- Ничего, недолго осталось. Алло! Мне нужен главврач… Это депутат Законодательного собрания Зверинцев…
Собрание вышло, старательно притворив дверь.
- Что, не могут поверить, что звезда курса и гордость родителей героинит?
- Ну. Их чуть кондратий не обнял. Я аж испугался, думал, порвут. А еще у них бабушка - до сих пор какой-то кардиологией рулит. Так что протяни-ка ты пару пленок, для разборки. О, возвращаются!
- Вас к телефону.
Веня взял трубку:
- Да. Северов… Да… Острое парентеральное отравление неизвестным препаратом наркотического действия… Нет, вежливо и корректно… Убедить не могу… Уже консультировался… Заинтубирован… Стабилен… Прошу токсикологов в помощь… Вот пусть от них и услышат… Понял… Возьмите трубку.
Я склонилась к его уху:
- Ну, чего там?
- Порядок. Сейчас кишкомои приедут, разводить будут… О, смотри, оживает.
Клиент потянулся рукой к трубке.
- Стой-стой-стой, не дергай. Не дергай, говорю, связки вырвешь. Ты меня слышишь?
Тот кивнул.
- Понимаешь?
Опять кивнул.
- Трубку я сам выну. Ты лучше скажи: сколько? Четверть?
Молодой юрист пожал плечами.
- Друг, у тебя свежая дырка в левой локтевой. Ну - четверть?
Тот показал пальцем на Веню: ваша, дескать, вы сделали. Вот суконец!
- Ай-ай-ай, как не стыдно! Мы тебя, паренек, ничем не кололи.
Северов пересек ножницами тонкий прозрачный шланг; манжетка ниже голосовой щели сдулась, позволив трубе беспрепятственно покинуть трахею.
- Лежи, не вставай. Герыч?
- Что?
- Не валяй дурака. Думаешь, ты у нас первый такой?
- Ничего я не знаю.
- А дырка откуда?
- Отстаньте от него, он же вам сказал…
Веня хмыкнул.
- В левой локтевой области след от инъекции. Мы, как вы изволили возмутиться, никаких уколов не делали. Напрашивается вывод.
В дверь позвонили. Вошли токсы.
- Ну?
- Се человек. Двадцать два года. На момент осмотра сознание отсутствовало, реакция на внешние раздражители тоже, зрачки узкие, на свет не реагировали. Выраженный цианоз, периоды апноэ. След инъекции в левой локтевой. Интубация трахеи, ИВЛ кислородом.
- Чё говорит?
- Ничего. Глухой отказ.
- Ну-ну. А чё вызвали-то?
- Старший приказал. ВИП-персоны.
Спец посмотрел на главу семьи. Тот вышел вперед:
- Я - депутат Законодательного собрания Зверинцев, моя жена входит в совет директоров телекомпании ВГТРК "Пятый канал", а ее мать заведует кафедрой…
- Ну и что?
Депутат как на стену с разбегу наткнулся.
- Как что? Мы порядочные люди, - он сделал акцент на порядочные, - наш сын учится на юридическом, он лучший на своем курсе, - Северов пихнул меня в бок, - а этот… утверждает, что наш сын наркоман.
- Что ж, бывает.
- Я вижу, вы тут все заодно. Я этого так не оставлю, я - депутат Законодательного…
- И что нам теперь, во фронт встать? Ура троекратное? Диагноз очевиден. Не верите - не надо. И пугать нас тоже не надо. В больницу поедет?
- В какую?
- В токсикологию.
- Еще не хватало!
Токсиколог обернулся к своим:
- Сделай ему налоксон, и едем отсюда.
- Так мы свободны?
- Валяйте.
Двинули к выходу. В дверях Веня остановился.
- А ведь я оказался прав, любезный.
Нас старательно не замечали.
- Извиниться, как я понимаю, желания нет?
- Ну что ты, Вень! Они нас и за людей-то не держат.
Аристократы помойные.
Черемушкин
Лариска проставилась. Сидели в столовой, теснились, роняя пепел в жестянки. Ополовиненная северовская текила, тягучий оранжевый "Адвокат". - Поздравляем, Ларис. Удачи тебе и здоровья несокрушимого. Держи! Электрическая зубная щетка. - Оба-на, дай заценить! Включают, меняют режимы, слушают, как жужжит. - Вещь! Помесь вибратора с унитазным ершиком.
- Универсальная штука. Мне, пожалуйста, пейджер с вибратором. Заказ понял, мадам. Вопрос: что во что встроить?
- Говорят, уже холодильники стали выпускать со встроенными телевизорами, для кухни.
- Ага, и мобильники с искусственной вагиной.
- А чего, запросто. Помнишь, везли бойца в академию и на Фонтанке в пробке застряли? Рядом мерс, стекла тонированные, левое боковое приспущено, чел за рулем достает член, натягивает на него трубку, сует шнур прикуриватель - и сидит, тащится. А мы-то в "форде", мы выше, нам-то как на ладони…
- Кстати, насчет ладони… Шереметьев на инфаркт приезжает, а там дедушка: ой, кричит, помираю, скорее дайте мне в попу чего-нибудь! Шеремет ему: дадим, говорит, дедуленька, конечно дадим. И на публику: мы даем в попу, в руку и под язык…
Накурили - не продохнуть. Разномастные кружки, гнезда шоколадных конфет, блюдца с остатками тортика. Хoxoт, гвалт, запотевшие стекла.
- Окно откройте, пусть проветрится.
- Холодно. Че, дай куртку.
Леха сидела с Северовым. Я готов был поспорить, что утром они уйдут вместе, и в глубине души я ей даже завидовал - за несколько дней она узнает его больше, чем я за несколько месяцев.
Сейчас она расписывала сегодняшнее столкновение с Третьяковым.
- Смотри, Вень, он у нас карты вызовов рецензирует. Облажаешься - крышка!
- Вот как раз там у меня все в ажуре - ни одна падла не подкопается. Вплоть до орфографии и пунктуации: кастрировать нельзя повременить.
- Не зарекайся. Вон у нас Скво написала, с устатку:
…сбит вне зоны пешеходного перехода легковой автомобилью "газелью".
- Ага. А Гарик:
*…неоднократно вступала в половые контакты с гражданами негритянской национальности".
- Ну, он вообще уникум был. Помнишь, как он асцит родил? Приезжает на боль в животе; там ханыга воо-от с таким животом - беременность отрицает. Грязная, вонючая, когда последние месячные, не помнит. Гарику не в кайф за живот ее трогать - ставит цирроз с асцитом и везет в Кузницу. Сдает и сидит на батарее, историю пишет. Тут к нему зав приемного выходит: иди, говорит, полюбуйся на свой асцит, женского пола. Прямо в смотровой родила. Ему потом долго прохода не давали, - А это его помнишь: "В правой височно-теменной области определяется впуклость костей черепа"? Гарик, блин, нет такого слова! Почему нет? Раз есть выпуклость, значит, есть впуклость, все логично.
- А как он на маточное ездил? Вернулся и сел чай пить. Входит Рахманов, он у нас тогда заведующим был, и так брезгливо, двумя пальцами, несет историю, а она вся в крови засохшей. Игорь Вадимыч, говорит, вы меня, конечно, извините, но я что-то никак не пойму, что вы с этой картой вызова делали - затыкали? Гасконец, помню, даже поперхнулся тогда…
- Восемь-шесть, поехали. Повешение.
- Блин, ну вам везет сегодня!
- Не говори. Полная параша.
- Жевку возьми.
- Не, спасибо, у меня "полицай" есть…
Алехина
Здесь все было ясно с первого взгляда. Обрезок ремня с надписью "Wrang…", острый как бритва нож, поблескивающая на перилах пряжка. В квартире полно ментов, а у разобранной постели растерянно стояли наспех одетые хозяева: долговязый очкарик и гибкая, как березка, синеглазая девушка. Присутствовали и герои дня - хорошо одетый молодой человек и его "случайный" спаситель. Демонстратор-суицидник и ассистент.
Слепой бы увидел: продумали и сговорились. Он умолял, она отказала, он повесился. Верный друг полоснул ножом по ремню и позвонил в дверь.
Вызовите скорую, тут человек повесился!
Молодой человек полулежал на кровати. Висеть ему довелось две секунды, но он, как водится, непроизвольно описался и сейчас, расставив колени, демонстрировал окружающим свою мокрую промежность.
Все чувствовали неловкость, но пострадавший этого не замечал. Он говорил о любви.
Девушке было мучительно стыдно. Северов осматривал ножик. Повертел в руках, попробовал лезвие и одним движением развалил чуть ли не надвое увесистую "Из рук в руки". Выразительно глянул на суицидника. Тот осекся. Менты понимающе ухмылялись.
Участковый пытал соучастника:
- Вы знакомы с пострадавшим?
- Нет.
- Вы здесь живете?
- Нет.
- Тогда что вы здесь делали в первом часу ночи?
- Шел в гости.
- В какую квартиру?
- А вам не все равно?
- Вы лучше отвечайте, молодой человек.
- А почему я должен вам отвечать? По-моему, вы не имеете права…
А вот это зря! Мусорам про "не имеете права" лучше не говорить. Это он крупно ошибся.
- У вас ведь нет ни сумки, ни рюкзака?
- А какое это имеет значение?
- Самое непосредственное. Раз у вас нет ни сумки, ни рюкзака, значит, этот нож был у вас в кармане, так? Так.
Теперь смотрим: лезвие больше десяти сантиметров, имеется кровосток и упор для пальцев.
Участковый саданул лезвием по бетону дверного проема и осмотрел кромку.
- Изделие выполнено из твердой, неотпущенной стали и остро заточено. Холодное оружие. Разрешение на ношение, пожалуйста.
- Да такие ножи в любом ларьке продаются!
- Разрешение есть?
- Да какое разрешение? Вам что, придраться, что ли, не к чему?
- Так. Разрешения нет. Незаконное приобретение, хранение и ношение холодного оружия плюс публичное оскорбление сотрудника правоохранительных органов при исполнении служебных обязанностей. Проедемте с нами.
Попал парниша.
- Так, теперь с этим. - Участковый обратился к Северову: - Данные мы сняли, куда вы его?
- Еще не знаю, запросить надо.
- Я никуда не поеду.
- Вопрос обсуждению не подлежит.
- Я еще раз говорю: Я Н-И-К-У-Д-А НЕ П-О-Е-Д-У!
- А хотят ли вас здесь видеть, вы не задумывались?
- Это уже не ваше дело.
- Ошибаетесь, мое. Уж коли вызвана скорая, то ответственность за пациента целиком и полностью ложится на меня.
- Я скорую не вызывал.
- Вы - нет, а ваш товарищ - да. Кстати, по предварительному сговору с вами же.
- Не несите чушь. Я не знаю его.
Веня ухмыльнулся.
- Ай донт ноу хим! Истинно говорю тебе: еще не пропоет петух, как ты трижды отречешься от меня. В общем, так, драгоценный, с боем или без боя, а ехать придется. Лучше это сделать без боя. Тогда я пишу в диагнозе "демонстрация суицида" и после осмотра ЛОРа вы свободны, как ветер прерий. В противном случае мы вас пеленаем, рисуем суицидальную попытку и везем в дурку, со всеми вытекающими.
- Вы гарантируете, что после осмотра меня отпустят?
- Я ничего не гарантирую. Сочтут нужным оставить - останетесь. - Северов повернулся к старшему: - Капитан, нам бы сопровождающего.
- Обратно отвезете?
- Не вопрос!
- Тит, съезди.
- Я без нее не поеду. - Суицидник посмотрел на мента. - И дайте мне слово офицера, что…
- ТЫ, ДЕШЕВКА СРАНАЯ, А НУ, ПОДНЯЛ ЖОПУ И ПУЛЕЙ В МАШИНУ! ЛЕЖИТ ТУТ ОБОССАННЫЙ, СУКА, ГОЛУБУЮ КРОВЬ КОРЧИТ! СЛОВО ОФИЦЕРА ЕМУ ДАВАЙ! ВСТАЛ! Я СКАЗАЛ!! ГОВНО!!! И ТОЛЬКО ВЯКНИ ЕЩЕ, ПАДАЛЬ, КЛИТОР ВЫРВУ!
Все посмотрели на меня с удивлением. Юноша откинулся на постель.
- Разговор окончен.
- Вы опять за свое?
- Я все сказал.
Влюбленного заломали. Он истошно орал и, повисая на руках, выкрикивал на весь дом: "Катя! Катя!", усиливая всеобщее омерзение. Менты озверели. Его спасало только наше присутствие, он это понимал и орал, брызгаясь, еще громче. Северов резюмировал:
- Я б такими наполнял баржи и топил в Финском заливе.
Щелкнули наручники, чмокнуло несколько оплеух. Девчонка не выдержала:
- Оставьте его. Я поеду.
- Не стоит - он же только этого и добивается.
- Я знаю. Он мне уже так надоел.
- Так оставайтесь. Слышь, парень, не пускай ее!
- Не надо. Не надо, Саш, я поеду. Я с ним поговорю…
Мы курили, стоя на мозаичном полу приемника. Я, Веня, девушка Катя и мент Тит. Под ногами угадывалось выложенное при царе "SALUSAEGRОTISUPREMALEX". Надпись пересекали дорожки следов и разводы половых тряпок. Северов ухмыльнулся:
- Символично.
Ромео обследовался. Добившись своего, он, лежа раненым героем, всю дорогу рассказывал Кате о своих чувствах, а узнав, что по ее просьбе едем не в дурку, повеселел и даже попытался вести задушевную беседу с ментом. Но тот за все время не произнес ни единого слова и лишь в приемнике, склонившись над зажигалкой и глянув вслед, коротко бросил:
- Обсосок.
Катя частила затяжками, не зная, куда девать ломкие пальцы. Скулы ее заострились, глаза потемнели, лицо осунулось.
- Да-а, довел он тебя. Бить пробовали?
- Некому.
- А парень твой?
- Его самого несколько раз отметелили. Этот подослал.
- Что, сам не пошел?
- Да какое тут "сам", о чем вы?
Тит угрюмо хмыкнул.
- Он гопоту подсылал, а сам невдалеке стоял, прятался. Потом, когда понял, что Саня не отступит, - травиться начал. Нажрется таблеток, записку напишет и звонит, прощается. Со мной, с родителями, с друзьями… Они, естественно, в скорую. Те приедут - дверь открыта. Не запирался. И таблетки подбирал неопасные. Мамаша его достала, мои меня задолбали, друзей общих всех подключил. Мы уж с Сашкой и квартиру сняли втихую, и телефоны сменили - все равно выследил. Вот, теперь новое шоу придумал - вешаться.
- Ну, и на фига ж ты с нами поехала?
- Я не знаю… Ничего к нему не чувствую, одно от вращение. Поговорить хотела по-хорошему.
- Ну и как, поговорила?
- Ни слова не дал сказать. Вон, товарищ сержант слышал.
Товарищ сержант прикурил новую сигарету.
- Зря ты его, доктор, в дурдом не свез. Мы б с ним в следующий раз не церемонились.
- Черт его знает, может, и зря… дай-ка и мне одну… думаешь, будет следующий раз?
- Да, как два пальца!
- Знаешь, такие вещи даром не проходят, это все равно что Провидение искушать. Выберет другого напарника, а у того, скажем, зуб на него чуть ли не с детства - полюбуется на конвульсии и уйдет, насвистывая: а повиси-ка, брат, подольше!
- Слушай, - Тит обратился ко мне, - а это не с то бой мы прошлой осенью синюшника констатировали? Тоже на ремешке вешался, попугай.
Было такое.
- А-а, помню-помню. Он еще на ремень ваты навертел и бинтом обернул, чтоб не давило. А вешался стоя: просто подогнул ноги, типа, если что - встану об ратно.
- И что?
- Не встал, Кать. Осиротел город.
Появился спасаемый.
- Слушайте, я еще на входе хотел спросить: а что здесь на полу написано?
- Сюда на носилках, отсюда в гробу!
- Ха! - В голосе клиента проскальзывало недоверие.
- Как дела? Горлышко не болит?
- Ничего не нашли. Отпустили.
- Ну, еще бы! Готовился, наверное, в Сеть лазал, да?
Он уже держался свободно, с наглинкой.
- Зря иронизируете. Вам, как доктору, это было бы познавательно, особенно про отравления: все расписано - и дозы, и комбинации… Рекомендую.
Господи, как же она с таким жить-то могла? Веня хотел было что-то сказать, но опередил Тит:
- Ну, ты мудак! - Его вдруг конкретно прорвало. - Ну ты, бля, чмо! Вали отсюда, чтоб я тебя здесь не видел!
Спорить с представителем власти молодой человек не хотел. Он повернулся к Кате:
- Пойдем? - и потом к нам: - Вы нас не подвезете?
- Нас?
- Да. Ко мне, на Руставели, я заплачу.
ОН ЕЕ ДАЖЕ НЕ СПРАШИВАЕТ!!! От стыда и унижения Катя заплакала.
- Божья роса - да, чувак?
- Не понял.
- Пешком дойдешь.
Мы вышли.
- Слышь, сержант, сядь в кабину. Вова, давай туда же, а потом в отдел, ладно? - Веня достал мобильник. - Говори номер, Кать.
- Зачем?
- Говори, говорю.
- Восемь-девять-один-один, семь-семь-два, два-один-восемь-два…
- Алло, Саша? Северов, со скорой. Катя с нами, мы едем, минут через пять будем…
- Да зачем, не надо. Я сама…
- Все в порядке… Да… Встречайте…
- Ф-ф-фу-ты, ё! Сколько время? - Без пятнадцати три. Шесть часов продержаться… Остановились. Бирюк заглянул в салон. - Идите, смотрите - тело лежит. - Да твою ж мать!
Пьянец.
- Цел?
- Цел. Спит, сволочь. Может, вытрезвон вызовем?
- Ага, сейчас - помчались они к нам среди ночи, в рукава не попадая. Давай его лучше в подъезд затащим? К батарее прислоним, чтоб не замерз, а поутру сам уйдет.
- Слушай, ну его на хер! - Это уже Тит вступил. - Мало ли, помрет он там, и нам в восемь утра труп подкинут - в самую пересменку.
- Блин!
- Ну, чё ты? Ты ж понимаешь…
Северов помолчал, решая.
- Ладно, "после судорог" ему нарисуем и в Солидарь скинем.
Они закинули алкаша на пол, тот даже не рыпнулся.
- У-у-у, паскуда - поубывав бы! Двигаем, Вов…
Алехина
Утром все были слегка не в себе. Начальство отсутствовало - суббота, и на столе стояли банки с джин-тоником. Корзина в углу была заполнена ими доверху, но это не спасало ее от могучих баскетбольных бросков. Жестянки летели по навесной траектории, как снаряды из гаубицы, и со звоном приземлялись на вершине внушительной пирамиды, разваливая без того шаткое сооружение. - Три очка. В яблочко! - Дай я. Бросок, полет, гpoxoт. - Мазила! - Ладно-ладно - где ты сидишь и где я. Сравнил. Появился Северов, уже собранный. - О! Ты, я вижу, времени не теряешь. Поправишься? - Не. Домой, спать! - Когда в следующий раз?
- Через три дня. - Не надрываешься. - Так молодость же уходит. Буэна вентура, амигос!