- И чего еще желать от жизни? Так что, прошу тебя, Элина, не подвергай опасности свой брак, заводя с мужем разговоры обо мне. Если мы и встретимся, я буду для тебя Марией Шарп. Ты очаровательная молодая женщина, - с любовью сказала Мария, - но, откровенно говоря… словом… в этот момент моей карьеры мне, право же, ни к чему иметь взрослую дочь… Ты меня понимаешь?
Элина смотрела на вазу. Но ее пристальный взгляд был устремлен словно бы и не туда: она по-настоящему не видела вазы.
- Не следует напрашиваться на неприятности, - сказала Мария. - Ну, чего тебе еще надо - ведь вы с Марвином ведете такую интересную жизнь!
- Ничего, - сказала Элина.
14
ШЕСТНАДЦАТЬ НЕ СВЯЗАННЫХ МЕЖДУ СОБОЮ ОТРЕЗКОВ ВРЕМЕНИ
1. Пересекая всю страну - взлетел в одном месте, приземлился в другом, - он всегда в глубине сознания держит мысль обо мне, ни на минуту меня не отпуская. Он вечно в движении. Я - в неподвижности.
Я никогда не думала о том, какие лица он видит, - не только женщин, но и мужчин, целые толпы людей, и все - чужие. Я никогда не думала о том, что могу его потерять.
Элина сидела за обеденным столом и читала открытку от мужа. Он был в Фениксе в связи с одним судебным злоупотреблением - шла вторая неделя разбирательства. Элина читала и перечитывала острые, поспешно нацарапанные каракули.
На другой стороне открытки было глянцевое, ярко раскрашенное изображение пустынной горной местности - колючие растения тянули вверх свои отростки, словно руки, молящие, умоляющие. Краски были ярко-голубые, ярко - оранжевые и зеленые - зеленая краска на кактусах чуть расплылась и выглядела неубедительно. Элина некоторое время пристально рассматривала картинку. Она дотронулась до одного из кактусов, медленно обвела его пальцем.
Когда Марвин уезжал из дома, он звонил ей по два раза в день - один раз утром и один раз вечером. Иногда он звонил также и днем.
Элина поставила перед собой открытку и взялась за остальную почту: два маленьких белых конвертика с приглашениями, большой конверт из одной детройтской организации, с которой Марвин сотрудничал, брошюра с планами компании, куда были вложены капиталы Марвина, на 1967/68 год, множество всяких реклам, журналов, повестка из одного благотворительного общества, к которому принадлежала Элина, - на конверте были напечатаны ее имя и адрес… Затем письмо из Майами-Бич, адресованное миссис Марвин Хоу, - письмо от руки…
Элина извлекла этот конверт из груды остальной почты и принялась изучать почерк. Он показался ей незнакомым - обычный, очень четкий почерк. Писала женщина. Элина подумала: "Я могу это вскрыть, а могу и не вскрывать". Все было правильно: письмо адресовано ей - миссис Марвин Хоу. Номер на Лейкшор-драйв тоже был правильный.
Словно глядя на себя со стороны, Элина увидела, как она повертела письмо в руках и стала его вскрывать - медленно, не разрывая конверта: она явно решила прочесть письмо. И вдруг подумала: "Мне же вовсе не обязательно его читать…" Она вынула из конверта маленький, будто вырванный из блокнота, листок бумаги и несколько минут смотрела на него, не читая. Затем, чуть ли не против воли, прочла:
"Спросите его про Урсулу из Майами-Бич. Наберитесь храбрости спросить. Ваш муж - не чужой для этой Урсулы. Внимательно наблюдайте при этом за его лицом".
Элина прочла это несколько раз. За ее спиной дом хранил тишину, постаревший, ставший с возрастом уютным, - много комнат, покойных, тихих. Стены были толстые. Даже слой обоев был толстый - один тоненький, как кожа, слой на другом, чтобы приглушить все звуки. Элина перечла записку - медленнее. Если она сейчас поднимет взгляд, он легко скользнет по блестящему столу, упрется в черные с золотом обои и затейливые резные часы.
Она положила письмо перед собой, рядом с открыткой Марвина. Пригнулась и стала попеременно смотреть то на письмо, то на открытку.
2. В небоскребе Рэкема она сидела в самом центре аудитории, за четвертым столиком в среднем ряду. Она выбрала этот столик инстинктивно, наобум, в первый же день; другие слушатели время от времени пересаживались. А Элина всегда сидела за одним и тем же столиком. Она раскрыла блокнот на записях последней лекции. Следующая страница была пустая, и она написала наверху: 11 февраля 1969 года - профессор Броуэр: "Что следует знать о ведении деловых операций по продаже недвижимости". Это был курс лекций по юриспруденции, который она посещала, - "Юриспруденция для непрофессионалов", и к этой неделе им следовало прочесть главу о ведении деловых операций по продаже недвижимости.
Доктор Броуэр опаздывал: он говорил им, что ему приходится ездить из Энн-Арбора, и потому он часто опаздывает. Каждый четверг слушатели собирались в 4.15, но лекции редко начинались в 4.15.
Человек, сидевший рядом с Элиной, заметил: - Вы знаете, где он сейчас? Через дорогу, в баре.
Элина улыбнулась, давая понять, что слышит, но промолчала.
Когда наконец доктор Броуэр влетел в аудиторию, было уже 4.35. Он держал под мышкой незакрывавшийся портфель, набитый книгами и бумагами, и с грохотом опустил его на кафедру. Вид у него был загнанный. Раз-другой он обежал глазами комнату, затем метнул взгляд в центр, на Элину, затем короткими отрывистыми фразами начал лекцию, глядя в окно.
- В половине четвертого он еще был в баре. На этот раз я сообщу про него, - раздраженно прошептал мужчина, сидевший рядом с Элиной.
В 5.20 лектор вздернул рукав пиджака, посмотрел на часы и объявил, что лекция окончена. Слушатели стали одеваться и выходить из аудитории, а он продолжал стоять на кафедре и вроде бы смотрела на Элину с какой-то странной, неопределенной улыбкой. Он не производил впечатления дружелюбного человека.
Внезапно он спросил: - Теперь вы хоть что-то знаете из того, что вам нужно знать об операциях по продаже недвижимости, миссис Хоу?
Элина сказала - да, ей кажется, что да.
И улыбнулась ему.
Он вышел вместе с ней из аудитории. В коридоре он спросил: У вас есть на чем добраться домой? Вас, может быть, подвезти?
- Нет, благодарю вас, - сказала Элина.
- О'кей, - сказал он и ушел.
Тот день, был он в феврале? Как я тогда выглядела? Смотрела на дверь, ожидая, когда войдет лектор? Или я сидела, уставясь в одну точку, - просто сидела в центре аудитории?..
Хотела ли я, чтобы кто-то увидел меня?
Как я выглядела?
3. Она перелистала французскую грамматику, пока не дошла до главы о сослагательном наклонении и там стала смотреть прошедшее несовершенное в сослагательном наклонении. Все это она знала наизусть, но не хотела полагаться на память, переводя статью для Марвина. Все было знакомо - окончания на - sse, - esses и т. д.; но она боялась полагаться на свою память.
Она уже несколько часов трудилась, переводя исследование одного французского фармаколога о реакции тканей на определенные яды. Она заставляла себя продвигаться вперед очень медленно, тщательно, перечитывая каждую переведенную фразу, проверяя, не нарушена ли логика. Было 2.30 дня, и она была одна в доме - она могла работать до 7.00, прежде чем он вернется. Если во второй половине дня зазвонит телефон, это, по всей вероятности, будет значить, что он задержится, но вечером все равно приедет домой, так что все время между двумя тридцатью и его приездом она может посвятить этой работе.
Она перечитала часть абзаца:
"…Таким образом, от предполагаемой м-ль Лежер остались лишь засыпанные известью, разложившиеся мягкие ткани; весь костяк и голова были изъяты и так и не обнаружены; единственное, что могло послужить уликой, - это выведенный из тканей яд (хиосцин), несколько волосков и родинка, чудом уцелевшая на куске кожи размером в три дюйма. Эта-то родинка и…"
Элина осталась довольна прочитанным, хотя и перепроверила несколько слов. Перепроверила окончание одного глагола. Но слова легко и автоматически ложились на бумагу, и она была довольна тем, что может работать.
4. - Мы пытаемся сохранить природу: мы понимаем, что время не ждет.
- А что вы отвечаете, когда вас обвиняют в том, что вы действуете вопреки интересам некоторых предприятий?.. Что вы таким образом можете оставить людей без работы?
- Мы стараемся установить шкалу ценностей. Главное - сохранить нашу планету и все живое на ней, а не отдельных индивидуумов, их деньги и работу… Мы понимаем, что время не ждет.
Мария интервьюировала приятную женщину средних лет, которая явно нервничала и то и дело поглядывала в аппарат или на что-то за ним. Мария тщательно формулировала свои вопросы и часто улыбалась, стремясь приободрить свою собеседницу. Прическа у Марии напоминала шлем, шея и плечи были изысканно стройные, так что Элине пришло на ум сравнение с птицей, которая, вытянув длинную шею, терпеливо выжидает, когда удастся клюнуть.
Марвин поднял глаза от лежавших у него на коленях бумаг:
- Твоя матушка задала этой женщине жару, а?
- В самом деле? Не знаю. Мне казалось, что она сегодня очень мило себя ведет.
- А ты посмотри, как нервничает та женщина.
Элина этого не заметила.
- Мы просто обращаемся к людям с призывом проявлять здравомыслие - не покупать некоторые вещи…
- Значит экономический бойкот?
- Ну да, экономический бойкот… Но что важнее - продавать меховые манто или сохранить некоторые виды животных? Диких животных - леопардов, тигров, гепардов и других красавцев зверей - истребляют ради их шкур, над ними нависла угроза полного уничтожения… Сегодня в мире шестьдесят видов животных находятся под угрозой, и, если мы дадим им вымереть, никакой расцвет техники их нам не вернет…
- Значит, вы выступаете в общем-то против того, чтобы носить меха?
- О да, да, именно так, ведь в этом нет никакой необходимости, и, следовательно, это аморально, а носить меха определенных животных следует просто запретить по закону.
Мария насупилась и с минуту молчала. Затем медленно произнесла: - Извините, но я никак не могу с вами согласиться. Я знаю, что моя точка зрения, возможно, шокирует вас, да, наверное, и многих наших телезрителей, но я не могу согласиться со всем, что вы тут говорили. Я хотела бы четко заявить нечто прямо противоположное. Я считаю, что меха выглядят очень красиво на мужчинах и на женщинах. По-моему, нет ничего красивее меха. То, что люди подчинили себе животный мир и стали носить меха и шкуры определенных животных, - это факт истории, и ничего тут не попишешь… Я не уверена в том, что ясно излагаю свои мысли, но инстинкт подсказывает мне, что это так. Когда красивая женщина носит мех, - это оправдано.
Женщина на экране, онемев, смотрела на мать Элины.
Мария же, подумав, добавила: - И чем она красивее, тем это более оправдано.
- Твоя мать - удивительнейшая женщина, - с восхищением сказал Марвин.
5. Марвин, сбросив пальто, швырнул его на кожаный диван. И направился к бару, чтобы смешать себе коктейль. Элина смотрела на его спину, на резкие движения рук, на жесткий торс. Не оборачиваясь, он спросил: - Что ты сегодня делала, Элина?
- Сидела дома.
- А разве ты не должна была сегодня ехать на завтрак?
- Его отменили.
- О… Вот как. Отлично. Ты ведь лучше всего себя чувствуешь дома, верно? - рассеянно заметил он.
А Элина смотрела на его пальто и думала, не следует ли убрать его с дивана… Но это может вызвать у Марвина раздражение. Он всегда говорил ей, чтобы она ничего не трогала, - куда он что бросил, пусть там и лежит, его не огорчал беспорядок, ему иногда даже нравился беспорядок. Он говорил, что не хочет, чтобы она ухаживала за ним. Поэтому она смотрела на пальто, но не притрагивалась к нему.
- Ты сегодня вечером не слушала новостей?
- В шесть часов? - спросила Элина. - Нет.
Марвин тяжело опустился на край дивана и поднес ко рту стакан. Элина ждала. Лицо у него раскраснелось: Элина подозревала, что он выпил по пути домой. День он провел в суде - защищал одного детройтского промышленника, которого обвиняли в попытке обмануть своих акционеров.
Элина смотрела на мужа, ждала. Она была абсолютно уверена, что процесс еще не окончен - он ведь не так давно начался, - и, значит, Марвин не мог проиграть. Тут что-то другое. Но, возможно, что-то произошло сегодня в суде, и Марвин решил, что он проиграет… А возможно, его настроение никак не связано с тем, выиграет он это дело или проиграет; однажды он вернулся домой такой же расстроенный, и Элина через несколько дней узнала, что к нему в суде подбежала женщина, вцепилась в него, принялась кричать, и ее пришлось силой выдворять из зала. Марвин отказался подать на нее в суд или выступить перед репортерами. Элина никогда его об этом не спрашивала: она знала, что ее это не касается… В другой раз журнал, распространяемый по всей стране, опубликовал большое интервью с Марвином, действительно возмутительную статью, на которую Элина случайно наткнулась через месяц в библиотеке Гросс-Пойнта. Под фотографией, изображавшей ее и Марвина - Марвин выглядел старше своих лет, а Элина моложе, - была подпись: "Юрист-миллионер Хоу с женой - думают, что они боги?" Марвин ни разу ни словом не обмолвился Элине об этой статье, и Элина ни словом не обмолвилась ему.
- Элина, пойди сюда, - сказал он. Он прижался к ней лицом и как-то неуклюже ее обнял. Он помолчал. Затем пробормотал: - Я уехал сегодня из дома около семи… А что ты с тех пор делала, дорогая?.. Я хочу знать, что ты делала, чтобы представить себе тебя здесь, одну, только тебя, я не хочу сегодня думать ни о чем другом… Говори же со мной, дорогая. Говори.
6. - Если вы расслабитесь, вам не будет больно, - сказал доктор.
Элина расслабилась.
Медицинская сестра, девчонка лет двадцати в накрахмаленной белой шапочке, напряженно улыбалась, глядя вниз, на Элину.
Закрыть глаза, назвать про себя этот орган, отделиться от него, чтобы ничего не чувствовать, чтобы он превратился в понятие… Элина приказывала мозгу изгнать из своих представлений этот орган - дюйм за дюймом, а затем - и окружающую ткань, чтобы она лишилась нервов, расслабилась, размягчилась, заснула. Элина крепко держалась за края стола; она разглядывала свои пальцы - один за другим, пошевелила ими, расслабила, так что даже влажная ладонь перестала что-либо чувствовать.
Внезапно ее пронзила боль. Но нет - ничего: все снова успокоилось.
Новая вспышка боли, глубоко внутри.
- …почти всё, - сказал доктор.
Элина снова закрыла глаза. Совсем рядом она ощущала присутствие сестры, почти неприятное: лучше бы одной, без этой женщины.
Вот теперь уже всё.
Сестра вытерла кровь с инструмента. Лицо у нее было усталое - словно это она пережила боль, которой не почувствовала Элина.
Внутри, глубоко внутри, все твои ощущения - кажущиеся: все тебе только кажется.
Сидя снова в кабинете врача, у его стола, Элина все видела перед собою кровать, кровавый комочек; а доктор тем временем оживленно говорил:
- Большинство женщин напрягается даже при обычных обследованиях, и тогда им бывает действительно больно. Боль может быть даже довольно сильной. Но вообще-то оснований для боли нет. Ведь эта часть женского тела, - продолжал он, - ничего не чувствует, в ней почти отсутствуют нервные окончания. Собственно, внутренняя энтодерма женских органов и некоторых участков кишечного тракта схожи между собой - ощущения там объясняются психологическими причинами… как я думаю… главным образом психологическими, а не физическими, не физиологическими…
Все тебе только кажется.
7. Ничего не доказывающие факты.
Обход вокруг стройки - грязь, брошенные в грязь доски, Элина осторожно шагает по одной из досок, и один из рабочих кричит ей что-то сверху. Приложил руки ко рту, кричит. А другой смеется. А еще другой, крепыш в рабочем комбинезоне, что-то швыряет в нее, но такое легкое, что это не долетает, - просто скомканный бумажный пакет, пакет от завтрака.
Ничего эти факты не доказывают: они вовсе не хотели причинить ей зло.
Вовсе не питали к ней ненависти.
Вовсе не хотели ее смерти.
Ничего не доказывающие факты: прогноз погоды по стране, температура, зафиксированная во всех аэропортах. Кажется, будто это что-то значит, на самом же деле - ничего.
Ничего не доказывающий факт: кровь на инструментах - это еще вовсе не указывает на боль. Указывает только, что была кровь.
Ничего не доказывающие факты: к примеру, если ты входишь в комнату жилого дома - подходишь к двери, заглядываешь внутрь, спокойно входишь. Что дальше? Ты считаешь, что комната и мебель приготовлены для тебя. Это что-то должно значить. В кино, на телевидении это непременно что-то означало бы - вступление во что-то новое. Это не просто продолжение той комнаты, из которой ты вышел… Но и комната и мебель в ней - ни о чем не говорящие факты, потому что ничего не произойдет. Следовательно, в эту комнату войти безопасно.
Ничего не доказывающие факты: зубы в лаборатории положили в бокал, встряхнули, обработали химикалиями, сделали анализ, переложили по-другому. Все это ровно ничего не значит.
Дата: 18 сентября 1970 года - еще один ничего не доказывающий факт.
В начале страницы эта дата будет о чем-то говорить - о чем-то, ничего не доказывающем. Лучше было бы видеть ее на своем месте - на календаре, дату обычного дня, одного из множества. Элина зевнула и перепроверила сегодняшнюю дату по календарю на кухне. Зевнула она со смаком. Волосы у нее были распущены, сохли, и, зевая, она качнула головой, так что волосы медленно упали, упали на кухонный стол.
Ну и что из того, что сегодня 18 сентября 1970 года?
8. - Одновременно разум и терпение, да, разумное терпение, n'est-ce pas? Но и артистизм, который, мне кажется, гнездится на кончиках пальцев…
Мужчина в темном костюме и белом свитере из какого-то тонкого материала, улыбчивый. Влажные седые пряди зачесаны назад; остальные волосы очень черные. Темные блестящие глаза любовно оглядели комнату, задержались на одном лице, на другом, и Элина напряженно ждала, когда взгляд его остановится на ней, конечно же, он остановится на ней, на ней - ведь она так усердно трудилась… Принц С. Стелп стоял, держа на весу деревянную ложку на полпути ко рту, и язык его медленно, задумчиво двигался, а сам он словно ласкал слушателей своими мягкими карими глазами и как бы нехотя собирался высказать свое суждение: "Соус по-беарнски". Элина стояла выпрямившись и ждала, ждала, когда он посмотрит на нее… ждала, когда он… едва ли даже слышала его успокаивающие слова, его неспешную изящную речь: - …добиться в этом даже приблизительного успеха - это уже удача… и все же, одна из вас добилась большего, сегодня вечером она проявила свой незаурядный талант - как, впрочем, и во многие предшествующие вечера с тех пор, как мы начали заниматься. Я думаю, все вы догадываетесь, что это…