- Ты высматриваешь сегодняшний курс, а нужно вглядываться в тысячелетия! Надо вглядываться в тысячелетия!
23
Гайдай подскочил уже на своих "Жигулях", когда мы вышли из редакции. Мы поздоровались за руку и поехали вместе на нашем "Москвиче". Причем Гайдай, измерив меня глазами в первые же секунды, когда мы еще только знакомились, презрительно-скептически усмехнулся (он был вдвое длиннее меня) и сразу решил "взять реванш" за телефонный свой испуг; занял место впереди. Это был сухопарый, антеннообразный человек, ни на чем ни на секунду не останавливающий неуловимых своих глаз. Помня наказ Преграденской, я сразу спросил о вентиляторах: как это вы, мол, работаете?
- Такой проект, - тотчас весело и как-то играючи отвечал Гайдай, на мгновение оглянувшись, и щелкнул длинными своими, неуловимыми пальцами по папке, которая начальственно лежала у него на коленях. - Абсолютно точно. Я уже разобрался.
- Такого не может быть.
- Абсолютно точно! - в мгновение отвечал Гайдай, на долю секунды обернувшись и показав папку. - Как нам заказали, так мы и сделали. Абсолютно точно.
- Петр Петрович, - тонким, плачущим, умоляющим голосом произнес Архипов, который стал похож на дрожащего и оскользающегося на ослабевших лапках птенца, как только увидел Гайдая. - Петр Петрович, как ты так говоришь: такой проект?! Мы же вам дали другой проект до того, как вы начали строить! - И, морщась, как в плаче, объяснил мне: - У нас действительно произошла такая петрушка. Представили сначала один проект, потом другой. Еще в институтах не разобрались, какие строить. Но мы второй проект представили. Петр Петрович, мы же второй проект представили до того, как начали делать!
- Абсолютно точно! - на мгновение обернувшись, летуче отвечал Гайдай. - Вы представили. Но мы уже сбалансировали смету по первому.
- Но мы не разрешали вам строить по первому.
- Абсолютно точно. Не разрешали. Но кто бы нам закрыл смету? - неуловимо отвечал Гайдай, на мгновение обернувшись. И уже самодовольно курил.
- Первый проект, наверное, дороже?
Гайдай, после моего вопроса, закружил в машине, неуловимо-хозяйственно оглядывая горизонт. Алексей Алексеевич закивал:
- В этом вся петрушка.
- Абсолютно точно, - тотчас самодовольно и радуясь своему самодовольству, отвечал Гайдай и, потягивая папироску, кружил летающим своим взглядом по горизонту, - в этом вся петрушка.
Алексей Алексеевич кивал, как ковыль на ветру:
- Такая петрушка. Дело новое. Перестройка. Каждый сует свое. Мы спохватились, когда разглядели, перезаказали другой проект. Михаил Потапович ездил в институт. Представили за несколько месяцев до того, как они начали делать, а они все равно сделали по первому.
Гайдай, самодовольно развалясь, кивнул и сбил пепел в ветровое окошко, распыляя дым на нас:
- Абсолютно точно. Вы будете десять раз заказывать и перезаказывать, а мы под вас подстраивайся! - И сдул пепел с летающей своей папироски так, что его понесло в нас, и обернулся: - У нас было все сбалансировано. Абсолютно точно.
Алексей Алексеевич кивал, чуть не плача:
- Так вы хотя бы сейчас поставили эти несчастные вентиляторы. Глаза лопаются перед людьми. Такая петрушка.
- Поставим! Абсолютно точно! - говорил Гайдай, неуловимо кружа по горизонту неуловимыми глазами и пуская дым прямо в нас. - Перечислите деньги, и мы поставим.
- Уже перечислили! Петр Петрович, уже перечислили!
- Точно? - Гайдай обернулся и секунды две недоверчиво и цепко, как коршун перед атакой намеченной жертвы, смотрел на прижухшего и точно бы уменьшившегося директора.
- Врать я буду, что ли?
Гайдай пустил в него дым и опять спросил, недоверчиво и требовательно нацелившись глазами:
- И за переделку перечислили?
- И за переделку перечислили, раз такая петрушка.
- Я знаю, вы за вентиляторы перечислили. А за переделку? - добивался Гайдай и выжидающе-требовательно смотрел на Алексея Алексеевича. Смотрел секунды три. И я успел разглядеть летающие его глаза - они были в самом деле неуловимого цвета: так, не то как подслащенная вода, не то как пиво, не то как золото. Алексей Алексеевич отвечал, как отвечал бы птенчик коршуну, если бы тот что спросил перед тем, как глотнуть:
- И за вентиляторы перечислили. И за то, что поставите. И за переделку. Раз такая петрушка.
- Тогда поставим. Абсолютно точно. Раз перечислили, поставим. - И, вертясь, кружа нагло-хозяйственным летучим своим взглядом, сбивал пепел в ветровое окошко, но он непременно летел в нас.
- Так сколько об этом говорить? - чуть не плакал директор и вытирал глаз, в который угодила табачина. - Перед людьми уже стыдно. Такая петрушка.
- А что перед людьми? Не вы же строили, и пошли их подальше! На людей обращает внимание! Люди пусть работают! Абсолютно точно!
У меня сердце разрывалось от такой неприкрытой наглости. Ко мне повернулся директор:
- Дела на полдня - и такая петрушка.
- Так вы дополнительно перечислили и за то, что поставят вентиляторы, и за то, что переделают свои недоделки?
- А что сделаешь? Такая петрушка.
- Не надо было!
- Как это не надо? - оглянувшись, как коршун на крик курицы, Гайдай сбил пепел между сиденьями и раздул на нас дым. - В проекте вентиляторы не значились. Это абсолютно точно. Вот проект.
- Они представили второй. Представили своевременно.
- Мало того, что представили, мы просили и требовали, чтобы поставили вентиляторы, когда они строили. Вот какая петрушка.
- Абсолютно точно. И просили, и требовали, - сказал Гайдай и раздул дым: с меня все, мол, как с гуся вода! Вот я какой!
- Так почему же вы их не поставили, товарищ Гайдай?
- Хм, почему!
- Почему они не поставили вентиляторы, Алексей Алексеевич?
- Не знаете почему? - мелко кивая, отвечал Алексей Алексеевич и показал пальцами. - В этом вся петрушка.
- Понятно. Государство выделяет средства на перестройку села, а они не о людях думают, не о том, как лучше сделать, а о том, как бы больше содрать!
Гайдай, усмехаясь, крутил головой по горизонту, и, самодовольный и счастливый, оббивал папиросу куда попало, и, раздувая дым, любовался собой, тем, что идет напролом с открытой своей наглостью, неуловимостью и напористостью; и на него уже косился наш молчаливый добрый шофер. Алексей Алексеевич мелко кивал и тяжко, раздавленно вздыхал. Гайдай на мгновение оборачивался, оббивал папиросу в нашу сторону, говоря с летающими ужимками:
- Они такой проект представили. Они пусть и платят. Мы не виноваты. Это абсолютно точно.
- А как залили фундамент под завод? Тоже было несколько проектов, и вы выбрали самый худший, самый неправильный, чтобы опять содрать за переделку, так?
- Фундамент - это совсем другой разговор, - сказал Гайдай и вылупил летающие свои глаза, задумавшись; но тут же, чтобы "поддержать свой престиж", нагло оббил папиросу в нашу сторону. Пепел упал на брюки нашего водителя. Тот посмотрел, открыл на панели специальный ящичек перед Гайдаем:
- Оббивайте только сюда!
Гайдай, самолюбивый Гайдай от такой неожиданности, от такого несоблюдения субординации завертелся, как черт на кончике булавки, - аж сам из себя вылазил от обиды и злости, от такого обхождения с ним. Однако, притормаживая себя, скашивая свои летающие глаза с нывшей и кипевшей в них слезой на доброго и могучего нашего водителя, смирнехонько и даже угодливо оббивал заскучневшую свою папироску в открытый ящичек.
24
Из дверей склада с прежней силой выворачивались, раскатываясь по земле и завихряясь в небо, кипящие клубы пыли. "В пух! В прах! Все! Все! В пух! В прах!" - яростно высказывался у Казачьей разогнавшийся пневматический молот. Гайдай вылез из машины, глянул на всякий случай на свои катившиеся сзади "Жигули" и пошел в сторону Иногородней, куда повели в эту минуту его летающие глаза.
- Вы же гляньте, как здесь работать! Товарищ Гайдай!
- Вижу, - говорил Гайдай, летая глазами налево и направо и двигаясь черт знает куда - уже в сторону Жандармовки.
- Да вы зайдите!
- Я и так вижу. Что я буду заходить? Все и так ясно. Абсолютно точно.
Я взял его за руку:
- Вы все-таки зайдите.
Преграденская так и взвизгнула, когда увидела, кто вошел:
- Гляньте, девчата! Это же начальник строителей! Все сюда!
Гайдай мгновенно выскочил и уже опять шел бог знает куда - в сторону катавалов; и вслед ему неслись едучие, как пыль, насмешки:
- Что? Не понравилось? Нюхнул и деру! А если бы целый день поработал тут?
- Надо было его окружить и подержать хоть часок!
- Надо было его закрыть и не выпускать, пока не переделают! - раздавались злые и веселые голоса.
Гайдай все шел в катавалы, а потом свернул к Казачьей, со стороны которой неслись сотрясающие удары пневматического молота, но на пути его встал грозный и широкий Михаил Потапович.
- А по заводу у тебя какие претензии?
- Как какие? - удивленным вопросом отвечал посматривавший на меня Михаил Потапович. - Как какие, Петр Петрович? Будто мы об этом первый раз говорим! Пойдем, глянешь! А то тебя сюда не затянешь!
- Так что, он здесь еще не был?
- Его сюда на аркане не затянешь!
"Вон почему он так мечется!"
- Абсолютно точно, первый. Ну и что?
- Как "ну и что"? - говорил Михаил Потапович, поглядывая на меня. - Как "ну и что"? Это ж твоя стройка!
- Абсолютно точно: моя. Ну и что?
- Как "ну и что", Петр Петрович? Ты же отвечаешь!
- Абсолютно точно, отвечаю. Ну так что?
- Как "ну так что", Петр Петрович? Вы же как строите!
- А как мы строим? - Гайдай дернулся и с тоской глянул на свои "Жигули".
- Странно: вы, главный инженер строительной организации, первый раз на такой стройке!
- Абсолютно точно: первый! - как бы с гордостью отвечал Гайдай. - Ну и что? Таких строек у меня знаете сколько!
- Так отвечать надо за каждую. Посмотрите, как вы строите!
Он посмотрел:
- А что тут такого? - И глянул на красневшего Михаила Потаповича и на бледного Алексея Алексеевича. - Все в порядке. Абсолютно точно.
- Как "все в порядке"? - восклицал Михаил Потапович. - Как "все в порядке", Петр Петрович? Ты ж посмотри: агрегат не центруется!
- Абсолютно точно, не центруется! - глянув и как бы обрадовавшись, в ту же секунду отвечал Гайдай. - Ну и что, что не центруется?
Я схватился за голову: "Кошмар какой-то!"
Гайдай усмехнулся и закурил.
- Ничего страшного, - говорил он, летая глазами. - Всегда не центруется. Абсолютно точно. Что мы, первый раз строим эти заводы?
- Как же ничего страшного? - кричал Михаил Потапович. - Дать заводу хорошую нагрузку, и фундамент полетит!
- Абсолютно точно! - сказал Гайдай, летая взглядом, и обнаружил, что сказал не то, когда мы все схватились за головы. Он сориентировался и повернулся к своим "Жигулям", но его поймал уже Алексей Алексеевич. - Нигде не летит, а у вас полетит! - И пошел ходить взад-вперед: - Что мы, первый раз строим? Везде не центруется и не летит, а у вас полетит!
- Так что, вы всюду так строите?
- Абсолютно точно! Всюду только благодарят! И в Передовой! И в Спокойной! И в Благодарной! Одни вы только!
- Да уж знаю, как благодарят: один спокойненский колхоз четыре миллиона должен!
- Абсолютно точно! - бросил Гайдай и, опять поняв, что зарапортовался, точно бы срикошетил к своим "Жигулям", из которых наблюдал готовый рвануться в любую секунду быстроглазый, как сам Гайдай, водитель. Но на пути Гайдая сомкнулись Алексей Алексеевич и Михаил Потапович:
- Подожди, Петр Петрович! Давай разберемся!
- Надо разобраться, раз такая петрушка.
- А вы не наговаривайте, Иван Николаевич! - метнул Гайдай и пошел писать круги. - Вы не наговаривайте лишнего! А то вы договоритесь!
- Я уже пуганый, Петр Петрович. И не такими, как вы.
- Ничего, все равно свое получите, добьетесь!
- Добьюсь. Но и без этого все знают, что колхозы района задолжались по вашей милости тридцать миллионов.
- Абсолютно точно! Задолжались! - мотнул летающей головой Гайдай на ходу и вздрогнул, спохватившись, но уже не изменял своего движения, довольный и счастливый. - Начальство наше на нас по-другому смотрит. Абсолютно точно. - Он вскинулся на ходу, гордый и враждебный, и пошел писать круги еще быстрее и бросать еще радостней то в одного, то в другого: - По-другому смотрит и по-другому оценивает. Абсолютно точно.
25
- Скажите вы, главный строитель, - обратился я к Вербникову, который прикручивал рейку на агрегате и изредка, с голубым своим достоинством, поглядывал на нас и едва заметно улыбался, - может выйти из строя завод на этом фундаменте?
- Если дать хорошую нагрузку, - подсказал Михаил Потапович.
Вербников снял парусиновые рукавицы, стал вытирать руки паклей, глядя на фундамент:
- Может. При нагрузке гранулятор непременно расшатает такой фундамент.
"Дорогой ты мой! А зачем же ты все-таки монтируешь этот завод на таком фундаменте?" - хотел сказать ему я.
Он, не спуская с меня глаз, сказал, точно бы услышав меня:
- Я писал об этом докладную. Но мне приказано было продолжать монтаж.
- Так?
Михаил Потапович смахнул пот:
- А что делать? План висит!
Алексей Алексеевич только кивал: "Такая петрушка!"
- Но генподрядчик обещал нам долить фундамент, - добавил Михаил Потапович.
- Что вы на это скажете, Петр Петрович?
Гайдай кинулся, сам того не сознавая, к своим "Жигулям", но резко повернул, наткнувшись на Михаила Потаповича и Алексея Алексеевича, и снова пошел писать круги, бросая с ненавистью:
- У других не расшатывает, а у вас расшатает! Всюду работают, абсолютно точно, а у вас полетит! У вас выйдет из строя! Ну, ничего, ничего!
- Так у Мороза вы же переделывали! В Пограничной же вы переделывали! - наступал Михаил Потапович. - И у Ивана Ивановича переделывали!
- Сделайте заявку, и вам переделаем! Абсолютно точно! - сказал Гайдай и цепко, хватко вглядывался в красного Михаила Потаповича, уже кружа.
- Такая петрушка, - стиснуто кивал Алексей Алексеевич.
Гайдай впился и в Алексея Алексеевича:
- Сделайте заявку, переделаем и вам! Абсолютно точно!
- Это значит - опять платить? - спрашивал Михаил Потапович.
- Абсолютно точно! - сказал Гайдай. - Что же, мы за здорово живешь будем переделывать?
- Так это же ваша работа! Это ваш брак, Петр Петрович! - кричал Михаил Потапович.
- Что нужно сделать, Николай Васильевич? - Я назвал его по имени-отчеству, и он принял это как должное: смотрел чисто и красиво. - Что нужно сделать, чтобы не случилось беды?
Вербников показал все с тем же голубым своим достоинством:
- Здесь, здесь и здесь нужно долить. А здесь блокировать. - И поднял глаза: - Только тогда будет гарантия, что не расшатает фундамент. Я об этом писал в докладной.
- И мы это сколько уже требуем! - кричал Михаил Потапович.
Ковыльно-белый Алексей Алексеевич кивал: "Да! Такая петрушка".
Гайдай метался и бросал:
- Ладно! Дольем! Дольем и блокируем! Абсолютно точно. Но пусть сначала перечислят! Только вы сначала перечислите!
Алексей Алексеевич смотрел на меня, качаясь, как ковыль:
- Они всю сумму уже вычистили, что нам отпустили! Такая петрушка!
- Они все переделают бесплатно! Бесплатно и как надо! - сказал я, вероятно, тоже становясь белым, потому что по телу и по щекам пошло колючее электричество.
Метавшийся Гайдай остановился с искаженным лицом:
- А вы тут не командуйте! Кто вы такой, что в каждую дырку лезете? Пи-са-ка! Вы даже ни в какой редакции не состоите! - Он навел искаженное злобой свое лицо на Михаила Потаповича и Алексея Алексеевича. - Вы ноль без палочки! Мне его родной брат говорил! Мы с ним ехали, и он мне все рассказал! От него даже жена сбежала! Мне его брат рассказал!
- Спасибо, что сказали землякам. Мне трудно об этом было говорить.
- А мы бесплатно не будем переделывать!
Решительный, я повернулся к директору:
- Составляйте акт, Алексей Алексеевич.
Алексей Алексеевич побежал в "контору". Михаил Потапович, раскрасневшийся теперь от любопытства, дружески урезонивал Гайдая:
- Как же мы будем платить, Петр Петрович, когда это ваша работа? Ты сам посуди: правильно ли это?
- Абсолютно правильно!
- Как правильно, когда это ваша работа?
- А кто же будет платить? - огрызался Гайдай, бегая, как по клетке. - МСО не будет платить!
- Так чья же работа? - спрашивал Михаил Потапович, дружески подначивая. - Ваша! Вы будете переделывать свою работу, вы и платите своим рабочим!
- А тебе не стыдно? - Гайдай вдруг остановился, измеряя его презрительным взглядом. - Наша работа. Но тебе не стыдно? Ты что, из своего кармана будешь платить? Перечислишь - и все.
- Так чем же мы будем строить дальше? Ты сам посуди, Петр Петрович. Чем же мы будем все это поднимать?
- А тебе какое дело? Мы - друзья!