Невероятная частная жизнь Максвелла Сима - Джонатан Коу 23 стр.


Пожалуй, надо уточнить, что я понимаю под термином "женщины постарше". Я долго об этом думал и пришел к выводу, что "женщиной постарше" можно назвать любую женщину, которая старше, чем была твоя мать, когда ты был подростком. Лет в шестнадцать ты становишься реально сексуально озабоченным - до такой степени, что не можешь думать ни о чем другом. (Я в курсе, что нынешние детишки входят в эту стадию куда раньше. Западный мир настолько пропитался сексом, что к четырнадцати годам мальчики уже по уши увязают в этих делах. А однажды я прочел в газете о женщине, которая стала бабушкой в двадцать шесть лет. Но мое поколение было другим - последним с запоздалым развитием.) Ну так вот, в мои шестнадцать лет моей матери было тридцать семь, и на мой тогдашний взгляд, она выглядела старухой. Я и мысли не допускал, что у нее может быть какая-то личная жизнь или внутренняя, не говоря уж о сексуальной (разве что с моим отцом, в чем, спасибо "самоаналитическому" эссе Элисон, я начал сильно сомневаться). Сексуально и эмоционально - для меня, ее сына, - она не существовала. Она жила, чтобы обслуживать меня, заботиться о моих нуждах, физических и духовных. Знаю, подобная откровенность способна шокировать, но подростки - народец эгоистичный, занятый исключительно собой, и что уж тут скрывать: такой я ее видел. И даже сейчас, в сорок восемь лет, мне трудно вообразить, что женщин в возрасте моей матери - ладно, в моем возрасте, если вам так больше нравится, - можно рассматривать в качестве сексуальных объектов. Разумеется, это нелогично. И конечно, это плохо. Но я ничего не могу с собой поделать и не хочу врать ни себе, ни другим. Кстати, именно поэтому я был так подавлен после ужина с Поппи, когда сообразил, что она пригласила меня только затем, чтобы познакомить со своей матерью.

Надеюсь, теперь вам более или менее понятно, с каким настроением я нажимал на кнопку электронного звонка на стене дома Элисон. Она сама открыла дверь. Последний раз мы виделись лет пятнадцать назад. Эпизод в нашем общении, мысль о котором вгоняла меня в краску, случился тридцать с лишним лет назад, когда ей было семнадцать и мой извращенец-папаша сфотографировал ее в малюсеньком оранжевом бикини. И вот она опять стоит передо мной: все такая же модная, уверенная в себе, интересная и элегантная, как и раньше. И ей пятьдесят лет. Изрядно побольше, чем было моей матери, когда мы все вместе ездили в Озерный край. Да что там, моя мать, когда умерла, была моложе.

- Макс! - воскликнула Элисон. - Ты приехал, это чудесно!

Она подставила мне щеку, и я поцеловал ее. Кожа была мягкой, напудренной и остро, хотя и не неприятно, пахла духами - что-то среднее между медом и розовой водой.

- Я тоже рад тебя видеть. Ты совсем не переменилась. (Так ведь принято говорить, и неважно, правда это или нет.)

- Как удачно, что ты оказался в наших краях. Мама сказала, ты едешь на Шетланды.

- Да, совершенно верно.

- Потрясающе! Ну, что же ты, входи!

Через холл она провела меня в гостиную - по моим прикидкам, в одну из двух или трех, находившихся на первом этаже. В этой комнате минимализм каким-то образом совместили с достатком. На стенах современная живопись; толстые бархатные шторы задернуты, отгораживая гостиную от хмурой погоды; освещение - скрытое, неравномерное и ненавязчивое. К просторному дивану в форме буквы "Г" с пышными, манящими подушками был придвинут стеклянный журнальный столик, на котором в изысканном беспорядке лежали журналы. В камине весело горел огонек. Я уже решил, что он настоящий, но Элисон сказала:

- Тебе не жарко? Я могу прикрутить пламя.

- Нет, нет, все хорошо. Я люблю, когда горит огонь.

И я тут же пожалел о сказанном. Она еще не забыла? Не забыла, как я потерпел фиаско с костром в Конистоне? Или только я сейчас думаю об этом, потому что прочел ее эссе два дня назад? Но если Элисон и помнила, то ничем себя не выдала.

- Прекрасно, тогда устраивайся поудобнее. На улице мерзко, правда? Говорят, ближе к ночи пойдет снег. Налить тебе выпить? Я собираюсь хлебнуть джина с тоником.

- Хм, отличная идея, я с тобой. - У меня из головы вылетело, что совсем скоро я везу нас обоих в ресторан.

Когда Элисон вернулась с выпивкой, мы уселись по разные стороны Г-образного дивана.

- Милая комната, - отвесил я тупую похвалу. - И дом тоже милый.

- Согласна. Но он слишком большой. Пять дней в неделю я брожу тут одна из угла в угол. Как-то это глупо, по-моему.

- А мальчики разве не дома?

- Они в школе. В интернате.

- А Филип?

- Уехал в Малайзию. Может, вернется сегодня вечером. А может, нет. - Она вдруг выпрямилась: - Господи, Макс, у тебя такой вид… даже не знаю, как сказать.

- Что сказать?

- М-м… напряженный. Ты выглядишь немного напряженным.

- От усталости, наверное. Я уже три дня в дороге.

- Конечно, - кивнула Элисон. - Как я не догадалась.

- Да и прошлый год выдался не слишком радужным, - добавил я. - Мама говорила, что Каролина ушла от меня?

- Говорила. - Элисон протянула руку и положила ладонь мне на колено. - Бедняга Макс. Если захочешь, расскажешь обо всем за ужином.

Пока Элисон наверху поправляла прическу и макияж, я вышел к машине за коробкой, набитой бумагами. На улице был лютый холод, мелкие снежинки угрожающе порхали в ночном небе. Элисон, спустившись в холл и увидев картонную коробку, воскликнула:

- Боже, что это?

- Твои вещи. Мама с папой просили передать.

- Но они мне не нужны!

- Им тоже.

- Ладно. И что там?

- Университетские работы, кажется. Куда ее поставить?

- А, оставь здесь. - Элисон цокнула языком. - Ужасно - заставить тебя везти этот хлам сюда.

Она закуталась в шубу из искусственного меха, ввела код из четырех цифр в замысловатом устройстве на стене, и лишь затем мы вышли из дома. Под ногами было немного скользко, и Элисон взяла меня под руку, пока мы шагали к машине. Было приятно, что она вот так опирается на меня. А прикосновение меха к моей руке подействовало неожиданно успокаивающе.

- О-о, какая прелесть - "приус". Мы с Филипом подумываем купить такую.

Я собирался сказать ей, что автомобиль принадлежит фирме, но передумал. Мне вдруг захотелось, чтобы она считала его моим.

"Приус" в обычной бесшумной манере скользил по тихим, темным, таинственным улицам. Дома казались огромными, мощными, а в окнах почти нигде не горел свет. За какую-нибудь пару минут нам повстречались две полицейские машины - одна медленно патрулировала улицы, другая стояла на обочине. Я отметил вслух этот факт, и Элисон объяснила:

- Предполагается, что здесь велика вероятность преступлений. Ведь в этом районе полно миллионеров - в основном, банкиров, - а люди сейчас очень на них сердиты. Вот там, чуть дальше…

И Элисон принялась рассказывать историю об одном финансовом гении, который живет на ее улице, как его пригласили на работу в крупный банк, и он умудрился свести активы почти к нулю, одновременно несказанно разбогатев на персональных бонусах и пенсионных выплатах, но я слушал ее не очень внимательно, загружая в спутниковую навигацию завтрашний пункт назначения. Эмма, очевидно решив, что я уже на пути в Абердин, выдала соответствующую инструкцию:

- Через двести ярдов поворот налево.

- Попридержи коней, - остановил я ее. - Мы поедем туда, но только завтра.

- Пардон? - Элисон повернулась ко мне.

Я смутился, сообразив, что перебил ее в самой середине повествования о свежем финансовом скандале. Признаться, услыхав голос Эммы, я почти позабыл о присутствии Элисон.

- С кем ты сейчас разговаривал? - спросила она.

- Я? Ты о чем?

- Мне лишь показалось, что ты обращался не ко мне, вот и все.

- Ну конечно, к тебе. К кому еще я мог обратиться?

- Не знаю. - Она смотрела на меня с легким беспокойством и подозрением. - К навигатору, например?

- К навигатору? С чего бы я стал разговаривать с навигатором? Это же чистое безумие.

- Да, ты прав.

И дальше, до самого ресторана, мы болтали на другие темы.

Ресторан - симпатичное заведение, декорированное под старину, - располагался рядом с замком. Когда мы подъехали, снегопад несколько поутих, но все равно мы поспешили в тепло и уют некрашеных каменных стен и сводчатых потолков. В маленьких нишах вдоль стен ужинали пары, беседуя в относительном уединении, и наш столик также находился в нише. Официант, похоже знавший Элисон, был подчеркнуто вежлив и внимателен, провожая нас к столику. Пробежав глазами меню с интригующими названиями блюд, замешанными на местных традициях, Элисон выбрала сливочный козий сыр и салат со свеклой и цикорием, я же заказал дикую утку с фундуком и артишоками. К закускам Элисон попросила принести французского шардонне ценой в 42,50 фунта. К счастью, она заранее предупредила: "Сегодня я угощаю". С моей стороны, пожалуй, было бы наглостью списать эти расходы на счет фирмы.

- Значит, твой муж отправился на Восток? - начал я беседу, глотнув вина, которое, на мой вкус, ничем не отличалось от того, что продают в "Теско" или "Моррисоне" по пять фунтов за бутылку. - Чем он там занимается?

- Ну, объезжает поставщиков, - ответила Элисон без особой уверенности. - Командировки у него теперь все чаще и чаще. В Малайзию он заехал на обратном пути из Австралии.

- Я недавно был в Австралии.

- Правда? А ты чем там занимался?

- Гостил у отца.

- Ах да, я и забыла, что он там поселился. И как он?

- Отец?.. Нормально. В хорошей форме.

- Я не о том - как вы провели время? Если мне не изменяет память, - хотя столько лет прошло, я могла что-то и перепутать, - вы с отцом никогда не были близки.

Об отношениях с отцом мне совершенно не хотелось распространяться. На самом деле я хотел выложить все начистоту: мол, я знаю, что случилось тридцать лет назад, и мне очень жаль, что она застукала моего отца, когда он мастурбировал на ее фотографию, в придачу вынудив ее сняться. Но правильные слова не находились, как я ни бился. Меня спас - возможно, очень некстати - звонок мобильника. Я взглянул на экран: звонила Линдси.

- Боюсь, я должен ответить.

- Разумеется.

Элисон подлила нам обоим вина, а я нажал кнопку на телефоне:

- Привет.

- Эй, на палубе! - громким и каким-то странным голосом заговорила Линдси. - Суши весла, морячок! Прими на грудь и ставь паруса! Как тебе дышится на седых волнах океана, а, скажи, старый просоленный морской волк?

- Э-э… не понял.

Последовала пауза, и затем:

- Макс, это ты?

- Да.

- Хорошо, ну и как дела на судне? Каюта удобная?

- Я не на судне. Я в Эдинбурге.

Снова пауза, более долгая и нагруженная.

- Ты… где? - Тон Линдси заметно изменился.

- Пока в Эдинбурге.

- И что же ты делаешь в Эдинбурге?

- Ужинаю со старым другом.

- Макс, - и теперь я определенно различал гневные нотки в голосе Линдси, - мы что, в игрушки играем? Тебя отправили на Шетландские острова, черт возьми!

- Знаю. Завтра я туда еду.

- Завтра? Тревор и Дэвид еще вчера добрались куда надо. Тони обернулся за один день!

- Ясно, но ты говорила, что спешки нет.

- Одно дело не спешить, Макс, и совсем другое - кататься по стране за счет фирмы, навещая всех знакомых с "Фейсбука".

Происходило что-то непонятное. Почему она вдруг накинулась на меня? Два дня назад она была такой дружелюбной, такой очаровательной. Или за это время что-то успело измениться?

- Линдси, ты в порядке? А как вообще, все в порядке? Видишь ли, по-моему, ты слегка… слегка на взводе.

Опять пауза, прерванная на сей раз вздохом Линдси:

- Все отлично, Макс. Все отлично. Только, уж пожалуйста, доберись до Шетландов и сделай все, что нужно, а потом вернись обратно. Ладно? Просто заверши начатое.

- Конечно. Завтра в пять часов я буду на пароме. Не волнуйся.

- Хорошо. Это я и хотела услышать. - Она явно собиралась попрощаться, но вспомнила еще кое о чем: - Что у тебя с видеодневником?

Стоит ли напоминать, что я почти ничего не снял, за исключением отцовского дома в Личфилде и станции обслуживания в Абингтоне?

- Все супер. Естественно, я приберегаю место для морского путешествия и самих островов. Но то, что я уже наснимал, очень даже неплохо.

- Молодец. Я знала, что могу на тебя положиться, Макс.

- Ты где? - спросил я. У меня возникло ощущение, что она звонит не из дома.

- В офисе. Мы тут с Аланом устроили совещание. Да-да, работаем сверхурочно. Просто надо кое-что… разрулить.

На этой слегка загадочной ноте Линдси закончила разговор. Пряча телефон, я обратил внимание на значок, предупреждающий, что батарейка садится, - вечером непременно перезаряжу. Тем временем Элисон изящными движениями отправляла в рот кусочки свеклы, сверкая зубами, и вопросительно поглядывала на меня.

- Это была Линдси, - объяснил я. - Из головного офиса. Следит за моим продвижением.

- Или за отсутствием оного.

Я улыбнулся:

- Каюсь, пару раз я сделал крюк. Вчера повидался с Каролиной. Впервые после того, как она… меня бросила.

- И как ты это пережил?

В кои-то веки нужное слово легко сорвалось с моих губ:

- Ужасно.

И снова Элисон дотронулась до меня, плавно, деликатно положив ладонь мне на руку.

- Бедный Макс. Давай поговорим об этом, если хочешь. Ну, о том, почему она ушла. Я кое-что слышала о твоем браке, но не уверена в правдивости этих слухов.

- Что ты слышала? От кого?

- От Криса в основном. Он говорил, что, когда вы отдыхали вместе несколько лет назад, атмосфера была… не слишком расслабляющей.

- Это правда. Отдых не задался. Все как-то сразу пошло наперекосяк. Печальное происшествие с Джо и…

- Знаю, Крис рассказывал.

- Думаю, он винит меня - в какой-то степени. Во всяком случае, с тех пор мы с ним не общаемся.

- Да, он говорил мне. - Понизив голос, Элисон спросила уже без светской игривости: - Послушай, Макс, может, вам с Каролиной удастся помириться? У всех бывают трудные времена.

- Разве?

- Ну конечно! Вот у нас с Филипом сейчас трудный период.

- Неужели? В каком смысле?

- Ну он все время в отъезде. А когда он дома, то почти со мной не разговаривает. Постоянно думает о работе. Но бизнес - все для него, и я это знала, когда выходила замуж. Это было одним из условий договора, и, полагаю, если взглянуть на мой брак с чисто материальной точки зрения, я не осталась внакладе. Понимаешь, компромиссы необходимы. Иногда приходится… приноравливаться. Почему бы и вам с Каролиной не пойти на компромисс? Ведь… вы же не изменяли друг другу, верно?

- Верно. Если бы изменяли, все, возможно, было бы намного проще.

- Тогда в чем дело?

Я хлебнул вина - точнее, осушил бокал почти до дна, - прикидывая, как объяснить Элисон, что произошло.

- Она кое-что сказала, прежде чем уйти. Сказала, что проблема во мне. В моем отношении к самому себе. Она сказала, что я себе не очень нравлюсь. А когда человек сам себе не нравится, другим людям трудно проникнуться к нему симпатией, и якобы это создает негативную энергию.

Ответить Элисон не успела, нам принесли горячее. Ей - филе солнечника с моллюсками, запеченными в раковинах, тушеным фенхелем и консервированными оливками и помидорами. Мне - оленье седло по-пертширски с глазированной свеклой и пюре из сельдерея. Мы заказали еще одну бутылку вина.

- Я не смогу вести машину, - сказал я.

- Возьмешь такси. Пора тебе отдохнуть от вождения.

- Верно.

- Кстати, а зачем тебя понесло на Шетландские острова?

И я рассказал о Треворе, "Зубных щетках Геста" и Линдси Ашворт. Рассказал о рекламной кампании "Мы заходим дальше всех", придуманной Линдси, о четырех торговых представителях, отправившихся к четырем крайним оконечностям Великобритании, и о двух призах, за которые мы вроде как соревнуемся. А затем я перескочил совсем на другое: на визит в Личфилд с целью наведаться в отцовскую квартиру и жуткую пустоту, которой встретило меня это жилище; на мисс Эрит с ее увлекательными историями и горестными сожалениями о прежней жизни, неумолимо исчезающей. Упомянул я и о странном выражении благодарности, с каким она приняла в подарок зубную щетку, - практически молча, словно не находила слов, и с необычайной торжественностью. Рассказал и о мешке для мусора, который теперь лежит в багажнике моей машины, - мешке, доверху наполненном открытками от таинственного Роджера, приятеля моего отца, и о голубой папке со стихами и прочими творениями папаши. Закончил я тем, как по дороге из Личфилда заглянул в Кендал, чтобы встретиться с Каролиной и Люси, и как планировал на следующий день сесть на паром в Абердине, и сел бы, если бы миссис и мистер Бирн не уговорили меня сначала заехать в Эдинбург.

- Знаешь, Макс, - Элисон смотрела мне прямо в глаза, - хорошо, что ты приехал, и не имеет значения, что тебя на это подвигло. Слишком давно мы не виделись, и если даже за нынешний ужин я должна сказать спасибо моим невероятно предприимчивым родителям, все равно я рада.

Я улыбнулся, не очень понимая, куда она клонит. Похоже, комментировать мой рассказ о поездке Элисон не собиралась. Кажется, она готовилась задать беседе совсем иную тональность, но передумала. Аккуратно сложив на тарелке вилку и нож, Элисон сказала:

- Мы - странное поколение, не находишь?

- Что ты имеешь в виду?

- Да то, что мы так и не повзрослели. До сих пор не отлипли от наших родителей, - для людей, родившихся в тридцатых или сороковых, такое немыслимо. Мне пятьдесят, но я через раз чувствую себя обязанной спросить у матери… разрешения, господи прости, прежде чем что-нибудь сделать. Почему я просто не живу своей жизнью? Нет, мне все еще не удалось выйти из тени моих родителей. Ты меня понимаешь? - Я кивнул, и Элисон продолжила: - Недавно я слушала передачу по радио. С участием молодых британских художников. На передаче их было трое или четверо, и они вспоминали свои первые выставки - те шумные сборища в галерее Саатчи в конце девяностых. И никто из них не поведал ничего интересного о своей работе. Все, о чем они говорили, - если не считать их бурной сексуальной жизни, как они друг друга перетрахали, - это о "шоке", который произвели их выставки, и как они волновались, что скажут их родители, когда "увидят это". "А что сказала твоя мама, а твоя?" - без устали допытывался один из них. И тогда я подумала: может, я и ошибаюсь, но, по-моему, когда Пикассо писал "Гернику" - все эти ужасы современной войны, - вряд ли его главной мыслью было: "А что скажет мамочка?" Подозреваю, к тому времени он уже перерос подобные проблемы.

- Да… у меня схожие ощущения, - подхватил я. - Взять, к примеру, Дональда Кроухерста. Когда он отправлялся в кругосветное плавание, у него уже было четверо детей, и это в возрасте тридцати шести лет! Ты права, в те дни люди были такими… такими взрослыми.

- В какие "те" дни? - поинтересовалась Элисон. Она, понятное дело, знать не знала о Дональде Кроухерсте.

Назад Дальше