Не знаю, смогу ли я объяснить, что мне не хотелось быть слишком чувствительным и не хотелось думать. Мне представлялось, что существуют два мира. Мир реальный, как я называл его, - мир войн, и боксерских клубов, и детских приютов на задворках, и в этом реальном мире сироты жгли сирот. Лучше было об этом даже не думать. Мне нравился другой мир, в котором почти все оставались живы. Воображаемый мир.
Но что-то я расписался… Через несколько дней начнется зимний сезон, и весь мой распорядок дня, когда я делил свое время между Доротеей в "Опохмелке" и Айтелом в "Яхт-клубе", изменится. Киноколония не пробыла в Дезер-д'Ор еще и недели, и маленькая история, которую я намерен рассказать, только-только начиналась.
Часть вторая
Глава 7
С началом сезона пошли дожди - не обильные, но достаточные для того, чтобы в пустыне расцвели цветы. И люди потянулись из киностолицы. Кинодеятели заполнили отели, а домовладельцы, приезжающие на сезон, открыли двери своих особняков. На улице появились кинозвезды, а также игроки, преступники из светских кругов, манекенщицы, эстрадники, спортсмены, самолетостроители, даже один-два художника. Они приехали на самых разных машинах: на "кадиллаках", на красных машинах с открывающимся верхом и золотисто-желтых машинах с открывающимся верхом, на маленьких иностранных машинах и на больших иностранных машинах. Я же, когда начался сезон, полюбил стену вокруг моего дома, которая всегда обеспечивала приватность, и порой думал, какое неверное представление о городе складывается, наверно, у приезжающего на день туриста, который объезжает улицу за улицей и узнает о курорте столько же, сколько человек, прошедший по коридорам учреждения, знает о том, какие там кабинеты.
Айтелу претило это нашествие. Он стал предпочитать одиночество, и его редко можно было увидеть в отеле. Однажды, когда я заехал к Айтелу, в его спальне зазвонил телефон. В кабинете слышно было, как он разговаривал. Кто-то, только что поселившийся в "Яхт-клубе", приглашал его заехать, и после того, как Айтел повесил трубку, я почувствовал, что этот звонок взволновал его.
- Хотелось бы тебе познакомиться с пиратом? - спросил он со смешком.
- А кто это?
- Продюсер Колли Муншин.
- Почему вы называете его пиратом? - спросил я.
- Сам увидишь, когда с ним познакомишься.
Однако Айтел не мог поставить на этом точку. Мне кажется, он был раздосадован тем, что приглашение доставило ему такое удовольствие.
Муншин - зять Германа Тепписа, пояснил мне Айтел, а Теппис является главой "Сьюприм пикчерс". Муншин женился на дочери Тепписа и благодаря этому стал одним из самых крупных продюсеров киностолицы.
- Нельзя сказать, что он в любом случае не достиг бы такого положения, - добавил Айтел. - Колли невозможно остановить.
Он, как я выяснил, чем только не занимался: понемногу был торговцем, газетчиком, диктором на маленькой радиостанции, консультантом по общению с прессой, агентом актеров, помощником продюсера и, наконец, продюсером.
- Одно время, - продолжал Айтел, - он, по сути-, был посыльным при мне. Я раскусил Колли. Это человек, лишенный стыда. А человека, которому никогда не было за себя стыдно, не остановишь.
Айтел стал переодевать рубашку. По тому, как тщательно он выбирал галстук, я понял, что он относится к этому визиту не так небрежно, как ему хотелось бы.
- Не пойму, зачем ему надо видеть меня, - произнес он. - Наверное, хочет украсть идейку.
- Ну и что? - сказал я. - Нет ничего дешевле идей.
- Такая уж у него манера. Его вдруг начинает интересовать какая-то история. Собственно, ничего такого, к чему можно было бы приклеить ярлык. Некая туманная идея. И он приглашает безработного писателя на обед. Выслушивает соображения писателя, и они обговаривают сюжет. На следующий день он приглашает на обед другого человека. Поговорив с полудюжиной писателей, он получает готовый сюжет и сажает одного из своих пеонов под замок писать в какой-нибудь дыре. А когда сценарий готов, он может продать его студии под своим именем. О, это умный, цепкий, коварный человек… - Айтел исчерпал запас эпитетов.
- А что мешает ему возглавить студию? - спросил я.
- Ничего, - сказал Айтел, надевая пиджак. - Когда-нибудь он возглавит весь мир. - И добавил с улыбкой: - Только сначала ему надо научиться править мной. Иногда я могу задвинуть его. - Уже закрывая за нами дверь, Айтел произнес: - Есть еще одно обстоятельство, которое может остановить его взлет. Женщины.
- Он что, крутит сразу с несколькими?
Айтел посмотрел на меня так, словно мне надо было еще многому учиться, чтобы понять психологию знаменитостей киностолицы.
- Да нет, - сказал он, - Колли приходится отменять слишком много решений, а это задерживает продвижение, верно? Кроме того, не так просто держать гарем, когда твоя жена - дочь Германа Тепписа. Даже содержать изысканную штучку нельзя. Вот он и держит девчонку в крошечной квартирке, и у него уже были из-за нее неприятности с Г. Т. Какая-то дешевенькая танцовщица. Он с ней уже несколько лет. Я никогда ее не видел, но Колли сам расскажет тебе, сколько у него из-за нее неприятностей. Ситуация стандартная. Она хочет, чтобы он развелся с женой и женился на ней, и Колли дурит ей голову, что так и будет. Бедный малый, ему невыносимо с чем-либо расстаться. - Айтел хмыкнул. - Девчонка, конечно, заставляет его расплачиваться. Когда Колли нет рядом, его кисонька гуляет вовсю. Пара работавших у меня актеров побаловались с ней. Они мне рассказывали, что она необыкновенно хороша в постели.
- И это не тяжело Колли?
- Не знаю, - сказал Айтел, - в Колли много всего намешано. Ему нравится страдать.
- Мне он представляется грустным человеком.
- Нет человека, который не знает грусти, если прямо на это посмотреть. Колли совсем не плохо живется. Просто помни: такого, как он, на всем белом свете не сыщешь.
Мы подошли к бунгало Муншина, и Айтел постучал молоточком по розовой двери. Мы немного подождали, затем я услышал быстрые шаги, дверь распахнулась, и я успел увидеть лишь спину толстого мужчины в халате, помчавшегося от нас к телефону; полы халата хлопали его по икрам, а он крикнул через плечо:
- Входите. Буду с вами через минуту, ребята.
Голос у него был высокий, и он неторопливо разговаривал с кем-то в Нью-Йорке, держа трубку в левой руке, а правой ловко смешивал нам коктейли; не прерывая делового разговора, он умудрился широко улыбнуться мне, когда я был представлен. Немного ниже среднего роста, с коротким вздернутым носом, он походил на клоуна: у него была большая круглая голова, шарообразное тело, шея отсутствовала.
Приготовив напитки, он подмигнул и вручил их нам и освободившейся правой рукой стал крутить свои редкие волосы, образовалась лысина, и он тотчас снова разгладил волосы, закрывая ее; покончив с головой, он стал щупать живот, проверяя, нет ли больного места. Это был человек, безусловно, обладавший большим запасом энергии, - я подумал, что он редко занят чем-то одним.
Айтел сидел со скучающим видом и с улыбкой смотрел на выкрутасы продюсера. А Муншин, закончив разговор, вскочил на ноги и, улыбаясь, двинулся к Айтелу с протянутой рукой.
- Чарли! - воскликнул он так, словно Айтел только что вошел в комнату и он удивлен его появлением. - Отлично выглядишь. Как жизнь? - спросил Муншин, накрывая своей рукой руку Айтела. - Про тебя такое рассказывают.
- Прекрати, Колли! - со смехом произнес Айтел. - Тебе нечего у меня украсть.
- Украсть? Лапочка, я хочу украсть только твое общество, - и он по-медвежьи обхватил Айтела за шею. - Отлично выглядишь, - повторил он. - Я слышал замечательные отзывы о твоем сценарии. Хочу прочесть его, когда он будет готов.
- Зачем?
- Хочу его купить. - Он произнес это так, будто ничто не мешало ему купить что угодно у Айтела.
- Я разрешу тебе купить его только вслепую.
- Покупаю вслепую. Твой сценарий, Чарли, я куплю вслепую.
- Да ты Шекспира вслепую не купишь.
- Ты думаешь, я шучу, - огорченно произнес Муншин.
- Прекрати, Колли, - снова сказал Айтел.
Во время этого диалога Муншин то щипал Айтела за локоть, то похлопывал по плечу, то пихал в бок.
- Чарли, никому не показывай сценарий. Просто продолжай над ним работать. И не волнуйся по поводу своей ситуации.
- Убери от меня свои алчные рученьки. Ты же понимаешь: я буду сам снимать свою картину.
- Это, Чарли, в твоем духе, - сказал с глубоким поклоном Муншин. - Ты всегда должен работать только так.
Он рассказал нам анекдот, сообщил несколько сплетен и никак не мог оставить в покое Айтела - общупывал его будто толстяк детектив при каком-нибудь заведении, обыскивающий пьянчугу. Айтел наконец отодвинулся от него, мы все расселись по креслам и уставились друг на друга. После небольшого молчания Муншин объявил:
- Я решил снять великий фильм.
- О чем же? - поинтересовался я, а Айтел лишь скорчил гримасу.
Продюсер назвал известный французский роман.
- Этот автор все знает про секс, - сказал Муншин. - Мне, например, никогда уже не придет в голову, что я могу влюбиться.
- Почему бы тебе не снять фильм о маркизе де Саде? - произнес Айтел, растягивая слова.
- Ты думаешь, я не снял бы, если бы нашел интересный поворот?
- Колли, - сказал Айтел, - посиди на месте и расскажи, что у тебя на самом деле в загашнике.
- Да нет у меня ни черта. Жду предложений. Надоело мне снимать одно и то же. В нашем деле у каждого есть желание создать что-то художественное.
- У этого человека начисто отсутствует совесть, - сказал Айтел.
Колли осклабился. Он склонил голову к плечу и стал похож на пса, слушающего, как его ругают.
- Ты прирожденный преувеличиватель, - сказал Муншин.
- Колли невозможно остановить.
- Люблю я тебя.
Муншин снова наполнил наши стаканы. На верхней губе у него, как у младенца, появились капельки пота.
- Так как же все-таки дела? - спросил он.
- Отлично, Колли. А у тебя как? - ровным тоном спросил Айтел. Я достаточно хорошо знал его и понимал, что он настороже.
- Плохи мои личные дела, Чарли.
- С женой?
Муншин уставился в пространство, только маленькие жесткие глазки были чем-то твердым среди этой горы жира.
- Ну, между нами все по-прежнему.
- Так в чем же теперь дело, Колли?
- Я решил порвать с моей девочкой.
Айтел рассмеялся.
- Давно пора.
- Не смейся, Чарли. Это для меня важно.
Меня поразило то, как откровенно говорил Муншин. Мы познакомились меньше четверти часа тому назад, и однако говорл он так, будто был наедине с Айтелом. Мне еще предстояло узнать, что Муншин, как и многие обитатели киностолицы, мог открыто говорить о своей личной жизни и оставаться мечтой для шпионов в делах.
- Но ты же на самом деле не расстаешься с ней? - снисходительно спросил Айтел. - Так в чем же дело - Теппис издал закон?
- Чарли! - произнес Муншин. - Это же трагедия для меня.
- Ты, видно, влюблен в девчонку.
- Нет, сейчас я бы так не сказал. В общем, трудно объяснить.
- Вот в этом я уверен, Колли.
- Меня очень беспокоит ее будущее, - сказал Муншин, снова принявшись щупать свой живот.
- Судя по тому, что я о ней слышал, она не потонет.
- А что ты слышал? - спросил Муншин.
- Лишь то, что в период знакомства с тобой она не гнушалась развлечениями на стороне.
На погрустневшем лице Муншина появилось терпеливое выражение.
- Мы живем в мире скандалов, - сказал он.
- Избавь меня от этого, - пробормотал Айтел.
Муншин поднялся с кресла.
- Ты не понимаешь эту девочку, - прогрохотал он. Я при этом был сброшен со счета. - Она еще ребенок. Красивый, теплый, простодушный ребенок.
- А ты - красивый, теплый, простодушный папаша.
- Я защищал тебя, Чарли, - сказал Муншин. - Я защищал тебя, когда про тебя рассказывали такое, что даже ты не стал бы слушать. Но я начинаю думать, что был не прав. Я начинаю думать, что ты вконец прогнивший, испорченный тип.
- Испорченный, но честный. Я вовсе не разыгрываю из себя святого.
- Я тоже не утверждаю, что я святой, - снова прогремел Муншин. - Но у меня есть чувства. - Он повернулся в мою сторону. - Что ты видишь, когда смотришь на такого, как я? - спросил он. - Ты видишь перед собой толстяка, который любит разыгрывать из себя клоуна. Значит ли это, что у меня нет человеческих чувств?
В этот момент передо мной был далеко не клоун. Его мягкий высокий голос звучал громче и на октаву ниже. Возвышаясь над нами, - а он стоял, тогда как мы сидели, - он производил впечатление физически сильного человека.
- Ладно, Чарли, - сказал он, - я знаю, какого ты обо мне мнения, но я вот что тебе скажу. Возможно, я делец, а ты, возможно, художник, и я глубоко уважаю твой талант, глубоко уважаю, но ты человек холодный, а я - эмоциональный, и поэтому ты не в состоянии понять меня.
Пока он произносил эту тираду, Айтел курил. А теперь небрежным жестом потушил сигарету.
- Зачем ты меня пригласил, Колли?
- Из дружеских чувств. Тебе такое не понять? Я хотел послушать о твоих бедах и рассказать тебе о моих.
Айтел пригнулся, сложив пополам крупное тело.
- Никаких бед у меня нет, - с улыбкой произнес он. - Послушаем про твои.
Муншин поуспокоился.
- В этой истории есть свои плюсы и свои минусы. Легко ехидничать над девочкой, - сказал он. - Я сам над ней ехидничал. Когда я только взял ее на содержание, я думал: "Еще одна танцовщица из ночного клуба. Горячая итальянка с горячей кровью латинянки". В общем, это целая история, Чарли. Возможно, она не блещет умом, и она явно из бедной семьи. - Он бросил взгляд в мою сторону. - Я всегда был очень щепетилен в выборе женщин, - покаянно произнес Муншин. - Понимаешь, я хотел иметь классных девчонок, которые умеют держаться с достоинством, и, признаюсь, до сих пор ставлю это в минус Илене. Она не соответствует людям, с которыми я знаюсь. Но это не мешает ей быть очень хорошим человеком.
- И тем не менее ты даешь ей отставку, - сказал Айтел. - Ты даешь отставку очень хорошему человеку.
–. У нас с ней нет будущего. Я признаю это, видишь, я признаю свои ошибки. Я трус и боюсь общественного порицания, как все в нашем деле.
- Значит, подобно всем трусам, тебе надоело отклонять ее предложения о браке.
- Илена не интриганка, - решительно заявил Муншин. - Хочешь, я тебе кое-что скажу? Всего пару дней назад я попытался дать ей тысячу долларов. Так она их не взяла. И ни разу не просила, чтобы я на ней женился. Она не из тех, кто занимается угрозами. Просто мне невыносима мысль, что у нее нет со мной будущего.
- Герману Теппису эта мысль тоже невыносима.
Муншин пропустил это мимо ушей.
- Дай мне рассказать тебе про нее. В этой девчонке намешано столько всего: обиды и эмоции, грязь и исполненная радости любовь, - произнес он категорическим тоном адвоката в уголовном суде, жаждущего привлечь на сторону своего подопечного всех присяжных без исключения. - Я попросил моего психоаналитика направить ее к своему приятелю, но из этого ничего не вышло. Ее эго недостаточно для этого развито. Вот насколько серьезна проблема. - Муншин поднял вверх увесистую ладонь, словно требуя нашего внимания. - Начать с того, как я с ней познакомился. Она танцевала вместо кого-то в устроенном мной благотворительном шоу. Я увидел ее за кулисами, уже одетую, готовую к выходу. Это была настоящая Кармен. Только эта Кармен тряслась от страха, - сказал Муншин и поглядел на нас. - Она так вцепилась в руку своего партнера, что нуть не оторвала ее. "Этому человечку плохо, - подумал я, - дикая девчонка и чувствительная, как зверек". Однако стоило ей выйти на сцену, и все было в порядке. Она хорошо танцевала фламенко. С оговорками, но талантливо. После выступления мы с ней разговорились, и она сказала, что не может съесть даже кусочек хлеба в день выступления. Я сказал, что, думается, могу помочь ей справиться с некоторыми проблемами ее жизни, и она была благодарна мне как ребенок. Так все и началось. - Голос у Муншина сел от волнения. - Ты, Айтел, полагаю, назвал бы это интриганством с ее стороны, а я называю уязвимостью, разочарованностью в жизни и следствием различных болячек. Эта девчонка вся в болячках. Муншин продолжал говорить, а я подумал, что он описывает ее, как мог бы описывать героиню фильма на совещании по сценарию, - совещании, где сюжет выглядел более интересным, чем фильм, который будет по нему снят.
- Учтите, что она - итальянка, - продолжал вещать Муншин. - Не стану рассказывать все, что я узнал, все тонкости психики, а ведь я искренний либерал. Например, если ее обслуживает официант-негр, ей всегда кажется, что он держится с ней чересчур свободно. Я говорил с ней о подобных проблемах. Объяснял, что нельзя относиться к неграм с предубеждением, и она меня поняла.
- Вот так - взяла и поняла, - сказал Айтел, щелкнув пальцами.
- Прекрати, Чарли, - сказал Муншин, подскочив в кресле. - Ты прекрасно понимаешь, что я хочу сказать. Она устыдилась своего предубеждения. Илена ненавидит в себе все мелкое. Она сгорает от страстного желания обрести себя как личность, понимаешь, сгорает! - И он потряс кулаком.
- Колли, я действительно думаю, что ты не в себе.
- Возьмем ее распущенность, - продолжал Муншин, будто и не слышал реплики Айтела. - Она из тех, кто хотел бы иметь мужа и детишек, приличные здоровые отношения между зрелыми людьми. Думаешь, меня не волнует то, что она встречается с другими мужчинами? Но я знаю, что сам в этом виноват. Меня надо за это винить, и я это добровольно признаю. Что я могу ей предложить?
- А что другие ей предлагают? - перебил его Айтел.
- Отлично, отлично. Просто замечательно слышать такое от тебя. Вот что я скажу тебе, Чарли: я не сторонник двойного кодекса морали. Женщина имеет такое же право на свободу в своих поступках, как и мужчина.
- Почему бы нам не открыть такой клуб? - с издевкой произнес Айтел.
- Я заступался за тебя, Айтел. Я уговаривал Г. Т. не отстранять тебя от работы после "Гей, облака". Неужели ты такой неблагодарный, что мне надо напоминать, сколько раз я помогал тебе снимать картины, какие ты только хотел?
- А потом кромсал их, разрезал на ленточки.
- Мы с тобой не во всем были согласны, Чарли, но я всегда считал тебя другом. Я не обращаю внимания на то, что промелькнуло жемчужинами сегодня, это не повлияет на мое отношение к тебе.
Айтел усмехнулся.
- Я человек любопытный. - Муншин положил руки на колени. - Что ты думаешь об Илене после того, как я описал тебе ее?
- По-моему, она лучше того, что ты заслуживаешь.
- Я рад, что ты так сказал, Чарли. Я имею в виду: значит, я сумел передать ее достоинства. - Муншин помолчал и ослабил узел на кушаке халата. - Видишь ли, около часа назад я сказал Илене, что нашим отношениям пришел конец.
- Около часа назад!
Муншин кивнул.
- Ты хочешь сказать, что она здесь? - спросил Айтел. - Здесь, в нашем городке?
- Да.
- И ты привез ее сюда, чтобы дать ей отставку?
Муншин заходил из угла в угол.
- Я этого не планировал. Я часто беру ее с собой в поездки.
- И поселяешь в другом отеле?
- Ну я же объяснил ситуацию.