Я положил деталь и стал смотреть, как мимо резво плывут, направляясь в Остию, грузовые корабли, как надуты ветром их паруса, как сидят без дела гребцы. Перед моим мысленным взором предстали холмы Далматии, четыре сверкающие шеренги, велиты, возвращающиеся в тыл между манипулами гастатов, принципов и триариев, выступающие вперед, чтобы слиться в плотный серебристый строй - как машина.
- Как бы то ни было, Квест, мысль гениальная. Но заслонку придется выковывать, как меч, закалять и [5 стр. ] я смотрел вслед отчалившему кораблю. Гребцы мерно поднимали и опускали весла. На меня накатило уныние, но я снова заметил энергию вздымающихся весел и то, как
13
но я потерпел неудачу. Император пообещал Флаку подумать. А ведь он нездоров, Квест. Я слышал об этот от Аницеи. Бедняжка совершенно лишилась рассудка. Она едва ходит, а теперь еще бредит о том, как последует за ним в Томы. И этот ужасный Марк Весаний. С тех самых пор, как его назначили наместником
Свиток IV
ФРАГМЕНТ
1
в иды марта пристал к Делосу, где мы пополнили запасы воды и провизии, и после двух дней отдыха продолжили путь к Дардану. Дни стоят погожие, поэтому мы
2
Солнце светило так же ярко, как в Байях в это время года. Перед нами раскинулось синее и гладкое, ровное, как мраморный пол, море, называемое Понтом. Крошечные волны прилива с шорохом накатывали на белый песчаный пляж. В голубой дали показался островок.
Я повернулся к Калимаху.
- Здесь?
- В хорошую погоду он всегда приплывал сюда на гребной лодке. Говорил, что на острове ему легче пишется.
- В письмах он об этом ни разу не упоминал, - ответил я.
Я сомневался, хорошо ли Калимах понимает мой греческий, и его ответ подтвердил мои страхи.
- Обычно он выходил поутру с рыбаками и возвращался до полудня. Один.
Я глянул на Агриколу.
- В такую погоду? - спросил кузнец.
- Ветер был сильный, - внезапно затараторил Калимах. - Почти буря. Даже рыбаки…
Он осекся, очевидно, сообразив, что не сможет утверждать, будто буря Овидия не задержала бы. Кроме того, в тот самый день - день, который он выдал нам за судьбоносный - наш корабль находился всего в нескольких милях от Том, и мы не заметили ни тени непогоды.
- Вы сообщили в Рим?
- Ждем подходящего корабля. Вы поплывете назад?
- Не уверен.
Обернувшись, я посмотрел на Томы. Приятный городок, говорил Флак. Таким он и казался. Небольшие домики белого камня, имитация греческого храма на холме, все окружено крепостной стеной. Но Овидий ни разу не написал, что он стоит на полуострове.
- Нет, - продолжал я. - Я еще не решил. Я слышал, что Поппей Сабин сейчас в Виндобоне или в новом лагере, в Карнунте
3
что, если бы он решил покончить с жизнью, то сделал бы это как римлянин. До недавнего времени Флак был наместником Мезии. Прокулея разговаривала с ним в Риме. Он был на дружеской ноге с Тиберием, и прибывший ему на смену его хороший друг Поппей также был человеком, к мнению которого, как говорят, прислушивался император. И судя по репутации - ревностный любитель поэзии.
- Этот малый лжет, - прервал мои размышления Агрикола. Он говорил с полнейшей убежденностью бывалого солдата, который привык полагаться на интуицию.
- Почему ты так решил? И в чем?
- Это очевидно, - сказал кузнец и отпил солидный глоток из чаши. Вино было замечательное, лучшего я не пробовал, пожалуй, даже дома, в Риме. И Овидий тоже, хотя в Томах его удерживало не вино. Агрикола приложился еще. - С твоих слов выходит, им не нравилось, что он про них писал. Поэтому они от него избавились. Наняли убийцу. Сделали так, чтобы он исчез.
- Но зачем жителям Том его убивать? Нетрудно же догадаться, что такой поступок не ускользнет от внимания Рима. Да и наш греческий проводник тоже глупцом не казался, хотя и не мог изложить свою байку связно. Что до Августа, то он не дурак: он читал стихи и не мог не понять аллюзий, которые Овидий спрятал между строк. Тем не менее даже в приступе гнева он не приказал бы убить поэта. Овидия всего лишь сослали, но он остался гражданином Рима.
Агрикола наблюдал за мной, запустив пальцы в бороду, как у Вулкана, которую начал отращивать, когда ушел из армии.
- Вероятно, он им досаждал, - сказал он. - Наш грек расскажет нам любую сказку, лишь бы убедить нас, что он утонул. А ведь помнишь, как он распространялся, будто Овидий не мог наплаваться в море, а после любил полежать голышом на солнышке. - Кузнец рьяно взялся за миску поленты, которую как раз поставил на наш стол раб. - Да, а потом еще буря, которая якобы разыгралась возле Том. Маленькая местная буря, так? Исключительно возле Том? - Он многозначительно подмигнул.
Я пожал плечами:
- Я не совсем убежден. Нетрудно понять, что Калимах лжет. Но ведь Томы почтили его лавровым венком. Он потрудился написать оду императору на их гетском языке… Нет, друг мой, тут кроется нечто большее.
4
календы июля. Когда наш корабль подплыл ближе, перед нами предстал новенький лагерь, построенный точно в соответствии с правилами.
Мы причалили. Мы с Агриколой сошли на берег в полном вооружении. Написанное Флаком письмо открыло перед нами ворота. Дворец наместника еще не достроили, но массивное главное здание и дома трибунов уже были завершены. Вдалеке был виден лазарет. Четвертый "Флавия" легион выстроился на плацу, лицом к рядам легионеров стоял мужчина в вышитой золотом тоге и обращался к ним с какой-то речью. Мы были слишком далеко, чтобы слышать, что он говорит, но, по всей видимости, это был наместник.
5
только первый этаж дворца легата был завершен, и Поппей расположился здесь. Старший центурион на входе сосредоточенно прочел письмо Флака, и этот документ (бесценный во всей Мезии и сопредельных областях) сделал свое: центурион махнул мне, чтобы я проходил. Поднявшись на три ступеньки к арке, я прошел меж двух легионеров. В конце коридора стражник у двери в покои легата приветствовал меня уважительным: "Луций Поппей ожидает тебя, Квест Фирм". Я прошел под хмурящимся орлом Четвертого легиона и откинул закрывавший дверной проем полог. Прославленный воин сменил золоченую тогу на одеяние попроще и теперь подносил к губам золотую чашу работы явно не римского ремесленника. Когда я вошел, он читал лежавший пред ним на столе свиток. Поставив чашу рядом со свитком, он любезно повернулся ко мне и указал на табурет слева от стола.
- Рад знакомству, Квест. Мы с твоим отцом служили вместе в штабе Октавиана, как он, без сомнения, тебе рассказывал.
Не рассказывал, но я кивнул, в который раз осознав, сколь мало знаю про Гая Фирма Сикула. Раб налил мне вина, а Поппей вольготно откинулся на спинку кресла.
- Меня опечалила его смерть. - Он помедлил. - Ты отслужил положенное?
- Да, - ответил я и попробовал вино.
Сносное, но не такое хорошее, как то, каким угощал нас в Томах Калимах. Еще он очень щедро дал нам запас с собой, чтобы скрасить долгий путь по Дунаю.
- Что привело тебя в Карнунт? - На меня смотрели глаза умного, очень проницательного и расчетливого полководца.
Я не спешил с ответом.
- Моя мать попросила остановиться здесь… навестить кое-кого. Она обсуждала это с твоим другом Помпонием Флаком.
Поппей кивнул, но промолчал.
- Истина в том, что она послала меня не сюда, в Карнунт, а в Томы. В Рим дошли известия, что здоровье Овидия пошатнулось. Как тебе известно, моя мать с ним в родстве.
Наместник поднял брови.
- Этого я не знал.
- Верно, в весьма отдаленном, но мать всегда о нем пеклась. Он часто бывал у нас, и его жена Аницея - близкая подруга моей матери. Ей хотелось бы самой посетить Томы, но ее состояние этого не позволяет.
Мне показалось, что по его губам скользнула легкая усмешка, и я спросил себя, а сколько на самом деле он знает о происходящем.
- Весьма похвально с твоей стороны, Квест. Ты совершил очень трудное плавание.
- Как и почти все, Поппей, я поклонник поэзии Овидия. После стольких лет мне захотелось повидаться с ним, прежде чем… - Сам не зная почему, я дал фразе повиснуть в воздухе. - Ребенком я его любил. А теперь, когда мать взялась ему помогать…
- И верно, Флак мне про это рассказывал. Император был склонен поддаться на уговоры, но, как ты узнал в Томах…
Он не закончил. Я подождал немного, но он, судя по всему, передумал и решил не говорить, что я мог бы узнать в Томах. Наконец я сказал:
- Да, я обнаружил, что дело нечисто.
Во взгляде, которым он меня наградил, сквозил расчет.
- Ты так полагаешь? Почему?
Я снова помедлил и, подумав, объяснил:
- В то время, когда Овидий якобы утонул во время бури, мой корабль находился всего в половине дня пути от Том, и никаких признаков бури мы не заметили. Погода стояла великолепная.
- Я не моряк, - отозвался Поппей, - но, насколько я понимаю, такие вещи случаются.
- Мой капитан Герат сказал, что нет.
Рассмеявшись, Поппей протянул свою чашу рабу, чтобы тот ее наполнил. Насколько я мог судить, это было уже не в первый раз за сегодняшний день. Далеко не в первый.
- Пей, - подстегнул меня он и залпом осушил свою чашу. Я сделал то же, надеясь, что вино придаст мне смелости задать нужный вопрос. Не придало. Раб долил мне еще. - Как бы то ни было, Квест, факт в том, что Овидий исчез.
- Агрикола… мой друг по дням в армии… убежден, что его убили граждане Том.
- У него есть доказательства?
Я пожал плечами:
- Я рассказал тебе про обстоятельства. Он просто сделал собственные выводы.
- Гм-м, - задумчиво протянул Поппей. Он взял свиток, и долгую минуту царило молчание, пока он разворачивал его, возвращаясь к какому-то месту. - Если ты почитатель Овидия, тебе наверняка знакомы эти строки. Подумай над ними в свете того, что ты узнал в Томах: "Все потерял я, что имел, и только осталось / То, в чем муки мои, то, в чем чувствилище мук. / Нужно ли мертвую острую сталь вонзать в уже мертвое тело? / Право, и места в нем нет новую рану принять".
Разумеется, я узнал отрывок. Он был взят из элегии, в которой Овидий прощается с друзьями, называя всех по именам. Это письмо, которое вполне мог бы написать человек, готовящийся совершить самоубийство. Но стихотворение не было запиской такого рода, это была театральщина, фикция. Думать иначе - бессмыслица. На меня накатила волна скорби по поэту.
- Тогда зачем, - начал я, внимательно всматриваясь в Поппея, - жителям Том изобретать другой сценарий?
- Возможно, твой друг Агрикола прав, - сказал легат.
- Значит, тебе придется провести расследование, Поппей. Овидий был римским гражданином.
Поппей кивнул:
- Значит, я проведу расследование.
Я с детства умел распознавать тончайшие оттенки смысла, которые способен передать голос. Наместник говорил отрывисто, словно закрывая тему. Он не сказал бы такого, если бы действительно собирался это делать. Что ему известно? Вино брало свое. Наконец я набрался смелости и спросил:
- Как ты мог услышать про его смерть? Наш корабль - первый, который пришел с тех пор в Карнунт.
Он, казалось, ничуть не смутился.
- В армии сведения получают из многих источников. Но я этим делом займусь. Уверен, тебе захочется подождать результатов.
Он встал, давая понять, что на сей раз разговор закончен. Я тоже поднялся и, несколько неуверенно держась на ногах, повернулся, чтобы уйти. Мы попрощались, и я почти уже отбросил полог, когда он сказал мне вслед:
- Но обязательно посети Виндобону. В тамошнем театре дают новую трабеату какого-то ученика Мелиссы по имени Помпоний Пиннат. Мне говорили, она очень смешная. А еще просвещает.
Я застыл как вкопанный. Что он хотел этим сказать?
- Никогда о таком не слышал. Ты говоришь - Пиннат?
- Да, он бывший легионер, хорошо образован. Пьесу он поставил с труппой из легионеров и их жен. А также жен нескольких местных купцов.
- Никаких профессиональных актеров? - изумленно спросил я.
- Ни одного, - отозвался Поппей. - Конечно, это новшество. В Риме такое, полагаю, было бы невозможно. Впрочем, там и необходимости не возникло бы. Конечно, этот муниципий не Рим.
- Бывший легионер? Ученик Мелиссы?
- После того как ушел со службы, он некоторое время жил в Риме.
- Я никогда о нем там не слышал. И почему он здесь, когда…
- Он был здесь с Десятым "Гемина", - прервал меня Поппей. Теперь тон у него стал брюзгливо-раздражительным. Встав, он принялся вышагивать вокруг стола. Мне пора было уходить. - Возможно, он хотел испробовать пьесу здесь, прежде чем везти ее в Рим. Будет еще представления три, наверное. Все пока имели большой успех. Автор приходит на каждое. Думаю, ему будет приятно тебя увидеть. До свидания.
Стараясь не выдать своего потрясения, я вышел в коридор. Зачем же Поппею советовать мне, да еще так настойчиво, пойти смотреть какую-то комедию? У меня не было настроения смотреть фарс из жизни патрициев. Мне почудилось - или своими странными замечаниями он пытался мне что-то сказать?
"Неужели ответ кроется в виндобонском театре?" - спрашивал себя я. Но нет, это все чушь. Я направился к лазарету, где
6
звуки буцин. С немногими завсегдатаями, которые еще держались на ногах, я, спотыкаясь, вышел из таверны. Мимо маршировал легион. Во главе его, сразу за орлом, шли игравшие на буцинах трубачи, за ними следом - легат верхом. Я его узнал: это был Луций Донат Африкан. За ним шествовали знаменщики и шеренги легионеров в сверкающих доспехах - величественная процессия. Завсегдатаи таверны едва могли поверить своим глазам. Я огляделся и внезапно застыл как громом пораженный. Марк Весаний? В Виндобоне? Да, так оно и есть. Он сидел в носилках на углу улицы и безразлично смотрел перед собой, пережидая парад
7
(висел) большой лист со стихами, призывающий посмотреть комедию под названием "Верный муж" пера автора, про которого я никогда не слышал. В зал начинали стекаться зрители. Я последовал за ними и благодаря сенаторской тоге получил место во втором ряду. Агрикола устроился в одном из последних. Первый ряд был полон: в середине сидел легат со своими офицерами и их женами. А в конце этого ряда - еще один неприятный сюрприз [3–4 сл. ] тоже в сенаторской тоге и один. Он-то что тут делает? Я понадеялся, что он меня не заметил. Отвернувшись, я оперся локтем о колено и опустил подбородок на руку, делая вид, что глубоко задумался. И тут
8
здесь к началу пьесы. Попробую-ка я его найти.
Он оглядел собравшихся "актеров" и, жестом велев мне оставаться на месте, выбежал из зала. Внезапно из-за сцены раздался хриплый женский визг.
Гальб вернулся.
- Наверное, ушел во время представления, - встревоженно сказал он. - Он и вчера тут был, просидел всю пьесу, а после даже пошел с нами в таверну. - Он еще раз огляделся по сторонам. - Может, ему нездоровится. Вчера весь вечер он много пил.
Я знал, что ушел он по другой причине. Нет, он тоже узнал человека, которого я видел в зале, и, очевидно, для него это стало достаточным поводом, чтобы сбежать. Но куда? Я должен
9
Фурнилла и ее супруг по имени Гай Инвалид Сикан. Но все знают, о ком на самом деле речь. И устами персонажей автор открыто говорит о том, почему Капитон был вынужден покинуть Рим!
- Глупец! - пробрюзжал Поппей и, сыпля проклятиями, принялся расхаживать взад-вперед. Потом вдруг остановился и повернулся ко мне: - Я провел расследование, понятно? Овидий утонул во время бури, его тело так и не нашли. Понятно? - Я слишком хорошо его понял. Он же снова зашагал. - Мне придется что-то с ним делать, но что?
И верно. Куда мог податься несчастный? Скорбь затопила меня при мысли о муках отца.
- Подожди-ка, - задумчиво сказал легат. - Возможно, идея безумная, но… Я дам тебе письмо, и мы