- Возьмите левее и выезжайте на развязку, сверните на первый же съезд.
- И я очень надеюсь, что Люси не слишком изменилась. Она всегда была таким нежным ребенком. Нам было так легко вдвоем - никаких недоразумений, как это хочет представить Каролина в своем… пакостном рассказике. Люси, она простая, без сложностей. Она тебе понравится, вот увидишь.
- Следуйте прямо.
Пока мы ехали по А684, спустились сумерки. Миновали придорожное кафе - всего-навсего переносной сарайчик, украшенный георгиевским флагом с пятью крестами и множеством указателей, приглашавших в "Мир Беатрис Поттер", - спасибо, конечно, но как-нибудь в другой раз, мы торопимся. Вскоре сквозь дождь и сгущавшуюся тьму впереди засверкали огни Кендала.
- Привет, Макс.
Стоя на пороге, Каролина положила руку мне на плечо и поцеловала в щеку. Я длил это приветствие, твердо решив, что первым я его не оборву, вдыхал ее запах, обнимал - на самом деле, едва касаясь, - тело, которое когда-то я так хорошо знал.
- Уф… а это твоя машина? - Высвободившись, Каролина направилась к садовой калитке, чтобы взглянуть поближе на "приус". - Красивая. Такие здесь не часто встретишь.
- Она принадлежит фирме, - пояснил я.
Каролина одобрительно кивнула:
- Здорово. Впечатляет. Похоже, твоя карьера идет в гору.
Дождь более или менее прекратился. Я разглядывал дом: маленький, словно игрушечный, сложенный из местного камня. Мне вдруг страшно захотелось переночевать здесь, а не в "Травелодже", где я уже зарегистрировался. Но ничего подобного мне не предложили.
- Брр, хватит торчать на холоде, - сказала Каролина и повела меня в дом.
- Классная прическа, между прочим, - рискнул сделать я комплимент, следуя за Каролиной на кухню.
Прежде с волосами у нее была полная беда. Она не знала, что с ними делать, и в результате получалось нечто несуразное: не длинные и не короткие, не волнистые и не прямые, не светлые и не каштановые (ей даже с цветом не удавалось определиться). Но сейчас кто-то всерьез занялся ее головой, и Каролина выглядела более стильно, чем когда-либо. Каштановые волосы со светлыми прядками - очевидное решение, если подумать. Глядя ей в спину, я заметил, что она изрядно похудела - килограммов на пять, если не больше. Облегающий кашемировый свитер и джинсы в обтяжку подчеркивали изгиб бедер и ягодиц. Выглядела она великолепно. Лет на десять моложе, чем та женщина, которую я помнил. Ей запросто можно было дать тридцать пять. Рядом с ней я чувствовал себя старым, дряблым, расплывшимся.
- Ставлю чайник, - предупредила Каролина.
- Отлично. - Я-то надеялся, что меня угостят бокалом вина или чем-нибудь покрепче, но, видимо, придется пить чай. - А где Люси?
- Наверху. Красоту наводит. Вот-вот спустится.
- Отлично.
По дороге, в машине, я воображал, как Люси стремглав сбежит с лестницы и бросится на шею своему папочке. Похоже, я и тут не угадал. В общем, самый теплый прием мне оказал щенок коричневой таксы: выскочив из угла кухни, щенок тоненько лаял и силился допрыгнуть хотя бы до моих коленей. Я подхватил его в прыжке и прижал к груди.
- Значит, ты и есть Рочестер? - Я гладил щенка по голове, пока он меня жадно обнюхивал. - Хорошая собачка.
- Откуда ты знаешь, что его зовут Рочестер? - спросила Каролина, ставя передо мной чашку с чаем.
- Что, прости?
- Откуда тебе известно его имя? Мы взяли его всего две недели назад.
О боже, ну конечно, о приобретении домашнего животного мне рассказали, когда я был в образе Лиз Хэммонд, - глупейшая ошибка с моей стороны, но я так и знал, что когда-нибудь попадусь. Ничего не оставалось, как соврать:
- От Люси. Она упоминала в письме о щенке.
- Правда? Я и не знала, что вы с Люси переписываетесь.
- Ну, ты же не можешь знать всего.
- Что верно, то верно. - Каролина сгребла с блюдца два использованных чайных пакетика и выбросила их в ведро для компоста. - Я даже не знаю, что ты делаешь в наших краях. Говоришь, собрался в Шотландию?
- Именно. Точнее, на Шетланды.
- Продавать зубные щетки?
- Типа того.
- Гм, неплохо. Я уж думала, ты никогда не уйдешь с той работы.
- Похоже, иногда полезно получить хороший пинок под зад. Что, собственно, и произошло с твоей подачи. Когда вы с Люси уехали, многое… я о многом задумался, так скажем.
- Знаю, я причинила тебе боль. - Каролина смотрела в свою чашку.
Я опустил глаза на свою:
- Не мне тебя судить.
Больше мы к этому не возвращались.
- Куда ты ее ведешь? - нарочито бодрым тоном поинтересовалась Каролина.
- В китайский ресторан в центре города, - ответил я. (Люси всегда любила китайскую еду.)
- Говорят, это хороший ресторан. Мы там еще не были.
- Потом расскажу тебе, что это за место.
Беседа наша прервалась, когда в кухне появилась высокая, длинноногая девочка-подросток с темными растрепанными волосами, некоторым переизбытком косметики, с обязательной кислой миной и соблазнительной женской фигурой, подчеркнутой разрисованными джинсами и коротким полосатым топом в обтяжку. Я не сразу понял, что это моя дочь. Люси подошла и наскоро - я бы сказал, отрывисто - поцеловала меня.
- Привет, пап.
- Люси? Ты выглядишь… - Я подыскивал нужное слово, но затем решил, что такого не существует. - Ты выглядишь… вау! Просто обалденно.
Определенно, моя дочь сильно преобразилась, переехав в Кендал. Если ее мать сбросила лет десять, то Люси повзрослела года на четыре, по меньшей мере. Я не узнавал маленькую девочку, с которой расстался жутким субботним утром полгода назад… (Неужто я способен вспоминать об этом? До сих пор я даже не пытался воскрешать в памяти ту сцену - слишком невыносимо. А у человека имеются механизмы, которые управляются с разными невыносимостями, - этакие предохранители в мозгах.) …Тем жутким субботним утром, когда Люси и Каролина уезжали в нанятом фургоне, сложив свои вещи сзади, уезжали в Камбрию, и обе не смотрели на меня, только вперед - остекленевшим взглядом, и, когда я помахал им, они не ответили…
Вот: по крайней мере, я в состоянии об этом думать. И теперь, увидев, насколько Люси изменилась с того дня, я с нарастающим ужасом потянулся за подарком, выложенным на кухонный стол, и подал ей, не разворачивая, даже не вытаскивая из пластмассовой корзинки.
Ее реакцию я до сих пор не могу вспоминать спокойно. Вздрагиваю, как от боли. Открыв пакет и увидев раскраску с фломастерами, она на секунду, едва заметно, задержала дыхание, потом сказала: "Спасибо, папа", обняла меня, а затем скосила глаза на Каролину, и они обменялись взглядом - быстрым, одновременно насмешливым и беспомощным взглядом, который говорил (и куда красноречивее, чем если бы они выразили это словами): "Бедный старый папочка, он не догоняет, да?"
Я отвернулся и сказал лишь затем, чтобы заполнить паузу:
- Пойдем, я покажу тебе мою машину, прежде чем мы отправимся ужинать. У нее встроенная спутниковая навигация и все такое.
Нашел чем удивить.
Люси заявила, что она больше не любит китайскую еду, потому что в ней полно глютамата натрия; тогда я отменил заказ, и мы пошли в итальянский ресторан на той же улице. Я с настороженностью отметил про себя, что ресторан не сетевой, и это означало, естественно, прыжок в неведомое. Люси, которая теперь стала вегетарианкой, заказала овощную лазанью; я же, устояв перед искушением взять мясную "праздничную" пиццу, выбрал ризотто с грибами. Ничего хорошего это грибное ризотто не предвещало, но мне не хотелось огорчать Люси, не хотелось, чтобы она вообразила, будто мне плевать на ее убеждения. Впрочем, если засыпать ризотто густо пармезаном, возможно, оно окажется вполне съедобным.
- Ну, - начал я, - и как тебе живется здесь, на севере?
- Хорошо.
Я ждал, что Люси скажет что-нибудь еще, но она молчала.
- У вас симпатичный дом, - продолжал я искать зацепку для беседы. - Он тебе нравится?
- Да, - ответила Люси, - классный дом.
Я ждал, что вот сейчас она разговорится.
Не дождался.
- А школа? Сколько новых друзей ты завела? Много?
- Да… Некоторое количество.
Уж эту-то тему она должна была подхватить, но тут в ее сумке раздалось электронное треньканье. Люси вынула "Блэкберри", глянула на экран, радостно вспыхнула, рассмеялась и немедленно принялась набирать текст на клавиатуре. Пока она этим занималась, я подлил себе вина и окунул кусок хлеба в оливковое масло.
- Ты пользуешься маминым "Блэкберри"? - спросил я, когда Люси закончила.
- Нет, это мой. Он у меня уже давно.
- О-о… И кто это был? - я показал на экран.
- Просто знакомая.
Наступила пауза - томительная пауза, - и я чувствовал, как меня охватывает отчаяние. Что же это такое, во что превратились мои отношения с родной дочерью? Неужто ей больше нечего мне сказать? Черт возьми, мы прожили вместе почти двенадцать лет, и все эти годы были друг другу ближе некуда. Я менял ей подгузники, я купал ее. Я играл с ней, читал ей, а иногда, когда она маленькой просыпалась в испуге среди ночи, Люси забиралась в мою кровать и сворачивалась калачиком рядом со мной. И вот - всего полгода пожив врозь - мы встречаемся и ведем себя будто абсолютно чужие люди. Как такое возможно?
Я не знал ответа. Но я знал, что сдаваться я пока не собираюсь, нет, я еще поборюсь. Разговорю ее, чего бы мне это ни стоило.
- Наверное, в твоей жизни сейчас многое выглядит иначе…
Теперь мой мобильник заиграл мелодию, оповещая о получении эсэмэски. Достав телефон, я держал его в вытянутой руке (зрение у меня портится, вот и приходится отодвигать предметы подальше от глаз). Сообщение было от Линдси.
- Прочти, если хочешь, - сказала Люси. - Я не против.
И я прочел:
Привет! Ты уже на море? Надеюсь, все хорошо? Ответь, когда сможешь. Л.
Это было не самое пылкое послание на свете, но я полтора дня ждал отклика - в любом виде - от Линдси и обрадовался ее сообщению. Подозревая, что на лице у меня много чего написано, я торопливо отложил мобильник в сторону и напустил на себя невозмутимость, но Люси не проведешь.
- Приятное сообщение? - спросила она.
- Это от Линдси, - сказал я. По глазам Люси было видно, что она не удовлетворена ответом, и я добавил: - От коллеги по бизнесу.
- Понятно. - Она откусила от хлебной палочки. - Я все время путаюсь, это мужское имя или женское?
- Оно может быть и тем и другим. В данном случае женское.
- Ты не собираешься ответить? - равнодушным тоном спросила Люси и взялась за свой "Блэкберри".
А я за свой телефон.
- Управлюсь за минуту, - пообещал я.
- Не спеши.
Ответ занял у меня много больше одной минуты. Я не слишком быстро набираю текстовые сообщения, и, кроме того, я не знал, что написать. В итоге получилось следующее:
Еще не на пароме. Сейчас в Кендале, ужинаю с моей чудесной дочкой. Прости, что пока далеко не продвинулся, - но не сбрасывай меня со счетов!
К тому времени, как я это отправил, Люси успела получить и отправить четыре сообщения. Мы оба отложили телефоны, с легким сожалением, и улыбнулись друг другу.
- Итак, - сказал я, - наверное, многое выглядит иначе…
Явился официант с нашим заказом. Столик был довольно маленький, и официанту пришлось постараться, чтобы найти место для всего, что он принес. Затем началась вся эта канитель с помолом черного перца и сдабриванием блюд сыром, которую он превратил в настоящий театр. Когда официант закончил, пришло еще одно сообщение от Линдси. Я прочел его, прежде чем приняться за еду.
Макс, ни о чем не беспокойся, главное - получай удовольствие, х.
Я улыбался, отключая телефон, и Люси заметила мою улыбку, но промолчала. Прежде чем ткнуть вилкой в ризотто, я воспользовался возможностью задать вопрос:
- Ты посылаешь много сообщений, Люс?
- Не очень. Двадцать или тридцать за день.
- Ого, по мне, так это очень много. Ужасно много. А что значит, если кто-нибудь в конце письма ставит "х"? То есть я в курсе, что "х" заменяет "целую". Но как это интерпретировать?
- Эсэмэска от все той же коллеги по бизнесу? - не без любопытства спросила Люси.
- Да.
- Дай взглянуть.
Я передал ей телефон, и, прочитав сообщение, она вернула его со словами:
- Трудно сказать… Я ведь не знаю, что она за человек.
- Разве в эсэмэсках не существует… определенных правил общения?
Я гордился этим вопросом, честно признаюсь. Я не сомневался, что наконец-то наткнулся на тему, которая сможет нас сплотить. Если Люси пишет по двадцать-тридцать сообщений в день, она наверняка способна говорить об этом часами. Но меня ждало разочарование.
- Не думаю, что существуют какие-то правила, - ответила она, и я уловил скуку и даже раздражение в ее голосе. - Знаешь, это просто поцелуй в конце письма. Возможно, он вообще ничего не значит. Ох, поверить не могу, что говорю об этом с моим отцом! Как-то это уж совсем… грустно. И по-моему, неуместно. Поцелуй, он и есть поцелуй. Понимай как знаешь.
Высказавшись, она отрезала кусочек лазаньи.
- Ладно, прости, лапа, - сказал я после короткой унылой паузы. - Я лишь хотел поболтать с тобой, и мне показалось, что это подходящая тема.
- Все в порядке. Ты тоже меня прости. Я тебе нагрубила. - Люси отхлебнула диетической колы. - А почему мама не пошла с нами? Вы что, даже не разговариваете друг с другом?
- Ничего подобного! Но почему она не пошла, я не знаю. Вроде бы у нее какие-то дела сегодня вечером.
- Ах да, сегодня же вторник! Писательская тусовка.
- Тусовка?
- Она ведь ходит в литературную студию. Они пишут рассказы и всякое такое, а потом читают друг другу.
Восхитительно. Выходит, пока мы тут сидим, Каролина заводит и без того благожелательную публику веселенькой историей про Макса, Люси и яму с крапивой. Вероятно, как раз сейчас она зачитывает кусок про то, как я не сумел объяснить дочери, почему трава зеленая. И я слышал их самодовольный, снисходительный смех, словно они находились здесь же, в ресторане.
- Она очень серьезно подходит к писательству, да? - спросил я.
- Вроде того. Понимаешь… - Люси улыбнулась почти заговорщицки, - у них в группе есть один парень, и у меня складывается впечатление, что мама…
Что мама? Я мог лишь догадываться, но правды мне уже не узнать, потому что в этот момент опять затренькал "Блэкберри".
- Погоди, - Люси схватила телефон, - я должна на это посмотреть. (Сообщение заставило ее весело взвизгнуть.) От Арианы, - добавила она, будто это что-нибудь объясняло. - Она обработала снимок на фотошопе - вот. - Люси сунула мне под нос экран с изображением ничем не выдающейся девочки.
- Здорово. - А что еще я мог сказать?
- Нет, ты не понимаешь. Она наложила голову Моники на тело Джесс.
- А-а… Ловко у нее получилось.
Люси начала писать ответ, а я тем временем, достав мобильник, занялся сообщением для Линдси. Наверное, хорошо, что я так его и не отправил. Что меня остановило? Выражение лица женщины, сидевшей за соседним столиком. Не знаю, как его описать. Ясно одно: наша соседка прекрасно понимала, что происходит между мной и Люси, - усталый папаша средних лет ужинает с дочерью, и, поскольку говорить им не о чем, один посылает эсэмэски, а другая развлекается с "Блэкберри", - и она смотрела на нас отчасти с иронией, отчасти с жалостью. От этого взгляда хотелось провалиться сквозь землю. Мне опять вспомнились китаянка с дочерью, игравшие в карты в ресторане в Сиднейской бухте. Смех, наслаждение, с которым они общались. Привязанность друг к другу. Любовь и близость. Все то, чего между мной и Люси, похоже, никогда не было. Все то, что я не умею создавать. Меня никто этому не учил. Да и кто мог научить? Не отец же, этот придурок несчастный.
В тот вечер я все же отправил еще одно сообщение. Ни за что не догадаетесь кому, так что слушайте: я написал дяде Поппи, Клайву.
Люси я привез домой в половине десятого. Каролина еще не вернулась. Дочка завела меня в дом, сварила кофе, и мы с полчаса сидели на кухне и разговаривали (уж как умели). Когда стало очевидно, что Каролина не рвется со мной общаться, я решил, что пора уезжать. Сел в машину и отправился в "Травелодж", находившийся в десяти минутах езды от города.
Вот так закончилась моя встреча с семьей.
В гостинице я понял, что, несмотря на усталость, сразу заснуть мне не удастся - слишком много впечатлений за день. По телевизору смотреть было нечего, поэтому я достал из чемодана диск Клайва "Темные воды" и воткнул его в ноутбук. Мне вдруг пришло в голову, что этот фильм поднимет мне настроение. Знаете такую поговорку: "Всегда найдется кто-то, кому хуже, чем тебе"? Вот я и прикинул, что в данный момент отыскать такого человека в моем окружении не совсем реально. Однако существует вероятность, что с Дональдом Кроухерстом мне повезет.