- Вы, конечно, меня сильнее, и силой добьетесь своего, но учтите три вещи. Добровольно я не дамся, исцарапаю вам лицо сколько смогу. Кое-какие следы уже имеются. Объясняться придется и на службе, и дома. Это во-первых.
Молчать я не буду. Начальник тюрьмы не останется в стороне от этого безобразия, тем более, кое-что уже запечатлено на вашем лице, а будет еще больше. Надеюсь, назначат служебное расследование, - написать бумагу у меня займет немного времени. Это во-вторых.
Самое главное, - ее голос стал хрипеть от ярости, - я вас, всю вашу семью после своей смерти не оставлю! Буду приходить по ночам пить кровушку! Ради этого готова отдать душу дьяволу, стать ведьмой с Лысой горы! Чего смотрите? Ведь знаете, за какие дела мне присудили виселицу? Думайте, решайте, а я еще добавлю.
Неожиданно для себя, она ударила его кандалами по голове. Надзиратель упал с табурета и на четвереньках попятился к двери. Потом поднялся на ноги и оттолкнул от себя девушку, в ярости наступающую на него.
- Пошла прочь, ведьма! Не могла по-нормальному сказать, так биться! Губу вот искалечила. Когда пеньковый галстук наденут тебе на шейку, и на нем закачаешься, еще вспомнишь меня! Да поздно будет! - закричал он, открывая дверь. - Если что надумаешь, - стучи в двери! Спокойного ожидания смерти! - бросил он на прощание слова, словно камни, и закрыл дверь.
Аника, горько торжествуя, засмеялась. Сейчас она победила зло, но, в итоге, зло победит ее…
"Сколько у меня осталось времени, отведенного для жизни - час, два, три? - печально подумала она. - Что за это время можно сделать и что нужно? Разве что воспоминания - преданные друзья - помогут провести оставшееся время.
Сколько у человека жизней? В двадцать один год их у меня - две. Одна из них - счастливое детство в Херсоне, сухой ветер причерноморских степей, бескрайние плавни низовьев Днепра, любящие родители, трагическая смерть отца, переезд в златоверхий, торжественный Киев к дяде Людвигу, брату отца. Его семья, так радушно и гостеприимно принявшая меня.
Марья Ивановна, тетя Маша, жена дяди, - беспокойное любящее сердце, скрывающееся за внешней сухостью и педантичностью. Дядя Людвиг добродушно подсмеивался над ее педантичностью:
"Я слишком стал русским, и, чтобы хоть немного почувствовать себя немцем и не забыть традиционно присущие нам качества, я женился на тебе!"
Дочери-близнецы, мои кузины, на три года младше меня - так похожи внешне и так не схожи характерами: хохотушка-болтушка Марта, с постоянным лукавым блеском глаз и острым язычком, и задумчивая, немногословная Ольга, обожающая музыку Вагнера и трагические спектакли театра Соловцова. Может, она предчувствовала трагический конец своей жизни?! Упокой, Господи, их невинные души! Пока жива, буду денно и нощно молиться за них.
Учеба в Екатерининской женской гимназии, затем в женском университете святой Ольги, который так и не удалось окончить… Уже было пошито выпускное платье, которое так и не довелось надеть.
Прогулки по шумному, помпезному Крещатику, строгой, торжественной Владимирской улице, тенистым аллеям Бибиковского бульвара, вычурному Печерску с его причудливой архитектурой. Сколько жарких споров вызывали архитектура дома-замка барона Штейнгеля и караимская кенаса на Большой Подвальной, дом с химерами архитектора Городецкого! Как мы с подружками любовались росписями Васнецова, Врубеля, Пимоненко во Владимирском кафедральном соборе, канонической строгостью древних фресок Михайловского Златоверхого и Софиевского соборов!
А загадочность и отрешенность от мирской жизни подземных церквей Печерской Лавры при трепетном свете свечей!
Бесчисленные парки Киева! Я любила гулять в парках, как бы купаясь в веселой зелени весны, лета или в печально-торжественном золоте осени. Сколько верст пешком мы прошли вдвоем с Мишей по аллеям Царского, Николаевского парков, Шато де Флер, по саду Купеческого собрания! А какой озорной набег мы совершили на закрытый для посторонних парк "Кинь грусть"!
Пешие походы в Предмостную слободку по Николаевскому цепному мосту, лодочные поездки на Труханов остров. Плеск весел в темной днепровской воде неразрывно связан с традиционными ужинами в ресторанах "Босфор", "Аквариум", прогулками по парку, причудливому зимнему саду "Эрмитажа" и весельем русской оперетки. Какие наполовину шутливые планы мы строили: устроить свадебный лодочный кортеж и обвенчаться на этом острове в Елизаветинской церкви.
Бедный Миша! Упокой, Господи, твою душу! Смертью ты уже искупил свой грех, и я молю небеса, чтобы они смилостивились над тобой! За свою судьбу я тебя простила, а у н и х ты сам попросишь прощения на небесах!
Вторая жизнь началась вместе с болезнью и неожиданной смертью Ольги, а затем и Марты. Их похороны прошли так быстро, одни за другими, что, казалось, это были одни похороны. Дальнейший калейдоскоп событий подхватил меня, как бурный поток листочек, и понес в ужасающую действительность, совсем не считаясь с моими желаниями.
Самоубийство тети Маши, снова похороны, странная болезнь дяди и, наконец, следствие. Облик следователя, господина Брюквина, являлся мне во сне и наяву. Обрюзгший, с холодными серыми глазками-ледышками за очками в тонкой золоченой проволоке-оправе, в потертом синем сюртуке, вечно несвежей рубашке, с таким же несвежим дыханием, сидящий за поцарапанным письменным столом, покрытым зеленым сукном, он безжалостно взял мою жизнь, мою честь, мое имя и растоптал своими грубыми ботинками, покрыв меня позором коварства и вероломства, как отравительницу своих родных и благодетелей.
Я отравительница!? Я вероломно убила-отравила своих кузин, Марту и Олю?! Я инсценировала самоубийство тети Маши?! Я отравила своего родного дядю Людвига, который заменил мне отца!?
Я не убийца, это он убийца, тройной убийца! Это он довел до самоубийства перед судом мою мать, отчаявшуюся из-за позора и всеобщего презрения. Это он вынудил Мишу покончить с собой и узаконил на суде мою вину в убийстве. Гореть вам, господин Брюквин, в геенне огненной тысячи лет! Взываю о мщении вам! Так пусть исполнится то, что сказано в Писании в отношении таких, как он:
Пусть забудет его утроба матери,
Пусть лакомятся им черви,
Пусть не останется о нем память.*
______________________
* Иов, XXIV, 20
А я понесу крест на собственную Голгофу безропотно, безвинно и искуплю своей мученической смертью Мишины грехи".
И вновь ей на ум пришли строчки четверостишия, которые недавно прочитала жандарму, только сейчас она изменила вторую строку:
Я буду любить тебя вечно,
И смерть я приму за тебя.
Что жизнь? Ведь она быстротечна…
Душа - не умрет никогда!
"Круглый деревянный павильон с панорамой "Голгофа" возле Александровского католического костела, куда я ходила гимназисткой в сопровождении классной дамы, затем студенткой. Как завороженная, смотрела на сожженный безжалостным солнцем неземной ландшафт Лысой Горы - Голгофы, на мизерные фигурки людей, пришедших, в основном, из любопытства, а может даже возрадоваться чужому горю.
Мизерные, по сравнению с титанической сущностью происходящего события, не понимающие, в силу скудости своих умишек, какое историческое событие, действо происходит перед их глазами. Смотрела, стараясь проникнуть в сущность казнящих, казнимых и любопытствующих. Были и небезразличные, но их было мало, совсем, как в наше равнодушное время.
Три жалкие человеческие фигурки, распростертые на крестах, казалось, ничем не отличались друг от друга. Искупительная жертва за все человечество одного из них - Сына Божьего… Я не могу принести искупительную жертву во имя всего человечества, как Иисус, но во имя одного, которого уже нет, я принесу. Во имя спасения твоей души, Миша! Смилостивься над ним и надо мной, Господи!".
Аника стала на колени и начала молиться. Стоять на каменном полу было больно, холодно, и вскоре ее тело стала бить мелкая дрожь. Помолившись, она взобралась на соломенный тюфяк с ногами, пытаясь согреться, закуталась поплотнее в арестантский халат, и прикрыла глаза. Нет ничего хуже ожидания, но что может быть ужаснее ожидания смерти? Ей не верилось, что завтра ее уже не будет. Встанет солнце, освещая сонный город, который постепенно будет наполняться жителями. Первыми выйдут на улицу дворники, молочники и булочники, затем потянутся мастеровые, рабочие, по бесконечной Александровской улице тронется в первый маршрут трамвай, соединявший Печерск и Подол, начнут открываться лавки, магазины, распахнут свои двери училища и гимназии. Будущие выпускницы 1913 го1 да женского университета святой Ольги, пользуясь свободным временем, вместо подготовки к выпускным экзаменам разбредутся кто куда: в синематограф на фильм с участием божественного Валентино, к модисткам - добавлять последние штрихи к бальному наряду, или в кондитерскую - посудачить о делах насущных. Возможно, темой их разговора будет и она, бывшая их подружка, а теперь смертница, отравительница, заклейменная презрением за то, что не соврешала. Неужели ее жизнь, через несколько часов прервется?
Она вспомнила прошлогодние рождественские гадания, которые она со своими кузинами устроила поздней ночью. Тогда, уединившись втроем в темной комнате, где перед большим зеркалом горела единственная свеча, устроили гадания на зеркале. Первой гадала тихая, вечно печальная Ольга, мистик по натуре, увлекающаяся спиритическими сеансами, ночами пишущая непонятные по содержанию стихи. "Суженый-ряженый", - прошептала она слова заговора. У нее ничего не вышло, а затем гадали кузины, по очереди, но также безуспешно. Они ничего не увидели в зеркале, и вечно смешливая Марта уже стала на этот счет острословить, когда Ольга вдруг побледнела и встревожено воскликнула:
- Кто закрыл дверь в комнату? Ведь когда мы вошли, она оставалась открытой, я специально проверяла!
Аника и Марта переглянулись, но не вспомнили, чтобы кто-нибудь из них закрывал за собой дверь.
- Мы все скоро умрем! - испуганно воскликнула Ольга. - Это нам знак - у нас нет будущего!
Их жутко испугали эти слова, но Марта, насилу улыбаясь, высказала предположение, что в этом виновен сквозняк, с чем все поспешно согласились, хотя прекрасно знали, что окно в комнате было не только плотно закрыто, но еще и завешено темной тканью, как требовал ритуал гадания.
"Как странно и страшно это теперь вспоминать! Даже мне - смертнице! Ведь и в самом деле, не много времени прошло с тех пор, как мои кузины умерли, а теперь настал мой черед! - дрожь пробежала по ее телу. - Если прав этот отвратительный, мерзкий тип, пытавшийся снасильничать, то меня ждет погребение без православного обряда. Тело проглотит земля, и не останется никакого следа от моего пребывания на земле. Вроде, как и не жила… Мечты стать знаменитой поэтессой умрут вместе со мной. Мое единственное опубликованное стихотворение в бульварной газете "Курьезе", лишь ненадолго переживет меня и, в конце концов, послужит какой-нибудь служанке для растопки печи.
Я упокоюсь на Лысой горе, по преданиям служащую прибежищем ведьм и местом черного шабаша. Почему я грозилась стать ведьмой и приходить по ночам пить кровь у этого непотребного человека и у его семьи? Что надоумило меня на это? Вряд ли, что только желание напугать этого негодяя. - она провела дрожащей рукой по побледневшему лицу. - Неужели возможна подобная метаморфоза со мной, с моей душой? Если это так, то это наказание будет пострашнее смерти".
Послышался скрежет открываемой двери. Сердце Аники оборвалось в бездну, ноги стали ватными.
- Неужели пришли за мной, так скоро?! Господи, как я хочу жить! - она зашептала слова молитвы.
Искривленное страхом, бледное лицо надзирателя.
- Барышня! К вам господин Брюквин, следователь, - шепотом: - Не погубите, барышня. Христа ради, не из-за себя, а ради своих малолетних деток прошу вас.
"Дрожащий от ужаса студенистый кусок мирской плоти, недавно провозглашавший себя моим господином! - с омерзением подумала она. - Неужели я так же буду трястись в свой последний час?! Господи, дай мне силы!"
С приходом господина Брюквина камеру, перебивая тюремный, наполнил запах несвежего белья и гнили. Надзиратель поспешно покинул камеру.
- Так-с, барышня, готовитесь к дальнейшему путешествию!? - насмешливо проговорил Брюквин. - Похвально, на лице ни слезинки, ни кровинки. Нервишки у вас… просто чудо. Ах да, я забыл на мгновение, с кем имею дело, ведь это было непросто - своих родных, благоде…
- Что вам нужно? - резко перебила Аника. - Следствие закончено, решение суда, с вашей помощью, вынесено, меня ожидает виселица через несколько часов. Пришли упиваться триумфом? Здесь нет благодарных зрителей, мое мнение о вас вы знаете. А может, - ну, это просто невозможно, - у вас проснулась совесть, и вы пришли, чтобы раскаяться в фальсификации доказательств моей вины? Тогда, господин Брюквин, соизвольте подождать, а я попрошу вызвать моего адвоката, - не удержалась она от иронии.
- Шутить изволите, барышня, - глазки его весело поблескивали за стеклышками очков.
Своим обликом он напоминал крысу, хорошо отобедавшую в амбаре. - Да-с, редкое самообладание у вас. Юмор с веревкой на шее - это юмор висельников. Ха-ха. Какой каламбур!
Нет, я к вам по неотложному делу. От результатов нашего разговора зависит ваша жизнь, или, может, вы ею теперь совсем не дорожите, милая барышня? По крайней мере, у вас появился шанс отсрочить казнь, а может даже отделаться лишь каторгой! - он победоносно посмотрел на маленькую арестантку, проверяя, какое впечатление на нее произвели его слова.
- Для начала небольшой с ю р п р и з! Вы знаете, оказывается, существует очень тесная связь нашего мира с потусторонним, и, бывает, мертвые возвращаются в наш мир из загробного живыми. Да-с, представьте себе - живыми! Особенно те, кому не дают покоя лавры Данте с его похождениями в аду. Да-с! Ну, не буду вас больше томить, оказывается ваш друг, господин Шиповский, Михаил Александрович - живой, живехонький! - всем своим видом следователь выражал восторг.
- Как, Миша - живой? Неужели его спасли? Где он?! - Аника без сил опустилось на табурет. У нее радостно забилось сердце - произошло чудо! Видно ее молитвы, произносимые денно и нощно, дошли до Бога!
- Ах, барышня-барышня. Это не чудесное воскрешение, ни, тем более, спасение на водах! Все гораздо проще - господин Шиповский, ваш Миша - инсценировал самоубийство!
Свои вещички бросил на берегу Днепра, а сам дал деру! - Брюквин укоризненно покачал головой, и Анике показалось, что он перевоплотился в фарфорового китайского мандарина с маминого комода. - Я имею достаточно доказательств того, что он жив и скрывается. Ваш Миша, выставил вас единственным виновником драмы семьи Мозенз, подвел вас под виселицу, навлек на вас позор, способствовал смерти матери, а сам скрылся, как трус! Довольно неплохо проводит время - карты, вино, девочки… Ведь, согласитесь, - это не благородно с его стороны, барышня?! - следователь излучал океан сочувствия, и от этого ей захотелось в пустыню.- Конечно, я могу подать на него в розыск, и его, рано или поздно, сыщут. Он не иголка в стоге сена. Беда в том, что мне это н е в ы г о д н о! - следователь снял очки и протер стекла грязным платком. - Да-с. Невыгодно! Надо объявить розыск, опять открыть уже закрытое дело, Вы же понимаете, как на это посмотрит начальство, ведь у меня сроки на ведение дел, тем более, вновь придется копаться в грязи, выискивать доказательства, а их против него - нет! Просто домыслы, предположения… Хлопотно будет все начинать сначала, ой как хлопотно! - он сделал многозначительную паузу. - Но я вам симпатизирую! Вы мне не верите, вижу по вашим глазам, - не верите! Однако я вам, правда, очень симпатизирую и даже переживаю! Не смейтесь, даже ночами не сплю. Да-с.
Другое дело, - он весь подобрался и просверлил ее своими выпуклыми блеклыми глазками, - если вы напишите раскаяние, собственноручно признаете свою вину… но только в соучастии! Главный вдохновитель и исполнитель чудовищного замысла - господин Шиповский! Ваши показания против него и моя информация, что он, голубчик, жив, приведут к отсрочке приговора и отправке дела на дорасследование. Следствие представит вас только соучастницей, я вам это твердо обещаю, и вместо виселицы - несколько лет тюрьмы. Когда вы выйдете, будете еще молодой и красивой!
Времени у нас совсем мало, вот бумага, чернила и перо. Стола нет? Не беда. Подложите эту книгу. Ах, это Библия! Пойдет и она - достаточно большая. Даже в какой-то мере символично! Давайте, пишите, не задерживайтесь.
Аника сидела, ошеломленная сообщением господина Брюквина.
"Миша жив?! Поэтому не нашли его тело, а только одежду на берегу Днепра! - растерянно подумала она. - Он жив и, возможно, является истинным виновником смерти моих родных?! Почему я думаю, что он является убийцей? Только по той причине, что этот мерзкий тип Брюквин внушил мне, что Миша покончил с собой вследствие угрызений совести и страха перед наказанием. А если он просто испугался? Он такой слабый, не верится, что он мог решиться на такое…
А как же моя искупительная жертва за предполагаемые грехи упокоившегося Миши, ведь он, оказывается, жив?! Ради чего или кого я должна нести свой крест на Голгофу?
Так что же, мне покаяться в преступлениях, к которым не имела ни малейшего отношения, и взвалить вину на Мишу, может, тоже невиновного человека?! Ведь мне предлагается сделка: спасти свое тело, загубив душу, - или взойти на Лысую гору, пожертвовав телом ради спасения души. Этот Брюквин - дьявол!"
- Я вас не понимаю, господин Брюквин! Вы мне предлагаете - оболгать другого человека ради спасения собственной жизни? - Аника старалась говорить спокойно и твердо, но голос предательски дрожал. Мираж спасения от виселицы мелькнул перед ней!
- Не капризничайте, барышня! Это ваш последний шанс уйти от виселицы, или так хочется поболтаться на веревочке? - Брюквин почувствовал внутреннее состояние девушки. - Пренеприятное это зрелище, можете мне поверить. Не тратьте драгоценное время, - оно работает против вас! Вы ведь не совершали всех этих злодеяний, а кто другой их мог совершить, кроме Шиповского?! Кому это было выгодно? Его мотив - получить в награду за свои злодеяния красивую девушку с богатым приданным! Мне известно, что он запутался в карточных долгах, а их надо платить. Да-с.
Он воспользовался вашей наивностью и глупостью. Да-с, барышня, именно глупостью! Это ваша глупость, а не благородство выгораживает его и тянет вас на виселицу. Сейчас в этой игре на кон поставлена ваша жизнь, другой больше не будет у вас! Подумайте своей чудной головонькой: вам, значит, виселица, а ему все удовольствия жизни и безнаказанность за свои преступления? Пишите, барышня, пишите и не злите больше меня, а то я передумаю. Зачем мне эти хлопоты?! - и он страдальчески вскинул глаза на серый потолок камеры.
- Господин Брюквин! Только что вы сами признали меня невиновной в совершении этих чудовищных убийств. Когда вы были искренни - в суде, когда с вашей подачи на меня вылили море помоев и нелепых обвинений, или сейчас, разыгрывая сочувствие и принуждая меня написать поклеп на близкого человека?
Я не убивала своих родных, я не хочу умирать на виселице, я люблю жизнь и понимаю, что другой у меня не будет, но никогда не пойду на оговор другого человека.
Не знаю, кто убил моих родных. Если Миша, то пусть суд определит его вину и покарает на основе настоящих доказательств, а не выдуманных!
Он скрылся? Да, он не герой, он слабый человек, но наговаривать на него я не стану!