– Гм, а другие вопросы, вопросы политики и международных отношений? – сказал бывший министр обороны Киваль, который по милости Верховного всегда приглашался на заседание Совета обороны и выслуживался перед Президентом с целью вернуть бывшее кресло. – Великий Вальцманенко решает все вопросы мудро и гениально. Если он хочет продать земли Донбасса и Луганска нашим американским друзьям, то он хочет, чтобы ничего там не осталось, кроме выжженной земли. Чтоб никто не мешал сыну Байдена спокойно работать. Это мудрое решение? Как вы думаете? А я думаю – мудрое. Кто из нас мог бы такое придумать? Никто, я ручаюсь в этом.
Все захлопали в ладоши, а Вальцманенко ласково посмотрел на обиженного генерала, который старался из всех сил выслужиться, будучи министром обороны, да у него не всегда получалось.
– Я не знаю, как убрать майдан, – произнес мэр столицы Киева – Клочка, порвавший со спортом по причине возраста. – Там пройти невозможно: вонь страшная. Даже в моем кабинете пахнет, на сон тянет. А обитатели майдана занимаются грабежом. На что-то жить надо. Яруш перестал их финансировать.
– Яруш хочет, чтоб его банду финансировал город. И конкретно Клочка. Он меня уже просил об этом. Но я пока не решил. Мой тебе совет: организуй граждан жителей Киева на субботник. Они соберутся, растащат палатки, разорвут их на куски, а мы скажем Ярушу: это не мы, это жители Киева, поговори с ними сам.
– Ох, какое мудрое решение, – снова произнес Киваль. – Надо присвоить нашему Верховному звание маршала. Трупчинов, это твоя обязанность, чего же ты ждешь? Обиделся, что не сохранили за тобой твою должность?
– Да ничего я не обиделся. Не за что. Это ты обиделся, что тебя сняли с должности министра обороны.
– Друзья, хватит, поговорили. Разрешаю встать… а вот, самое главное забыли. А самое главное – это деньги на парад победы 24 августа на Крещатике. По сто миллионов с рыла.
– Да пусть выделяет Яйценюх, у него мошна трещит от американских долларов, пущай раскошеливается, – произнес бывший президент Кравчук, приглашенный на Совет в качестве гостя. Я, если бы жив был мой духовный наставник и учитель Степашка Бандера, обратился бы к нему, он нашел бы тут же.
– Ладно, – сдался Яйценюх, – я заставлю пенсионеров платить налоги с пенсии. Как раз наберется нужная сумма.
– Молодец! Ты настоящий премьер, – сказал президент. – Только в отставку больше не подавай, особенно в такое трудное время, особенно для нашей страны и для всего Евросоюза.
67
На этот раз предложение бывшего министра обороны Киваля было принято к исполнению, а Наливайразливайченко было поручено подобрать команду и отправить ее на восток, на границу с Россией, принимать и пропускать грузы с гуманитарной помощью.
Восемь наиболее принципиальных хохлов было отобрано и отправлено в Донецк. Они оделись в одинаковую форму без погон, имели гордый, независимый вид и, когда увидели русских, еще выше подняли головы и подошли к ним вплотную, не здороваясь.
– Ну, шо, старший брат, обосрался ты совсем. Вместо гаманитарной помошши прислал нам оружие, яке из-за угла стреляет. Видали мы таких. Тебе надо удочки сматывать, или как это у вас на вашем языке, как Тарасик? А, смазать пятки салом, пока не поздно. А то уже получили от нашей доблестной армии в Луганске и Донецке по башке, и все еще вам неймется. Да знаете вы шо? Да знаете, шо мы до Москвы дойдем с песнями про козацьку долю? Э, ничого вы не знаете, не розумиете. Нынче все не так. Нынче мы для вас указ, но не наоборот. Ну, давай открывай свою колымагу. Тарасик, полезай в кузов, да гляди, не насори там. Но оружие обязательно достань, я в нос суну свому брату, хотя он мине вовсе не брат.
– Я прошу вас выражаться корректнее, или вы бухой?
– Эй, Тарасик, пишлы отселева: русские прячут оружие под мешками и не хотют, шоб мы обнаружили.
Команда ушла и не появлялась – день, два, три. Пришлось уговаривать: люди там сидят голодные, им нужна медицинская помощь и хлеб.
– Не сдержался относительно этого дерьма, – признался капитан Васильев. – Люди страдают, их мало интересуют наши переговоры. Артемьев, пойдемте со мной.
На украинском КПП хохлы жрали самогон, матерились и пели песни про вильну Украину.
– Чо надо, хорьки? Тарасик, налей им бормотухи.
– Не пьющие. Мы пришли за вами. Ваши же земляки, ваши граждане умирают голодной смертью, как вы можете? Вы люди или звери? Пойдемте скорее. В фурах ничего, кроме продуктов нет. Неужели вы думаете, что у нас нет другого способа забросить для ополченцев оружие? Ты – главный? Даже фамилии не сказал.
– Перевертайло – Мотайло, все знают. Ну, робята, пишлы.
Перед тем был дождик. Идя не по железнодорожному полотну, все испачкали свои кирзовые сапоги, а у хохлов были американские ботфорты на ногах.
– Ребята, может, вы смените обувь. Там сахар в мешках, грязь просочится. Нехорошо получится, – умоляюще произнес Васильев.
– Братва, поворачиваем обратно, он не хотит, шоб мы примали груз и потому выкаблучивается, – сказал Перевертайло – Мотайло и высморкался.
– Да нет, нет, пойдемте. Надо же, как-то решить эту проблему.
– Да ее никак не решить.
– Почему же, пан Мотайло-Перевертайло? – спросил капитан Васильев.
– Да потому, шо…, эй, Выпендряко, ты обвалял штаны. Сядь в траву и поелозь. А то представитель россиян начнет морщиться, когда ты в таком виде станешь ползать по его мешкам, под коими находится оружие. – Перевертайло-Мотайло еще долго чесал затылок, и только потом обратил свой дикий взор в сторону Васильева. – Так потому, шо ето невозможно. Вы приехали кормить нашего врага. Для чего? Шоб с нами воевал? Да еще оружие ему везете. Так не получится, так не выйдет, это говорю вам я, Перевертайло-Мотайло.
– Ты ошибаешься, Перевертайло-Мотайло. Люди просто голодные. А что если бы там оказался ты? И мы везли бы для тебя кусок хлеба? Чтобы ты делал?
– Я бы против вас воевал.
– За что?
– За то, что Крым отобрали.
– Крым никогда не был украинским.
– Был и будет.
– Ладно, давайте проверять фуры.
– Робята, Тарасик и банда, полезай в кузов. Ботфорты достаточно грязны? Грязны, сойдет.
Полезли в кузов, все перепачкали, а один в левом переднем углу незаметно снял штаны и наложил кучу.
– Фу, какая вонь, – сказал Перевертайло-Мотайло. Этот вагон не годится. Синаторные нормы не подходят. Забраковать. Поищем шо в другом вагоне.
В другой фуре не понравилось, как мешки сложены. И до дна не достать. Надо все переложить. А во время перекладывания можно ощупать каждый мешок. Стали перекладывать, но не понравилось, что днище машины не так гудит, когда по нему бьешь молотком. Пришлось отбирать следующую машину. И так до тридцати. Стали сдавать нервы. Капитан Васильев позвонил в Москву. Там приказали быть терпеливым до конца.
– Возможно, они сами устанут безобразничать.
– Но мы не можем столько держать груз на границе, а вдруг он начнет портиться.
– Ладно, – миролюбиво сказал Перевертайло-Мотайло. – У нас кончается бормотуха, а это беда. На хронте должны быть: бормотуха, курево и жратва. Сала у нас полно, курева також полно, а бормотуха заканчивается. Если литров сто доставишь, мы тебе отдадим американский броневик, он только что получен в качестве подарка и, кажется, ишшо пушка гаубица.
– Надо подумать, – сказал капитан Васильев. – Но груз то пропустишь?
– Груз – нет. Уматывай со своим грузом обратно. Вот американское оружие продам. Оно нам совсем не нужно, я так считаю. Лучше бы этот Бардак доллары прислал, на них можно все купить, а всякие там танки, броневики, приборы ночного видения, зачем они нам нужны. Мы ночью в землянках с водочкой, да девочками балуемся, а днем делаем вид, шо стреляем. У нас всякого оружия полно. Вы, москали, хотели весь мир завоевать, потому неньку Украину напичкали оружием на сто пятьдесят лет вперед.
– Так ваше руководство говорит, что у вас оружия нет, – сказал капитан.
– Э, ты их не знаешь. Они пыль в глаза вам пускают. А вы верите. Эх! Ну, так договариваемся, али нет?
– Пропусти груз с гуманитарной помощью, тогда по рукам.
– Груз – нет. Уже сказано. Не желаю и не могу. Сам Бардак приказал: груз не пущать. Бери оружие, пока не раздумал.
– Так как всякий хохол упрямый. Что ж! Придется согласиться. Сегодня, в шесть вечера один броневик и одна пушка должны быть здесь, а я тебе сто литров первоклассной водки.
– Эй, робята, дуйте за техникой, она движется медленно, но верно, стреляет прицельно. Как раз к шести прибудете. Все, адью, капитан!
68
Бесстыдная ложь, запущенная госдепом США, с благословения президента, опутала всю Европу. Все как один начали нести чушь, или выражаясь народным языком, тявкать в сторону России, будучи уверены, что чешут правду.
Как можно утверждать, что на Юго-востоке люди, которые хотели жить нормально, говорить на родном языке, спокойно трудиться, добывать уголь и снабжать ту же Украину топливом, что они, вдруг, превратились в сепаратистов и террористов? Все поверили в бредовую идею, запущенную из-за океана, что этот маленький свободолюбивый народ угрожает прямо таки всей нэньке Украине, а в ее лице всему мировому сообществу? Как можно было посылать танки, самолеты, систему залпового огня Град на усмирение маленького народа, своего народа, народа своей страны?
Возможно, темнокожий президент вынашивал идею стравить белых между собой, чтобы они уничтожали друг друга. Это дало бы возможность его единоверцам править миром. Похоже, лидеры Германии, Англии, Франции, Италии и других стран, очутились в коматозном состоянии, и их мозг отдыхал в дебрях лжи и травли себе подобных. Ведь можно было договориться, не так ли? Ведь можно было унять бандеровскую, нацистскую идею чистоты украинской нации с галичанским, польско – украинским наречием? Но лидеры мировых держав, зависимые от Бардака, пали перед ним на колени и в один голос произносили: йес, господин Бардак!
Наступил период обмана и лжи в мировом масштабе. Это что-то новое в истории: ложь выдавалась за правду, правда сразу попадала в категорию лжи. Начальник обманывал подчиненного, подчиненный начальника, президент обманывал свой народ и народ долго верил в этот обман, но обманывал друг друга, поскольку сам воздух был пропитан парами лжи и мракобесия.
Как это ни странно, но люди лгали друг другу настолько правдиво, что сами начинали верить в свою ложь, а те, кто слушал эту ложь, радовались: наконец нам говорят правду.
Должно быть, есть некие высшие силы, которые управляют народами, делают в их головах кашу. И крохотные существа на двух ногах, начинают мыслить и действовать совершенно не так, как они мыслили и действовали раньше. Достаточно вспомнить падение коммунистической империи, которая казалась незыблемой, как гора Арарат. Это неожиданное, внезапное падение ничем нельзя объяснить. И теперь никак нельзя объяснить грубую ложь, выдаваемую за правду, а правду за ложь в мировом масштабе. И при этом все думают, что они правы.
Руководитель одного государства обманывал руководителя другого государства, а тот обманывал третьего, и эта схема держалась лишь потому, что один обман заканчивался, а другой начинался и так без конца, без обиды и вражды по отношению друг к другу.
Управление войсками на Юго-востоке осуществлялось по той же схеме: доклады об успехах на фронтах были на основе лжи и обмана. Президент обманывал свой народ, президента США Бардака, мировое общественное мнение, а его подчиненные обманывали его, Верховного Главнокомандующего и обманывали друг друга сверху донизу и снизу доверху. Обманом прельстилась и пресса, вернее ее принудили к этому. Если вы захотели услышать, самую свежую, самую непрофессиональную ложь, которая могла вас только расстроить, либо испортить настроение, достаточно было включить телевизор. Там ложь лилась рекой. Малограмотному человеку она нравилась, он в ней нисколько не сомневался. Средства массовой информации Запада убедили многих: на востоке воюет Потин в современном, пуленепробиваемом жилете, воюет Россия с Украиной и даже часто терпит поражение.
Вальцманенко, как Верховный Главнокомандующий, решил провести парад Победы на Крещатике 24 августа, что совпадало с Днем незалежности.
Собрав последние военные колымаги, выдав мальчишкам новенькое обмундирование, Вальцманенко начал принимать парад с невероятной гордостью и величием.
На самом деле, этот парад принимал жалкий пустобрех и неудачник на главной площади страны, будучи уверен, что светится с экранов всего мира, как красное солнышко.
Но вся беда в том, что именно в этот день ополченцы Донбасса и Луганска перешли от партизанских методов ведения войны к мощному наступлению и окружили практически всю бандеровскую армию, начав ее методично уничтожать. Они вывели из строя невероятное количество военной техники под Иловайском. У бандеровцев уже не стало самолетов, не на чем летать и сбрасывать бомбы.
А министр обороны Полдурак докладывает одно и тоже: вот-вот возьмем Донецк и Луганск, а потом парад победы в Севастополе. Он так внушил президенту эту бредовую мысль, что тот задумал провести парад войск на смех всему окружающему миру в Киеве. Благо в Госдепе США Псаки Суки твердила, что русские не гуманитарную помощь привезли, а оружие под видом гуманитарной помощи. Ничего, что в мешках был сахар, мука, зерно – для нее это все равно оружие. В какой-то степени она права и Госдеп прав, и Бардак прав: на сытый желудок можно нажимать на гашетку, на курок, а когда человек не кушает пятые сутки, ему уже ничего не нужно. Так, что надо признать: россияне привезли в мешках мощное оружие – еду. И Бардак, и Псаки Суки убеждены: украинцы настолько тупые, что в каком бы виде не была подана информация, они все равно ничего не поймут.
Надо признать: парад был парадным и многим воякам поднял настроение. Но бывший министр обороны Киваль отлучился за какой-то бумагой, и увидел по телевизору ужасающую картину: сотни пленных солдат доблестной и непобедимой армии в качестве пленных, шагают по центральной площади Донецка, окруженные с обеих сторон вооруженными сепаратистами. На площади много сепаратистов – оставшиеся в живых: мужчины, пенсионеры, инвалиды, все, кто негоден нести воинскую повинность, а также женщины с малышами-сепаратистами на руках.
– Фашисты! – скандирует толпа. – Фашисты.
Доблестные войска, взятые в плен, идут, опустив головы.
– Мать моя Вальцмака! – восклицает Киваль и бросается на площадь, где Вальцманенко во всей своей красе и величии, принимает парад, приложив растопыренные пальцы к пустой (дурной) голове.
– Вальцманенко! Главнокомандующий всеми вооруженными силами!
– Кивалкин, не мешай, – произносит президент и еще выше и величественнее поднимает голову до самых небес.
– Вальцманенко, беда!
– Не мешай, не то будешь уволен и разжалован.
Киваль кивает не головой, а плечами и уходит, чтоб его никто не видел, не слышал, как он собирает слезы в кулак. У него в двух глубоких карманах брюк-галифе по одному платку большого размера. Один уже мокрый от слез, пора доставать второй. Ведь он, Киваль, истинный патриот бандеровцев, а то, что его несправедливо сняли с должности министра обороны, не имеет значения. Ему хочется взять оружие в руки и перестрелять всех сепаратистов, но при этом так, чтоб у этих сепаратистов были кривые стволы любого оружия, и чтоб эти стволы не разгибались, а, то там на передовой, где он был когда-то в молодости, воистину страшно, поседеть можно. В мгновение ока. А у него волосы все равно уже седые. Единственное, что ему остается делать, это собрать слезы в платок и положить его в ящик домашнего музея.
Главнокомандующий Вальцманенко, когда все отрапортовали, когда он произнес речь, и когда прошла череда поздравлений, среди которых были и недоуменные взгляды, вдруг вспомнил Киваля, эту преданную дворняжку, как он его называл, и задумался. С чего это он в такой ответственный момент, когда он, Вальцманенко, в стадии величия, задирал голову кверху, подошел вплотную, требуя аудиенции? Эта мысль, как морская волна во время шторма, набегала, увеличивалась, и он не знал, куда бежать, что делать, где от нее спрятаться. Его помощник Скорлупа тоже бежал следом за ним, но не мог его догнать.
– Остановитесь!!! – закричал Скорлупа со всей силы.
Ба, точно, надо остановиться. Чего это я бегу, если у меня есть машина? И он остановился. Скорлупа тут же накрыл его собой и произнес над ухом: вы в опасности. Я вас беру под руку, и мы возвращаемся к стоянке, там вас ждет шофер.
– Где Киваль? Где он, пес желторотый?
– Вон плачет, стоит под ивой.
– Веди к нему. У него код от катастрофы.
– Кивалко, подь сюды! – позвал помощник Скорлупа.
– Не пойду, ноги не служат. Сами топайте, побежденные.
Вальцманенко повернул в сторону ивы, обнял и поцеловал бывшего министра обороны и заплакал.
– Конец нам, да?
– Еще не конец, но это начало конца. Кажись, ты завтра встречаешься с президентом России Потиным. Дай ему в зубы один раз, а потом уже начинайте вести переговоры с москалями.
– А за что?
– За то, что он под видом гаманитарной помощи привез оружие, которого нет еще в мире. И теперь сепаратисты пошли в наступление, и теснят наши доблестные войска, окружают их, и методически уничтожают. Скоро нам капец.
– Почему же? Не может этого быть. А завтра я Потину накостыляю, сука буду. Он мне за все ответит. Давай споем: Реве та стогне Днипр широкий…
– Вальцманенко, ты еврей?
– Какая разница. Еврей с хохлом близнецы и братья, разве ты не знаешь?
– Буду знать. А кто хитрее?
– Кто умнее, тот хитрее.
– Там, где хохол прошел, еврею делать нечего.
69
Притихших, отвергнутых обществом и политической элитой КПСС бандеровцев, заново откопал и как-то незаметно стал холить, первый президент Украины Кравчук, как только пересел из кабинета секретаря ЦК компартии Украины в кресло президента. Благо, что Украина обрела независимость. Человек настолько сложная натура, что будешь знать его сорок лет и не узнаешь до конца. Чем был недоволен Кравчук за все годы царствования в кресле секретаря ЦК партии Украины? У него было все, и он был все. Уже будучи президентом, в другой перекрашенной волчьей шкуре, он не имел столько полномочий, сколько на посту секретаря компартии. Видать в нем сидел, какой-то другой человек, бесенок, дремавший до поры до времени. И когда он клялся в верности идеям тому, с бородкой, приподнятой кверху, бесенок, сидевший в нем, дремал, не будоражил его двойную натуру. А когда кумир со всеми своими бредовыми идеями провалился в тартарары, бесенок проснулся и взял президента Кравчука за горло. Что было делать бедному Кравчуку, чья натура представляла собой поднявшееся на дрожжах национализма тесто. Бесенок завладел его психикой, а владельца превратил в зомби. Зомбирование – это психическое заражение, поражение мозга, после которого человек не может трезво и самостоятельно мыслить. Это уход в противоположную область понимания мира.