Элина медленно втянула воздух, словно проверяя себя. Да, ей стало лучше. Теперь ничто ей не грозит. Она взглянула туда, где стоял ее муж, - а он по-прежнему был там же, по-прежнему спорил о чем-то все с теми же двумя людьми. Молодой юрист - специалист по налогам - был явно разгорячен, расстроен. Марвин был, как всегда, красный. Вокруг них группами медленно роились люди, блестящие волосы женщин уложены в безупречные летящие прически, обнаженные руки, у нескольких - обнаженные плечи, - женщины с гладкой розовой кожей, как на дорогих портретах. Охмелевшие, разгоряченные, смеющиеся любому пустяку, готовые смеяться, искушенные в улыбках. Мгновенно, охотно обнажающие зубы, потому что зубы у них - идеальные. Большинство женщин были красивы - безукоризненно красивы. Пожалуй, не столько красивы, сколько милы, приятны, с безупречными, мгновенно расцветающими улыбками и застывшей, обильно опрысканной лаком прической. Губы у них тоже были словно лакированные и непрерывно двигались, рождая слова и улыбки. Элина обратила внимание на очень интересную женщину в длинном до полу платье из зеленого бархата; глубокий вырез спереди доходил у нее до талии, края его были соединены серебряными скрепами.
- А что о нем думает Марвин, Элина?
- Я не уверена… Я не знаю…
Миссис Куто закурила сигарету и энергично выдохнула дым.
- Зато я знаю, что я думаю, - сказала она.
Черный человек в свежевыглаженном белом костюме появился возле Элининой группы, озабоченно стал о чем-то спрашивать. Еще подать выпить? Да, сказал Куто. Да, сказал мужчина с грустными глазами, слегка осклабясь. А мне, пожалуй, хватит, сказала жена Куто. Элина по-прежнему держала стакан, в котором лед давно растаял, превратившись в буро-коричневую теплую водичку: нет, благодарю вас, ничего. Глаза Элины случайно встретились с глазами черного официанта - взгляд у обоих был тусклый, невидящий, словно скрестились в пространстве взгляды двух слепых и застыли, мертвые.
Некоторые люди не видят друг друга - они просто друг для друга не существуют.
На шее у Элины было одно из тех старинных золотых ожерелий, что подарил ей Марвин, - массивное, литого золота, очень красивое. Ей приходилось все время сражаться с этой тяжестью. Ожерелье тянуло в одну сторону, а она тянула в другую. Миссис Куто сейчас залюбовалась им. Кто-то еще залюбовался - какой-то мужчина, но он поостерегся подходить слишком близко. Миссис Куто могла дотронуться до ожерелья безупречно наманикюренным ногтем, - но не мужчина… Впрочем, он почти дотронулся указательным пальцем. Он сказал:
Элина поблагодарила обоих.
В тот день я узнала от них, что матка не умирает: ее нельзя убить. Можно было узнать и еще что-нибудь, но я никак не могла сосредоточиться. Мне было очень холодно. Мне не терпелось уехать домой, уехать домой с моим мужем, очутиться в безопасности дома… но потом я подумала - а что, если я не смогу заснуть, что, если я буду все время чувствовать ее внутри, этот маленький свернутый мешочек…
Мама однажды сказала - Тебе нельзя иметь детей, у тебя для этого неподходящая фигура. Таз слишком узкий. Не порти себя.
В комнату втиснулись новые гости, в воздухе стоял дым, гам и было очень весело, - Элина тоже почувствовала, как ее охватил внезапный прилив веселья, сознание, что ей уготовано судьбою быть тут, стоять тут и скоро уехать домой. А ей хотелось домой, ее поистине неудержимо тянуло сейчас домой, с мужем, в свой дом… Сколько веселящихся людей! Пришлось бы потратить целую жизнь, чтобы узнать их всех. Элина чувствовала себя в полной безопасности среди них, стоя на квадратиках паркетного пола, одна из самых молодых тут женщин - светлые волосы ее толстой сверкающей змеей лежали на затылке, шея была напряжена, ее приятно оттягивало ожерелье. За весь вечер Элина почти не двигалась с места. Другие люди медленно перемещались от группы к группе, отчего все время менялась композиция групп в комнате, но сам зал оставался неизменным, и люди, толпившиеся в нем, тоже были неизменны. Это выглядело как некая игра, в которой квадратики паркета были как бы квадратиками на шахматной доске, а люди - игроками, которые, рискуя собой, храбро ступили на доску, но Элина не знала правил игры, да и не ломала над этим голову.
Она была благодарна судьбе за то, что мир неизменно прочен, что можно все пересчитать по частям.
- Я слышал, Марвин тут на днях попал в газеты, - сказал кто-то. Вы не испугались? Хорошо, что он был дома!
- О да, - подхватила миссис Куто, - что случилось? Кто-то вломился к вам в дом?
Недавно, в один из вечеров, какой-то человек перелез через ограду, и собаки напали на него. Элина слышала, как лаяли, рычали псы, как кричал человек. Выбежав на крыльцо, она увидела мужчину, стоявшего на коленях на дорожке: он умолял ее отозвать собак… Тут следом за ней выбежал Марвин…
Человек не очень пострадал - лишь два-три мелких кровоточащих укуса…
Пока они ждали полицию, он начал плакать: он сказал Марвину, что вконец отчаялся, что он хотел поговорить с ним, Марвином Хоу, но не мог добиться, чтобы тот его принял; а отчаялся он потому, что его арестовали два детектива из "полиции нравов" - за "практикуемый гомосексуализм", но он невиновен, он клянется, что невиновен… Его схватили в баре - рядом стоял какой-то мужчина и что-то его спросил, а он, не расслышав, ответил: "По-моему, да…" Человек этот оказался переодетым детективом и вместе с другим детективом тут же арестовал его, а он ни в чем не повинен, он просто в отчаянии - должен же кто-то помочь ему…
- Знакомая история, - презрительно заметил Куто.
- Марвин собирается подать на него в суд?
- Нет, - с удивлением сказала Элина. Она недоумевала. Она-то считала, что эта история вызовет совсем другой отклик; теперь она видела, что ошиблась. Она медленно сказала: - Нет, он ездил в больницу навещать этого человека… и назвал ему кого-то из Юридической помощи.
- Марвину следовало бы подать в суд, - безапелляционно сказал какой-то человек. - Мне такое поведение не нравится. Я не хотел бы критиковать вашего мужа, но он ведет себя безответственно и знает это. К тому же вломиться в дом после наступления темноты считается ведь еще более серьезным преступлением!
- Этот закон был только что изменен, - сказал Куто.
- Ну, вламываться в дом после наступления темноты - преступление действительно серьезное, тут закон не следовало менять. Ведь он же был создан исходя из достаточно весомых оснований. Я удивляюсь Марвину Хоу.
- А когда был изменен закон?
- Да он вообще не вступал в силу.
- Это не имеет значения…
К ним подошла дама в черном платье и обратилась к Элине. Она была немолодая, добродушная.
- Элина Хоу! - воскликнула она. - Я так давно вас не видела, моя дорогая, - как вы поживаете? Я только что говорила с Марвином и сказала ему, что должна вас кое-кому представить…
Элина отошла от группы, в которой стояла, - ее куда-то повели. Люди расступались перед ней и дамой, чье имя она никак не могла вспомнить; люди смотрели на Элину Хоу и уступали ей дорогу - даже мэр города в темном костюме и темном свитере вместо рубашки улыбнулся им. А дама что-то лопотала, но Элина не могла расслышать ее из-за шума, царившего в помещении. Она чувствовала, как внимание людей вспыхивало ярким пламенем, устремлялось к ней и угасало; мужчины позвякивали кубиками льда в стаканах и снова вежливо продолжали беседу, такие ручные, не угрожающие ни ей, ни кому-либо еще на этих квадратиках.
- Это потрясающая женщина, и я знаю, что она охотно познакомится с вами, - через плечо говорила тем временем Элине дама в черном. - Я все старалась свести вас - вы идеально подойдете для ее программы-интервью…
Дама подвела Элину к какой-то паре - мужчине и женщине, которых та не знала; они явно заканчивали разговор. Мужчина говорил: - Изнасилование нельзя считать таким уж серьезным преступлением, здесь это случается почти каждые двадцать минут.
Элину представили: женщину звали Мария Шарп, мужчину - Хомер Тэйт. Элина поняла, что они пришли сюда не вместе и что они - не пара. Женщина, Мария, была примерно такого же роста, как Элина, очень стройная для своего возраста а ей, очевидно, было за сорок, - и очень хорошенькая, с каштановыми, пышно взбитыми волосами, розовым лицом и легким ровным загаром. Она улыбнулась Элине и сказала: - Мне очень приятно познакомиться с вами, миссис Хоу.
Элина уставилась на нее: в женщине было что-то знакомое.
- Мне тоже очень приятно познакомиться с вами… - сказала она.
А дама в черном восторженно защебетала: - Ну, разве она не идеальна для вашей программы, Мария? Людям так хочется побольше узнать о Марвине! Здесь, у нас, к нему такой интерес, все так им гордятся - вы только представьте себе, сколько народу включит телевизор из-за него, когда пойдет ваша программа…
- Я ведь интервьюирую деловых женщин, а не жен, - сказала Мария Шарп.
- Да, но к этому такой большой интерес, я хочу сказать, к проблемам, возникающим для женщин, которые замужем за… Я хочу сказать, как это увлекательно и даже опасно… - запинаясь, пробормотала дама.
А Элина смотрела в лицо Марии Шарп, и оно медленно превращалось в лицо кого-то, кого она знала.
Ардис?
Элина в изумлении отступила на шаг. Дама в черном бросила на нее взгляд, но продолжала говорить: - …было бы глупо, Мария, отказаться от такого великолепного интервью… Вы уверены, что нет? Я хочу сказать, это окончательно? Потому что…
Мария иронически улыбалась Элине. Сухо улыбалась. Она слегка кивнула - совсем слегка: Да. Да. Не таращись же на меня.
- Ну, тут может быть один вариант, - медленно произнесла Мария. - Это, конечно, противоречит принципам моей программы, но… давайте побеседуем, миссис Хоу. - Быстрым движением собственницы она взяла Элину за локоть и отвела в сторону: - Вы нас извините, - сказала она даме и мужчине, с которым только что разговаривала; оба молча смотрели на нее. - Чертовы идиоты, зануды, - буркнула она Элине.
Элина шла как слепая.
Она давно не видела матери.
- Элина, Господи, да неужели надо так по-идиотски глазеть на меня? - шепнула Мария. - Ты, конечно же, знала, кто я, верно? Знала мой псевдоним на телевидении?
- Нет… Я хочу сказать, она не говорила мне кто… Я не…
- Но ты же знала, что я наконец получила собственную программу на телевидении, нет?
- В последний раз, когда мы говорили, ты еще сама не знала…
- Ну, словом, в конце концов все получилось. Неужели ты ни за чем не следишь? Были же анонсы в газете… Неужели ты не читаешь даже страничку телевидения?
- Да, иногда, но…
Они остановились у одной из стен возле столика, с которого все было убрано, а грязная белая скатерть сложена пополам. Ваза с розовыми и красными розами накренилась, стоя наполовину на скатерти, наполовину на голом столе. Элине захотелось поправить ее.
- Элина, ты меня так огорчаешь! - вздохнула Мария.
Лицо у Элины горело.
- В общем, с программой у меня все получилось так, как мне хотелось, вплоть до имени - Мария Шарп - и продолжительности вещания, - словом, все. Субсидирует меня косметическая фирма "Лавкор", и первые две передачи прошли отлично - ты что же, даже и не смотрела их?
- Я ведь не знала, - сказала Элина. - Мне очень жаль… Марвин был так занят и…
- Ты просто не обращаешь внимания на то, что происходит вокруг, - сказала Мария. - А я-то думала, что ты станешь гордиться мною. Так или иначе, теперь, когда ты оправилась от потрясения, выглядишь ты очень хорошо… я рада, что ты по-прежнему носишь такую прическу: она действительно очень тебе идет… для такой прически у женщины должно быть идеальное лицо… Я время от времени поглядывала на тебя здесь, и мне понравилось то, что я видела, - тоном критика заметила Мария. - Но вот этот цвет, этот оттенок розового - не для тебя. Это Марвин выбирал тебе платье? Я ненавижу розовый цвет - тебе следует его избегать. Как же ты живешь? Ты меня извини: я тебе не позвонила потом. Я уже совсем было собралась, когда увидела в газете ту статейку - насчет того, что кто-то собирался ограбить твой дом, и все же - как ты живешь? Счастлива?
- Да, да… - ответила Элина, не очень соображая, что говорит. - Я очень занята… Я хожу на курсы по искусству. Это образовательные курсы для взрослых в небоскребе Рэкема… А кроме того, повторяю французский по моим старым учебникам, ты ведь знаешь, что я два года училась французскому в школе, и мне бы хотелось научиться читать и переводить… Иногда Марвину нужно знать некоторые очерки из французской прессы…
- Значит, ты занята. Отлично, - сказала Мария, явно довольная. - Но неужели ты так и не поздравишь меня? Все говорят, что моя программа идет неплохо.
- О, да, - сказала Элина и отважилась улыбнуться, поскольку мать была уже явно не так критически к ней настроена, даже радостно улыбалась, - да, это чудесно. И Марвин тоже будет очень рад. Я не думаю, чтобы он знал об этом… то есть я хочу сказать, я ведь не знала, какое имя ты себе возьмешь, по-моему, ты об этом не говорила, так что даже если бы я прочла про твою программу… даже если бы я… И случись мне увидеть ее, я и то могла, бы не… Ты же совсем иначе выглядишь, так что я…
- Видишь ли, перед тем, как началась моя программа, Роби дал мне возможность пробыть две недели в Далласе - есть там один прелестный особняк. Они отлично надо мной поработали, - сказала Мария, кончиками пальцев ощупывая лицо и задумчиво проведя пальцем за ухом. - Операцию сделали на второй день, а потом - отдых, восстановление сил, физические упражнения: они отправляют клиентов вертолетом на ранчо заниматься верховой ездой, и я встретила там потрясающих людей. Был там даже один мужчина, девяностодвухлетний техасец - он сказал, что уже третий раз приезжает к ним, и они ему все подтягивают, включая ягодицы, - продолжала Мария. - Совершенно безумный мир! А вот волосы у меня пока еще выглядят черт знает как.
- По-моему, они выглядят очень красиво, - сказала Элина.
- Нет, волосы у меня свои, но слишком тонкие. Они, понимаешь ли, постепенно их обесцвечивали, потому что я ведь какое-то время носила черные волосы и вот однажды утром стала их расчесывать, и они полезли. Это было ужасно… Я думала, что мне конец. Они вылезали целыми прядями, это было ужасно… Так что теперь приходится быть очень осторожной.
Элина во все глаза смотрела на Марию. Внезапно ей пришло в голову, что эта женщина вовсе не ее мать. У ее матери никогда не было такого мягкого, такого тщательно отработанного голоса.
- Ну разве не смехота, что эта чудовищная женщина подвела тебя ко мне! - рассмеялась Мария. - Она уже несколько недель твердила, что хочет познакомить меня со своей молоденькой приятельницей - женой Марвина Хоу… а я пыталась остановить ее, выдумывала всякие увертки… но ей всегда надо настоять на своем - от этих жен миллионеров меня тошнит: они считают, что всех должны опекать, что они просто обязаны оказывать людям услуги и заставлять их делать то или иное. Она пыталась познакомить меня также с каким-то вдовцом, ее двоюродным братом, но этого я уж сумела избежать. Кстати, знаешь, Элина, Роби плохо себя чувствует.
- Ты мне что-то говорила по телефону - операция…
- За два месяца две операции - язва. Бедняга сильно похудел - ты знаешь, он все спрашивает про тебя и удивляется, почему Марвин никогда не привезет тебя в клуб. Сам-то Марвин туда наведывается - или он тебе об этом не говорит? Так вот Роби никак и не может понять, почему он никогда тебя не видит. Но я пыталась объяснить ему, что твой муж очень тебя оберегает, что он хочет, чтобы маленькая Элина принадлежала только ему, верно? И конечно же, он абсолютно прав. Я удивляюсь даже, что он разрешает тебе посещать курсы для взрослых.
- Я думаю, он не стал бы возражать, если бы мы с тобою теперь встречались, - сказала Элина, - я хочу сказать - ведь прошло столько лет… Я, к примеру, могла бы приехать к тебе в студию и посмотреть там твою программу или мы могли бы вместе пообедать… Мне хотелось бы поговорить с тобой кое о чем…
Мария с улыбкой покачала головой.
- Нет, Элина, не надо, право же, нет… Марвин не хочет, чтобы я оказывала на тебя влияние.
- Да нет, теперь он не станет возражать, я могу спросить его, - поспешила сказать Элина. - Давай подойдем к нему прямо сейчас и поговорим…
- Нет, право же, Элина, не надо. Он достаточно четко изложил свои соображения, когда женился на тебе. Я не могу идти против его воли.
- Но…
- Элина, не упорствуй! Ты такая милая и такая хорошенькая, но все такая же упрямая, а надо взрослеть. Ты ведь теперь его жена. А мне ты больше не дочь - я хочу сказать, дочерью не считаешься: у нас с тобой теперь разные фамилии. Ведь Марвин предлагал мне деньги, чтобы я уехала отсюда, но я отказалась, я сказала ему, что никоим образом не буду вмешиваться в вашу жизнь. Я и не вмешиваюсь.
- Когда же это было? - спросила Элина.
- Перед свадьбой. Однажды днем, в грозу, он повез меня выпить в "Язычок пламени" и ужасно нервничал - как настоящий жених! Да, собственно, он и был женихом, хотя в его возрасте… Он долго говорил, и я поняла его, а говорил он о том, как боится, что тебя может затянуть прошлое. Он, конечно, все знает - и про твоего отца, и даже про того человека в Кливленде, ну, ты помнишь, которому принадлежал дом, где мы снимали квартиру… И он тогда сказал - вполне откровенно, - что ему все это вовсе не нравится, он не хочет, чтобы я и дальше влияла на тебя. Он был очень откровенен. Он сказал, что я могу общаться с тобой главным образом по телефону, а встречаться лишь время от времени - когда тебе этого захочется, - но наши встречи должны быть крайне редки. Я, конечно, согласилась с ним. Вынуждена была согласиться.
- Я об этом не знала, - еле слышно произнесла Элина.
- Твоему мужу не скажешь "нет", - сказала Мария. - В самом деле, когда он кончает говорить, ты уже считаешь, что он безусловно прав. Вначале ты, возможно, и не согласна, но в конце концов соглашаешься: ты просто уже не помнишь собственных доводов. А в данном случае он действительно прав. Я на него совсем не в обиде.
- Я рада, что ты не уехала из города, - сказала Элина.
- Нет, я люблю Роби и других моих друзей, и, конечно же, это так интересно - иметь собственную телевизионную программу. Это ведь что-то совершенно новое. Так что я не в обиде на Марвина - в общем-то, мы с ним теперь почти друзья… Если он не привозит тебя в клуб, то я, конечно, понимаю почему. Он абсолютно прав. А он когда-нибудь говорил тебе, как он нас с тобой проверял? - спросила Мария, понизив голос.
- Ты хочешь сказать, с помощью детектива?
- Детектива! С помощью целого агентства, Элина! - рассмеялась Мария. - Он, должно быть, ухлопал на это тысячи долларов. Он знал о тебе, душенька, решительно все - даже записи врачей за несколько недель до свадьбы… Не знаю, как, черт бы его побрал, он их раздобыл, - то ли его люди пробрались во врачебные кабинеты и пересняли там все, то ли он подкупил секретаршу доктора. Ну, разве не предусмотрительный человек? И он очень любит тебя, душенька. Чего же еще желать от мужа?
- Ничего, - медленно произнесла Элина.