Крики мальчика пронзили ее в самое сердце, и она потянула цепь, пытаясь освободиться.
Человек с татуировками потянул еще сильнее, пока она не лишилась воздуха.
"А тебе не все равно, не так ли? Теперь из-за твоей лжи мальчик истечет кровью до смерти", – прошипел бородач.
Он нанес мальчику быстрый удар по спине, и детский крик наполнил переполненную камеру. Другие узники отвернулись от них, кто-то тихо плакал.
Церера почувствовала, что ее тело ожило, на нее, подобно буре, снизошла сила. Даже не осознавая, что делает, она начала укреплять хватку вокруг цепи и разорвала ее на две части.
Человек с бородой удивленно уставился на нее, словно увидел, как ожил покойник.
Освободившись от цепи, Церера поднялась, взяла цепь и ударила бородача, нанося ему удары снова и снова, пока он не съежился в углу, умоляя о пощаде.
Ощущая внутри огонь, Церера развернулась лицом к человеку с татуировками. Ее тело все еще питала сила, необходимая для того, чтобы остановить своих обидчиков.
"Если тронешь его, меня или кого-нибудь другого здесь еще хоть раз, я убью тебя голыми руками, ты меня слышишь?" – спросила Церера, указывая на него пальцем.
Но он зарычал и бросился на нее. Церера подняла ладони, ощущая проходящий через них жар. Она не коснулась его, но он отлетел в стену через всю комнату и с глухим стуком рухнул на пол, потеряв сознание.
Повисла напряженная тишина, когда Церера ощутила, что все в камере смотрят на нее.
"Что это была за сила?" – спросила беременная женщина.
Церера взглянула на нее, после чего посмотрела на других. Все в камере были ошеломлены.
Маленький мальчик сел и поморщился, и Церера опустилась рядом с ним на колени.
"Тебе нужно отдохнуть", – сказала она.
Теперь, когда с его спины отодрали ткань, она также увидела в крови грязь. Церера знала, что если не промыть его раны, то он умрет от инфекции.
"Как ты это сделала?" – спросил мальчик.
Все по-прежнему смотрели на нее, желая получить ответ на этот вопрос.
Она и сама хотела бы знать ответ.
"Я… не знаю", – сказала Церера. – "Это просто… нашло на меня, когда я увидела, что он с тобой делает".
Мальчик какое-то время молчал, потом лег на пол и сказал:
"Спасибо".
"Церера", – внезапно послышался шепот во мраке. – "Церера!"
Церера повернулась и посмотрела сквозь решетки камеры, увидев человека в плаще с капюшоном. Факелы в коридоре освещали черную ткань. Это слуга, посланный Таносом?
Осторожно, что не наступать на пальцы рук и ног, Церера начала пробираться к незнакомцу. Он снял капюшон и, к своему потрясению и радости, она увидела Сартеса.
"Как ты нашел меня? Что ты здесь делаешь?" – спросила она, сжав руками решетки, ее сердце колотилось от радости и тревоги.
"Кузнец сказал мне, что ты здесь, и мне нужно было тебя увидеть", – прошептал Сартес со слезами на глазах. – "Я так волновался за тебя".
Церера протянула руку через решетки и прижала ладонь к его щеке.
"Милый Сартес, со мной все в порядке".
"Я так не думаю", – сказал он, и его лицо стало серьезным.
"Я правда в порядке. По крайней мере, они ничего не сказали о…"
Церера не договорила, не желая беспокоить Сартеса.
"Если они убьют тебя, Церера, я… я…"
"Тише, не надо. Они этого не сделают", – она понизила голос, после чего прошептала:
"Как революция?"
"Вчера в северном Делосе произошло большое сражение. Мы победили".
Церера улыбнулась.
"Значит, она началась", – сказала она.
"Несос сейчас сражается, пока мы разговариваем. Вчера он был ранен, но не достаточно, чтобы оставаться в постели".
Церера слабо улыбнулась.
"Упрямый, как всегда. А Рексус?" – спросила она.
"Он тоже в порядке. Скучает по тебе".
Из-за слов Сартеса Церера чуть не расплакалась. О, как же она скучает по Рексусу.
Сартес наклонился поближе, плащ накрыл его руку. Опустив глаза, Церера увидела острый холодный предмет возле своей руки – кинжал. Они не произносили ни слова, между ними царило молчаливое взаимопонимание. Она взяла кинжал и всунула его в штаны, накрыв рубашкой.
"Я должен идти, пока меня никто не увидел", – сказал Сартес.
Церера кивнула и протянула нежные руки через решетки.
"Я люблю тебя, Сартес. Помни об этом".
"Я тоже люблю тебя. Береги себя".
Как только Сартес исчез в коридоре, Церера увидела, что приближается стражник. Она забилась обратно в угол рядом с мальчиком, поглаживая его волосы. Стражник открыл дверь и вошел в камеру.
"Послушайте, преступники. Вот имена тех, кого казнят послезавтра на рассвете: Аполло".
Мальчик ахнул, и Церера почувствовала, как он начал дрожать в ее руках.
"…Тринити…", – продолжал стражник.
Беременная женщина съежилась и обхватила руками свой большой живот.
"…Церера…"
Церера ощутила охватившую ее панику.
"…и Ичабод".
Человек, закованный в цепи в дальней части камеры, накрыл лицо руками и тихо заплакал.
Стражник развернулся и вышел из камеры, закрыв за собой дверь на замок, и звук его тяжелых шагов, уходящих прочь, был единственным звуком, долетавшим до них.
После этих нескольких слов перед ней замаячила смерть.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Танос ворвался в тронный зал, сжимая подписанный королем свиток – отвратительный документ, содержащий приказ о казни Цереры. Его сердце бешено колотилось в груди, пока он шел по белому мраморному полу, ярость кипела в нем с ног до головы.
Танос всегда считал, что эта комната просторна вне всякой меры, арочные потолки до нелепого высоки, расстояние от большой бронзовой двери до двух тронов – бессмысленно используемое пространство. Гнилое пространство. Тронный зал был местом, где создавались все правила, и для Таноса именно здесь зародилось неравенство.
Советники и сановники сидели между красными мраморными колоннами на замысловато вырезанных деревянных стульях на другой стороне зала, они вертели свои золотые кольца, облаченные в свои лучшие одежды, гордо демонстрируя разноцветные ленты, которые классифицировали их по степени важности.
Через витражные окна светило солнце, ослепляя его через каждые несколько шагов, но это не мешало Таносу смотреть на короля, который сидел на своем золотом троне в конце зала. Вскоре Танос оказался у подножия ступенек под тронами. Он бросил приказ о казни к ногам короля и королевы, которые в эту минуту разговаривали с министром торговли.
"Я требую, чтобы вы немедленно отменили этот приказ о казни!" – сказал Танос.
Король посмотрел на него утомленными глазами.
"Тебе следует дождаться своей очереди, племянник".
"У меня нет времени. Цереру завтра казнят!" – ответил Танос.
Король разозлился и прогнал министра прочь. Как только тот ушел, он посмотрел на Таноса.
"Я напомню Вам, что Цереру, моего оруженосца, бросил в темницу Люсиус, и теперь ее приговорили к смерти", – сказал Танос.
"Да, она ударила члена королевской семьи, а, по закону это карается публичной казнью", – ответил король.
"А Вы знаете, что Люсиус ударил ее первый? А все из-за того, что она победила в сражении, на котором он настоял?"
"Откуда этой простолюдинке знать, как владеть мечом?" – спросила королева. – "Законы этой страны не допускают этого".
Король кивнул, и советники забормотали в знак согласия.
"Ее отец работал кузнецом здесь, во дворце", – объяснил Танос.
"Если он научил ее владеть мечом, их обоих следует казнить на месте", – сказала королева.
"Как кто-то может быть хорошим кузнецом и не знать, как владеть мечом?" – спросил Танос. – "Быть кузнецом не запрещено для женщины".
"Дело не в том, чтобы быть кузнецом или фехтовальщиком, Танос. Дело в том, что простолюдинка оскорбила члена королевской земли на территории королевского двора", – сказал король.
Королева накрыла его руку своей.
"Если бы я не знала о том, что Танос помолвлен со Стефанией, я бы подумала, что он заинтересовался этой девушкой", – заметила она.
"Она интересует меня только как лучший оруженосец из всех, что у меня были", – солгал Танос.
"Стефания сказала, что она видела тебя на тренировочном полигоне с… как зовут эту служанку?" – спросила королева.
"Церера", – ответил Танос.
"Да, Церера. И Стефания сказала, что ты держал ее за руку".
"Девушке негде было жить и я предложил ей остаться в южном летнем домике на время", – сообщил Танос.
"А кто дал тебе право на это?" – спросила королева.
"Вам известно так же, как и мне, что этот дом принадлежал моим родителям, и он не использовался после их смерти", – ответил Танос.
"Стефания – прекрасная юная леди с достоинством и чистотой, и она говорит, что не доверяет этой странной девушке. Есть ли у Цереры верительные грамоты, какие-нибудь официальные документы? Она может быть убийцей, работающей на революцию", – сказала королева, разволновавшись.
"Ну, дорогая, не будем заходить так далеко. Неужели ты на самом деле думаешь, что революционеры отправят убийцей женщину?" – спросил король.
"Возможно, нет", – ответила королева. – "А возможно, и да, учитывая тот факт, что такой легковерный молодой принц может заинтересоваться энергичной женщиной-воином, которая вынуждает его ссориться со своей семьей".
"Неважно. Девчонка получила свой приговор и, чтобы защитить честь Люсиуса, он будет исполнен", – сказал король.
"Вы не думали о его защите, когда отправляли его состязаться в Убийствах!" – воскликнул Танос.
Король подвинулся к краю своего трона и ткнул в Таноса пальцем, в то время как его глаза потемнели от ярости.
"Мальчишка, ты живешь в нашем дворце из-за нашей с королевой милости и щедрости. Неужели ты снова собираешься бросить нам вызов?" – спросил он.
Танос указал на флаг Империи справа от короля.
"Свободу и справедливость всем гражданам!" – прогремел он, и его голос эхом разлетелся по залу. – "Задачей правителей страны является защита свободы народа и справедливое правление. Это несправедливость".
"Прекрати нести чушь", – сказал король. – "Решение окончательное, и твои мольбы и бессмысленные доводы этого не изменят".
"Тогда вы также должны арестовать и казнить Люсиуса за то, что он сделал", – сказал Танос.
"Хотя я ни единой секунды не стал бы оплакивать потерю Люсиуса, я последую закону этой страны", – ответил король. – "А если ты каким-то образом вмешаешься в мое решение, тебя прогонят со двора. А теперь уходи, чтобы я смог заняться важными делами".
Кипя от ярости, Танос резко развернулся и покинул тронный зал, его пульс отдавался в ушах.
Вернувшись на тренировочную арену, он поднял длинный меч. Он избивал чучело долго и упорно, пока от него не осталась только деревянная перекладина, удерживавшая его, после чего он изрубил и ее тоже.
Стоя с мечом в руках, Танос застыл на месте, какое-то время тяжело дыша, после чего забросил оружие как можно дальше в сады дворца.
Танос не понимал, как король вообще может говорить о том, что он служит справедливости. Справедливость означает, что все люди обладают одинаковыми правами, привилегиями и подвергаются одинаковому наказанию, а Танос знал, что в этой стране нет ни грамма справедливости.
Он направился в бельведер и сел на скамейку, сжав виски руками.
Церера – что в ней особенного? Почему он нуждается в ней, как в воздухе? Она вошла в его жизнь глотком свежего воздуха, ее зеленые глаза светились от удивления, с ее бледно-розовых губ слетали слова, о которых он никогда не устанет, тихая сила в ее гибком теле была пронизана уязвимостью. Она не была похожа на девушек при дворе, которые болтают о бессмысленных вещах и сплетничают друг о друге только для того, чтобы самим казаться лучше. Церера обладала глубиной, каждая ее клеточка была подлинной, он не обнаружил в ней ни крупицы претенциозности. Словно она видела то, в чем он нуждается, еще до того, как он сам это понимал. Может быть, это шестое чувство?
Танос поднялся и начал ходить по бельведеру взад и вперед несколько минут, думая о том, что делать.
Когда они стояли под Штадом в ожидании Убийств, он спросил ее о том, может ли доверить ей свою жизнь. Она ответила утвердительно. И хотя ее голос дрогнул с ответом, он знал, что она пожертвовала бы собой, чтобы спасти его, если бы до этого дошло.
Если он спасет ее, его вышвырнул со дворца. Если он предоставит Цереру ее судьбе, то не сможет жить с этим.
Танос откинул плечи назад и сделал глубокий вдох.
Он знал, что нужно сделать.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Хотя ее глаза и конечности отяжелели, Церера, несмотря на свою усталость, всю ночь не сомкнула глаз. Небо постепенно светлело, она начала видеть через небольшое зарешеченное окно, жалея об этом. С утром наступали ее последние минуты, она знала, что меньше чем через час будет мертва.
"Ты боишься?" – спросил Аполло, его голова лежала на ее коленях, пока она поглаживала его светлые волосы.
Церера посмотрела на него, думая о том, чтобы солгать. Но она не смогла.
"Да. А ты?" – спросила она.
Мальчик кивнул, в его глазах появились слезы.
Церера чувствовала, что он дрожит под ее руками или это ее рука так дрожит?
Беременная женщина посмотрела на Цереру с тревогой в глазах, когда услышала слабый звук шагов, доносящихся из коридора. Отдаленный шум все приближался и приближался, пока Церера не начала различать только барабанный бой шагающих людей. В следующую минуту перед камерой появился стражник, который открыл дверь.
"Аполло, Тринити, Церера и Ичабод, идите со мной", – сказал он, несколько солдат Империи ждали вместе с ним.
Едва в состоянии пошевелить руками, Церера помогла Аполло подняться. Церера заметила, что в полный рост мальчик достигал ей только до пояса. Ей стало ужасно стыдно из-за того, что он никогда не вырастет мужчиной.
Когда Церера отпустила его, ноги отказали ему и он упал на пол.
"Простите", – сказал Аполло с печальными глазами.
Присев рядом с мальчиком со слезами на глазах, Церера бросила в охранника угрожающий взгляд и снова помогла Аполло подняться на ноги. Стараясь не касаться ран на его спине, она поддерживала его, когда они вышли в тусклый, освещенный факелами, коридор. Двое других узников последовали за ними.
Охранник толкнул Аполло вперед, солдаты удерживали его под руки с обеих сторон, чтобы он не упал. Пытаясь успокоить свои дрожащие ноги, Церера шла следующей, за ней шли Тринити и старик Ичабод. Зазвенели цепи, когда солдаты Империи заковали лодыжки и запястья Цереры и других узников. Как только они были закованы в цепи, два солдата Империи схватили каждого из них по одному с каждой стороны. Тринити раскачивалась взад и вперед, держась за живот, и в эту минуту Церера начала петь старую колыбельную – ту самую, которую она пела Сартесу, чтобы он уснул.
Церера больше не могла сдерживать слезы, и при мысли о братьях и Рексусе ей казалось, что ее сердце разбивается на осколки. Она больше никогда их не увидит, никогда не будет шутить или состязаться с ними. Она вспомнила о том, какие это были счастливые времена, несмотря на то, что они были запятнаны жестокостью ее матери. Но Церера любила их. Она спрашивала себя, знают ли они об этом.
Пока Церера шла по коридору, ей казалось, что к ее стопам привязаны камни, пока она волочила цепи по полу. Красивая мелодия беременной женщины сопровождала ее шаги. Поднимаясь по ступенькам из темницы, Церера увидела, что во дворе стало светлее, на небе оставалось лишь несколько мерцающих звезд, которые отказывались уступать свое место свету в предрассветном небе. Во дворе стояла открытая повозка, запряженная лошадью. Цереру и других узников толкнули в повозку, кнуты солдат Империи заставили ее съежиться. Она еще больше возненавидела Империю.
Когда Аполло не смог самостоятельно забраться на повозку, солдат Империи поднял его вверх и бросил так сильно, что мальчик ударился головой. С его губ сорвался крик, когда голова откинулась назад с треском.
"Как вы можете быть такими жестокими?" – крикнула Церера солдату Империи, прежде чем обратить свое внимание на Аполло.
Она подвинулась поближе к мальчику, беспомощно глядя на неестественный изгиб его шеи. Она осторожно подняла его истекающую кровью голову и положила ее к себе на колени.
"Аполло?" – прохрипела Церера, ее сердце сжал страх, когда она почувствовала, каким безжизненным внезапно стало тело мальчика.
"Я не вижу…", – прошептал Аполло хриплым голосом, его глаза затуманились слезами. – "Я… не… Я не чувствую своих ног".
Церера наклонилась и поцеловала его в лоб, видя, как трудно ему дышать, она хотела помочь ему. Но все, что она могла сделать, – это взять его холодные маленькие руки в свои.
"Я здесь", – сказала Церера, слова застревали у нее в горле, слезы капали на его грязную разорванную тунику.
"Обещай, что будешь держать мою руку… пока я… не умру", – попросил Аполло, заикаясь.
Не в силах произнести ни слова, Церера только кивнула и сжала его руку в своей, нежно стряхнув его светлые волосы с потного лба.
Его глаза дрогнули, прежде чем закрыться, после чего Церера заметила, что его грудь перестала подниматься и опускаться, а на лице застыла маска смерти.
Церера тут же зарыдала и поднесла его руку к своим губам, после чего аккуратно положила ее ему на грудь. По крайней мере, теперь ему не придется столкнуться с обезглавливанием. Он свободен.
Пока они ехали через толпу, Церера не могла оторвать взгляд от бедного мальчика, от его маленьких губ, ресниц и веснушек на носу. Она хотела, чтобы он знал, что она все еще думает о нем и что она не оставит его одного в повозке, на милость солдат Империи, которые украли его свободу и жизнь. Может быть, в какой-то степени она тоже нуждается в нем, чтобы напомнить себе о том, что в этом мире есть не только жестокие люди, что невинность и доброта все еще прекраснее любой силы на земле.
Повозка проезжала мимо слов ненависти и злых лиц, но Церера продолжала смотреть на мирное выражение лица Аполло. Даже когда в грудь ей ударил гнилой помидор, и тогда она не оторвала от него взгляд.
Повозка медленно остановилась перед деревянным эшафотом, и узникам было велено выйти из нее. Тем не менее, Церера отказывалась оставлять Аполло, вцепившись в него.
Солдат Империи – тот самый, который швырнул его – схватил Аполло за ногу и вытащил его из повозки, вырвав из рук Цереры.
"Убийца!" – крикнула Церера что было сил, и из ее глаз хлынули слезы.
Солдат бросил Аполло на кучу сена, после чего направился к Церере, но она забилась в угол повозки, отказываясь выходить.
Следуя за ней, солдат Империи, который только что прикасался к Аполло своими ужасными руками, залез в повозку. Она не спустит ему убийство невинного мальчика. Увидев, что другие солдаты Империи заняты тем, что заставляют других узников подняться по ступенькам на эшафот, Церера увидела свой шанс на месть. Она может умереть, пытаясь отомстить, но ведь она в любом случае умрет.
Когда солдат наклонился вперед, чтобы вытащить ее из повозки, Церера сделала петлю из оков на своих запястьях, закинув ее ему на шею, и потянула изо всех сил.