- Ее забыл слово Катенька, - сказал Марик. - Она забыл слово хорошей девчонкой. Я хотел с ней дружить. Я хотел забыл слово.
Машка поднял голову:
- Я помню, как свою девк целова.
- Це-ло-вал, - сказал Марик. - "Целовал" - хорошее забыл слово.
Они посмотрели друг на друга и засмеялись-закудахтали, старательно и с видимым усилием:
- Ха. Ха. Ха. Ха. Ха. Ха.
Снег таял неравномерно, обнажал сырую, податливую, пахнущую прелой травой землю.
Утопая по щиколотку в грязи, серые шли по разбитой красной дороге меж теплых камней. Шли на юг, в Пушкино.
Часть вторая
Праздник серости
Каждые три секунды кто-то говорит: "Идиот вы, батенька".
Собственно, вместо слова "идиот" можно вписать любое слово.
Это ничего-ничего.
Никто не следит за словами.
Глава первая
Перед въездом в город висел плакат. На плакате было написано крупными буквами: "Праздник серости". Писалось, похоже, от руки, в спешке. Катеньке плакат понравился. Ей и город понравился: так много самых разнообразных домов! Тут тебе и кирпичные, и каменные, и деревянные: над многочисленными трубами вертикально вверх поднимаются струйки молочно-белого дыма. Девочка глазела в окошко, не переставая, и восхищенно ахала.
Другой плакат гласил, что на главной площади славного города Пушкино, затерянного среди снежных холмов и горячих озер, такого-то числа, а точнее - сегодня утром, установят огромные вертела. Поймали невероятное количество серых. Надо бы их так пожарить, чтоб на весь город хватило. Обещали конкурсы на лучшее блюдо из мертвечины, а в качестве подарков - сувениры ручной работы из шерсти или дерева.
Запахи мяса и специй разнесло чрезвычайно далеко. Ионыч даже завертелся на месте, предвкушая мертвячий шашлычок на языке.
Федя остановил вездеход возле платной стоянки. Ионыч выскочил из кабины, кинул пожилому охраннику в бушлате металлический рубль. Охранник куснул рубль прокуренными зубами, буркнул что-то вроде "Спасиб, вашблгрд" и протянул Ионычу стеклянный жетон с выведенным коричневой краской двузначным числом. Нажал сальную от частого употребления красную кнопку; скрипя, поднялся полосатый красно-белый шлагбаум. Вездеход въехал на территорию стоянки, остановился у бетонного столбика с нужным номером. Ионыч засунул жетон поглубже в карман, натянул шапку на уши и пошел к площади. Катенька и Федя выскочили из вездехода и поторопились за ним. Вскоре они влились в толпу спешащих на празднование горожан.
- Хороший город, - заметил Ионыч. - Запах запоминающийся.
- Серых, наверно, целую тыщу убили, - сказал шагавший рядом мальчуган в ушанке. - Это будет самый большой праздник серости!
- Мертвяков жрать собираетесь? - Ионыч добродушно засмеялся.
- Угу…
- Молодцы!
- Дядя, вы добрый… - заканючил вдруг мальчуган. - Дайте рублик, пожалуйста! Папа пьяный, ни монетки на праздник не выделил, такая обида на него взяла, что словами не описать… какой же это праздник, когда без монеток?
- Пьяный, говоришь?
- В стельку. - Мальчик понурился. - Засел на балконе, откуда площадь видно, с пулеметом и пузырем водяры… говорит, если серые нападут, он их всех перестреляет. А как мертвяки нападут в жареном-то состоянии? Бредит мой папка, и рублик из-за бреда своего пожалел выделить, что самое обидное.
- Врешь небось. - Ионыч усмехнулся.
- Нет, не вру! - Мальчик показал куда-то пальцем. - Вон тот балкон, слева! Видите пулемет?
- Не вижу, - заявил Ионыч. - Это палка торчит.
- Да какая же это палка? - удивился мальчик.
- Я почем знаю?
- Дядя, ну дайте рублик, ну пожалста!
- Нахаленок! - Ионыч похлопал мальчишку по плечу. - Как я в детстве. Ладно, держи денежку. - Он протянул пострелу монетку в десять копеек.
- А еще?
- А ну пшел! - Ионыч нахмурился. - Наглеть-то не стоит!
Мальчишка схватился за шапкины "уши", потянул книзу и побежал. Споткнулся, растянулся на снегу. Заревел - зло, пронзительно.
- Ишь ты, - удивился Ионыч и спросил у сокольничего: - Федор, как думаешь, может, тарелочка нам и впрямь помогает? Мальчишке вон наглому пакость устроила, чтоб нам не досаждал боле.
Сокольничий покивал:
- Что-то в этом есть, Ионыч. Поначалу я воспринимал твои идеи насчет тарелки как шутку, но теперь вижу, что так оно и есть: помогает нам инопланетный кораблик.
- А вот и точка празднования, - потирая руки, сказал Ионыч. - С прибытием нас, как говорится, на место.
Ионыч прошелся вдоль мощенной булыжником площади, поглядел на людей, на мясо. Оглянулся: Катенька и сокольничий, не испросив разрешения, завернули в карамельную лавку.
- Балует девчонку, - проворчал Ионыч, отмахиваясь от назойливых снежинок. Подошел к ближнему вертелу, полной грудью вдохнул вкусный дым. И будто шашлыка откушал: такой замечательный, такой нажористый дым попался. Щуплый мужичок с козлиной бородкой, шаманивший над мясцом, улыбнулся Ионычу:
- Приятственный запашок, не находите?
- Приятственный, - согласился Ионыч, разглядывая серую тварь, покрытую аппетитной румяной корочкой.
- Впервые у нас? - деловито осведомился мужичок.
- Был как-то проездом по торговым делам. Всего один день, правда, - признался Ионыч. - Продал накопленные за лето запасы подберезовиков и удалился восвояси.
- Грибочки мы любим, - заявил козлинобородый. - У нас их тут мало, все в лесах подле Лермонтовки сосредоточены. Вы оттуда, уважаемый?
Ионыч подумал, что не следует слишком уж откровенничать, и соврал:
- Нет, в Лермонтовке я одно лето только прожил, да и то не по своей воле. Были кое-какие делишки.
- Бродячий торговец, что ли? - Мужичок приподнял левую бровь.
Ионыч пожал плечами:
- Когда припрет, да. А вообще охотники мы, потомственные.
- Охотник, вот как! Уважаю.
- Благодарствую.
Мужичок протянул Ионычу руку:
- Арзамас Пилонов. Но меня тут дядь Васей кличут.
- Ионыч, - представился Ионыч. - А чего дядь Васей-то? Как оно с Арзамасом-то перекликается?
- А… - Дядь Вася махнул рукой: долгая, мол, история.
Помолчали. Дядь Вася вытащил из авоськи бутылку с терпко пахнущим соусом, полил серому шею.
- И часто у вас этот праздник случается? - спросил Ионыч.
- Раз в три-четыре года примерно, - живо ответил дядь Вася. - Как у серых засвербит в одном месте, так и случается.
- Каннибализм, однако, - заметил Ионыч. - Не смущаетесь мясо мертвых людей есть?
- Какой же это каннибализм, мил человек? - Дядь Вася удивленно посмотрел на Ионыча. - Серые, они ведь не люди, их снег полностью преображает. Ты видел, что у них внутри?
- И чего?
- Прозрачный пузырь, - заявил дядь Вася. - Пузырь, наполненный или газом, или жидкостью. - Дядь Вася понизил голос, огляделся на своих коллег по стряпне. - Говорят, ученые серых исследовали, но так и не разгадали, каким образом они существуют, то есть передвигаются, разговаривают и так далее. Подозревают, что в пузыре дело, но и только: пузырь сам по себе загадка века.
- Странные вещи говоришь, дядь Вася, - сказал Ионыч и с опаской поглядел на зажаренного мертвеца. - Я из-под Лермонтовки, у нас серых нету, мельком только что-то слышим: то они кого-то толпой загрызли, то их кто-то загрыз; на рынок пару раз ваши мясцо привозили, но лермонтовские чаще нос воротят: мы, говорят, культурные люди, мертвецов не едим и баста - культура не позволяет. А по мне вся эта культура-шмультура - просто отговорка. Мяса в Лермонтовке и без мертвяков хватает, вот и не едят; а если б не хватало, то и мать родную съели бы - как пить дать, и никакая культура не остановила бы.
- Счастливые вы люди. - Дядь Вася вздохнул, достал из авоськи большую солонку, обильно посыпал спину мертвяка. Кожица в тех местах, куда попала соль, пошла пузырями и громко полопалась. Запах от зловещей твари пошел очень соблазнительный, особенно для такого любителя халявного шашлычка, как Ионыч.
- Три дня без передыху будем веселиться, - сказал дядь Вася. - Есть, пить, в небо палить - редко такой праздник случается.
Рыжий парень в покрытой масляными пятнами тельняшке, стоявший чуть поодаль, окликнул:
- Эй, дядь Вася! - топнул ногой от нетерпения. - Эй!
- Чего тебе, Мухин? - Дядь Вася притворился, что роется в авоське. - Занят я.
Весельчак Мухин подмигнул мужичкам с ржавыми бидонами, что без особой причины вертелись поблизости, и крикнул:
- Дядь Вася, а че тебе такой маленький серый достался, а? Дохляк какой-то, а не мертвец! Размером с пупок моего! Неужто большего не заслужил?
Мужички с бидонами захихикали, бидоны затарахтели. Ионыч вспомнил, что по старой традиции местные мужички держат в бидонах перламутровые бусики - злых духов, мол, отгоняют.
- Вам всё хиханьки да хаханьки, - пробурчал дядь Вася. - Какой достался, такой и достался, не твой и радуйся! - крикнул он. - Или ты завидуешь, Мухин?
- Конечно, завидую, дядь Вася! - Мухин повернулся к мужичкам и покрутил пальцем у виска. - Как тут не завидовать, такому-то счастию!
Мужички побросали бидоны и захохотали на всю площадь; соседи стали оборачиваться. Послышались вопросы: Что? Что такое? Мухин безобразничает… А, Мухин. Ну, Мухин, это хорошо, это, быть может, даже смешно будет! А над кем на этот раз шутит? Над дядь Васей? О, ну тогда точно - жди развлечения. Дядь Вася, конечно, человек хороший, но вспыльчивый, шутки с ним всегда знатные выходят. Можно, пожалуй, и понаблюдать, как события развиваться будут. Мухин, он ведь такой: горазд на выдумки.
Мухин не выдержал и сам схватился за живот, заржал, упал на спину и задрыгал ножками.
- Юмористы, бляха-муха, - буркнул дядь Вася. - Поубивал бы.
Ионыч понял, что дядь Вася - местный лузер и решил потихоньку отойти от него, чтоб лузерством случайно не заразиться. Но в этот момент он заметил нечто очень странное, нелепостью своей наводящее на душу ужас: Ионыч буквально остолбенел.
Серый, который жарился на вертеле Мухина, опустил руку в костер и кожистой румяной каплей стек в огонь. На пустом вертеле остались болтаться ошметки красного мяса. Мертвяк с треском вывалился из костра, изогнулся, подобно вопросительному знаку, развернулся в знак восклицательный и ткнул в Мухина щупальцем. Щупальце затвердело и проткнуло известного насмешника насквозь. Мухин захрипел, схватился за щупальце, торчавшее из живота подобно гигантской пиявке, и повалился в снег, обильно плеская на белое алым. Мужички не растерялись: похватали бидоны и кинулись прочь. Да не тут-то было! Подобные события происходили по всей площади: серые неопрятными каплями стекали с вертелов и нападали на удивленных поваров. Мертвяки совершенно не походили на тех безвольных, слабых тварей, которых Ионыч наблюдал в Снежной Пустыне; эти серые были быстрые, ловкие и почти неуязвимые.
- Чего стоишь? - рявкнул дядь Вася, подталкивая Ионыча в спину. - Быстрее в библиотеку, там укроемся!
Ионыч покорно толкнул свое грузное тело вперед и потопал по улице. Сзади грянул выстрел. Ионыч обернулся: дядь Вася палил из дамского пистолетика в мертвяка. Тело серого кровоточило тухлой синеватой жидкостью в нескольких местах, но тварь продолжала идти; правда, медленно, неуверенно. Этот факт несколько приободрил Ионыча. Он схватил бесхозную лопату, с криком "Ура!" подскочил к мертвяку и заостренным ковшом, будто всегда так делал, снес уродливую голову. Мертвец скорчился и с шипением - как газированная вода на воздухе - провалился в снег; из ямы полетели вверх голубые искры.
- Что это у нас тут? - закричал Ионыч, грозно размахивая лопатой. - Продолжение праздничка, что ль?
- Какой там праздник, мил человек! - Дядь Вася поспешно перезаряжал пистолет. - Впервые такой беспредел наблюдаю!
- Это всё плохая организация виновата, - заявил Ионыч. - Надо было мертвецов покрепче фиксировать на вертелах, проволокой сильно приматывать!
- И не говори, родной. - Дядь Вася покачал головой. - Уж я их предупреждал: покрепче цепляйте! Проволокой в три слоя обматывайте! Экономят бюрократишки… - Он погрозил кулаком в сторону красивого розового здания с колоннами. - Нашли на чем экономить! Купоны с народа стричь мы умеем, а как защитить этот самый народ от нападения мертвецов, так сразу - моя хата с краю!
На площади творился хаос. Люди оправились от внезапного нападения и взялись за оружие. Отстреливались и рубили серых в капусту - небезуспешно, кстати. Скорости и ярости мертвецам хватало ненадолго, и они очень быстро замедлялись до своего обычного состояния, но их было много, очень много. Из вывернутых наизнанку дверей мясной лавки поползли новые твари: этих и поприжарить-то толком не успели. Мертвецы шли в бой со стихотворными строчками на хладных устах.
С балкона застрочил пулемет. Пули дырявили и своих, и чужих. Люди попадали в снег. Какой-то пьяный мужичок не стал падать: шатаясь, брел поперек площади, терзал зубами шашлык на шампуре и горланил заплетающимся голосом песню "Орленок". Пули обходили мужичка стороной, словно он был заговоренный.
"Везунок, - подумал Ионыч. - Вот бы мне так: под пулями и хоть бы хны. Так нет же, обязательно попадут, да еще и в какое-нибудь неудобное место".
- Заткните пулемет! - закричал кто-то истерически.
- Ща будет, - ответили с соседней крыши и выстрелили: пулемет захлебнулся, с балкона посыпались цветные осколки. В снег воткнулась початая бутылка водки. Мальчик в ушанке выполз из сугроба и, путаясь в ногах, побежал к балкону.
- Сто-о-о-о-ой!
- Папа! - отчаянно кричал мальчик. - Там на балконе был мой папа!
Огольца попытались удержать за полу шубейки - куда там! - дернул что есть мочи, вырвался.
Был он маленький, юркий, любил бегать. Часто падал - не только во время бега по неровному обледенелому снегу, но и на гладком месте мог грохнуться, однако всегда вставал и продолжал бежать. Ревел, злился на собственную неуклюжесть, но всё равно бежал, упрямо, не сводя дерзких глаз с цели. Такой вот это был мальчишка.
- Там мой папа!
Прямо перед огольцом из снега вырос мертвяк. Выкрикнул что-то стихотворное из Блока, замахнулся рукой-щупальцем…
- Вот тебе и рублик, - отворачиваясь, сказал Ионыч. - Хрясь - и толку от твоего рублика.
Они с дядь Васей подошли к библиотеке, поднялись по скользким мраморным ступеням к двустворчатой двери красного дерева. На бронзовой ручке висела картонная табличка с надписью "Технический перерыв". Дядь Вася топнул, стряхивая с валенок снег, сорвал табличку, растоптал ее в клочья и замолотил кулаками в дверь. За дверью зашаркали тапочками, затаились.
- А ну открывай! - прикрикнул дядь Вася. - Непорядок это, людей на морозе держать!
- Катись колбаской, дядь Вася! - ответили изнутри. - Серых напустишь!
- Серые тебе не мухи, чтоб напустить! - возмутился дядь Вася. - Отворяй скорее!
- Не открою и весь сказ!
- Ирод, я ж твоей сестренке работу на лесопилке помог найти! - напомнил дядь Вася. - Я тебе, извергу, водку и фрукты в палату таскал, когда ты с переломом валялся! Забыл, что ли?!
- Дядь Вася, мне очень совестно, видит бог! Тяжкий грех на душу беру, но не пущу, уходи!
- Ах ты… - Дядь Вася едва не задохнулся, испытывая крайнюю степень возмущения. - Вот до чего человека постоянное чтение доводит! За свою жизнь, интеллигентишко, трясешься!
- Не интеллигентишко я, дядь Вася, но стремлюсь!
Перестрелка тем временем сместилась к северу.
Вот по улице побежал мужичок с бидоном: штопаное пальтишко нараспашку, полштанины оторвано, лицо бледное, потное, глаза выпучены, как два бильярдных шара. За мужиком на четырех лапах мчатся серые в количестве две штуки. Ионыч приготовил лопату. Мертвяки, к счастью, не обратили на него внимания: целеустремленно преследовали мужичка. Возможно, их сильно привлекло тарахтенье бусиков в бидоне. Мужичок обернулся, увидел Ионыча, распахнул рот: "Помоги!" Ионыч помотал головой. Мужичок швырнул бидон в мертвецов - промахнулся - и, визжа что-то совершенно непонятное и необъяснимое, скрылся за углом. Мертвецы последовали за ним.
- Что будем делать, дядь Вася? - спросил Ионыч.
- Ко мне пойдем, - решил дядь Вася и крикнул в дверь: - Раз уж так случилось, что неблагодарные ироды захватили власть над литературой!
- Ты к совести моей не взывай, дядь Вася! - откликнулись из библиотеки. - Не тот это случай, чтоб к совести взывать! В городе жесточайший кризис, каждый сам за себя!
- Ну, звиняйте тогда! - Дядь Вася картинно развел руками.
- У меня приятель в карамельной лавке остался, - вспомнил Ионыч. - Надо бы вытащить.
- Там серые на каждом шагу, - буркнул дядь Вася. - А мне умирать не хочется, так-то.
- Ага, дядь Вася! - закричали из библиотеки. - К моей совести взываешь, а сам-то? У самого-то совесть отмерла! Человека отказываешься спасти из-за боязни за собственную шкуру. Чем ты тогда лучше меня?
Дядь Вася сжал кулаки.
- Ладно, - прошептал он, - покажем ироду, что мы из другого теста слеплены! - Он хлопнул Ионыча по плечу. - Пошли твоего друга выручать. - Дядь Вася с решительнейшим видом подтянул поношенные брюки и, наворачивая снежную кашу на сапоги, словно крошечный бульдозер двинул обратно к площади.
Ионыч положил лопату на плечо и пошел за ним.
Из библиотеки закричали:
- Да вы просто выгоды не видите! А выгода в том, что живым быть выгоднее, чем мертвым! Если вы такие умные, почему вы скоро станете мертвыми?!
Ему не ответили. Человек в библиотеке нервно заходил из стороны в сторону. Остановился, топнул тапкой об натертый мастикой паркет:
- Подонки! Совесть разбудили!
Глава вторая
Сокольничий купил в лавке коробку шоколадных конфет с симпатичной розочкой на бумажной обвертке, два кулечка разноцветных карамелек, пару яблок в сиропе и газированный напиток. Уселся за столик в углу, тщательно разложил на льняной скатерке сладости и, перекрестясь, взялся за еду. Катенька стояла возле стола и смотрела.
- Бедная ты моя, горемычная, - сказал сострадательный Федя. - Конфеток хочется?
- Хочется, дядя Федя, - призналась Катенька.
Сокольничий положил в рот клубничную карамельку, с задумчивым видом пососал и вздохнул:
- Все конфеты отдал бы тебе, ей-богу, но Ионыч… что Ионыч-то скажет? Думаешь, одобрит?
Катенька опустила голову.
- То-то же. Сама понимаешь, не одобрит Ионыч. Еще и поколотит! - воскликнул Федя, горстями запихивая в рот шоколадные хрустяшки. - Разве могу я допустить, чтоб мою лапушку наказали, тем более телесно? Нет, не могу я этого допустить, хоть убей, не могу. - Сокольничий покачал головой, запил конфеты газировкой и смачно надкусил яблоко.
- Яблочка бы… - тихо попросила Катенька. - Понюхать хотя бы!
Федя укоризненно посмотрел на нее.
- Понюхать? Это же натурально издевательство над ребенком, который на самом деле есть хочет, а не нюхать! Нет, Катенька, и не уговаривай: не враг я тебе, нюхать не дам.
Девочка потупилась, пробормотала: