Другие хотели сделать удачную карьеру, что могли в Египте позволить себе только мусульмане.
Копты, желающие сменить свою веру, должны были сначала прийти в полицию, где инспекторы просили священников проверить мотивы решения. Все это делалось якобы для того, чтобы предотвратить случаи ложного обращения в ислам. Но на самом деле таким образом коптская община препятствовала ассимиляции.
Между тем, в Египте переход в христианство мусульман официально запрещен законом. Это придавало некоторым коптам ощущение, что они здесь, на своей исторической родине, люди второго сорта. Влиятельные коптские семьи давно имели тесные финансовые дела с мусульманами и постепенно проникались духом ислама, который налагает на человека меньше ограничений, чем христианство. Папа с тревогой наблюдал, как некоторые уважаемые копты хотели породниться с мусульманами. Кое-кто даже выдавал своих дочерей за сынов зеленого знамени пророка. Дочерей, отпавших от вечнозеленого древа Христа.
Папа Александрийский знал, что, если настоятель собора святого Георгия завоюет авторитет среди общины, вера этих влиятельных коптов укрепится и они будут гордиться тем, что они копты, а не арабы. Тогда Папа и решил рукоположить отца Матту и возвысить его из простого монаха до настоятеля собора.
Впервые услышав о решении Папы, монах сильно расстроился. Меньше всего он хотел принимать сан. Отец Матта всегда помнил, как преподобный Аммоний отказался от предложения Александрийского патриарха Феофила, который, пусть даже и насильно, хотел рукоположить его в епископы. Преподобный в присутствии патриарха и его слуг отрезал себе ухо, пригрозив, что отрежет и язык, если патриарх будет настаивать на своем решении. Даже жесткий и непреклонный Феофил Александрийский, при котором в языческий Египет окончательно потерпел поражение, был вынужден отступить перед железной волей преподобного.
Сейчас люди и понятия были уже не те, но противоречия остались теми же. Папа исходил из интересов всей церковной общины, а отец Матта считал, что настоящий монах должен служить только Богу. Даже монастырь духовно не мог насытить его в полной мере, и он давно хотел удалиться в пустыню. Взять же на себя управление приходом - такого отец Матта не мог представить и в самом страшном сне. Он всегда помнил изречение из патерика: "Почему ты печален, отче, - спросил Иоанн Ефесский келиота Мар Фому, - разве ты живешь не в монастыре, а в миру? Вот предоставлено тебе поститься, молиться и служить Богу сколько хочешь… У тебя была келия в пустыне? Вот и здесь келия, делай в ней что хочешь". Тот, поглядев с удивлением, сказал: "Разве может раб служить двум господам? И может ли человек быть в общении и с Богом, и с людьми? Если кто занимается знакомыми и сродниками по плоти, может ли он одновременно заниматься вещами духовными"?
Папа вызывал монаха в Александрию уже в третий раз. Он знал о том, что отец Матта непреклонен относительно своего пути, почти как преподобный Аммоний. Его уже несколько раз пытались рукоположить, но он всегда начинал вести себе вызывающе, юродствуя перед другими. Так монах показывал, что он не желает и даже боится священства.
На этот раз Папа решил поступить мудрее своего предшественника Феофила и вызвал монаха в Александрию, якобы для другой цели. Он написал ему письмо о том, что стоит прояснить детали его детского исповедничества. Голова Первосвященника болела и от нового нелепого лжеучения, которое распространялось среди бедных и необразованных коптов.
Как раз в то самое время на побережье близ Александрии волны Средиземного моря вынесли громадную тушу кита. Длина туши была более девятнадцати метров, скелет кита до сих пор выставлен в Александрийском историческом музее. Большие киты в Средиземноморье никогда не водились, и некоторые коптские проповедники усмотрели в этом необычном природном явлении грозное предзнаменование от самого Бога. На помощь себе эти неистовые проповедники призвали Книгу пророка Ионы. Кит, который проглотил Иону, всегда был прообразом ненасытной преисподней, и вот он лежит на берегу Александрии, мертвый и пустой.
Тушу исследовали специалисты из Европейской комиссии по правам животных, которые определили причину смерти кита. Египетские газеты пестрели заголовками наподобие: "Могучий кит умер от голода". Оказывается, в Средиземном море недостаточно планктона для прокорма такого большого животного, поэтому кит и издох. Правда, никто не понимал, зачем он сюда заплыл, с какой целью? Биологи и океанологи делали по этому поводу различные предположения с точки зрения науки и здравого смысла. Эти предположения устраивали образованных людей обеих религий.
Но не все были согласны с учеными, некоторые священнослужители считали, что это был не простой кит на побережье, а еще и некий знак, возвещающий о скором конце света. Мол, ад совсем опустел и все демоны теперь вышли на землю искушать человечество. Огромный кит, умерший от голода, - явное тому подтверждение, предостерегающее знамение небес. По авторитетному мнению этих проповедников, скоро должна случиться последняя битва добра и зла, после которой произойдет славное и второе пришествие Господне.
Простые необразованные копты прислушивались к словам своих неугомонных пастырей и начали готовиться к этому великому дню. Наиболее фанатичные христиане бросали работу и призывали к открытому неповиновению мусульманским властям. А власти также не знали, что делать, ведь пора жестокого мамлюкского режима давно миновала и нельзя было просто начать резню христиан. Тем более что евреи из самопровозглашенного государства Израиль и Европа поддерживали коптскую общину. Власти обратились к Папе с требованием прекратить распространяющееся безумие.
Папа рассмотрел все обстоятельства дела и признал в происходящем мракобесие, призвав коптов не поддаваться умопомешательству.
Но страсти разгорались нешуточные, некоторые пастыри стали признавать в Папе предтечу антихриста. Он мог бы низложить их, но боялся, что тогда фанатики приобретут ореол "борцов за правду". Но при вынужденном бездействии Папы они приобретали все большую дерзость, уже даже обвиняя главу общины и Церкви в вероотступничестве.
Мусульмане воспользовались этими волнениями, чтобы выставить христианство в дурном свете и даже среди образованных коптов прокатилась волна возмущения подобными настроениями. Ислам казался им все более привлекательным. Тем более что одним из главных возмутителей спокойствия и был настоятель собора святого Георгия, которого Папа в скором времени собирался низложить. Но это место ни в коем случае не должно пустовать.
Папа хорошо знал широкие взгляды отца Матты, но, в то же время, и его преданность коптской Церкви. Монах идеально подходил на должность нового настоятеля, он был способен утихомирить раздор и своим авторитетом осадить не в меру ретивых проповедников.
Получив приглашение, отец Матта сел на старого верблюда и в сопровождении двух папских слуг отправился в Александрию. Он, как и пришедший сегодня к нему юноша, настороженно относился к современному монашеству, даже в Лавре Макария Великого, которая была на тот и является на сегодняшний день одной из самых лучших христианских обителей, его многое раздражало. Отец Матта считал, что современные монахи не способны воспринять заветы святых отцов, бескомпромиссно утверждавших вражду Бога и мира.
А теперь в монастырь проникли многие мирские удобства, расслабляющие монахов, и в новых кельях даже появились душевые. Отец Матта часто роптал и обвинял игумена, что тот потворствует мирским страстям братии. Папа знал о подобном настрое ревностного монаха и решил использовать его для отстаивания собственной позиции.
И вот отец Матта приблизился к Александрии. Он воспринимал ее так же, как этот юноша - Ереван. Казалось, что он приближается к разбойническому вертепу, где днями и ночами творятся лишь блуд и насилие. Монах закрыл глаза и читал в уме молитву отпустив верблюда спокойно идти за верблюдами, на которых сидели слуги наместника престола святого Марка. Наконец он оставил своего верблюда рядом с просторными покоями Папы и смиренно подошел к привратнику, попросив доложить иерарху, что монах Матта прибыл на аудиенцию.
Папа принял его ласково, усадил на стул и объяснил ему суть своего приглашения:
- Отец Матта, ты должен занять место настоятеля собора святого великомученика Георгия.
- А как же отец Мозес?
Увидев изменившееся лицо монаха, Папа кашлянул в кулак.
- Его я решил низложить за измену и еретические измышления. И не смотри на меня так! Возражений я не потерплю! Если отец Мозес покается, я прощу его, но сейчас Церкви требуется более достойный пастырь на место настоятеля собора святого Георгия.
- Но Блаженнейший…
- И еще, Матта, мне непонятна твоя позиция по некоторым важным вопросам, я не знаю, насколько ты устойчив в вере. Твой старый друг, отец Шенуда, говорил, что ты ропщешь по поводу наших нововведений в Лавре. Мол, это все противоречит духу настоящего египетского монашества. Это так?! - Папа нахмурился.
- Мне кажется, Блаженнейший Папа, что мои расхождения с лаврскими властями не находятся в сфере нашего вероучения. - Отец Матта понял, что разговор будет трудным и тщательно подбирал слова. - Блаженнейший Папа, отец Шенуда не лгал вам. Я не отрицаю, что говорил все это. Вот только заветы наших отцов действительно отрицают…
- Отцы это отрицают? Хорошо! Следовательно, это именно вероучительный вопрос. - Патриарх раздраженно махнул рукой. - Но дело не в этом. Я клоню совсем к другому. Если бы Бог вручил тебе игуменство, что бы ты сделал в Лавре? Как бы ты поступил на месте игумена? Отвечай только правду и помни, перед кем ты сейчас держишь ответ.
Отец Матта с уважением поклонился. - Я никогда не забывал об этом, Блаженнейший Отец.
- Ладно. Тогда с сознанием этого факта и смирением отвечай на мой вопрос.
- Я бы постарался возродить дух древнего монашества, согласно с заветами святых Антония и Макария и…
- Хорошо! А если бы монахи стали противодействовать твоим реформам?
Отец Матта задумался.
- Тогда, Блаженнейший Папа, я бы усомнился в том, истинно ли эти люди являются монахами? Ведь истинный монах есть истинный сын своего игумена.
Папа удовлетворенно улыбнулся.
- Вот-вот, отец. Та же проблема стоит сейчас и передо мной. Бог вручил мне управление не только монастырем, но и Церковью. Кто выше меня на этом свете?
Знаешь ли ты всю глубину ответственности, которая переполняет мое сердце? И как назвать того, кто препятствует моим решениям, как не вероотступником? Поэтому я и решил низложить отца Мозеса. Он распространяет нелепые суеверия. Слышал ли ты об истории с китом?
- Да, Блаженнейший Папа.
- И что ты думаешь об этом? Представь, до какого смеха может доходить невежество простолюдинов и обезумевших от гордости священников!