Петро наполнился злостью ко всему на свете, даже бра не так светило в комнате любви, а когда он раздражался, вел себя несколько вольно, даже развязно. С таким настроением он и вошел в посольство, толкнув в плечо охранника и напрямик к послу, не снимая пальто. И туфли у него были испачканы, волосы взъерошены. Он сделал ту же ошибку: плюхнулся в кресло напротив посла без приглашения и уставился на него, как на осла, безразличными и мутноватыми глазами.
Посол в ответ нахмурился, скривил большие тонкие губы и занял выжидательную позицию. Он выдвинул ящик стола, долго копался в нем, не спешил начинать трудный разговор, а только сопел, наливаясь злостью.
– Что ты хотел, Пейетт? – спросил Вальцманенко на английском языке, забрасывая ногу на ногу.
– Ты говори по-русски. Я твой английский не понимаю, и я не Пейетт, это всего лишь моя кличка. Я прошу, нет, требую взять себя в руки, вести себя, как положено президенту. А ты, как бомж. Встать, смирно!
– Есть: смирно, – вскочил Вальцманенко и вытянул руки по швам.
– Мы можем тебя наказать, Вальцманенко, – изрек посол первую фразу, приготовленную им еще в то время, когда секретарь сказала, что Петро опаздывает.
– Рубите! – произнес президент, низко наклоняя голову и прижимая немного дрожащие вытянутые руки к бедрам. – Виноват. В детстве, когда в чем провинился, пусть это даже была пустяковая вина, отец мне давал десять ударов по голой спине веревкой толщиной с палец, вымоченной в соляном растворе. Так что привычен, господин посол. Только скажите сперва, прежде, чем наказывать: великий Бардак за что так разгневался? Я этого не вынесу, я застрелюсь. Прямо тут, у вас в кабинете.
– Не надо выдумывать приключений на свою жопу. Я не собираюсь тебя бить, как твой отец. Видимо, он мало тебя бил. Мы будем давить на твой мозг. Твой мозг должен давать результат. А он пока дает ноль, причем без палочки.
Видя налитые кровью глаза, готовые увлажниться, посол немного смягчился, но ни единым движением этого чувства не выдал, наоборот, стал повышать на голос.
– Почему плохой результат на войне? Почему террорист держит голову на плечах, а винтовку в руках? Ты должен быть наказан. Надо эти руки ломать, голову отрезать и продавать Коломойше.
– Почему, господин Пейетт? Русские бегут, самолет Боинг –777 сбит, 298 человек погибли, мы Россию в этом обвинили; фосфорные бомбы жгут террористов, сепаратистов и всех прочих, как щепу. Министр обороны Полдурак, как и его предшественник, обещает парад победы в Севастополе.
– Ты, как это по-русски…, а, трепач, пустомель, лгун, лгунишкин и Мюнхаузен.
– Мюнхаузен…, так это еврей, мой бывший сосед, хороший парень, должен вам сказать.
– Срочно собери совет безопасности и национальной обороны, на котором обсуди ситуацию в Донбассе. Всю ночь сидеть, обсуждать, а утром завтра, в шесть утра доложить. Я в десять утра должен звонить Бардаку в Вашингтон, – сказал посол и стукнул кулаком по столу так, как это делал президент Вальцманенко в Верховной Раде.
"Ага, с меня берешь пример, сука" – подумал Вальцманенко и приободрился.
Посол Пейетт выглядел куда хуже Пети. Петя крупный, плечистый мужик с кудрявой головой, солидным носом, немного одутловатым лицом и бегающими, пьяными глазами, пытался произвести на посла внушительное впечатление. Пейетт же, щуплый, с заостренным носом, уродливым лицом и глазами буравчиками, всегда производил немного отвратительное впечатление, но не мог допустить унижения со стороны Вальцманенко, который должен был выполнять его волю. Карие глаза Пейетта впились в лицо Пети и не отпускали его. Петя ждал: вот-вот Пейетт произнесет что-то такое необычное. Может, заикнется о Нобелевской премии мира, может, предложит ему занять солидную должность в госдепе США.
– Ты на прошлой неделе пропал. Я тебе звонил, звонил, ты трубку не брал. Тогда я подключил разведку. Разведка донесла, что президент Украины пьянствует. Ты – пьяница? Может такое быть?
– Ну, дорогой Пейетт, все мы мужики, иногда теряем голову, хотя президент такого государства, такого передового государства, не имеет права терять голову, из-за какой-то юбки или приспущенных штанов. Я имею в виду узаконенные у вас однополые браки, когда мужик мужика трах-бах и свечи в глазах, господин посол. Но она была хороша в постели. А я…только что от девчонки, ей всего шестнадцать. Я получил такой заряд государственного управления, что…и сейчас сижу тут и строю планы. Вот план по возвращению Крыма. Почему бы нам не иметь правительство Крыма в изгнании? Вот дубликат Артека уже строится под Киевом. Председателем совета министров автономной республики Крым я планирую назначить Пару-Убия по совместительству. Пущай работает в Верховной Раде и как бы в Крыму и зарплату пущай получает за совместительство. Дальше, это у меня возникло уже сейчас, сию минуту, когда я у вас тут сижу в кресле: все параллельные структуры от министра очистных сооружений до начальника ЖЭКа и до уборщицы. Это будет команда, как бы работающая в Крыму, но пусть числится в изгнании пока что, понимаете, Пейетт? И следовать я буду тому списку управленческого аппарата, который был до аннексии Крыма. Вот до чего меня довела подружка в постели. Хотите и вы попробовать, дорогой Пейетт? Вы только нам денежек подбрасывайте, не скупитесь. На переворот, то бишь, на революцию не скупились, и теперь не скупитесь. Даже флот планируйте, в изгнании. И Бардаку дачу построим в изгнании, только зелененькие нам нужны. Ну что вам стоит запустить печатный станок хоть на одни сутки специально для Украины?
– Я подумаю над твоим предложением, мне надо посоветоваться с Госдепом.
– Вам подошла бы Псаки Суки, она просто красавица.
– Ти что? Псаки Суки беременная. Псаки Суки ждет ребенка. У Псаки Суки муж! Не муж, а Отелло.
– Ну, опосля, када родит.
– Ты пьян, Петро?
– Вот те крест. Отпусти меня, Пейетт, меня ждут великие дела, я должен заняться реформой крымского правительства.
– Можешь быть свободен. Я доложу Бардаку о твоей реформе Крыма.
40
Мысль о Нобелевской премии не давала Вальцманенко заснуть несколько ночей подряд. Она мучила его, возвеличивала в собственных глазах, сулила новые перспективы. В шесть утра он уже был на ногах, протирал сонные глаза и приказал подать чашку кофе, дабы взбодриться. Потом брился, умывался, стриг ногти сначала на правой, а потом левой ноге и думал о Нобелевской премии. Потом был завтрак, потом повторная чистка зубов, потом примерка нового костюма, так как он менял костюм каждый понедельник, потом он душился, потом его душили, и только потом… снова Нобелевская премия его ласково душила. Если окажется, что сепаратисты дрогнут и начнут сдаваться в плен, он все бросит и облачится в военную форму и возвеличивала в собственных глазах. И тут же отправится на фронт руководить войсками, иначе премии не видать. И правительство Крыма надо создать, где-то в Киевской области, на его содержание будет уходить пять миллионов гривен в месяц. Что такое пять миллионов? Чепуха. Да с мобильной связи можно собрать до двадцати миллионов, обладатели этой связи, пользователи, и знать не будут об этой благородной акции.
Уже было двадцать минут двенадцатого, когда Вальцманенко переступил порог своей резиденции. За большим столом все его соратники чесали, скребли лысины и дули минералку. Все бутылки "Боржоми" были выпиты, а Яйценюх последнюю целовал в донышко и все просил помощников убрать пустую тару и заменить на свежую, ибо вот-вот главнокомандующий изволит прибыть.
– Господа! Мысль о новом государственном устройстве Крыма, не позволила мне ко времени явиться на работу, поэтому…
– Крыма? Крым – наш? Ура-а-а! Слава Украине.
Яйценюх бросился слюнявить президента под бурные аплодисменты, а члены правительства вместе с президентской администрацией бросились в пляс. Председатель Верховной Рады Гройцман попробовал танцевать древний еврейский танец, но подвернул ногу и свалился в кресло. Трупчинов запел псалом, а потом попробовал станцевать гопак. Получилось. Все стали давать гопака. А когда выдохлись, снова расселись по местам.
Тогда Вальцманенко раскрыл секрет реформы крымского правительства в изгнании.
Все члены Совета национальной безопасности и обороны втянули головы в плечи, а министр МВД Ваваков, который в последнее время висел на волоске вместе со своей должностью (наследники Яруша требовали его смещения), вообще пытался залезть под стол.
– Но, чтобы выбрать правильную линию государственного устройства, мы должны иметь представление о сепаратистах. Живы ли они, по-прежнему воюют, сколько сдалось в плен, как работает наша артиллерия, установки Град, буки, сколько раненых, убитых…? Кто будет докладывать, Киваль? Пожалуйста, Киваль.
– Пусть Полдурак докладает, он же министр обороны, – стал отбояриваться Киваль.
– Я только дважды был на хронте, не успел сориентироваться. Я все готовлюсь к параду Победы в Севастополе, – привел контраргумент Полдурак.
– Хорошо, сделаем паузу, – сказал президент. – Во время этой паузы я доложу о реформе по Крыму, автором которой являюсь я, ваш покорный слуга и президент всея Украины. Докладать буду, вы, наверное догадываетесь, кому я буду докладать…
– Президенту США, – запищал Пару-Убий.
– Мы создаем параллельные структуры власти Крыма на территории Украины. Экономисты подсчитали, что это нам обойдется от пяти до десяти миллионов в месяц на содержание этих структур. Где взять эти деньги, вот вопрос?
– Пусть Яйценюх раскошеливается. У него денег – девать некуда.
– Казна – пуста! – заревел Яйценюх.
– Друзья мои, не будем Яйценюха разорять, – величественно произнес президент, – я уже поручил службе безопасности разработать другой план, а именно: с каждого мобильного телефона понемногу отстегивать, да так, чтоб владелец не знал. Он купит карточку пополнения за сорок гривен, если десятку незаметно отнять на содержание правительства Крыма, что тут плохого? С миру по нитке, как говорится.
– Эта поговорка принадлежит Степану Бандере, – сказал Пару-Убий.
– Да хоть черту, лишь бы на нас работала, – добавил президент.
– И што эти бездельники, члены правительства Крыма, будут делать? – спросила министр финансов Ерецько, гражданка США.
– Ловить мух, – сказал министр обороны Полдурак.
– В США такое невозможно, – возразила Ерецько.
Пока спорили, что-то доказывали друг другу, бывший министр обороны Киваль рвался к трибуне.
– Сделаем паузу, – велел президент. – Слово Кивалкину.
– Господин президент, господа! – начал бывший министр обороны Киваль. – Так как нечем стрелять, в частях нет даже горохового супа, то наши доблестные войска стреляют из пушек. К сожалению, снаряды больше попадают в детские дома, школы и другие детские учреждения. Мы не можем добиться внутренних беженцев, все беженцы драпают в Россию, как пчелы на мед. Жаль, что приходится убивать детей…
– Почему жаль? – выкатил глаза и стукнул кулаком по крышке стола президент.
Генерал Киваль замолк и вытянул руки по швам.
– Почему жаль, я вас спрашиваю? Не вы ли мне подали эту идею, когда еще возглавляли военное ведомство? А теперь жаль. Да знаете ли вы, что через каких-то десять лет эти малыши станут взрослыми и смогут держать оружие в руках? Против кого они будут воевать? Против нас с вами. Так что никакой жалости. Сам Бардак одобрил нашу с вами идею. Что думает новый министр обороны по этому вопросу?
Полдурак встал, топнул ногой, потом ударил кулаком по столу по примеру президента, а потом отчеканил.
– Так точно, головной главнокомандующий вооруженными силами всея Украины, нашей дорогой неньки, нашей незалежалой неньки Украины! Стрелять, стрелять и еще раз стрелять маленьких детей наших врагов, их матерей, бабушек и вообче усех пензионеров, которые даром хлеб едят и ничего не производят. Я завтра выезжаю на хронт. Все дети будут изничтожены в мгновение ока. Система Град будет направлена на детские учреждения. Нам бы только границу перекрыть, шоб в Россию дети не драпали, а у нас мы их уложим. Пусть спят спокойно в земле неньки Украины.
– И я так считаю, – ударил кулаком по столу Яйценюх, – потому как казна пуста, а ртов много, их надо кормить. А и де взять продухты? Пшеницу никто не убирает, все воюют, карманы набивают гривнами Коломойши, газ нам отключили за неуплату, а население возрастает. Как Яйценюхи плодятся. Хоть и меня Яйценюхом прозывают, но я не пложусь, у меня всего двое детей. А то, глядишь, на хронте в брак вступают. Тут гляжу намедни: невеста, сиськи до колен, розовощекая, губастая, волосы до пят, в фате жениха поджидает, наконец, он с одной рукой приходит, так она, как кинется на него и болтается на шее бедного солдата, аки набитая продухтами авоська. Да такая кобыла сразу троих родит. А кто кормить будет? Яйценюх? Рази что. Но у Яйценюха в карманах ветер гуляет. Если дядя Сэм не поможет, издохнем все. Казна пуста, казна пуста! Москали в этом виноваты.
– Не позволю издыхать, – снова вышел из себя и стукнул кулаком по столу президент, да так, что крышка стола дала трещину. – Израиль занимает маленькую территорию, а живут, как у бога за пазухой, а мы что? Надо вести другую политику. Надо переключиться на евреев. Пусть еврейки рожают не по двое детей за свою жизнь, а по восемь, по десять пацанов. Украинцы, к сожалению, не умеют жить. Они вечно будут пребывать в нищете, как и русские, между прочим.
– Я согласен с политикой президента Вальцманенко, – сказал Яйценюх.
– Я согласна! – передала по скайпу Юлия.
– И я согласен, – произнес Коломойша и захлопал в ладоши.
– Я – за, – вытянул руку Ваваков.
Вальцманенко, наполненный радостью, устремил свой мудрый взор на чистую розовую скатерть, застилавшую стол, и пробовал нарисовать знамя Евросоюза, но голову не поднимал. Рано еще запускать эту политику. Не все граждане в его государстве могут одобрить его начинания в смысле деторождения, поскольку это не такой легкий, не такой простой процесс.
Надо запустить механизм увеличения рождаемости и увеличения населения. Сепаратисты пусть гибнут, а щирые украинцы пусть увеличивают численность населения. Вот как! Доложу Бардаку! Мне это нужно, когда идет война между Россией и Украиной. Украина должна победить русских.
– Ну, как? – спросил Яцек.
– Второй срок моего президентства ознаменуется увеличением численности населения в десять раз, – сказал Вальцманенко, и все наградили его бурными аплодисментами. – А пока детей, стариков не щадите и все сваливайте на москалей, да на ополченцев. Если разрушается школа от наших снарядов, ополченцы виноваты, это они стреляют, провокаторы, если дети гибнут, ополченцы виноваты. Это они в детей стреляют, чтоб посеять панику. Если население табунами убегает в Россию, ополченцы виноваты. Под дулами автоматов их туда загоняют, а русские врачи делают им уколы, после которых несчастные матери теряют ориентацию и говорят всякую муть: дескать, (снова удар кулаком по столу) я сказал: дескать,…наши доблестные солдаты разрушают их дома и им жить негде.
Бешеные собаки все до единого стали стучать кулаками по крышке стола и грозить террористам, сепаратистам новыми видами кары.
– Позвольте завершить наше заседание уверенностью в том, что все мы организуемся на борьбу с российскими террористами и донецкими сепаратистами, а ты, генерал Полдурак прямо чичас отправляешься громить сепаратистов.
41
Новый министр обороны Полдурак отправился на Донбасс. Он планировал провести смотр войск, посетить генеральскую вечеринку по этому поводу, и стал тщательно готовиться. Его денщик майор Крючок набил полный джип всякого добра. Даже охапку дров уложил в багажник для приготовления шашлыка. А потом еще и уголь, поскольку дрова и уголь это не одно и то же. А его начальник всегда проверял эти вещи, и если не было чего-то одного, давал ему пинка.
– Пулемет взял?
– Да как же? Помилуйте: пулемет тяжелая штука. И…и опасная штука. Не зарядишь, – патроны растеряются, зарядишь, – выстрелить может. А ваша жисть дорога. Кто будет проводить парад в Севастополе, если чего? Приедем, два три генерала пусть не отходят от вас ни на шаг, а у них всякого оружия пруд пруди. Любого врага одолеют. Подчистую, под хвост.
Курс был взят на Харьков, а там уже слышался гул выстрелов, два джипа направились в зону АТО.
– Надо посетить КП (командный пункт) фронта, – сказал генерал Киваль, что сопровождал нового министра обороны.
Сказано – сделано. Киваль знал этот КП и знал, что там твориться.
Полдурак с Кивалем спустились по ступенькам на трехметровую глубину. Это была хорошо оборудованная землянка в два этажа с собственной кухней, с коврами, кроватями и представителями прекрасного пола, что размещались в одноместных номерах на втором этаже.
Генералы переполошились. Многие из них были в майках, а кто-то даже в трусах. И только два под мухой.
– Здравия желаем, генерал – плутковник! – произнес генерал-майор Коваленко, хромая на левую ногу.
– Это что за балаган? – выкатил глаза новый министр обороны.
– Готовимся к сражению! – сказали генералы в майках. – Ночь была бессонной, все находились в блиндажах, руководили боями. Наши доблестные солдаты, не щадя жизни, сражались за вильну Украину.
– Сколько танков подбито, генерал Мухобой?
– Пятьдесят танков. Два танкиста взяты в плен, остальные переоделись в женскую одежду, и под видом беженцев драпанули в Россию.
– Сколько вражеских солдат полегло на поле боя, генерал Козленко? – не унимался министр обороны.
Генерал Козленко бросился к тумбочке, чтобы достать тетрадь, но там тетради не оказалось, и он скатал матрас. К счастью, мятая тетрадь оказалась под подушкой. Дрожащими руками он развернул ее и, увидев накарябанные, взятые из потолка цифры, вернулся, чтоб доложить.
– Противник потерял убитыми в эту ночь 80 человек, более двухсот ранеными и тридцать взяты в плен.
– Можно встретиться с ранеными? – спросил министр обороны.
– Можно, но только завтра и то, если террористы не возьмут церковный храм, где содержатся пленные, – отчитался Козленко. – Я, господин министр, не рекомендовал бы вам сегодня выезжать на передовую. Знаете, у нас война с сепаратистами, террористами необычная. Это какая-то помесь партизанской войны с настоящей, гражданской, где стреляют везде, даже в нашем тылу. Мы не имеем права рисковать жизнью министра обороны. Как мы без министра, кто нам будет давать указания? Наш верховный главнокомандующий в тактике боя ну ничегошеньки не смыслит. Мы ему говорим: нас окружают, а он отвечает: а вы их окружайте. Такие вот команды поступают из Киева. А вы человек военный, вы прекрасно понимаете: это настоящая война, а не телевизионное шоу. А посему, надо подобрать выгодную позицию, хорошую землянку, в которой вы могли бы укрыться и наблюдать в бинокль за ходом боя, не подвергая свою жизнь опасности. Землянка, а то и окоп должны быть замаскированы, а вдруг российские террористы из космоса вас обнаружат и пошлют снаряд.
Министр обороны втянул голову в плечи, страх опоясал его тело с ног до головы, и он даже подумал: а не зря он так рано отправился на передовую?