– Я давно говорил вам, что заслуживаю смерти. Теперь вы понимаете. Я – чудовище, животное. Я убил родного брата, свою плоть и кровь. И даже не это самое страшное. – Джозеф встречается со мной взглядом. – Самое страшное, – холодно добавляет он, – я жалею, что не сделал этого раньше.
Слушая его, я понимаю: что бы ни говорила Мэри, в чем бы ни уверял меня Лео, чего бы ни хотел Джозеф – в конечном итоге не я должна отпускать грехи. Я вспоминаю лежащую на больничной койке маму, которая прощает меня. Вспоминаю ту секунду, когда машина потеряла управление, когда я поняла, что авария неизбежна, но была не в силах ничего сделать.
И не важно, кто прощает тебя, если ты сам не можешь забыть.
По словам Лео, которые он произнес на прощание, именно я стану тем человеком, который всю жизнь будет оглядываться через плечо. С другой стороны, вот этого человека – который помогал убивать миллионы, который убил лучшую подругу моей бабушки, который держал в страхе многих, который видел, как у него на глазах задыхается собственный брат, – совесть не мучает.
По иронии судьбы я, которая всю жизнь активно отрицала любую религию, обратилась к библейскому правосудию: око за око, смерть за смерть. Я расстегиваю рюкзак и достаю одну идеальную булочку. У нее сверху такая же замысловатая корона, она так же присыпана сахаром, как и булочка, которую я испекла для бабушки. Но в этой не шоколад с корицей.
Джозеф берет ее у меня из рук.
– Спасибо, – благодарит он, и на глаза у него наворачиваются слезы.
Он с надеждой ждет.
– Ешьте, – велю я.
Он разламывает булочку, и я вижу крапинки аконита, который мелко порубила и смешала с тестом.
Джозеф отламывает четверть булочки, кладет ее в рот. Пережевывает и глотает, пережевывает и глотает. Пока от булочки не остается ни крошки.
Я обращаю внимание на его дыхание: оно становится тяжелым и затрудненным. Он начинает задыхаться. Пытается встать, сбивает с шахматной доски несколько фигурок, делает пару шагов… Я подхватываю его, устраиваю на полу. Ева начинает лаять, тянуть его за брюки. Отгоняю ее прочь. Руки его вытягиваются, он корчится передо мной.
Если я проявила сострадание, то в глазах окружающих буду не таким чудовищем, как он. Если отомстила – я ничуть не лучше его самого. Надеюсь, что проявление обоих чувств компенсирует друг друга.
– Джозеф, – говорю я громко, наклоняясь над ним, чтобы убедиться, что он меня слышит. – Я никогда в жизни вас не прощу.
Из последних сил Джозефу удается ухватиться за мою рубашку. Он комкает ткань в кулаке, тянет меня вниз, чтобы я почувствовала смерть в его дыхании.
– Чем… все… заканчивается? – выдыхает он.
Мгновение спустя он уже не шевелится. Глаза у него закатываются. Я переступаю через тело, забираю рюкзак.
– Вот этим.
Я приезжаю домой, принимаю снотворное и к тому времени, как Лео залазит ко мне под одеяло, уже давным-давно сплю. На следующее утро, если говорить откровенно, я все еще сонная – наверное, оно и к лучшему.
Женевра, историк, совсем не такая, как я себе представляла. Она молоденькая, только после университета, на одной руке у нее татуировка – полный текст вступления к Конституции.
– Давно пора, – говорит она, когда нас официально представляют друг другу. – Достало уже играть роль Купидона!
Мы едем к Джозефу домой, Женевра устроилась на заднем сиденье. Наверное, я больше похожа на зомби, потому что Лео тянется к моей руке и сжимает ее.
– Тебе не обязательно заходить.
Я отвечаю, что, по моему мнению, Джозеф скорее согласится сотрудничать, если увидит меня.
– Может, и необязательно, но мне необходимо там быть.
Если я и волновалась, что Лео сочтет мое поведение странным, то напрасно. Он настолько возбужден, что, похоже, не слышит моего ответа. Мы останавливаемся у дома Джозефа. Лео поворачивается к Женевре.
– Начали! – командует он.
Как он объяснил, смысл ее пребывания здесь в том, что если Джозеф запаникует, начнет путаться в деталях, чтобы "обелить" себя, то историк сможет указать на такие несовпадения следователю. Который, в свою очередь, поймает Джозефа на лжи.
Мы выходим из машины, идем к входной двери. Лео стучит.
"Он откроет дверь, и я спрошу, не он ли господин Вебер, – делился своими планами Лео, когда мы утром одевались. – И когда он кивнет утвердительно, я уточню: "Это не настоящее ваше имя, не так ли?""
Однако дверь никто не открывает.
Женевра и Лео переглядываются. Потом Лео поворачивается ко мне.
– Он еще водит машину?
– Нет, – отвечаю я. – Больше не водит.
– И где, по-твоему, он сейчас может быть?
– Мне он ничего такого не говорил, – отвечаю я правду.
– Думаешь, подался в бега? – спрашивает Женевра. – Уже не впервые…
Лео качает головой.
– Мне кажется, он понятия не имел, что на ней микрофон.
– В лягушке лежит ключ, – вмешиваюсь я. – Вон там.
Я на негнущихся ногах иду в уголок крыльца, где на горшке с цветком сидит лягушка. И тут же вспоминаю об аконите. Ключ холодит ладонь. Я отпираю дверь.
Первым входит Лео.
– Господин Вебер? – окликает он, пересекая прихожую и направляясь в гостиную.
Я закрываю глаза.
– Госп… Черт! Женевра, звони девять-один-один! – Он роняет портфель.
Джозеф лежит именно так, как я его оставила: перед кофейным столиком, вокруг разбросаны шахматы. Его кожа приобрела голубоватый оттенок, глаза открыты. Я опускаюсь на колени, хватаю его за руку.
– Джозеф! – кричу я, как будто он может меня услышать. – Джозеф, вставайте!
Лео щупает пульс на шее – пульса нет. Он смотрит на меня поверх тела Джозефа.
– Мне очень жаль, Сейдж…
– Опять все накрылось медным тазом, босс? – спрашивает Женевра, пытаясь заглянуть ему через плечо.
– Бывает. Это гонка на время.
Я осознаю, что продолжаю держать Джозефа за руку. На запястье у него больничный браслет, который он так и не снял.
Джозеф Вебер, дата рождения: 20 апреля 1918 г. Группа крови: III (+).
Неожиданно мне не хватает кислорода. Я отпускаю руку Джозефа и бросаюсь в прихожую, где Лео уронил свой портфель, когда увидел тело на полу гостиной. Хватаю его, бегу подальше от входной двери – как раз подъезжают местная полиция и "скорая помощь". Они начинают расспрашивать Женевру и Лео, я скрываюсь в спальне Джозефа.
Сажусь на кровать, открываю портфель, достаю личное дело, которое еще несколько дней назад Лео не разрешал мне брать в руки.
На первой странице фотография Райнера Хартманна.
Адрес в Вевельсбурге.
Дата рождения – такая же, как у Гитлера, однажды Джозеф сам признался.
И другая группа крови!
У Райнера Хартманна была четвертая. Уж это эсэсовцы определить могли. Группа крови не только была внесена в личное дело, но и сделана татуировка, которую, по словам Джозефа, он вырезал армейским ножом. Однако на прошлой неделе, когда Джозефа без сознания привезли в больницу, у него взяли кровь на анализ и написали: ІІІ (+).
А это означает, что Джозеф Вебер – не Райнер Хартманн.
Я вспоминаю бабушку, которая рассказывала о лагерфюрере, о том, как у него в правой руке дрожал пистолет. Потом представляю Джозефа, который сидит напротив меня в "Хлебе нашем насущном" и держит вилку в левой руке. Почему я была такой глупой и не заметила несоответствий? Или просто не хотела их замечать?
Я все еще слышу голоса в коридоре. Осторожно открываю прикроватную тумбочку со стороны Джозефа. Внутри пачка салфеток, флакон аспирина, карандаш и блокнот, который он всегда носил с собой в "Хлеб наш насущный", – тот, что он забыл в первый вечер.
Я уже знаю, что увижу там, даже не открывая.
Маленькие карточки с зазубренными краями, аккуратно приклеенные к страничкам по углам, оборотом вверх. Каждый квадратик испещрен крошечными, аккуратно написанными буквами – я сразу же узнаю этот почерк со всеми его стремительными линиями и впадинами. Я не умею читать по-немецки, но, чтобы узнать написанное, мне не нужно знать язык.
Я осторожно отклеиваю карточку от пожелтевшей страницы, переворачиваю. Это фотография ребенка. Шариковой ручкой внизу подписано "Аня".
Каждая фотография подписана. Герда, Гершель. Хаим…
История заканчивается раньше, чем в той версии, которую дала мне бабушка. Которую она написала, уже живя здесь и думая, что находится в безопасности.
Джозеф никогда не был Райнером Хартманном, он был Францем. Именно поэтому он не мог рассказать мне, в чем заключались каждодневные обязанности лагерфюрера: потому что он никогда им не был! Все, что он рассказывал мне, – это жизнь его брата. За исключением одной истории, которую он поведал вчера: когда смотрел, как Райнер умирал у него на глазах.
Комната поплыла передо мной. Я подалась вперед и уткнулась лбом в колени. Я убила невинного человека!
Невинного? Франц Хартманн был офицером СС. Наверное, он тоже убивал узников Освенцима, а если сам и не убивал, то был винтиком в машине массового уничтожения, и любой международный военный трибунал признал бы его виновным. Я знала, что он бил бабушку и жестоко избивал других. Он сам признался, что сознательно позволил брату умереть. Но разве это оправдывает то, что сделала я? Или я – как и он! – пытаюсь оправдать несправедливость?
Почему Франц хотел очернить себя, представить более жестоким братом? Потому ли, что винил себя, равно как и своего брата, в том, что произошло с Германией? Потому ли, что чувствовал себя в ответе за его смерть? Неужели он думал, что я не помогу ему умереть, если узнаю, кто он на самом деле?
А я помогла бы?
– Прости, – шепчу я.
Возможно, именно этого прощения искал Франц. А может, прощение нужно мне самой за то, что я убила не того человека.
Блокнот падает на пол, раскрывается. Когда я поднимаю его, то вижу, что, хотя главы, написанные бабушкой, резко обрываются, в блокноте еще много исписанных листов. Через три пустые страницы исписанные листы начинаются вновь, уже на английском, с более четкой, единообразной каллиграфией.
В первом варианте придуманной Францем концовки Аня помогает Алексу умереть. Во втором он продолжает жить и до скончания века вынужден терпеть пытки. Еще в одном Алекс едва не погиб от потери крови, но испил Аниной и опять стал хорошим. В очередном, несмотря на то что Ане удалось его излечить, Алекс не смог избавиться от порочной страсти – и он убивает Аню. Таких концовок с десяток, и все разные, как будто Франц так и не смог решить, какая лучше.
"Чем все заканчивается?" – спросил Джозеф. Теперь я понимаю, что вчера он солгал мне дважды: он прекрасно знал, кто моя бабушка. Возможно, надеялся, что я приведу его к ней. Не для того, чтобы убить, как подозревал Лео, а чтобы узнать, чем все закончилось. Чудовище и девушка, которая могла его спасти… Он явно читал в бабушкином романе историю своей жизни. Именно поэтому и спас ее много лет назад. Именно поэтому ему необходимо было знать, искупил ли он свою вину или был проклят.
Однако судьба сыграла с ним шутку, потому что бабушка так и не дописала свою историю. Не потому, что не знала окончания; и не потому, что знала, как уверял Лео, но не смогла написать. Она намеренно оставила историю без концовки, словно постмодернист картину. Если история дописана, это статичное произведение искусства, замкнутый круг. Если нет – концовка зависит от воображения читателя. И вечно остается живой.
Я беру блокнот и прячу в сумку рядом с восстановленной версией.
В коридоре слышатся шаги, неожиданно на пороге возникает Лео.
– Вот ты где! – восклицает он. – Ты в порядке?
Я пытаюсь кивнуть, но не очень получается.
– С тобой хочет поговорить полиция.
Во рту пересыхает.
– Я сказал им, что ты его ближайшая родственница, – продолжает Лео, оглядываясь. – А что ты вообще здесь делаешь?
Что я должна ответить человеку, который является лучшим, что со мной произошло, и который живет в узких границах "хорошо – плохо", "истина – ложь"?
– Я… я заглядывала к нему в тумбочку, – бормочу я. – Думала, найду записную книжку… Телефоны и адреса тех, кому необходимо сообщить.
– Нашла что-нибудь? – интересуется Лео.
Вымысел принимает разные формы и размеры. Тайны, ложь, истории… Мы все фантазируем. Иногда ради развлечения. Иногда – чтобы отвлечься.
А временами просто потому, что вынуждены.
Я смотрю Лео в глаза и качаю головой.
От автора
Читателей, которые хотят больше узнать о холокосте, заинтересуют следующие источники. К ним я обращалась при написании этого романа:
The Chronicle of the Јо́dź Ghetto, 1941–1944. Edited by Lucjan Dobroszycki. New Haven: Yale University Press, 1984.
Gilbert, Martin. The Holocaust: A History of the Jews of Europe During the Second World War. New York: Holt, Rinehart & Winston, 1986.
Graebe, Hermann. "Evidence Testimony at Nuremberg War Crimes Trial". November 10 and 13, 1945. Nuremberg Document PS-2992. www.holoсaustresearchproject.org/einsatz/graebetest.html.
Klein, Gerda Weissmann. All but My Life, expanded ed. 1957. New York: Hill & Wang, 1995.
Michel, Ernest W. Promises Kept. Fort Lee, NJ: Barricade Books, 2008.
Michel, Ernest W. Promises to Keep. New York: Barricade Books, 1993.
Salinger, Mania. Looking Back. Northville, MI: Nelson Pub. and Marketing, 2006.
Trunk, Isaiah. Јуdџ Ghetto: A History. Bloomington: Indiana University Press, 2006.
Wiesenthal, Simon. The Sunflower: On the Possibilities and Limits of Forgiveness, rev. and expanded ed. 1976. New York: Schocken Books, 1998.
Примечания
1
Букв.: "мудрая" (Здесь и далее примеч. пер., если не указано иное.)
2
Четырнадцать изображений Крестного пути Христа, располагаются около церкви или по дороге к ней.
3
Бат-мицва – иудейский обряд, связанный с совершеннолетием девочек, после которого они считаются правомочными блюсти все заповеди, исполнение которых предписано женщине еврейской религиозной традицией. Отмечается по достижении 12 лет.
4
Нееврейку.
5
Хокку в переводе Ю. Поляковой.
6
Предводитель "Армии сопротивления Господа", стремящийся создать в Уганде теократическое государство, основанное на Библии и десяти заповедях.
7
"Румпельштильцхен" – сказка братьев Гримм о дочери мельника и злом карлике, способном прясть золотые нити из соломы.
8
Джуди Гарленд (1922–1969) – американская актриса и певица. В 1999 г. включена Американским институтом киноискусства в список величайших американских кинозвезд.
9
Кванзаа (также Кваанза, Кванза) – один из афроамериканских фестивалей, представляющий собой неделю предновогодних торжеств. Главная цель праздника – поддержка, развитие и сохранение африканских традиций.
10
Кашрут (в иудаизме) – дозволенность или пригодность пищи к употреблению с точки зрения еврейских обычаев.
11
Седер – ритуальная семейная трапеза во время праздника Песах, во время которой читается пасхальная молитва.
12
Линия роста волос на лбу в форме треугольника вершиной вниз.
13
Подразделение СС, отвечавшее за охрану концентрационных лагерей Третьего рейха.
14
Джон Диллинджер (1902–1934) – известный преступник, совершил серию убийств и ограблений банков.
15
Один из внутренних лагерей Освенцима.
16
Международный портал в Интернете, где можно купить почти все – как новые, так и подержанные товары.
17
Залив Свиней (бухта Кочи́нос) – место знаменитой высадки кубинских эмигрантов в апреле 1961 г., организованной ЦРУ с целью свержения правительства Фиделя Кастро.
18
Американский политик и публицист, в 1969–2000 гг. – идеолог крайне правой фракции Республиканской партии.
19
Американский актер, сатирик, режиссер и писатель.
20
Немецкая овчарка, известная своими ролями в фильмах "Зов Севера", "Рин-Тин-Тин спасает своего хозяина", "Геройский поступок Рин-Тин-Тина".
21
Спасибо (нем.).
22
Этнических немцев (нем.).
23
Слабак! (нем.)
24
Американский маньяк-убийца, лидер коммуны "Семья", члены которой в 1969 г. совершили ряд жестоких убийств.
25
Германн (Арминий, лат. Arminius, 16 г. до н. э. – ок. 21 г.) – вождь германского племени херусков, нанесший римлянам в 9 г. одно из наиболее серьезных поражений в Тевтобургском лесу.
26
СС (нем. SS, сокр. от нем. Schutzstaffel – "охранные отряды") – военизированные формирования Национал-социалистической немецкой рабочей партии (НСДАП).
27
Звание соответствовало званию ефрейтора в вермахте.
28
Тали́т или тáлес – в иудаизме молитвенное облачение, представляющее собой особым образом изготовленное прямоугольное покрывало.
29
Креационизм – теологическая и мировоззренческая концепция, согласно которой основные формы органического мира (жизнь), человечество, планета Земля, а также мир в целом рассматриваются как непосредственно созданные Творцом или Богом.
30
Гауптшарфюрер (нем. Hauptscharführer) – звание в СС, которое существовало с 1934 по 1945 гг. Соответствовало званию оберфельдфебеля в вермахте и было самым высоким унтер-офицерским званием в организации СС.
31
Музыкальный фильм, снятый в 1965 г.; удостоен пяти премий Американской академии киноискусств.
32
Обозначение четвертой группы крови.
33
Джордж Кастер (1839–1876) – американский кавалерийский офицер, прославившийся безрассудной храбростью, необдуманностью действий и безразличием к потерям.
34
Пер. на русский Ю. Поляковой.
35
Счастливой Хануки! (идиш)
36
Шейне пуним – красивое лицо (идиш).
37
Тфилин – элемент молитвенного облачения иудея: две маленькие коробочки (батим, букв. "домики") из выкрашенной черной краской кожи кошерных животных, содержащие написанные на пергаменте отрывки (паршиот) из Торы.
38
"Еврейский совет" – в годы Второй мировой войны административный орган еврейского самоуправления.
39
Балетные па.
40
Не тратьте свое золото! (нем.)
41
Что случилось? (нем.)
42
Налево (нем.).
43
Направо (нем.).
44
Наружу (нем).
45
Мария Домбровская (1889–1965) – польская писательница, автор романов и новелл, драматург, литературный критик, публицист и переводчик.
46
Злой дух (иврит).
47
Пер. В. Левика.
48
Кабинет герра гауптшарфюрера Хартманна, доброе утро (нем.).
49
Я из Берлина (нем.).
50
Большое спасибо, фрейлин. До свидания (нем.).
51
Пожалуйста (нем.).
52
Модель "форда", выпускавшаяся в 1908–1927 гг.
53
Американская эстрадная певица и актриса сороковых-пятидесятых годов прошлого столетия.
54
Да святится великое имя Его! (идиш)
55
"Здравствуй, суббота!" – так каждый еврей приветствует наступление субботы.
56
Американская писательница, ставшая известной благодаря роману "Практическая магия" (1996). Многие ее произведения написаны в жанре магического реализма.
57
Джон Эдгар Гувер (1895–1972) – американский государственный деятель, занимавший пост директора Федерального бюро расследований на протяжении тридцати лет.
58
Как его зовут? (нем.)