- А твоя жена когда должна приехать?
- Она будет здесь завтра. - Муншин высморкался. - Я понятия не имел, что все так произойдет. Я уже много месяцев понимал, что не могу продолжать отношения с Иленой, но не ожидал, что это произойдет сегодня.
Айтел покачал головой.
- А от меня ты чего хочешь? Чтобы я подержал ее за руку?
- Нет, я думал… - Вид у Муншина был несчастный. - Чарли, она ведь не знает здесь ни души.
- Так пусть едет назад в город.
- Мне невыносима мысль, что она одна. Она может что угодно выкинуть. Чарли, я просто с ума схожу. - Муншин уставился на носовой платок, который сжимал в кулаке. - Это ведь Илена сказала, что мы должны расстаться. Но я-то знаю, каково ей это. Всю вину она взвалит на себя. Будет считать, что недостаточно хороша для меня.
- А ведь это так, верно? - сказал Айтел. - Ты тоже так считаешь.
- Ну хорошо, прогнивший - это я. Никчемный - тоже я. - Муншин остановился перед Айтелом. - Чарли, я помню твои слова, воспроизвожу их в точности. Ты сказал мне, что, когда был мальчишкой, только и думал о том, как добыть себе женщину, а теперь не знаешь, как от нее избавляются.
- Я тогда просто занимался болтологией.
- Неужели ты не способен посочувствовать человеку?
- Тебе?
- Не мог бы ты зайти к ней?
- Я же с ней не знаком, - возразил Айтел.
- Можешь представиться как мой друг.
Айтел выпрямился в кресле.
- Скажи, Колли, ты поэтому одолжил мне деньги две недели назад?
- Какие деньги? - сказал Муншин.
- Не волнуйся по поводу того, что Серджиус присутствует при нашем разговоре, - сказал Айтел и рассмеялся. - Мне стыдно за тебя. Две тысячи долларов - немалая для Карлайла Муншина сумма для расплаты с безработным режиссером, который избавит его от девчонки.
- Чарли, ты испорченный человек, - громко произнес Муншин. - Я одолжил тебе деньги, потому что считаю тебя своим другом, и мне не следовало бы говорить тебе, что надо проявлять такт. Если об этом пойдет слух, мне каюк. - И продюсер провел пальцем по горлу. - Сейчас же я думаю прежде всего об Илене. Пусть этот мальчик будет свидетелем. Если с ней что-то случится, виноват в этом отчасти будешь ты.
–. С тобой не соскучишься, Колли, - начал было Айтел, но Муншин прервал его.
- Чарли, я не шучу: эту девочку нельзя оставлять одну. Разве я говорю, что я прав? Чего ты хочешь - моей крови? Предложи по крайней мерс какое-нибудь решение.
- Перебрось ее Мэриону Фэю.
- Ты просто камень, - сказал Муншин. - Человек страдает, а ты говоришь такие вещи.
- Я схожу к ней, - вдруг вырвалось у меня.
- Ты отличный малый, - усмехнулся Муншин, - но эта работа не для тебя.
- Не встревай, - рявкнул на меня Айтел.
- Даже мальчик готов к ней пойти, - сказал Муншин. - Скажи мне, Чарли, у тебя совсем вырезали сердце? Ни капельки не оставили? Или ты стал слишком стар, чтобы справиться с настоящей женщиной?
Айтел развалился в кресле, раскинув ноги, и уставился в потолок.
- О'кей, Колли, - медленно произнес он, - О'кей. Всякое одолжение требует встречного. Напьюсь с твоей девчонкой.
- Ты просто золото, Чарли, - прохрипел Муншин.
- А что, если произойдет сам знаешь что? - проронил Айтел.
- Ты что, садист? - спросил Муншин. - Я даже не думаю о таких вещах.
- А о чем ты думаешь?
- Что тебе понравится Илена и ты ей понравишься. Ей будет приятно, что человек твоей репутации и такой внушительной внешности любуется ею.
- О Господи, - вздохнул Айтел.
Зазвонил телефон.
Муншин хотел сказать что-то еще, словно боялся, что Айтел может передумать, но телефон звонил, и это отвлекало. По прихоти телефонистки он умолкнет, наступит тишина, потом он снова зазвонит.
- Да ответь же, - раздраженно бросил Айтел.
Муншин прижал трубку щекой. Он готовил нам новый коктейль, но услышанное заставило его прекратить всякую деятельность. До нас донеслись рыдания, а потом смех женщины - страх волнами катился по комнате. В ее голосе был такой ужас и такая боль, что, потрясенный, я уставился в пол. Затем она вскрикнула, так громко в своем одиночестве - слышать это было невыносимо.
- Откуда ты звонишь, Илена? - резко произнес Муншин в трубку.
Кульминационная точка была пройдена. Теперь слышались тихие всхлипывания.
- Я сейчас приеду, - сказал Муншин. - А ты никуда не двигайся. Никуда не двигайся, поняла, Илена? - Не успев положить трубку на рычаг, он уже натягивал брюки, застегивал пуговицы на рубашке.
Кровь отлила от лица Айтела.
- Колли, - сделав над собой усилие, сказал он и приподнялся, - ты хочешь, чтобы я с тобой поехал?
- Она у себя в номере, - сказал Муншин уже с порога. - Я позвоню тебе позже.
Айтел кивнул и снова сел. После того как Муншин ушел, мы какое-то время молчали. Через несколько минут Айтел поднялся и стал готовить нам коктейль.
- Какой кошмар, - пробормотал он.
- Как можно быть близким с женщиной, которая так… - сказал я. - Пренеприятная история.
Айтел поднял на меня глаза.
- Немножко сострадания, Серджиус, - сказал он. - Ты думаешь, мы выбираем себе подруг? - И насупясь, отхлебнул из стакана. - Интересно, узнаю ли я когда-нибудь ответ на этот вопрос? - произнес он еле слышно.
Время шло, мы продолжали поглощать напитки Карлайла Муншина. День медленно подходил к концу. Сидеть здесь было бесцельно, как бесцельно было и уходить. За стенами дома нас ждало лишь солнце пустыни.
- Настроение у меня - швах, - произнес Айтел с широкой улыбкой, опустошив с полдюжины стаканов. У меня было такое впечатление, что лицо у него окаменело; он медленно, с удовольствием разглаживал на лысине волосы. - Интересно, как там Колли? - заметил он после небольшой паузы.
Словно в ответ раздался стук в дверь. Я пошел открывать, и пожилой мужчина, отстранив меня, прошел в гостиную.
- А где Карлайл? - спросил он, ни к кому не обращаясь. Я шел за ним.
- А-а, мистер Теппис, - сказал Айтел, поднимаясь с кресла.
Теппис мрачно на него посмотрел. Он был высокий, плотный, седой, с красным лицом и даже в белом летнем костюме с вручную расписанным галстуком выглядел далеко не привлекательным. Загорелое лицо было некрасиво: под маленькими глазками - мешки, приплюснутый нос и подбородок, утопленный в складках шеи. Он был очень похож на лягушку-быка. А голос у него оказался писклявым и хриплым.
- Ну ладно, - сказал он, - ты-то что тут делаешь?
- Знаешь, а ты задал хороший вопрос, - сказал Айтел.
- Колли что-то задумал, - объявил Теппис. - Не знаю, зачем ты ему понадобился. Я, например, не хочу даже дышать одним воздухом с подрывным элементом. Ты хоть знаешь, во что ты мне обошелся со своими "Облаками"?
- Ты забываешь, сколько денег я принес тебе… Герман.
- Ха, теперь он вспомнил, что у меня есть имя, - сказал Теппис. - Они бросают меня и уходят в широкий мир. Айтел, я предостерегал Лулу насчет тебя. Женился на отличной молодой американской актрисе, слишком хорошей для тебя девчонке, и вымазал ее имя в навозе, грязи и мерзости. Мне стало бы стыдно, если б кто-то увидел, что я разговариваю с тобой.
- A тебе и должно быть стыдно, - сказал Айтел. - Лулу была отличной американской девчонкой, а ты позволил мне превратить ее в обычную шлюху. - Голос его звучал ровно, но я чувствовал, что ему нелегко говорить с Тепписом.
- У тебя грязный язык, - сказал Герман Теппис, - и ничего больше.
- Не говори так со мной. Я больше у тебя не работаю.
Теппис закачался с пятки на носок и обратно, словно набирая силу.
- Мне стыдно, что я делал деньги на твоих картинах. Пять лет назад я пригласил тебя к себе в кабинет и предупредил "Айтел, - сказал я, - всякий, кто пытается облить грязью нашу страну, кончает в свинарнике". Вот что я тогда тебе сказал, но разве ты меня послушал? - Он помахал пальцем. - Знаешь, что говорят на студии? Говорят, что ты собираешься вернуться на экран. Как же - вернешься. Да ты и дня не проработаешь без помощи студии. Я так всем и заявил.
- Пошли, Серджиус, - сказал Айтел.
- Эй ты, стой! - обратился ко мне Теппис. - Как тебя зовут?
Я назвался, придав своей фамилии ирландское звучание.
- Серджиус О'Шонесси? Что за имя для молодого человека с такими правильными чертами лица? Тебе надо это изменить. Джон Ярд. Вот какое тебе нужно имя. - Он внимательно оглядел меня с головы до ног, будто покупал штуку материи. - Ты, собственно, кто? - спросил Теппис. - Чем занимаешься? Надеюсь, не лоботряс.
Если ему хотелось разозлить меня, то он вполне преуспел.
- Я служил в авиации, - сказал я ему.
Глаза у Тепписа загорелись.
- Летчик?
Стоявший уже в дверях Айтел решил позабавиться.
- Ты хочешь сказать, что никогда не слышал об этом мальчике, Г.Т.?
Теппис насторожился.
- Не могу же я за всем уследить, - сказал он.
- Серджиус - герой, - создавая легенду, сказал Айтел. - Он в один день сбил четыре самолета.
Мне не удалось в это вмешаться, так как Теппис заулыбался с таким видом, словно ему сообщили очень ценную информацию:
- Твоя мать и твой отец, должно быть, чрезвычайно гордятся тобой, - сказал он.
- Вот этого мне не дано знать. Я вырос в сиротском доме. - Голос у меня, по всей вероятности, задрожал, и по тому, как изменилось лицо Айтела, я понял, что он знает: я говорю правду. А мне стало противно, что я настолько легко раскрываюсь. Но со мной всегда так. Годами держишь в себе какой-нибудь секрет, а потом выплескиваешь его как кофе из чашки. Но, возможно, Теппис побудил меня все выплеснуть.
- Сирота, значит, - произнес он. - Я потрясен. А знаешь, ты замечательный молодой человек! - Он по-доброму улыбнулся и посмотрел на Айтела. - Возвращайся к нам, Чарли, - сказал он своим хриплым голосом. - Ну что ты раскипятился? Я ведь и раньше так с тобой разговаривал.
- Ты грубый человек, Герман, - сказал Айтел, уже стоя в дверях.
- Грубый? - Теппис по-отечески положил руку мне на плечо. - Да я не бываю грубым даже с моим швейцаром. - Он рассмеялся и закашлялся. - Айтел, - сказал он, - что произошло с Карлайлом? Куда он девался?
- Он мне не сказал.
- Я перестал понимать людей. Вот ты человек молодой, Джонни, - сказал он, тыча в меня пальцем, будто я неодушевленный предмет, - скажи мне, что происходит? - Но прежде чем я мог бы ему ответить, он снова заговорил: - В мое время, если мужчина женился, он мог быть счастлив в своем выборе или ему могло не повезти, но он оставался женатым. Я тридцать два года был мужем - да покоится в мире моя жена. Ее фото стоит у меня на письменном столе. А ты можешь сказать то же самое, Айтел? Что у тебя стоит на столе? Фото красоток из журналов. Я не знаю людей, которые все еще уважали бы общество. Я разговаривал с Карлайлом. И что? Он и в ус не дует. И за такого человека моя дочь пожелала выйти замуж. За идиота, который путается втихую с дешевой танцовщицей.
- У каждого из нас свои странности, Герман, - сказал Айтел.
Теппис взорвался.
- Айтел! - рявкнул он. - Я тебя не люблю, и ты не любишь меня, но я стараюсь ладить со всеми. - И чтобы успокоиться, принялся очень внимательно меня разглядывать. - Чем ты все-таки занимаешься? - снова спросил он, словно и не слышал моего ответа. - Ты актер?
- Нет.
- Я так и знал. Среди актеров нынче нет красивых ребят с правильными чертами лица. Одни уроды. Лица как у букашек. - Он издал нечто вроде лая, прочищая горло. - Слушай, Джонни, - продолжал он, - ты мне нравишься, и я сделаю тебе приятное предложение. Завтра вечером у нас будет небольшой прием. Я устраиваю его для своих. Считай себя приглашенным.
Стоило мне это услышать, как я понял, что хочу быть на его приеме. Последние несколько дней все в Дезер-д'Ор только и говорили о нем, и это было первое крупное светское событие на курорте, на которое я получил приглашение. В то же время я разозлился на себя за то, что, забыв про Айтела, готов был сказать: "Хорошо". Я решил идти ва-банк: если Теппис хочет меня пригласить, хотя я и не знаю почему, я заставлю его пригласить и Айтела.
- Не уверен, что мне охота идти одному, - сказал я Теппису, довольный тем, что голос у меня звучит ровно.
- Можешь прихватить с собой девочку, - предложил Теппис. - У тебя есть подружка?
- Нелегко найти подходящую, - сказал я. - Слишком много я потерял времени, водя самолеты в небе.
Все-таки правильно я раскусил Германа Тепписа. Он понимающе кивнул.
- Связь мне понятна, - сказал он.
- Я думаю, Чарли Айтел мог бы помочь мне подобрать на приеме девушку, - добавил я.
На секунду я подумал, что проиграл и Теппис сейчас взорвется. Он метнул на нас обоих гневный взгляд.
- А кто приглашал Айтела? - со злостью спросил он.
- Вы его не приглашали? - сказал я. - А я считал, что пригласили.
Сделав над собой усилие, Теппис милостиво улыбнулся.
- Ты очень верный друг, Джонни. И мужества тебе не занимать. - И практически не переводя дыхания, спросил Айтела: - Скажи мне как на духу, Чарли, ты красный?
Айтел ответил не сразу.
- Ты же все знаешь, Герман, - наконец тихо произнес он. - Зачем спрашивать?
- Да, знаю! - рявкнул Теппис. - Я все про тебя знаю. И никогда не пойму, зачем ты разыграл такой спектакль. - Он выбросил вверх руки. - Ну ладно, ладно, я знаю, что, по сути, ты чист. Приходи на мой прием. - Теппис покачал головой. - Только сделай одолжение, Чарли: не говори, что это я тебя пригласил. Скажи, что тебя пригласил Мак Бэррентайн.
- Ничего себе приглашение, - сказал Айтел.
- Ты так считаешь, что ж, но дареному коню в зубы не смотрят, ты меня понимаешь? Выбери время и очистись перед американским правительством, тогда я, может, стану работать с тобой. Я не возражаю делать деньги на людях, которые мне не нравятся. Это мое мотто, жизненное кредо. - Он взял мою руку и крепко ее пожал. - Согласен со мной, Джонни? Это мой лозунг. Завтра вечером увидимся с вами обоими, ребята.
В хорошем настроении ехал я назад в дом Айтела. Теппис мне понравился. Я был даже сверхвозбужден. И снова и снова рассказывал Айтелу, что я чувствовал, когда впервые солировал. Внезапно до меня дошло, что чем больше я говорю, тем больше он мрачнеет, и, решив переменить тему, сказал:
- Как вы смотрите на то, что нас пригласили? Возможно, при виде вас на лицах появится несколько недоуменное выражение. - И засмеялся.
Айтел покачал головой.
- По всей вероятности, они скажут себе, что я беседовал с комиссией при закрытых дверях, иначе чем объяснить, что Теппис меня пригласил? - И он горько усмехнулся. - Дружище, - произнес он, копируя меня, - неужели недостаточно быть хорошим человеком, чтоб выйти победителем из этой истории? - Но эта фраза наводила на серьезные размышления, и ни один из нас не сказал больше ни слова, пока мы не свернули в гараж Айтела. Тут он резко остановил машину. - Серджиус, я не пойду на этот прием, - сказал он.
- Ну, если вы не передумаете… - А мне хотелось пойти на прием - я считал, что созрел для этого, - но без Айтела мне будет там трудновато. Я же никого не знаю.
- Ты сегодня весьма преуспел, - сказал он. - Вот и иди. Тебе это понравится. А я не могу пойти. Слишком много лет я был мальчиком на побегушках при Тепписе.
Мы вошли в дом, и Айтел сразу сел в кресло и сжал ладонями лоб. Сценарий лежал на столике рядом с ним. Он взял его, пролистал и бросил на пол.
- Никому, Серджиус, не говори, - сказал он, - но от этой рукописи идет вонь.
- Вы уверены?
- Не знаю. Я не в силах достаточно долго отстраненно смотреть на нее. - Он вздохнул. - Если я когда-нибудь ее представлю, напомни мне об этом разговоре, хорошо? Понимаешь, я пытаюсь вспомнить, бывало ли так, что я находился в депрессии, а работал хорошо.
- Я напомню, - заверил я его.
Немного позже Айтелу позвонил Муншин. Илена в порядке, сообщил он. Сейчас она спит. Сегодня он с ней побудет. Но завтра он просит Айтела хорошо провести с ней время.
Айтел сказал: будет исполнено. Когда он окончил разговор, глаза у него так и плясали.
- Знаешь, - сказал он, - я едва ли смогу обвинить себя в том, что бегаю за Тепписом, если пойду на прием с девчонкой Колли.
- Ну а девчонка?
- Лучшего способа забыть мистера Муншина быть не может Она увидит, что незнакомый человек за один вечер сделал для нее больше, чем он за три года.
- Что вы затеваете? - спросил я.
- Да, возьму ее на прием, - сказал Айтел.
Глава 8
Зал "Лагуна", который Герман Теппис снял в "Яхт-клубе" для своего приема, был вовсе не зал. Этот так называемый зал лимонно-желтого цвета, как весь "Яхт-клуб", находился под открытым небом; между столиками извивался амебообразный бассейн, обтекал часть площадки для танцев и оканчивался за баром; цветные огни, играя на воде, то окрашивали ее в ядовито-томатный или в цвет желе из лайма, то делали похожей на светлый бульон или на черные чернила. Посреди бассейна на островке меньше двадцати футов длиной сидел оркестр, и музыканты играли, не опасаясь того, что какой-нибудь пьяный, проходя мимо, вдруг решит отбить на барабане дробь.
Поскольку прием устраивал Герман Теппис, руководство "Яхт-клуба" добавило несколько отживших свое специальных эффектов. Большой прожектор, поставленный под таким углом, чтобы не светить в глаза гостям, широким снопом света разрезал воздух, повсюду были расставлены маленькие прожекторы и источники света, что создавало впечатление, будто прием проходит на съемочной площадке, даже была поставлена огромная камера из папье-маше на деревянной треноге, которой манипулировал рассыльный в костюме оператора немых фильмов - в кепке, повернутой козырьком назад, и в гольфах до колен. Весь вечер камера вращалась на своей треноге, то опускаясь чуть не до воды, то поднимаясь ввысь и накрывая своей тенью переливавшийся яркими красками зал.
Я еле попал туда. Айтел рано вечером поехал за Иленой и не вернулся к одиннадцати, поэтому я решил отправиться один, облачившись в свою форму летчика со всеми регалиями. У входа в зал "Лагуна", к которому вели сходни, стоял человек в костюме казначея и проверял приглашения. В списке гостей моей фамилии не оказалось.
Я сказал:
- Может, я значусь как Джон Ярд?
Но в списке у казначея Джона Ярда тоже не было.
- А как насчет Чарлза Айтела? - спросил я.
- Мистер Айтел тут значится, но вы должны прийти с ним.
Наконец он все-таки обнаружил меня. Теппис в последнюю минуту приписал: "Шеймус Как-Его-Там", и в качестве Шеймуса Как-Его-Там я попал на прием.
Около казначея стояло напротив друг друга два дивана, на которых сидели с полдюжины женщин. Все они были дорого одеты и сумели подправить с помощью макияжа такие огрехи, как тонкие губы, маленькие глазки и бесцветные волосы, нарисовав губы с красивым изгибом, обозначив провалы на щеках и придав волосам золотистый или каштановый блеск. Укрывшись, подобно воинам, за своими размалеванными щитами, они напряженно сидели по трое, глядя одна на другую, и вяло поддерживали разговор. Я кивнул, не зная, следует ли представиться или просто пройти мимо, когда одна из них, посмотрев на меня, резким голосом спросила:
- Вы на контракте с "Магнум"?
- Нет, - ответил я.
- О-о, я приняла вас за кого-то другого, - сказала она и отвела взгляд.