Оказавшись в чуждом окружении, человек меняется.
Часто - до неузнаваемости.
Этот мир - чужой для людей. Тут оживают самые страшные и бредовые фантазии. И человек меняется, подстраиваясь. Он меняется и уже не понять, что страшнее: оживший мертвец, читающий жертве стихи, или самый обычный человек, для которого предательство, ложь и насилие - привычное дело.
"Прекрасный язык, сарказм, циничность, чувственность, странность и поиск человека в человеке - всё это характерно для прозы Данихнова, всем этим сполна он наделил своё новое произведение."
Игорь Литвинов
"…Одна из лучших книг года…"
Олег Дивов
Содержание:
Часть первая - Плач над цифрами 1
Часть вторая - Праздник серости 15
Часть третья - Смерть мертвеца 31
Часть четвертая - К вопросу о некромассе 42
Послесловие 49
Владимир Данихнов
Девочка и мертвецы
Часть первая
Плач над цифрами
Каждый год в России от рук родителей погибают около двухсот детей.
Собственно, вместо двухсот можно вписать любое число.
Это ничего-ничего.
Никто не плачет над цифрами.
Глава первая
Катенька связала для сокольничего Феди замечательные варежки. С ромбиками. Федя примерил варежки и обомлел:
- Хороши! А где ты вязать научилась?
- Ну-у… - Девочка неопределенно махнула рукой.
- Красавица ты наша, - умилился сокольничий.
В сени вошел злой с мороза Ионыч. Затопал сапожищами, сбивая снег, заухал, словно филин. Увидел варежки, бросил:
- А мне почему не связала?
- Не успела, дяденька… - прошептала Катенька.
- "Не уфпела - не уфпела", - передразнил Катеньку Ионыч и приказал Феде: - Выйди, полей.
- Холодно, Ионыч!
- Водки тяпни для сугрева и иди.
Ничего не поделать: Федя тяпнул водки, накинул на плечи медвежью шубу и вышел наружу. Снега намело порядочно. Федя топнул по снежной корке, оставил глубокий след. Вытащил ногу, а сапог застрял в снегу.
- Непорядочек, - горько усмехнулся сокольничий и в одном сапоге пошел к тарелке. Из снега выглядывал только самый верх непознанного летательного аппарата, этакий серебристый прыщик с тремя лампочками - красной, зеленой и желтой. Горела желтая. Сокольничий открыл дверь в кособокую кладовку, вытащил шланг. Покрутил в руках.
Крикнул:
- Ионыч!
Ионыч распахнул заледенелое окно прямо у Фединого носа:
- Ну чего тебе?
- Вода горячая есть?
- Есть, всё есть, котел с утра как заведенный работает.
Федя протянул ему шланг:
- Подключи, пожалуйста.
- "Подклюфи, пафалуста", - противным голосом передразнил Федю Ионыч, схватил шланг и исчез в доме. В окошке появилась любопытная Катенькина мордашка. Сокольничий подмигнул девочке. Катенька спросила:
- Испечь пирожки на вечер?
- Испеки, родненькая, - попросил Феденька. - К водке пирожки замечательно пойдут.
- С капусткой или с картошкой?
- И с капустой, и с картошкой, а еще с яблочным повидлом испеки.
- Хорошо, дяденька!
- А ну пшла! - рявкнул Ионыч из глубины комнаты. Девочку как ветром сдуло. Ионыч сунул голову в окно и, слизывая с побледневших от холода губ снежинки, вручил Феде шланг.
- Давай быстро, пока я не околел на морозе.
- Ты крепкий, Ионыч, - почтительно сказал Федя. - Не околеешь.
На душе у Ионыча потеплело от такой похвалы.
Федя направил шланг на тарелку и открыл воду. Тонкая струйка теплой воды полилась на серебристый прыщик и рядом, растапливая снег. Федя поливал до тех пор, пока не загорелась зеленая лампочка.
- Ну че? - спросил Ионыч. - Хватит уже! Воду-то экономь.
- Да всё вроде, - сказал Федя, закрывая шланг.
- А тарелка как? - уточнил Ионыч. - Теплая хоть?
Федя снял варежку и потрогал тарелку. Тарелка была теплая. Феде показалось, что внутри что-то или кто-то стучит.
- Теплая, Ионыч!
- Ладно, пошли водки тяпнем, - решил Ионыч и закрыл окно.
Федя, кутаясь в шубу, подошел к двери. Сунул ногу в застрявший в снегу сапог, вытащил. В небе что-то протяжно загудело. Сокольничий поднял голову, прикрыв ладонью глаза от падающего снега. По серому небу медленно ползли два темных пятнышка.
- На юг летят, - пробормотал Федя.
- Федя! - глухо закричал Ионыч из-за двери. - Где ты там? Поторопись, что ли!
Сокольничий поспешно вошел в дом. Разделся, стал накрывать на стол. Ионыч одобрительно кивнул, снял со стены гитару и попытался взять аккорд. Струна порвалась. Ионыч выругался и метнул гитару в угол. С жалобным мявом из-под треснувшей от удара гитары выползла покалеченная кошка Мурка.
- Когда ж ты уже сдохнешь, вредное животное! - в сердцах бросил Ионыч.
Мурка спряталась за комод и стала заунывно мяукать.
Рассерженный Ионыч подошел к Катеньке. Девочка возилась у плиты.
- Работаешь?! - рявкнул Ионыч.
- Малютка наша! - воскликнул сострадательный Федя.
- Работаю, дяденька, - робко ответила девочка.
- Отхлестать бы тебя хворостиной, - сказал Ионыч, - да хворостину жалко!
- Жалко… - грустно кивнула Катенька.
- Как там стол, Федька? - крикнул Ионыч. - Накрыл уже?
Федя как раз закончил устанавливать пузырь самогона. Пузырь стал точно посреди стола - симметрично двум граненым стаканам. Ионыч подошел к столу, подвинул колченогий табурет, сел.
- А огурцы где? Катька-а-а-а!
- Несу, дяденьки! - Девочка тащила к столу здоровенную десятилитровую банку с солеными огурцами.
- Малютка наша! Уронит же! - Федя всплеснул руками и кинулся Катеньке на помощь, но Ионыч схватил его за рукав, остановил.
- Не порть мне девчонку. Пусть сама.
- Эх… - вздохнул Федя.
- А вот и огурчики, дяденьки. - Катенька с трудом водрузила банку на столешницу.
- А крышку открыть? - Ионыч приподнял левую бровь.
Катенька сбегала за открывалкой и, сосредоточенно пыхтя, раскупорила банку.
- Крышку рядом положь, - приказал Ионыч, доставая вилку. - Ну-с, приступим, помолясь. Ты, Катька, ступай. Тебе, безбожнице, никакая молитва не поможет.
Катенька, потупившись, побрела на кухню. Федя шепнул ей на ухо: "Про себя помолись. Ионыч не узнает". Обрадованная Катенька кивнула и убежала.
- Балуешь девку, - заметил Ионыч, грызя огурец.
- Маленькая она совсем. - Жалостливый Федя едва не прослезился.
- Ничего себе маленькая. За последний год как вымахала!
Сокольничий пожал плечами. Налил водки себе и Ионычу до краев, щелкнул пальцем по стеклу - стекло обрадованно зазвенело.
- Я, может, тоже маленький в душе! - заявил Ионыч, хватая стакан. - Но что-то меня никто не жалеет!
- Я тебя, Ионыч, жалею, - сказал сокольничий. - Я-то знаю, что судьба тебя не баловала! Тяжело тебе, Ионыч, в жизни-то пришлось…
Ионыч выпил полстакана, утер бороду рукавом, тут же и занюхал.
- Знаешь о моей жизни суровой, а девку балуешь. Не по-людски это, Федя.
- Да понимаю я! - Сокольничий отмахнулся и опустошил стакан на четверть. - Сердце у меня доброе, всех пожалеть готов. Даже этих, что летают, хотя их-то чего жалеть…
- Что такое? - Ионыч нахмурился. - Опять летают?
- Да вот, только что двоих видал. Порхают, блин, как бабочки. На север упорхнули. В Лермонтовку, это уж наверняка.
- Сволочи, - возмутился Ионыч, от возмущения тыкая огурцом мимо рта. - Значит, завтра-послезавтра опять сюда припрутся.
- Наверняка. - Федя вздохнул.
- Не отдадим мы им нашу Катьку! - Ионыч ударил кулаком по столу. - Или ты против? - Он выпучил глазищи на сокольничего. Федя поморщился:
- Ну что ты, Ионыч, в самом-то деле. Неужели думаешь, я тебя предам, друга моего единственного? После всего того, что ты пережил?
- Пережил я многое, - согласился Ионыч, успокаиваясь. - Нервный оттого стал, озлобленный. - Он допил водку и крикнул: - Катька!
- Да, дяденька! - послышался далекий Катин голос.
- Что ты делаешь, негодница?
- Тесто для пирожочков замешиваю, дяденька!
- Завтра к нам гости придут, вопросы будут задавать. Знаешь, что отвечать?
- Да, дяденька!
- И что же?
- Скажу, что живется мне с вами очень хорошо, что вы, дяди, добрые и меня любите, работать без нужды не заставляете, не сквернословите и не бьете меня!
- Главное, с честностью в голосе говори! - рявкнул Ионыч. - А то до полусмерти исколочу!
- Хорошо, дяденька! - звонко отозвалась девочка.
- Послушная, - умилился Федя, наливая еще водки.
- Еще бы. - Ионыч ухмыльнулся и выпил полный стакан.
Глава вторая
Тонколицый мужчина в длинной черной шубе и шапке-ушанке приехал на белоснежном вездеходе с черной четырехлучевой звездой на выпуклом боку. Вездеход замер у обочины. Тонколицый, путаясь в шубе, вылез из кабины, что-то сказал водителю и побрел к дому. Сокольничий Федя стоял у двери и меланхолично отливал на снег. Тонколицый подошел и отрывисто приказал:
- А ну прекратить безобразие!
- Пардоньте, - извинился вежливый Федя. - Нахожусь прямо посреди процесса. Прекратить не получится при всем желании.
Тонколицый недовольно поморщился, топнул ножкой в изящном бархатном сапожке.
Был он низенький и щуплый, но во взгляде ощущался металл; какой-то текучий, опасный металл, вроде ртути.
- Как ваша мама? - спросил Федя, чтоб хоть как-то завязать разговор.
- Чего это ты моей мамой интересуешься? - Тонколицый с подозрением глянул на него.
Федя написал на снегу букву "Д" и признался:
- Из уважительности спрашиваю. С вашей мамой не знаком.
- Мама в порядке, спасибо, - сказал тонколицый и снова затопал ножкой. Водитель вездехода выпрыгнул из кабины, закурил. Водитель был молодой, прыщавый, с редкими усиками щеточкой, серая вязаная шапка лихо сдвинута набок.
В окошке появилась любопытная Катина мордашка. Сокольничий шутливо погрозил ей пальцем, и мордашка исчезла.
- Вы себе ничего не отморозите? - спросил тонколицый с раздражением.
- Мы, потомки сибиряков, люди морозоустойчивые. - Сокольничий добродушно усмехнулся, дописал букву "Я" и неторопливо, степенно застегнул ширинку. - Вот, пожалуй, и всё. Пройдемте в сени… м-м…
- Владилен Антуанович, - представился тонколицый и шмыгнул носом.
- Давайте водочки тяпнем, Владилен Антуанович, - задушевно предложил Федя, впуская тонколицего в дом. - Вид у вас неважнецкий.
- Это несущественно! - бросил тонколицый, цепко оглядывая комнату. - Где хозяин дома?
- Туточки мы! - С доброй улыбкой на румяном лице в комнату вошел Ионыч. Он вел за руку Катеньку. На Катеньке было новенькое платье в цветочек и добротная теплая шаль. Девочка недоверчиво глядела на тонколицего и жалась к волосатой руке Ионыча.
- Здравствуйте. - Владилен Антуанович протянул Ионычу руку.
Ионыч поклонился тонколицему:
- Пожалуйте к столу!
- Да я как бы…
- У нас, сибиряков, все дела решаются за столом, почтенный Владилен Антуанович, - сказал Федя.
С тонколицего почти насильно стащили шапку и шубу и усадили за стол. Владилен Антуанович с сомнением посмотрел на стакан, заполненный мутной жидкостью. На дне стакана, словно водоросли, колыхались хлебные крошки.
- Что это? - визгливо поинтересовался тонколицый.
- Это, мил человек, божественная амброзия, о который вы так много слышали, - заявил Ионыч, подмигивая.
- Я на службе, мне нельзя, - неуверенно сказал Владилен Антуанович.
- Ну что вы такое говорите! - воскликнул Ионыч и незаметно толкнул Катеньку в бок. Девочка двинулась к тонколицему с тарелкой свежеиспеченных пирожков в дрожащих руках.
- Угощайтесь, дяденька! - сказала Катенька и мило покраснела.
- Лапочка наша! - Сокольничий едва не прослезился.
- С чем пирожки? - смягчившись, спросил Владилен Антуанович.
- С картошечкой и капусткой, - сказала девочка. - И с яблочным повидлом тоже есть, вот эти, румяненькие…
Тонколицый взял пирожок и надкусил. Задумчиво щурясь, пожевал. Вид у него был как у математика, в уме решающего сложную задачу.
- Пирожок удался на славу, спасибо, девочка, - сказал тонколицый и повернулся к Ионычу. - Так вот, я по делу…
- А водочки! Водочки-то! - Ионыч засуетился, подвинул тонколицему стакан мутной жидкости.
- Да какая же это "водочка"? - удивился тонколицый. - Самогон паршивый.
- Зря вы так. - Ионыч обиженно засопел. - Интеллигентный вроде человек, а такое говорите… Мы для вас старались, Катенька пирожки пекла, я выпивку доставал немыслимыми путями…
- Очень немыслимыми! - эхом отозвался сокольничий.
- Хорошо-хорошо! - Владилен Антуанович взял стакан и отхлебнул. Скривился, просипел сквозь зубы:
- А теперь давайте поговорим о деле.
- Точно девку нашу забрать хочет, - шепнул Ионыч Феде и громко спросил: - А как же огурчик?
- Огурчик?
- Катенька, девочка моя, принеси дяде огурчики, - вежливо попросил Ионыч, незаметно щипая девочку за шею. Катенька помчалась на кухню. В комнате стало очень тихо. Владилен Антуанович нервно топал миниатюрной ножкой по деревянному полу. Тикали настенные часы. Наконец, в комнате появилась Катенька. Пыхтя от усердия, она тащила десятилитровую банку. Федя кинулся девочке на помощь, но Ионыч удержал его за рукав и сам забрал банку у Катеньки.
- Спасибо, родная, - сказал Ионыч. - Тяжело было?
- Что вы, дяденька, совсем нет. - Катенька сделала реверанс.
У девочки дрожали коленки.
- Какая милая девочка! - Сокольничий потер рукавом заблестевшие глаза.
- Не обманывай взрослых, лапонька! - сказал Ионыч и погладил Катеньку по голове. - Если тяжело, всегда зови на помощь.
- Хорошо, дяденька, - прошептала девочка.
- Я как бы… - начал тонколицый.
Ионыч насадил огурчик на вилку и сунул пупырчатый овощ в раскрытый рот Владилена Антуановича. Удивленный Владилен Антуанович смачно захрумкал.
Ионыч, Федя и Катенька напряженно смотрели на сосредоточенно жующего тонколицего. Владилен Антуанович тщательно прожевал огурец, достал из кармана надушенный шелковый платочек, промокнул губы.
- Ну как? - с придыханием спросил Ионыч.
- Недурственно. - Тонколицый нахмурился. - Однако ж пора перейти к делу.
- А еще огурчика? - Ионыч метнулся к банке.
- Избавьте! - воскликнул Владилен Антуанович, соскакивая со стула. Ионыч замер с вилкой в руке. - Довольно!
Тонколицый засунул платок в карман поглубже и нервно облизал губы.
- Стало известно, что возле вашего дома, уважаемые, две недели назад потерпел крушение непознанный летающий объект, в простонародье - летучая тарелка. Так ли это? Если так, проведите меня к нему. Я хочу немедленно осмотреть вышеуказанную летучую тарелку.
Федя удивленно крякнул и с надеждой посмотрел на Ионыча. Лицо Ионыча скрывала тень.
Сокольничий радостно спросил:
- Так вы не за девочкой нашей?
- За кем? - Тонколицый удивленно посмотрел на сокольничего.
Федя прикусил язык. Катенька встала на цыпочки и шепнула сокольничему на ухо:
- Дяденька, радость-то какая! Не за мной Владилен Антуанович!
Сокольничий легонько сжал девочкину руку: теперь, мол, всё отлично будет.
- Так что? - Тонколицый, не отрываясь, смотрел на Федю. - Могу я взглянуть на объект?
Ионыч тяжело, словно противотанковое орудие, развернулся и исчез в соседней комнате. Только занавески колыхнулись.
- А куда он? - спросил Владилен Антуанович у Феди. Сокольничий пожал плечами. Ионыч чем-то тарахтел и шуршал - словно что-то искал. Владилен Антуанович заложил руки за спину, качнулся на пятках.
Притопнул ножкой:
- Объект в соседней комнате? Он маленький?
- Небольшой, - уклончиво ответил Федя.
- А что он? Как вообще?
- Тепло любит, - признался Федя. - Если зеленая лампочка горит, значит, хорошо: нужная температура достигнута. Мы его горячей водичкой поливаем.
- Горячей водичкой? А внутри объекта что? - Владилен Антуанович сделал страшное лицо и прошептал: - Или кто?
- Я почем знаю.
- Что, даже не пытались заглянуть?
- Не пытались. Как упала тарелочка, так и лежит под окном.
- Снаружи или внутри?
- Снаружи.
- Если снаружи, тогда что этот ваш Ионыч ищет в…
Ионыч приставил ствол к затылку тонколицего и нажал на спусковой крючок. Полголовы Владилена Антуановича в мгновение ока словно безумный великан отъел. Занавески щедро взбрызнуло темной кровью. Катенька замерла, побелевшими глазами разглядывая шатающийся, притопывающий сапожком труп тонколицего. Девочке показалось, что губы Владилена Антуановича шевелятся, силясь что-то произнести, но только безуспешно царапают воздух. Это длилось ничтожную долю секунды. Тонколицый стал заваливаться прямо на Катеньку. Лишившийся дара речи сокольничий схватил девочку под мышки и оттащил подальше к окну.
Ионыч вышел наружу. Водитель вездехода успел достать пистолет и направил оружие на Ионыча, пытаясь справиться с дрожащей рукой. Ионыч тщательно прицелился, прищурив левый глаз. Водитель выстрелил и промазал. Ионыч выстрелил и попал - не зря целился. Водитель выронил пистолет и схватился за бок. Пошатнулся, сделал шаг вперед и два назад, поскользнулся, упал, проломив тонкую корку снега, и стал проваливаться в холодную белую кашу.
Ионыч подошел к водителю, на ходу перезаряжая ружьишко.
Водитель поднял покрасневшие глаза на Ионыча, спросил, старательно глядя мимо ствола:
- Чем стрелял?
- Жаканом, - сказал Ионыч.
- Больно, - пожаловался водитель. - И обидно как-то. Девке своей сказал, что сегодня пораньше вернусь, в кабак свожу. Годовщина у нас… год как встречаемся.
- Цены у вас, говорят, подскочили, - помолчав, сказал Ионыч.
- Да не так что бы сильно, - сказал водитель. Он погружался в снег всё глубже и глубже. - Бухло, например, вообще не подорожало.
- Это хорошо, - сказал Ионыч. - Ты из Лермонтовки?
- Угу.
- А шеф твой? Владилен Антуанович?
- Они вчерась в Лермонтовку прилетели из Толстой-сити… Важная персона!
Помолчали.
- А че… че ваще случилось? - спросил водитель. - Чего с Владиленом Антуановичем не поделили-то?
Ионыч промолчал.