Веселые, ироничные и порой чуть грустные произведения талантливого петербургского писателя узнаются с первых строк, легко читаются и долго не забываются. "Дела семейные" повествует о всевозможных историях из жизни братьев-близнецов, один из которых - крупный ученый, второй - доцент вуза. Это своего рода маленькая семейная сага с добрым уютным миром, в который хочется окунуться и жить в нем вместе с героями.
Содержание:
ДАЧА 1
БОРОДА 3
КРОНШТАДТСКИЕ ПУПКИ - (Из рассказов Кирилла Банникова) 6
РАКИ 8
КАТЕР 11
КОСМОНАВТ 15
АВТО С ДОСТАВКОЙ НА ДОМ 21
АСПИРАНТ 23
КИТАЙСКАЯ КАРТИНА 26
ЧИКАГСКИЙ БЛЮЗ 30
ВМЕСТО ЭПИЛОГА 32
Дмитрий Каралис
ДЕЛА СЕМЕЙНЫЕ
Повесть в рассказах
ДАЧА
Отец с дядей Жорой вознамерились купить зимний дом в Зеленогорске - с круглыми печками, батареями парового отопления, водопроводом, подвалом, городским телефоном, - и нас повезли на смотрины.
Непривычно было выходить на одну остановку раньше, - в соседнем Ушково нас ждали два типовых домика в садоводстве, разделенные оградой из можжевельника. Домики, как и их владельцы, были близнецами, только выкрасили их в разные цвета - наш в канареечный, а дядижорин в светло-зеленый. Иногда мы встречали общих гостей в летних нарядах соответствующего цвета - наша семья желтела, а дядижорина зеленела. И гостям было проще, - они легко вспоминали, у кого из братьев-близнецов должны ночевать, и чьи это жены и дети ходят тут по участку.
В электричке было жарко и, сойдя в Зеленогорске, мы сразу же обзавелись мороженым и двинулись в путь под руководством дяди Жоры.
Дом стоял у самой окраины леса.
На таких буржуйских дачах мне раньше бывать не приходилось.
На втором этаже покоился на козлах стол для пинг-понга и зеленел истертым сукном бильярд. Хозяйка сказала, что пинг-понг она может оставить без всякой доплаты, а бильярд увезет - внукам в Кузьмолово.
Над высокой крышей жужжал пропеллером флюгер, и я осторожно спросил, оставит ли она самолетик, если мы купим дачу.
- А тебе хочется, чтобы он остался? - загадочно посмотрела на меня хозяйка дачи. Она была не совсем старая, возраста моей бабушки. - Хочется? Да?
Я пожал плечами, но тут же быстро кивнул. Самолетик, рассекая винтом воздух, красиво плыл на фоне белых облаков и верхушек сосен. Тонкий железный штырь почти не был заметен, и казалось, что истрибок мчится в теплом летнем воздухе сам по себе.
- Это Ла-5 - узнал я истребитель со сдвинутой к хвосту кабиной пилота, и отец с дядей Жорой, приложив ладони козырьком, тоже посмотрели наверх.
Четырнадцать лет, а все как маленький, - прочитал я на лице кузины. - Самолетиками интересуется… Катька, подбоченясь, стояла в новых болгарских джинсах и косилась на двух парней остановившихся прикурить возле калитки. Один из парней был рослым, явно выше Катьки, и жердина-сестрица, похоже, прикидывала, где он живет, и сгодится ли для компании, чтобы ходить на залив и прогуливаться в парке, если мы купим эту дачу. Ей тоже исполнилось четырнадцать, но она была на полголовы выше меня и стояла в своем классе первой на физкультуре.
- Господи, как вы похожи! - восторженно улыбнулась хозяйка и перевела взгляд с отца на дядю Жору. - Прямо одно лицо! И домик, словно специально для близнецов построен: два крылечка, два балкона, две верандочки… Соседи вас будут путать…
- С детства путают, - задорно сказал дядя Жора. - Поэтому я всегда хожу с гордо поднятой головой. Все хорошие дела совершил я, все плохое натворил брат. А верандочки ничего…
Это были не верандочки, а верандищи. Не балконы над ними, а балконищи. Мы поднялись наверх, и хозяйка, стала рассказывать, как они с мужем-летчиком ставили на одном балконе столы с самоваром для приема гостей, а на второй ходили плясать под гармонь и радиолу. И один капитан, пройдясь со свистом в сольном танце, так лихо крутанул ногой, что центробежная сила выкинула его с балкона, и он совершил мягкую посадку на кусты сирени. Я посмотрел вниз, куда когда-то падал плясун, и не поверил: кусты были жидковаты. Но промолчал: со взрослыми лучше не спорить, к тому же мы находились совсем недалеко от самолетика, и я поймал его взглядом на фоне легкой белой тучки и не хотел отпускать.
Сверху был хорошо виден участок: кусок леса с высокими соснами и елями, кочки с черничником и круглая беседка с чуть поржавевшей железной крышей. За сетчатым забором начинался густой лес. Возле дома цвели нарциссы с тюльпанами, и к сараю вела потрескавшаяся бетонная дорожка. Мне нравилось, что грядок всего две - поросшие бледной зеленью, они плоско лежали под окнами кухни, но тетю Зину и маму это не порадовало:
- Участок почти не разработанный, - поджав губы, задумчиво сказала тетя Зина. На руке у нее висела изящная сумочка, а на шее розовел газовый шарфик. - Даже картошку не посадишь.
- Да, - покивала мама, - и перспектив никаких. Там лес, здесь кусты и клумбы…
- Да ладно вам, - справедливо махнул рукой дядя Жора. - Картошка в магазине - десять копеек килограмм. Зато дикая природа и воздух.
- Вот именно, - сказал папа. - Это дача, а не садоводство. Мы идем к коммунизму, а не к хуторскому хозяйству.
- Вы еще не видели, какой здесь подвал, - дядя Жора звонко хлопнул себя по лбу. - Вагон яблок и вагон картошки влезает. Десять бочек капусты можно засолить и семь бочек с грибами…
Мы спустились в подвал с сухим бетонным полом, где стояли две пустые кадки и в ящике белели ростками остатки картошки, потом вновь поднялись на второй этаж, с которого хорошо проглядывалась стеклянная арка вокзала вдали, и дядя Жора, чтобы проверить, как работает телефон, позвонил бабушке в город.
- Обязательно посмотрим, - говорил в трубку дядя Жора. - Но без твоего согласия все равно покупать не будем. Да, набираешь девятку и сразу городской номер. А сюда звонить - напрямую. Нет, Зеленогорск межгородом не считается… Приеду, все расскажу.
Конечно, дача в Зеленогорске, это не садоводство в Ушково. Хоть и рядом, а все по другому - асфальт, три кинотеатра, парк с аттракционами, залив, Золотой пляж, прогулочные теплоходы, буфеты, пирожки на вокзале, мороженое на каждом углу, автоматы с газировкой по всему городу…
Купить дачу именно в Зеленогорске придумал дядя Жора. Последний год он каждый день мотался туда на работу, потому что его назначили директором филиала КБ, что размещалось в двухэтажном здании неподалеку от местной больницы, и дяде Жоре захотелось жить поближе к работе. Причем, круглый год. Он получил крупную премию за очередную научную разработку и, подбивал отца разом продать дачки и купить дом на две семьи.
Вообще-то КБ, в которое моего дядю назначили директором, создавали для академика, друга дяди Жоры, жившего после тяжелой болезни в соседнем Комарово. Академик был как бы идейным вдохновителем. Он ездил в колясочке, и его звали Сергей Иванович, но для дядьки он был Серега. В пятьдесят втором году они вместе болтались в небе над Сахалином, зацепившись стропами парашютов за хвост транспортного дугласа, пока инструктор с загадочной фамилией Дерижопка не срезал их поодиночке десантным ножом.
- Нет, ты посмотри! - дядя Жора тянул за рукав моего папу. - Сарай, гараж, водопровод… Вот место для второго гаража и второго сарая… Пятнадцать соток настоящего леса, грибы прямо под ногами растут, ведро черники за сезон собирается. Правда Елена Сергеевна?
- Ведерко, - уточняла хозяйка, сдерживая улыбку. - Да, в прошлом году собрала со своего участка пластмассовое ведерко черники. И засолила баночку горькушек…
- Ты видишь! - гордясь прошлогодней урожайностью, восклицал дядя Жора и, взяв жену под руку, вел показывать беседку. - Здесь можно воздвигнуть огромный навес, типа летней кухни, а вот здесь, между сосен, выкопать бассейн метров на десять для будущих внуков, пусть с утра плещутся.
- Кто плещется? - переспрашивала тетя Зина и тревожными глазами находила сместившуюся поближе к воротам Катьку.
- Да внуки! - шел вперед дядя Жора и окликал отставшего отца. - Сережа, а вот здесь вторая калитка просится, чтобы сразу в лес выходить! А, как тебе такая идея?
- Логично, - кивал отец, расчетливо оглядывая каждый уголок участка. - А вот здесь теплый душ с колонкой неплохо бы…
- А, по-моему, лучше баньку! Покатался на лыжах, попарился в баньке и тяпнул стопочку под квашеную капусту и соленый груздь! А? Нравится тебе такая идея?
- Нравится - не то слово, - понижал голос отец, чтобы не слышала хозяйка. - Я в восторге! Иметь такую домину в Зеленогорске - мечта поэта. Но ты знаешь мои проблемы, даже если мы продадим свою халупу Петровым, мне все равно не хватит тысячи…
- Да ладно тебе, ладно, - похлопывал отца по спине дядя Жора. - Не в этом дело. У меня сейчас есть. Теперь, главное, чтобы маме понравилось!
- А что ей может не понравиться? Газетный киоск на вокзале, полно магазинов, снабжение отличное, своя больница со скорой помощью… А воздух? Воздух стоит миллионы!
- Это да! - соглашался дядя Жора. - Плюс городской телефон. Сделаю удлинитель, пусть сидит в шезлонге, ест клубнику и разговаривает с Варварой Степановной по телефону…
- И Варвару Степановну всегда можно пригласить- места хватит.
- Еще бы! Столько комнат! А ты обратил внимание, что наверху стоят вторые рамы для веранд? И батареи на каждой веранде. Там зимой в носках и маечке ходить можно. Сказка, Сережа! А теплый туалет? Как тебе туалет?
- Блеск! Жаль, что он только в одной половине.
- Сделаем и во второй! Я предлагаю, если все получится, разыграть половины дома по жребию! Катька, например, подбросит пятачок, а Кирюха пусть загадывает - орел или решка. Идет?
2
…Седьмого июня 1971 года в двенадцать часов дня Катька подбросила тусклый латунный пятачок, и я выкрикнул решку.
Дядьке досталась южная веранда, нам - северная. Это ничего, - сказал отец, - зато восходы и закаты достались поровну.
Теплый внутренний туалет оказался на половине дяди Жоры, и сразу же после переезда мы сообща создали нечто грандиозное в одной из наших кладовок с высоким окошком.
Гремело, как Ниагарский водопад! Потом урчало и всхлипывало, когда в бочку, стоявшую на чердаке, закачивалась вода. Из крана над крохотной раковиной стреляло рыжей водой. Бедная Сильва, которой мама поставила ванночку с песком в этой, так сказать, туалетной комнате, входила туда, как на минное поле, а выскакивала вприпрыжку. Иногда она покидала грохочущий клозет через открытое окошко, торопливо спрыгнув под куст сирени и тут же ударяясь в бега. Дядижорин спаниэль Чарли смотрел на нее испуганно и на всякий случай перебирался подальше от дома. Черт его знает, может, там стреляют, - читалось на его озабоченной мордочке. - Лучше отойти, пока не поздно…
Огромные веранды с ромбиками разноцветных стекол были веселы в любую погоду. Дядя Жора поставил на своей веранде письменный стол с зеленым сукном и сказал, что теперь будет зарабатывать Нобелевскую премию по физике. Главное, только чтобы хватило терпения и бумаги.
Дядя Жора говорил, что его идея, как все гениальное, проста. Он собирался придумать прибор, разгадывающий принцип любого продукта или живого существа. Так сказать, его формулу. И по этой формуле, заданной другому прибору - синтезатору - воспроизводить желаемое в любых количествах.
- Нужны нам, например, монголы для охраны границы с Китаем. Пожалуйста, засыпаем в синтезатор компоненты, нажимаем кнопку и задаем количество - два миллиона дружественных монголов ростом метр восемьдесят, весом девяносто килограммов… Бабах! Несколько дней работы прибора, и китайская граница на замке! Или например, колбаса твердого копчения! Ну, нет, колбаса - это слишком примитивно… Возьмем лучше для примера соленые огурчики….
- А что, самим-то уже не вырастить? - с улыбкой интересовалась бабушка. - И чем ты этих монгольских парней кормить будешь? Их солеными огурцами не прокормишь…
Она чувствовала себя хорошо и сидела с вязаньем то на нашей веранде, то у дяди Жоры с тетей Зиной. У бабушки была своя комната с двумя окнами и круглой печкой-голландкой, которую я несколько раз протапливал, потому что бабушке хотелось просушить стены, она говорила, что сухая штукатурка вбирает влагу, и если долго не топить, то стены сыреют, несмотря на то, что дом выстроен из хорошего деревянного бруса. Бабушка самостоятельно облазила все подвалы, чуланы и чердаки с фонариком и свечкой в руках. Свечку она зажигала, чтобы проверить, откуда и куда дует. В молодости бабушка работала проектировщиком, строила в Китае металлургический завод и геометрию с физикой объясняла нам с Катькой гораздо лучше, чем папа или дядя Жора.
Папа объяснял занудливо, предварительно перечитав чуть ли не весь раздел учебника, а дядя Жора - с налету, ярко и убедительно. Но не всегда понятно. От его веселых сравнений мысли разбегались, и сложить их обратно было не так-то просто. Ну, поняли, черти полосатые, что такое закон Ома? - спрашивал дядя Жора, когда мы с Катькой переставали трястись от щекотки, имитирующей электрический ток в цепи, и вытирали слезы. Мы говорили, что поняли и, выждав немного, шли к бабушке, допонимать по-настоящему.
Участок наши отцы-близнецы не делили. Какой смысл делить кусок леса, в котором держится зеленый сумрак, растет черника, пищат комары и стоит старая беседка с железной крышей. Братья только сделали вторую калитку, отворявшуюся прямо в лес, чтобы было удобнее ходить за лисичками и сыроежками, которые росли за забором.
Мы перебрались на новую дачу быстро, и стали пахать, как новенькие трактора: переклеивали в комнатах обои, красили рамы, перила, чинили забор, и дядя Жора за свои деньги нанял двух рабочих, которые покрасили весь дом в канареечный цвет, а железную крышу - в салатный. У отца осенью должен был выйти учебник в издательстве, и он обещал отдать свою долю с гонорара.
- Ну что такое деньги! - снисходительно говорил дядя Жора и обнимал отца за плечи. - Ты же знаешь, для меня главное - красота. Скажи лучше, красиво получилось?
- Как тебе сказать, - пожимал плечами отец. - Конечно, лучше, чем было… Но деньги все равно отдам.
3
Когда красили крышу, я попросил маляров снять железный штырь с флюгером- самолетиком, и обнаружил, что истребитель сделан из крепкого бука и покрыт лаком. В нем было сантиметров двадцать длины, не больше. На штыре он поворачивался с помощью подшипника, и в центр винта тоже был вставлен маленький бесшумный подшипник, отчего три буковые лопасти при малейшем дуновении ветерка начинали вращаться и сливались в прозрачный круг, как у настоящего самолета. В кабине сидел нарисованный пилот, даже очки и лямки парашюта были выписаны. Мы с папой осторожно скрутили самолет со штыря, я помыл его губкой с мылом, и когда он высох на солнце, тонкой кисточкой подновил звездочки и бортовой номер: 12.
Звездочек на фюзеляже было семь, что соответствовало числу сбитых самолетов противника. Отец сказал, что бывший хозяин дачи последние годы преподавал в военно-воздушной академии, а во время войны воевал на Ленинградском фронте.
Я поставил самолет на шкаф, и в моей комнате вкусно запахло лаком. Сильве я пообещал взбучку, если она будет крутить лапой винт или уронит машину на пол. Еще я по совету отца смазал подшипники графитовой смазкой. Когда лак высох, я к своему удивлению обнаружил с нижней стороны левого крыла процарапанную надпись: Мне сверху видно все, ты так и знай! Это была строчка из песни, которую распевали наши летчики в кинофильме Небесный тихоход.
Моя комната была на втором этаже. Из окна, как на ладони, был виден наш участок с беседкой и мрачный еловый лес, начинавшийся за забором.
За улицей я тоже мог наблюдать - стоило мне перейти в пустующую комнату напротив, где щелкал под подошвами крашеный пол, глянуть в окно, и вот они, - наши железные ворота, калитка, пацаны и девчонки с велосипедами, ждущие Катьку или меня. И машущий хвостом Чарли, которому запрещено в одиночку выходить с участка, но он все равно выходит, чтобы сикнуть на какой-нибудь близкий кустик и обнюхать траву вдоль канавы.
Флюгер-самолетик не был виден из окна, но я знал, что он летит прямо над изголовьем моей кровати, всегда против ветра, и часто слышал сквозь открытую форточку мягкое жужанье его винта. Лежа в постели, я представлял пилота в кабине с парашютными лямками на груди, его шлем, очки-консервы, мысленно видел счастливый бортовой номер 12 и семь красных звездочек на фезюляже - семь воздушных побед…
И по ночам, когда дом застывал тишиной и спокойствием, я представлял себя на месте пилота. Видел просверки трассирующих пуль, дымный хвост подбитого мною юнкерса - он падал в сторону замерзшего залива, слышал уханье зениток, что били от Ростральных колонн, совсем неподалеку от дома, где моя тридцатилетняя бабушка сбегала с двумя сонными мальчиками-близнецами по лестнице бомбоубежища. Видел стремительный подъем светящейся стрелки высотомера - то мой истребитель, вздернутый полукругом штурвала, рвался в звездное небо, чтобы при лунном свете пойти в лобовую атаку на прорвавшийся к городу мессершмидт-109 с черными крестами на крыльях и фюзеляже… И замирало сердце, когда две ревущие машины сближались лоб в лоб, чтобы одна из них на последних метрах дернула бы закрылками и ушла вверх, подставив брюхо пулеметной очереди. И пару раз у меня сдавали нервы, - я видел себя под куполом парашюта, лицо пылало от стыда и морозного ветра, и вдали догорал брошенный мною самолет…
Но побед в этой мысленной схватке было больше, чем поражений. Вот фашистский самолет взмывает вверх, и я отчетливо вижу, как разрывные пули с треском вспарывают его дюралевое брюхо. После этого я приземлялся и мысленно пририсовывал новую звездочку на свой фюзеляж. Нет, вру! Это делал пожилой механик в комбинезоне, как в кинофильме В бой идут одни старики.