Но что-то не можется мне думать об этом дальше. Из головы не выходит этот безумный здругдглягль.
87
Человек за свою жизнь проходит такую муку, которая вам и не снилась, здругдглягли, друзья мои!
88
Я всегда завидовал мужчинам, которые находят искреннее удовольствие в общении с женщиной. Они могут обсудить с женщиной свои дела и чувства, могут высказать свои глубокие мысли и с интересом выслушать ее глубокие мысли, поиронизировать, поспорить. Не только в этом отношении я всегда завидовал дуракам, но и во ве…
89
Никогда бы не подумала, что так сладка может быть ложь… Ложь волнует, ласкает и гладит. Что-то есть в ней такое острое, словно чили или соленый лимон с текилой. Иногда хочется вкусить чего-нибудь такого, чтобы все твое лицо сморщилось, кожа стянулась к носу, и нос превратился в хобот.
Я хочу быть слонихой, большой и белой, чтобы хоботом громко трубить в тишине, среди слабых и сирых, этих гу…
90
Из всех праздников я больше всего ненавижу Новый Год.
Праздники вообще ненавистны мне, поскольку лишают возможности работать. Новый Год же отвратителен еще и тем, что подразумевает действия, выполняемые с точностью до секунды – параллельно с миллионами других людей. Меня мутит, когда я, подымая бокал шампанского под бой курантов, думаю о том, что все жители нашего часового пояса, этой гигантской дольки арбуза, делают сейчас то же самое. Вот еще почему мое внутреннее чувство свободы противится любым праздникам вообще: я не люблю выступать как представитель стада, больше всего на свете я люблю быть один – пить и веселиться, когда хочется только мне самому.
Нет, не подходит эта теория, потому что в противном случае, я должен был бы любить день своего рождения, а я и этот день не люблю.
Новогоднюю ночь мы провели, естественно у Меньшиковых…
91
Из всех искусств я больше всего люблю танцы: единственное безыскусное искусство, как и десятки тысяч лет назад, выражающее лишь воинственность самцов да сексуальность самок. Танец не придуман человеком, а унаследован непосредственно от животных, правда, в виду неуклюжести двигательного аппарата, человеку надо долго учиться, стать какой-нибудь Плисецкой, чтобы исполнить движения столь же безупречно, как тарантул или муравьед.
Музыка, придуманная человеком как аккомпанемент танцу и, несмотря на упорные усилия, так и не нашедшая самостоятельного значения, хоть и вызывает отдаленные аллюзии с искусством животных, все же слишком иррациональна, чтобы задевать самые крепкие струны моей души.
Живопись, возникшая как организационное средство в охоте на зверей, литература, берущая начало в любовных письмах, театр как способ куртуазного общения, кино как удачная, но недолговечная попытка синтеза в искусстве, – все это, словно одежда эпохи фижм, наслоило на первородное искусство невыносимый груз лицемерия, не забывая, однако, подобно корсету и декольте, напомнить все же о том, что одежда не одевает, а, главным образом, раздевает человека: оде…
92
…того, и надо лишь только появиться на сцене негру, который пердит и трясет яйцами, как становится слишком ясно, для чего мы здесь все собрались.
93
Я баба не глупая, хоть и баба я. Микров любит баклажаны. Он всегда напоминал мне какой-то странный баклажан, в шляпе и очках, со своим старомодным кожаным портфелем. Ощущение, будто бы он сошел с экрана какой-то…
94
Ох, трудно мне с вами разговаривать, мадам. Ну, насчет инопланетян я, конечно, загнул, похоже, что загнул…
95
Мужчина с женщиной никогда не может быть вместе. Чтобы понять женщину, надо женщиной стать. Нам, на самом деле, не те мужчины нравятся, что мужественны, а те, что женственны. Самый приятный мужчина – это тот, кто разбирается в тряпках, в косметике, обратит внимание не на твои формы, а на твою одежду, прическу, макияж. Жан же…
96
Двадцатилетние люди этого понять не могут, потому что выросли уже в новом мире. Сорокалетние понимать не захотят, потому что они достигли какого-то положения и не верят, что это положение у них отберут. Пятидесятилетние понимают после долгих объяснений. Старше шестидесяти сами могут все объяснить, потому что слом происходил на их собственной жизни.
А слом-то чудовищный. Произошел примерно за последние тридцать лет и вступает в завершающую фазу. Слом равносилен переходу к патриархату, что было более пяти тысяч лет назад.
Один молодой эмигрант как-то заметил, что в России вообще не осталось мужчин. Интуитивное суждение, но отчасти верное. Можно добавить, что мужчин как-то и вообще нигде нет в чистом виде. Частично трансформируются в женщин, частично – в детей. Причем, суть трансформации попробуй – осознай. Это как безумие: человек не может понять, что это с ним уже произошло. Со стороны кому-то видно. Видно, что кто-то уже превратился в ребенка или женщину. Но тоже – спорно, ибо сам-то ты кто?
Вот и попробуй сейчас, пойми. Попробуй убедить взрослого ребенка, что он не прав? Если он-то считает себя настоящим мужчиной. Или женщину, которая думает, что она женщина, когда она уже мужчина. Или – любой из вариантов. Но когда официальный тинэйджер – уже настоящий мужчина-женщина? Когда в тинэйджера превращается президент страны, адвокат, учитель? Генерал? Ученый-философ?
Я формулирую это осторожно, примерно так: За последние десятилетия мир переходит к новому матриархату. То, чего не было несколько тысяч лет. Время, в котором наивысшее значение будут иметь женщина и подросток. И наинизшее – мужчина.
Ну, а на бытовом уровне: безработный мужчина, который не может понять, почему у него ничего не получается. Мужчина, которого бросила жена. Мужчина, который почему-то работает в фирме, где все, кто по чину выше – женщины и тинэйджеры. Женщина, которой почему-то разонравился секс. Или юноша, который считает себя гением, хотя – на самом деле он – один из многих. Или женщина, которая думает, что произвела какую-то там индивидуальную эмансипацию, а на самом деле – она давно превратилась в мужчину. Но самое-то страшное, когда генералы, высокие чиновники превращаются в женщин или детей.
Никто не примет, как любой безумец, своего безумия. И каждый решит, что из мужчины в женщину или подростка превратился среди нас один Микров. И это как бы его личная болезнь, его безумие. А в мире все идет нормально. Остается незыблемым патриархат. Как и тысячу лет назад.
Особенно трудно убедить в этой истине эмигрантов. Ибо они переехали в другой мир. И изменение этого мира они принимают за постепенное познание этого мира. Да и люди вообще думают, что изменение мира – это на самом деле их возраст. И начинают старую песню о том что вот, всегда был конфликт между поколениями, и мы тоже ходили в джинсах, а родители в штанах…. И даже я не отрицаю, что все это мне просто кажется. Что качественный скачок нашего мира – это иллюзия.
Но все-таки. Освенцим – это чудовищный итог мира патриархата. А террористки-смертницы – это первые, ярко заявленные симптомы мира женщин и детей.
97
…и все это вместе взятое – прерогатива темного, обделенного информацией, преимущественно, женского сознания.
За что я не люблю женщин?
За то же, за что не люблю дураков.
98
Я изнываю, я хочу, я дрожу…
Я кусаю губы, встаю на мостик, как перевернутый жук-попрыгунчик…
Был в детстве такой жук, он прыгал, щелкая головой, словно пружинкой. Один раз я убила такого жука. И плакала потом. И я знаю, за что убила его.
Я смеюсь:
– Жанчик, что ты там делаешь, за ширмой? Может, включаешь скрытую камеру? А потом на какой-нибудь канал продашь, бизнесмен? Ну, иди же ко мне!
– Да, блять! Гандон не могу найти, мать его…
Милый мой мальчик…
99
Почему я так ненавижу молодых – их бритые головы и квадратные рты? Я им завидую? Вовсе нет. Я не завидую, скажем, моим аспирантам, у которых вся жизнь впереди, как научная, так и просто – жизнь… Это целеустремленные мальчики, бедно одетые, живущие черт знает где и как, все свое время проводящие в "Кошке", все трое похожи друг на друга даже внешне, и, по крайней мере, из одного – выйдет настоящий зубр науки.
Я не завидую молодости как таковой – просто она наглядно, словно некий живой график, показывает общую деградацию человечества, вектор, противоположный прогрессу. Вопрос – развивается или деградирует человечество – закрыт для меня. Только постоянным нравственным падением можно объяснить извечный конфликт между отцами и детьми, между молодостью и старостью. Если бы в мире шел обратный процесс, то взаимоотношения между поколениями были совершенно другими…
100
Я убила этого жука за то, что он слишком много на себя брал. Жук не должен прыгать – он не кузнечик. Но я плакала потом, потому что мне всегда было жалко насекомых, которых убивали в Марьиной роще мальчишки. Их было более жалко, чем мальчишек самих, и я желала смерти этим мальчишкам. Впрочем, многие из них умерли молодыми: кого в девяностые убили, кто от водки сгорел.
Был такой Витя Пименов. Он ловил божьих коровок, а потом созывал девчонок – смотреть. У него была малиновая пилотка с кисточкой, и он говорил, что он – палач. Она клал божьих коровок на красный кирпич, десяток или больше, и растирал их сверху другим кирпичом. А мы плакали, терли кулачками глаза. Думаю, как садист этот Витя Пименов не убийством наслаждался, а слезами. Он стал каким-то средней руки бизнесменом, был зверски истерзан и убит за долги. Не знаю, плакала ли его жена, и кто ее слезами насладился.
101
Задним числом запоздало начинаю понимать, что сталинские соколы и орлы, уничтожая врагов народа, были по-своему правы: надо только ясно и обоснованно сформулировать, кого можно считать врагом народа и почему, понять, что такое народ вообще, и какой имеется в виду народ.
Народ ненавидит интеллигенцию, поскольку она мешает ему жить, навязывает мораль и право, тычет его носом в собственное дерьмо.
Так называемый интеллигент действительно является врагом народа, потому что он, по определению, промышляет истину, а истина, безусловно, является врагом человечества.
За истину никто тебе не скажет спасибо. За истину тебя только убьют.
102
Астрологи просто не знают устройства Вселенной, для них звезды по-прежнему, как и пять тысяч лет назад – не более чем прорехи в черном бархатном куполе н…
103
…танная лучшими умами человечества, а вот апологету какого-нибудь изотерического учения гораздо труднее: ему приходится выкручиваться самому. Поэтому для него лучший способ выиграть диспут – это закончить диспут. И христианину не страшно вести теологический спор, поскольку за ним стоит многовековая база казуистики, нарабо…
104
Одни люди зарабатывают деньги, другие их получают: те же самые деньги, и так будет всегда. Взять, к примеру, Винсента Ван Гога – сумма, которую он заработал в течение своей жизни, написав некое количество картин, с трудом поддается исчислению, зато хорошо известна сумма, которую он получил от продажи одной-единственной работы – четыреста франков. Однако вот уже более ста лет картины несчастного приносят кому-то доход, служат средством накопления, производят в мире все новые и новые деньги, и с каждым годом множится, словно клубок червей, эта довольная толпа паразитов. Так будет и с моими курями. Открытие, к которому я уже вплотную подошел, конечно, обеспечит мне безбедную старость, но сколько немыслимых денег принесет оно после моей смерти, сколько опарышей вырастет на нем, словно на куче дерьма?
105
Профессор ошибается. Если ему относительно легко удалось синтезировать Глазурин-Б, это еще не значит, что он сможет вообще когда-либо даже определить состав Глазурина-А.
Да и сам Глазурин-Б – довольно сомнительное вещество. На самом деле, вовсе и не существует никакого феномена обратного роста курей. Являясь по природе сильнодействующим наркотиком, Глазурин-Б вызывает у курей устойчивую галлюцинацию о том, что они якобы растут обратно, превращаясь в цыплят. Только и всего.
И Полянский Жан лишь для отвода глаз заключает с профессором сделки по поводу торговли цыплятами или взрослыми курями. И как, будто бы заодно, забирает на реализацию остатки Глазурина-Б. На самом деле, настоящая цель Полянского Жана и есть Глазурин-Б, наркотик, который и является, в конечным итоге, главным его бизнесом. И все это кончится, конечно, не Нобелевской премией, а элементарной тюрьмой.
106
Он довозит меня до угла, и я иду вдоль парка домой. Мы всегда выбираем разные места для моей высадки, чтобы не примелькаться какому-нибудь досужему наблюдателю: пенсионер с собакой или гувернантка, гуляющие в одном и том же месте, могут рано или поздно заметить, как женщина выходит из машины и идет. Почему он высадил ее не прямо у подъезда, а где-то вдали от зданий, чуть ли не посреди поля? Каждому станет ясно, что здесь прощаются тайные любовники. Каждый может выследить меня, найти моего мужа, начать шантаж… Мне бы никогда не пришло такое в голову о, мой мудрый Жан!
И я иду…
После встреч с тобой даже краски мира становятся ярче. Этот снег, пушистый и белый, отливает розовым и голубым. Все предметы – и собственная ладонь в варежке, и крыши далеких домов – настолько реальны и выпуклы, что будто бы находятся на одном расстоянии от меня, руку протянешь и тронешь…
Твоя огненная капля тает внутри меня – глубоко! – растекаясь с кровью по венам. Я ненасытна, я все еще возбуждена, хотя не каждой женщине дано испытать такое наслаждение, которое я, еще полчаса назад… И странные мысли: я вижу прохожего подростка, лихого, с непокрытой головой и чубом "Титаник", и мне хочется немедленно отдаться ему…
Я прихожу домой: там Микров. Он тоже только что вернулся откуда-то, с мороза румяный, его глаза горят. Он помогает мне снять пальто, и вдруг мы начинаем грубо целоваться в прихожей, и мне хочется отдаться кому угодно, хоть Микрову, я чувствую, что маленький Микров вдруг неожиданно быстро встает – и мне смешно, и я как пьяная, и у меня подкашиваются ноги, и он овладевает мною тут же, в прихожей, на этом пальтишке – я кричу и слышу, как движутся в доме лифты – туда-сюда, туда-сюда снуют в этом громадном здании лифты…
107
Ничего удивительного нет в том, что ему снится этот сон. Напротив: удивительно то, что этот сон снится ему довольно редко, хотя наше взаимодействие так тесно, что иногда, особенно в периоды его опьянения, граница между нами настолько размыта, что я не могу определить, где кончается он, и где начинаюсь я.
Гораздо удивительнее то, что и ей также снился Зигель. Может быть, я ошибаюсь, и какие-то примитивные телепатические связи между людьми все же существуют?
Знал бы он, насколько агрессивной стала бы для его тела среда моей прошлой командировки: эти реки – не совсем реки: они движутся не по уклону местности, поскольку такового не существует, а по направлению силы Кориолиса, как морские течения. В сущности, эти реки – и есть океан планеты.
Если еще учесть, что на Зигеле нет воды в жидком состоянии, а биологический растворитель, составляющий эти течения – жидкий аммиак, водный раствор которого, так называемый "нашатырный спирт", люди применяют при обмороках, и как жидкость он существует в интервале температур от –78 до –33 градусов Цельсия, – то вряд ли эти сновидения показались бы ему столь приятными.
Ненавижу людей. Ненавижу возиться даже с их сновидениями.
108
Я только что вернулся от своей маленькой гадины. Я вернулся в мой город, знакомый до слез… Господин Полянский, этот старый сводник собственной сестры, отвез меня к ней, якобы по куриным делам. Скорее всего, он знает о наших отношениях. Возможно, она сама простодушно все ему и рассказала. Наверно, он рад такому повороту, так как ему кажется, что еще крепче привяжет меня к себе пиздою сестры своей.
Эта бестия меня сегодня удивила: когда сеанс был окончен и она принялась щелкать своими многочисленными застежками, вдруг уставилась на меня исподлобья с блядским черным чулком в руке и кротко так спросила:
– Вы меня хоть немножечко любите?
Я чуть было не расхохотался ей в лицо, главным образом, потому, что слишком смешно прозвучало это нелепое Вы, на которое она время от времени неуправляемо переходит, вспоминая, что перед нею не пылкий лизун-любовник, а пожилой респектабельный профессор.
Я тут же упал перед нею на колени, пряча улыбку в шелковых кружевах ее белья, и произнес примерно такой монолог:
– О, ты! Нет слов, чтобы выразить мое чувство к тебе. Это чувство настолько странно и глубоко, что я боюсь в него поверить. Краем своего сознания… И те-де.
Подняв голову, я увидел, что ее глаза наполнились оловом: она ничего не понимала из моих слов, но верила интонации, словно обласканная кошка. Впрочем, я так искусно построил свою речь – тихое одноместное развлечение – что не сказал ни слова неправды: нейтральный термин чувство, несколько раз с жаром мною употребленный, мог значить все что угодно, то есть – какое угодно чувство.
Например:
– О, ты! Нет слов, чтобы выразить мой аппетит к тебе. Этот аппетит настолько странен и глубок, что я боюсь в него поверить… И те-пе.
Я действительно набрасываюсь на нее, как алкоголик с глубокого похмелья на кружку холодного пива. Как голодный на ломоть сочного бифштекса. Я никогда в жизни не чувствовал такого возбуждения, и оно не проходит еще несколько часов, когда я покидаю ее.
Пусть это всего лишь нормальные предклиматические симптомы, но только теперь я понял, каким сильным наркотиком является секс.
У большинства мужчин, мозгами не отягощенных, а у женщин особенно – секс подобно ветру легко сдувает их легкий разум, расчищая дорогу простым спинномозговым рефлексам: вот почему они испытывают столь мощное наслаждение. До сих пор мне это было незнакомо: может быть еще и в том причина, что к старости я слабею умом…
Во всяком случае, еще несколько часов после встречи с рыжей я чувствую странную легкость и пустоту в голове, будто большая часть моих мозговых клеток спит. Окружающее кажется каким-то другим в этом состоянии: люди в метро, словно нарочно, попадаются какие-то особенные, обостряются запахи, зрение и слух – совершенно как у дикого зверя, мне хочется продолжать и продолжать наслаждаться простыми чувствами, я хочу каждую женщину на своем пути – вот и сегодня, только что вернувшись от рыжей, я встретил на пороге свою корову и, сорвав с нее пальто, прямо на этом пальто ее отымел…
Это пальто я купил ей в первый год нашего брака. Тогда я еще хотел ее. Тогда мне казалось, что лучшей женщины нет на свете. Сейчас мне приходит в голову шальная мысль: что если бросить корову и жениться на рыжей, которая так трогательно любит меня, чтобы остаток моей мужской жизни провести в простых человеческих радостях? Постоянно иметь под рукой это маленькое крепкое тело, этот совершенный, самим Господом Богом созданный тренажер…