Мама строго взглянула на него и что-то шепнула на ухо. Отец кивнул.
- Вы и в походах с Семен Семенычем бывали? - льстиво спросил дядя Жора, демонстрируя проницательность.
- Бывал, - хромоногий вел катер прямиком к причалу. - Всю Ладогу обошли, в Онегу этим летом собирались…
- И что же помешало?
- Здоровье… Инфаркт у Семеныча случился. Что характерно - на берегу. На воде ему сам черт не брат!
Мама покачала головой по поводу инфаркта, а отец поднял палец, обращая ее внимание на целительные свойства водных прогулок.
- Мы сегодня позвоним Семен Семенычу и дадим ответ - сказал дядя Жора, садясь на откидной стульчик и задумчиво закуривая. - Сколько вам Семен Семеныч платит за охрану? Если не секрет.
- Нанять, что ли, хотите? - помолчав, спросил бородач.
- Да так просто. Интересно…
Я ждал ответа. Охранять по ночам такой катер взялся бы и я с друзьями. Мне платить не надо, но ребята бесплатно не возьмутся.
- За охрану я с него денег не беру, - помолчав, сказал сторож-капитан.
- Во, как здорово! - поспешно сказал отец. - Это что, принцип такой?
- Принцип, - кивнул рулевой с усмешкой. - Он же с меня не брал, когда охранял…
Отец с дядей Жорой переглянулись.
- Понятно, - сказал дядя Жора.
Бородач крутанул колесо штурвала вправо, и катер, накренившись и сбавив ход, стал подбираться к причалу.
Отец ходил по комнатам, повторял, что деньги - ерунда, не на те казак пьет, что есть, а на те, что будут, и не купить такой замечательный катер - головотяпство. Убрав звук в телевизоре, он нервно щелкал ручкой переключения каналов. Ни одна из трех программ не могла снять его возбуждения, и он выключил "Горизонт" и сел рассматривать карты.
"Вот посмотри, Элечка! - восклицал отец, разглаживая бумагу. - Какой прекрасный маршрут я вижу!" - "Меня не надо уговаривать, - напоминала мама. - Я согласна! Мне нравится! Но ты же знаешь Зину…" - "Поговори с ней еще раз! - настаивал отец. - Ты ей про иллюминатор в камбузе сказала?" - "Сказала!" - "И что она?" - "Сказала, что хочет сама посмотреть. Я ее понимаю." - "Но это же безумие, катер может уплыть в другие руки! - нервничал отец. - Жора сегодня обещал дать ответ! Почему он не звонит?"
Я тоже переживал. Время шло к девяти вечера, а телефон молчал. Да, тетя Зина есть тетя Зина. Ее с наскоку не возьмешь.
Я решил воспользоваться своими каналами. Потихоньку взял несколько двушек из старой чернильницы в прихожей и сказал, что пойду немного прогуляюсь. Автомат на углу 5-й Линии и Малого был свободен. Я набрал дядижорин номер. Трубку, как и следовало ожидать, сняла его дочка Катька.
- Привет, - сказал я. - Это Кирилл. Только не говори, что ты со мной разговаривала.
Я расписал ей катер в лучших красках, как он того и заслуживал.
Катька была существом капризным и весьма влиятельным: родители стелились перед ее капризами, словно пытаясь загладить свою вину за метр восемьдесят ее роста. Когда мои родители были молодыми и ездили в экспедиции, я жил в семье дяди Жоры и Катькин характер познал досконально.
- А какие там яхтсмены ходят! - приврал я. - Широкоплечие, мускулистые! Не то, что ваши медики в очках и шапочках.
- Ты говоришь прямо, как мой папочка, - сказала кузина. - Он только что рассказывал про широкоплечих мускулистых яхтсменов. Они с мамой до сих пор этот катер обсуждают. Уже два раза валерьянку пили. А если честно, катер мне до лампочки. За мной сейчас фехтовальщик ухаживает и аспирант. Из вашего, кстати, института. Ты такого Славу Груздева не знаешь?
- Нет.
- А можешь узнать?
- Если ты надавишь на родичей, чтобы они купили катер, я тебе узнаю и про Славу, и про кого хочешь
- Как я могу надавить? - закапризничала Катька.
- Очень просто! Скажи, катер хочу. Просто мечтаю! Без катера меня никто замуж не возьмет!
- А я и не стремлюсь замуж!
- Потом застремишься, да поздно будет. Мужчины, кстати, любят знакомиться на воде. В общем, меняю Славу Груздева на твой капризный обморок!
- А что ты про него можешь узнать? - стала торговаться Катька.
- Все! - соврал я. - У меня знакомая девушка в отделе кадров машинисткой работает. Ну, и через ребят наведу справки…
- Узнай, почему он бороду носит. Шрам скрывает, или обет кому-то дал?
- Какой обед? - не расслышал я окончания. - В смысле, с кем он пообедал?
- Балда, - сказала Катька. - Обет - в смысле обещания. Может, он кому-то обещал не бриться до возвращения в свою Караганду? Усек? А мне мозги пудрит, что шрам на шее.
Я пообещал разобраться в запутанном личном деле Славы Груздева, аспиранта из Караганды, в ближайшее же время. Катька сказала, что в принципе, она не против катера как такового, и сейчас попробует воздействовать на родителей.
Когда я вернулся домой, отец торжествующе ходил по комнате. Глаза мамы сияли радостью.
- Согласилась! - хлопнул в ладоши отец. - Зинаида Михайловна согласилась! Сейчас Жора звонит Семен Семенычу. Потом перезвонит нам.
Мы стали ждать звонка дяди Жоры. Отца было не узнать. Он разве что не плясал матросский танец. Мама, сдерживая улыбку, накрывала на стол, и батя мешал ей - напевал и пытался вовлечь в вальсирование. Я радостно кувыркал по дивану кошку Сильву и обещал прокатить ее на пароходе.
Дядя Жора позвонил скоро и сказал, что завтра с утра нужно внести задаток в пятьсот рублей и потом спокойно оформлять. Но именно с утра!
Отец записал адрес и телефон Семена Семеновича.
- Ну что? Снимаем с книжки пятьсот? - спросил отец.
- Почему пятьсот? - Мама стояла в халатике и с полотенцем на плече. - Разве не пополам?
- Ну не встречаться же мне из-за этого специально с Жорой! - отец смотрел чуть виновато.
- Хорошо, - сказала мама. Она собиралась идти в ванную. - Только будь осторожен, деньги немалые. И возьми какую-нибудь расписку.
- С Жоры? - дурачась, спросил отец.
- С Жоры, с Жоры, - покивала с улыбкой мама. - С хозяина катера возьми!
Я сказал, что завтра у меня свободный день и могу составить отцу компанию.
- Правильно, - сказала мама, - составь. Так будет спокойней.
Утром отец долго брился, причесывался, надел костюм с галстуком, новое пальто, и придирчиво осмотрел себя в зеркало, словно мы шли не в сберкассу, а собирались в гости.
- Сынок, - поправляя галстук, сказал отец, - сегодня очень важный день. Теперь наша жизнь переменится, вот увидишь! Ты приобщишься к великой культуре мореплавания, я рад за тебя…
Я сказал, что тоже рад.
- Море развивает самодисциплину, выдержку, хладнокровие, - продолжал отец, по разному примеряя шляпу. - И другие полезные качества! Ты знаешь, например, сколько морских узлов придумало человечество?
- Даже не догадываюсь, - сказал я, мягко тесня отца к двери. - Кроме одного, что у вас с братом на пупках, никогда в жизни не видел.
Батя рассмеялся, и мы стали спускаться по лестнице.
Отец с дядей Жорой родились в Кронштадте, и пупки им завязали специальным, как они уверяли, морским узлом.
Если у большинства людей пупок живет в углублении живота, то эти, кронштадтские пупки, напоминали выпуклую металлическую пуговицу, пришитую к брюху так, что не подковырнешь.
Отец сидел со своим пупком тихо, но дядя Жора все время хвастался пуговицей в центре живота и время от времени предъявлял ее, как доказательство кронштадтского упрямства.
Однажды дядька приехал в Москву выбивать штатное расписание и в кабинете замминистра обмолвился, что не двинется с места, пока ему не подпишут нужную бумагу. Мы, дескать, из Кронштадта, - сверкал он глазами. Замминистра запер дверь на ключ и попросил показать пупок. Дядька скинул пиджак и гордо расстегнул рубашку. Удовлетворенно хмыкнув, начальник расстегнул ремень и с улыбкой выставил на обозрение свой упитанный животик: "А теперь ты глянь! И кто из нас упрямее?" Дядя Жора говорил, что он подвел замминистра поближе к окну, попросил его надуть живот и одобрительно поцокал языком, давая понять, что пупок всамделишно кронштадтский.
По словам дяди Жоры, после таких смотрин замминистра радостно подписал бумагу, и они даже выпили на почве пупков и повспоминали родной остров.
В сберкассе было душно, и очередь стояла приличная, человек десять. Батя заполнил требование на пятьсот рублей, мужественно встал в конец очереди и развернул "Ленинградскую правду". Я хотел выйти на улицу, но старушка с палочкой попросила меня заполнить квитанцию на квартиру. Ручка писала плохо, чернильница стояла только на другом столе, и мне приходилось ходить к ней и пробираться сквозь толпу, неся вставочку пером вверх. Трещали кассовые автоматы. Люди занимали очередь и уходили стоять в соседние магазины за продуктами. Возвращаясь, начинали искать свое место и спорили, кто за кем стоял, а кто не стоял. В уголку сосредоточено проверяли по газете лотерейные билеты и облигации…
Я заполнил еще несколько квартплат и требований на деньги. Отец почти не приближался к окошечку и нервно вглядывал на часы. Я с извинениями протиснулся к нему. Он пожал плечами - будем стоять, а что сделаешь? Теперь он читал "Призывы ЦК КПСС к 61-й годовщине Великой Октябрьской Социалистической революции" на первой полосе газеты.
Когда подошла его очередь, кассирша сказала, что такую крупную сумму надо было заказывать заранее. Мы простояли в сберкассе уже почти час.
- Как это заказывать? - возмутился отец. - Где это написано? Позовите заведующую!
- Заведующая в отпуске! - нервно сказала кассир. - Не шумите, гражданин!
- Должность в отпуск не уходит, - веско сказал отец. - Кто за нее? Позовите!
- Следующий! - сказала кассир.
Очередь нетерпеливо заворчала, выдавливая отца от окошечка.
Наш катер мог накрыться медным тазом.
Я кусал ногти, но отец, уцепившись руками за прилавок, шикнул на очередь: "Имейте совесть!" и, сняв шляпу, по плечи просунул голову в стеклянное окошко. Не знаю, что он там говорил, но кассирша покрылась румянцем, обменялась репликами с сидевшей в соседнем окошечке толстой тетей, и батя, зажав аллюминиевый жетон в руке, встал с повеселевшим лицом в короткую очередь - уже за деньгами. Он подмигнул мне и надел шляпу. "Вот прощелыга, - прокомментировала бабулька, сидевшая на мягкой лавочке у стены. - Пролез таки!.. Я рубль по лотерее получить второй час стою, а он влез! Тьфу!"
Мы вышли из сберкассы, и батя стал ловить такси на Петроградскую. Семен Семенович жил на Кронверской улице. Это не меньше рубля, а то и полтора. Но мы спешили - неизвестно, чем может кончиться наша задержка: Семен Семенович мог подумать, что мы передумали, и продать катер тому, кто раньше внесет залог. Притормозили две машины с пассажирами на переднем сиденье, но все не по пути. Третья шла с поломкой в парк. Наконец мы подсели в такси, везущее двух женщин на Комендатский аэродром. Водитель сказал, что поедет через Кировский.
- Как там Комендатский? - Батя снял шляпу, чтобы не мешать водителю смотреть в зеркальце. - Строится?
- Строится, - гордо сказала одна из женщин.
- Что там, "корабли"? - Отец поерзал, устраиваясь поудобнее. - Никогда не был.
- "Корабли", - кивнула тетенька. - Вот, трехкомнатную квартиру получили, шестнадцать лет стояли.
- И на сколько человек дали?
- На пятерых, - сказала женщина. - Мы с мужем, двое детей и бабушка.
- Разнополые? - вмешался в разговор таксист и посмотрел на пассажирку в зеркальце. - Дети разнополые?
- Ну да, - сказала женщина, - сын и дочка. Сыну скоро в армию.
- Не имели права так давать, - угрюмо сказал таксист. - Разнополым положено по комнате. Плюс вы с мужем и бабушка, отдельный член семьи. Должны были дать четырехкомнатную.
- Да что вы! - махнула рукой женщина. - Хорошо, что трехкомнатную дали. И то, потому что свекровь старый большевик. Она с Лениным на съезде комсомола встречалась. Он ей руку пожал.
- Вот это и надо было использовать! - крякнул таксист. - У моего сменщика похожая ситуация была, только его дед на одном заводе с Калининым работал. Написали письмо Брежневу, дали им двухкомнатную вместе с дедом! Дед через год и помер. Сейчас живут припеваючи на правом берегу Невы, возле "Ярославны".
Они стали обсуждать, какой мусор оставляют за собой строители, и сколько за ними недоделок.
- Вот здесь остановите, пожалуйста! - сказал отец, вытаскивая из кармана рубль.
Мы вышли.
…Семен Семенович, не моргая, смотрел на отца:
- Вы что, передумали?
- Ни в коем случае! - сказал отец, входя в полутемный коридор коммуналки, и понизил голос: - Принесли задаток, как договаривались… - Отец быстро снял шляпу и приложил ее к груди, словно пришел с соболезнованием, а не с задатком.
Пожилой мужчина в темно-синих галифе и майке поскреб лысину и быстро оглянулся. На близкой кухне шкворчала сковородка, и вкусно пахло жареным салом.
- Молодой человек с вами? - подозрительно спросил мужчина и снова оглянулся.
- Мой сын, Кирилл! - представил меня отец. Я поклонился и закрыл за собой дверь. Щелкнул замок. - Студент, - зачем-то уточнил отец. - Вчера вместе ходили на вашем катере. Очень понравилось!
- Так-так, - мужчина скрестил на груди руки и протяжно крикнул через плечо: - Дуся! Иди сюда! - Нас определенно не спешили вести в комнату.
На крик бесшумно приоткрылась ближняя дверь, впуская на паркет холодную полоску дневного света от далекого окна, и мелькнула голова длинноволосого парня. "Я тебя засек! - резко обернулся Семен Семенович. - Не хочешь работать - завтра пойдешь к участковому!" Дверь мгновенно закрылась, и мы разглядели полную пожилую женщину, шаркающую тапками из дальнего конца коридора.
- Чего это он? - она нацепила очки, болтавшиеся на резиночке, и удивленно посмотрела на отца. - Нет-нет, задаток не возвращается. Мы уже двоим отказали, что ж нам теперь, убыток терпеть! Задаток есть задаток…
- Пап, может, дядя Жора приезжал? - предположил я. - Спроси!
- Видите ли, в чем дело… - начал отец.
- Ничего не знаем! - махнула рукой женщина. - Если отказываетесь, сто рублей неустойка!
Размытая женская фигура босиком прошлепала на кухню и запричитала над сковородкой. В коридор с паровозным плачем выскочил ребенок и побежал, топая ногами по натертому паркету. За ним молча погналась женщина в халатике и вернула в комнату. Дверь за ними захлопнулась, и сквозь вой было слышно, как упал, дилинькнув звонком, велосипед.
Семен Семенович молча буравил отца взглядом и неприязненно взглядывал на меня. Переговоры, как пишут в газетах, зашли в тупик.
- Еще и переоделся, - сказала Дуся, разглядывая отца.
- Да это, наверное, мой брат приходил! - отец развел руки. - Мы с ним близнецы! Посмотрите на меня! Ну! - Он выставил лицо вперед и покрутил им, чтобы показать и профиль. - Он в синей куртке был, да? - Отец понизил голос, давая понять, что тоже кое-что соображает в конспирации. - Принес вам задаток - пятьсот рублей! Правильно? Вы получили задаток?
Босая женщина с чадящей сковородкой вышла в коридор и сделала вид, что по дороге к комнате ей захотелось остановиться и посмотреть, сильно ли угорели шкварки.
- Что ты тут дымишь! - сказала Дуся, обращаясь к соседке. - Видишь, товарищи из общества ветеранов пришли. Еще и жир капает! Сама оттирать будешь!
Женщина, не проронив ни слова, ушла с загадочной улыбкой Джоконды.
- Это недоразумение! - негромко продолжил отец. - Мы в сберкассе задержались, а брат, наверное, не вытерпел и приехал. Жора! Георгий Михайлович! А я - Сергей Михайлович! Смотрите, я вам паспорт покажу. - Отец достал паспорт и раскрыл его. - Видите - Сергей Михайлович!
- После сберкассы, значит, прямиком к нам, - Дуся уверенно, как контролер в электричке, взяла паспорт. - Ловко!
Воронежские нескладухи какие-то. Я не понимал, чему они не верят, и чего от нас хотят. Сказали же им, что близнецы!
- Давайте, я сейчас Георгию позвоню! - предложил отец. - И все выяснится. - Он засмеялся. - Прямо, черт-те-знает-что! Нас всю жизнь путают!
- Недоразумение, - подтвердил я от двери. - Мы задаток принесли. Хотим катер купить. Но если Георгий Михайлович уже был, то вопрос снят. Мы на две семьи покупаем…
- Ну да, - сказала Дуся, взглядывая на паспорт, а потом на отца. - Сергей Михайлович. Вроде…
- Да не "вроде", а точно, - сказал отец. - Если он был, то можно и не звонить. Мы тогда пошли…
Я стал нащупывать за спиной замок.
- Дети лейтенантов Шмидтов, - с недоброй усмешечкой сказал Семен Семенович. Мне показалось, он сейчас схватит отца за лацканы пальто и начнет валить. - Нет уж, давайте позвоним. - Он отошел в сторону, пропуская вперед Дусю, и сделал указывающий жест рукой: "Прямо по коридору, не сворачивая!" Мы двинулись гуськом, ощущая за спиной тяжелое дыхание хозяина. Семен Семенович щелкнул выключателем и указал рукой на телефонный аппарат, висящий на стенке в обрамлении нового куска обоев.
- Звоните!
- Так, - сказал отец, отдавая мне шляпу. - Где он сейчас может быть? - он повернулся к Семену Семеновичу. - А давно он у вас был?
Дуся стояла, уперев руки в бока, и поглядывала на нас торжествующе, словно загнала нас, мошенников, в тупик. На двери поблескивало плексиглазовое окошко-глазок размером со спичечный коробок. Зачем? Смотреть в коридор?
- Нет, недавно, - с ехидцей сказал Семен Семенович. - Интересно знать, по какому номеру вы собираетесь звонить?
Отец, пожав плечами, назвал домашний номер дяди Жоры.
- Минуточку! - сказал Семен Семенович. - Дуся, сходи в комнату, сверь номер - на комоде лежит. Какой вы говорите?
Отец, повторил, и Дуся открыла дверь с окошечком. Я успел разглядеть металлический засов на манер печной заслонки с внутренней стороны квадратного глазка. И цепочку, какая бывает на входной двери.
- Какой-какой? - она высунулась из двери, держа бумажку перед глазами.
Отец в третий раз назвал номер. Он начинал злиться.
- Последние цифры "семнадцать" или "восемнадцать"? - уточнила хитрая Дуся.
- Семнадцать, - ледяным голосом сказал отец.
- Звоните! - разрешила Дуся.
Отец, сверкнув глазами, набрал номер и долго ждал, неплотно держа трубку, чтобы все слышали гудки.
- Никто не подходит, - повесил трубку отец. - А рабочего я не помню. Кирилл, ты не помнишь?
Я скорбно поджал губы и помотал головой.
- Ладно, - сказал отец, забирая у меня шляпу. - Я ему скажу, он вам сам вечером позвонит.
- А как мы узнаем, кто звонит? - вновь подбоченилась Дуся.
- Какая вам разница! - угрюмо спросил отец. - Вы задаток получили? Никто его не отбирает! К чему это следствие? Вы, случайно, не милиционер?
- Угадали, - кивнул Семен Семенович. - Ветераны министерства внутренних дел. А вы что, не в ладах с органами?
- Это вы не в ладах с логикой, - не сдержался отец. - Простую ситуацию понять не можете, а поди… капитаном служили!
- Майором! - с задетой гордостью сказал Семен Семенович. - Сорок лет беспорочной службы! С тридцатого года! - Он закипал прямо на глазах. - А с логикой у меня все в порядке, молодой человек! Н-да. Вот так вот! - Он сделал жест рукой, приглашая нас вернуться по коридору. - На выход, дорогие мои! С вещами, как говорится! - Он ел нас побелевшими глазами. Псих, догадался я.