* * *
- Козырная вещь, правда? С любого места читать можно. Не по-детски мужика перло. Так и представляешь: сидит, пишет, хихикает, нос свой длинный потирает…
- Похоже, тебя еще и фильм вставил. Там Гоголь - один в один. Тот крендель, который кардинала играл в д'Артаньяне, просто для него роль, как Паниковский для Гердта.
- Или как Жеглов для Высоцкого.
Сели, обогнули дом, подкатили к помойке.
- Вон он. Лежит, падла.
* * *
Готов. Давно готов, с ночи, окоченел даже. Не бомж. Одет по-домашнему, ведро рядом. Наверное, один живет, иначе б нашли сразу.
- Зови ментов.
- Один-четыре-восемь-шесть…
- Слушаю.
- У нас труп. До прибытия. Нужна милиция.
- Вызываю.
- Ждем. Чехол с утра - к деньгам.
- Или к чехлам.
- Пари?
- Не хочу.
Подморозило. С неба не сеяло, вот-вот должно было проклюнуться солнце. Мы стояли у машины, курили. Подтягивались любопытные.
- У меня "Мертвые души" с первым альбомом "Зеппелин" ассоциируются. В полный рост мужики оттягивались - хорошо чувствуется.
- Есть такое. У "Пого" то же самое, у Ману Чао. У "Киллбилли" еще.
- Это кто?
- Кантри. Совершенно убойное. То, что надо от черной меланхолии - как рукой снимает.
- А вы его уберете?
Бабка. На полдвора крюк сделала, здоровья не пожалела.
- Мы - нет. Милицию ждем, они увезут.
- Хотя бы в машину его возьмите, тут же люди кругом.
Ну, не будешь же ей объяснять, что труп в машине - это твой труп. Поди потом доказывай, что он не у тебя помер. Да и бесполезно - она по телику видела, как "скорая" покойников возит.
- Не положено.
- Тогда накройте его чем-нибудь, здесь же дети.
- На помойке?
- Почему вы грубите?
Начинается.
- Дорогая моя, - Веня говорил доброжелательно, доходчиво, короткими фразами, - мертвых с улицы вывозит специальная служба. Она подчиняется милиции. Никто, кроме них, заниматься этим не имеет права. Сейчас мы ждем милицию, которая составит протокол и вызовет службу перевозки умерших.
- Все через одно место у вас. Взяли б и увезли.
Все понятно. Мы с Веней переглянулись.
- Стоят, курят… хоть бы накрыли чем!
- Нечем.
- Все развалили, сволочи, такая страна была…
Блин! Ну почему они все такие, а?
- Быть может, вопрос о величии державы не следует обсуждать на помойке?
- А по-моему, самое место, Вень.
- Умный!
- Умный.
- Вы с какой станции? С нашей?
- Я не знаю, какая станция ваша, но, если хотите пожаловаться, - жалобы принимаются в письменном виде на Центральной станции скорой помощи. Малая Садовая, 2. Устные жалобы не рассматриваются.
- Как ваши фамилии?
- Достаточно даты и бортового номера. Бортовой номер - на борту.
- Вы должны сказать ваши фамилии, Ну достала, Тортилла!
- А ИНН вам, до кучи, не показать? А ну, поползла отсюда, рептилия!
- Как вам не стыдно?! Пожилого человека…
Ё-моё, еще набежало, а я не заметил. Со спины подошли.
- Старую собаку не батькой звать.
Это Веня. Сейчас они ему дадут; за тем и пришли.
- Я буду жаловаться в Горздрав…
И тут меня накрыло.
- Да хоть Боре Ельцину!!! Посмотрите на себя - приперлись хрен знает откуда, на мусорку, детей привели. Не лень было! Стоят, склочничают. Идиоты! Ну, не ваше это дело, не ваше - не лезьте в него!
Все. Тормозные решетки выпущены, сирены включены, и головной пикировщик, перевернувшись через крыло, с надсадным воем, упал на цель…
- О, менты! Князь пожаловать изволил. Не расходитесь, дамы, свидетели для протокола нужны…
* * *
Мы вмиг остались одни.
Угроза воздушного нападения миновала!
Сдали тело, сели в кабину.
- Ты, Вень, прям как Остап.
- Конечно! Отличный прием, не придумано лучше. А ты, между прочим, зря так сразу в штопор уходишь, им только это и надо. Спокойно, без пены, с иронией - они от этого через швы дерьмом сочатся.
- Да как-то не получается.
- Карнеги возьми. Он почти у каждого есть, только в него никто не заглядывает. Нахватали за макулатуру в восьмидесятых и поставили на полку - модно. А он дядька умный и при этом простой, как валенок.
- Валенок на самом деле штука сложная. Я по телевизору видел, как его делают, записать не догадался - жалею теперь несказанно.
- Да пес с ним, с валенком, я про Карнеги - его, как Гоголя, с любой страницы читать можно. А еще Алан Пис есть, "Язык телодвижений" называется, тоже дивная вещь. Карнеги, Пис, пара книг по физиогномике - и ты король.
Веня потащил рацию.
- Один-четыре-восемь-шесть свободна с мусорки.
- Домой, восемь-шесть.
- Оба, ты понял? Поехали завтракать, а то я не ел с утра.
- А у тебя что?
- Сосиски, четыре яйца и кофе. Сыра кусок. Сейчас яичницу зафигачим и с кофе ее…
* * *
Ага, пожарили, как же! Опять услали, на "без сознания": основной повод, девять из десяти, пьяные судороги в основном. Неподготовленных особенно впечатляют - бидонами икру мечут, когда вызывают.
Но наш оказался непьющим, тридцатилетним парнишей в очках, в пальто и в ушанке - таким стопроцентным советским итэпэшником. Он был в костюме, с портфелем, говорил вежливо, отчего сходство только усиливалось.
- Набирай, Феликс, диазепам. В больницу поедете?
- Да не хотелось бы. Со мной такое бывает. Вроде и лекарства принимаю, а время от времени нет-нет да И тряхнет. Я домой лучше. Отлежусь, чаю попью.
- Где живете?
- На Охте. Недалеко.
- По дороге. Мы отвезем.
- Да я сам. Я уже нормально себя чувствую.
- Ладно, угощаем. От предложенной госпитализации отказался, о возможных последствиях предупрежден". Ваша подпись. Вот тут… ага. Какой адрес?
- Угол Пороховской и Среднеохтинского.
Сели в кабину.
- Поехали, старик. Угол Пороховской и Среднеохтинского.
- А он заплатил?
- Нет.
- Я благотворительностью не занимаюсь.
- А почему б разок не заняться, Толь? Нормальный человек, не алкаш… все равно ж по пути.
- Пусть платит.
- Толян, ну ты ведь его не на горбу понесешь. От тебя ж не убудет.
- Убудет.
- Вот слушай, тут ехать - двадцатка максимум. Делим на троих, получается шесть с полтиной. Вот стоит из-за них так опускаться, а?
- Да хоть рубль! Не повезу я его из принципа. Пусть платит.
Веня достал десятку.
- На. Поехали.
И смотрит с любопытством: возьмет или нет? Возьмет, конечно, чтоб Семенов не взял - ха! Тот еще жмот, даже машину зимой не греет. Сидит синий, хвост свой поганый морозит, но двигатель не включает, топливо экономит. Помню, вызвали кардиологов в помощь и помогать им остались - совсем затяжелел пациент. Выходим - едрена в корень! - Толян у спецов в кабине греется, а восемьдесят шестая ажно заиндевела уже. Минус двадцать на улице. И стыдили его, и высмеивали - бесполезно. Жадный до опаскуднения. Из-за литра соляры такие скандалы сменщикам закатывал, что в конце концов они его просто предупредили: еще раз - и в морду!
И никогда, никуда, ни для кого не заедет, курва, можно к не просить даже. На обед всегда покупает батон и кусок ветчины - вернется, сядет, в чек углубится и давай карандашом вычислять. Закончит - на рупь четыре меня нае…ла, стерва! - и уж потом кушает…
Толя спокойно сунул червонец в карман. Завел двигатель. - Одну минуту.
- Чего еще?
- В салон перейду. Не могу я на вас смотреть, Анатолий, блевать тянет.
Он пересел к пациенту.
- Я, Сэм, тоже отсяду, а то ощущение такое, будто в говно упал. Нельзя так. Толя, нельзя. Позорно смотришься очень…
* * *
- Я, пожалуй, на восемьдесят шестую садиться не буду.
- И правильно сделаешь. На двадцать седьмую иди. Она подряхлей, зато водилы там клевые: Гасконец, Птица и Джексон. Джексон, как заступит, сразу на "Радио-рок" настраивается и запрещает к приемнику прикасаться, а Птица - это старикашка такой. Ехидный, въедливый, но юморной и кучу баек знает. Иоффе, кстати, возил. С ними весело. А на. Сэма забей - чмо позорное. Его попрут скоро - никто с ним работать не хочет, штук десять заяв у заведующей. Задоставал он тут всех вконец. Зимой в Кузнице подходит девушка: подвезите, пожалуйста, я маму сюда привозила, на "скорой", а сейчас домой надо и денег нет. Мы ей - садитесь, а этот уперся и ни в какую: пусть платит! Мы ему и так, и этак… да будь же ты мужиком. Толя! Не повез. Ты не представляешь, как стыдно было. В конце концов ее Корж с Лехой подбросили.
А еще на него периодически за…бы находят. В последний раз нашел где-то инструкцию к носилкам, а там сказано: "Трали-вали-пассатижи… с помощью санитаров задвиньте в салон". И посреди вызова, когда грузить надо, Сэм вдруг санитаров требовать стал. Леха ему: Толя, опомнись! какие к херам санитары, ты что? А он ей эту инструкцию тычет. Ну, у Лехи разговор короткий: Семенов, это инструкция к носилкам, можешь ей подтереться. Помогать будешь? Раз… два… И звонит прямо на Центр. Толю раком, во-о-от такой пистон в анус и китайское предупреждение. Тогда же и заявы собирать стали.
- Он знает? - Не. Секрет. Все молчат - всех задолбал. Приехали. Опять первые, елки!
Ланч удался. Яичница с сыром, кофе, еще мы чей-то лаваш подрезали, а в холодильнике сырок плавленый догнивал - намазали им лаваш, завернули сосиски, и в микроволновку их. - А-а, хорошо! - Не говори. Сигарета есть? Я протянул ему пачку. - Держи. Тоже кофе без сигареты не можешь? - Ну. Особенно заварной. На "Рэйнбоу" подсел, намертво. - Где? - На "Радуге". "Рэйнбоу Гатеринг" - слыхал про такое? - Нет. - Раз в год, в диком, красивом месте собираются люди со всего света и живут коммуной, вдали от цивилизации. Турки, аргентинцы, поляки, испанцы - все вперемешку. Дикий интернационал. Евреи в пятницу арабов на Шаббат Шалом приглашают, веришь? Сидят в обнимку и песни поют, типа "Шалом алейкум, салям алейхем!". Дважды в день еду по кругу разносят, и каждый вечер чума под барабаны вокруг костра. Штук десять барабанов - крышу сносит без всякой ганджи, - я раньше о таком только в книжках читал. А самый отрыв в полнолуние происходит. Полный катарсис! И меняешься там, реально. Как в рассказе у Брэдбери. - "Были они смуглые и золотоглазые"? - Точно. Уезжаешь - внутри все пылает. День, два… и поворачиваешь обратно. Забив на Принцесску, мы курили прямо на кухне. - Так ты про кофе начал рассказывать.
- А-а. Я там рядом со словаками жил, и мы с ними каждое утро кофе пили. Ритуал такой. Кофе с костра, со специями - сказка. И самокрутка.
- С травой?
- С табаком. Там всей наркоты только кофе и сигареты.
- На следующий год поедешь?
- Непременно.
- Стопом?
Он кивнул.
- И как ты только решаешься - автостопом, без денег?
- Так всегда ж заработать можно.
- Как?
- Ну, я, к примеру, на улицах играю. Сначала с гитарой ездил, потом налегке, с гармониками.
- Сам научился?
- Да как тебе сказать… Я и до этого дудел, для себя в основном. А как-то раз чеха встретил - вот он играл так играл. Как бог, как Сонни Терри. Скорешились и целый месяц по Европе катались, играли на улицах - вот я у него и нахватался.
- Здорово. Возьмешь меня в следующий раз?
- Нет. В одиночку я передвигаюсь быстрее.
- Оливер Стоун, "Взвод". Там эту фразу Дефо говорит Чарли Шину.
- Точно. Хочешь - поехали, только я тебя пасти не буду. Паспорт, визы, передвижение - все сам. Забьем стрелу, потусуемся и разбежимся до новой встречи.
- Я все-таки в первый раз.
- Ну и что? Все когда-то в первый раз начинали. Быстрее научишься.
- А вот ты куда в первый раз поехал?
- В Москву. У меня там девушка появилась, и я к ней на выходные ездил.
- Стопом?
- Ага. В пятницу выезжал, субботу с ней, а в воскресенье утром обратно.
- Круто! Ну, нынче ночью наш приятель Леандр снова поплывет через Геллеспонт…
- Восемьдесят шестая. Черемушкин, Северов.
- Пошли, а то вдруг там Виола с секундомером…
* * *
Школа. Спортзал. Девочка. Упала с брусьев, стукнулась головой. Уложили ее в салон, накрыли куртками - не нагрелась машина, - и повезли с сотрясением в Раухфуса. И в пятый бокс, туда, где закрытые черепа высаживают.
В пустом боксе плакал маленький мальчик.
- Ты чего ревешь, старикан?
- Я хочу домой. Я хочу к маме. Я хочу позвонить.
- Ты один здесь?
- Один.
- А телефон помнишь?
- Помню. И тети Ани телефон помню. Я хочу позвонить.
- Твои знают, где ты?
- Тетя Аня знает. И мама… наверное.
- Тебе не дают позвонить?
- Да. Попросите их, пожалуйста. Я не хотел сюда ехать. Я хочу домой.
Он плакал навзрыд, взахлеб, как плачут маленькие дети. Лицо в синяках и ссадинах, полоска засохшей крови на волосенках. Грязные руки, нестираная одежда, порванные ботинки. Грязный бело-зеленый шарф. Почему-то этот шарф меня особенно тронул.
- Подожди минутку, дружище, сейчас разберемся, хорошо?
Мы подошли к регистратуре.
- Что привезли?
- Тринадцать лет, сотряс. Из школы. - Северов отдал направление, протянул на подпись историю. - На физкультуре упала. Средней степени сотряс.
- Номер школы и класс написали?
- Так точно. А что там за парнишка сидит, в пятом? Плачет, позвонить хочет…
- С милицией привезли. Мать родительских прав лишили, но он все еще с ней живет - запутки там какие-то с детским домом. А она его лупит. Соседи 02 вызвали - совсем озверела сегодня. Пока у нас, а когда решится с детдомом, туда отправим.
- Пьет мамаша?
- Ну, а как ты думаешь?
- А чего позвонить не даете?
- Куда?
- Домой.
- Ты видел его?
- Да.
- Вот и не задавай дурацких вопросов.
* * *
Он рванулся к нам, как утопающий к шлюпке.
- Не разрешают, дружище. Честно.
Мальчик снова заплакал.
- Я хочу к маме. Я хочу позвонить - иначе она не приедет. Если нельзя маме, я позвоню тете Ане, она ей напомнит. Я не хотел сюда ехать. Я хочу домой.
- Но ведь тебя дома бьют.
- Я привык. Позвоните вы, пожалуйста. Я хочу домой…
Мне казалось, что душа у меня давно запеклась. Но сейчас корка треснула и из-под нее потекла кровь. Я ничего не мог сделать.
Веня молча протянул свою двухцветную ручку и несколько чистых, четвертых листов. У меня в кармане завалялась конфета, с Лехиного дня рождения, и я отдал конфету ему.
- Держи, старик. Извини, пожалуйста.
Он плакал. Мы вышли. В горле першило. Северов кое-как отзвонился. Мы ехали на станцию, и мне было так плохо, так плохо - как никогда еще в этой жизни…
- Вень, давай возьмем, а? Уж очень хреново.
- Денег нет.
- Я у водил займу, потом отдадим, О'кей?
Сидели в салоне, прихлебывали. Курили - отпускало.
- И ведь он ее действительно любит.
Северов выругался. Я продолжил:
- Знаешь, я их столько видел - и не цепляло ни разу. Нет, цепляло, конечно, но так, как сегодня, нет. Один раз, помню, приехали в ханыжник на ножевое, а там, помимо раненого, еще трое. Отметелены в кровь - менты постарались. Они в кладовке, по звуку, нашли чемодан, а в нем грудничок: ревел нон-стопом, бухать мешал. Мокрый, обкаканный, ползунки снимаем - в руках распадаются.
Веня выругался еще раз.
- Короче, срезали перепревшее, а через несколько дней жалоба: суки-…ляди, врачи-вредители, порвали последнее, а мы бедные-голодные, сами не местные… требуем компенсировать стоимость.
- Та же фигня: брал мальчишку с бамперными переломами и штаны с сапожками распорол - так родители мне счет предъявили. Хорошо, начальник адекватный, сразу их на хер послал.
Он завинтил пробку и достал "полицай":
- На. Подъезжаем уже.