Владимир Владимирович Набоков родился 22 апреля 1899 года в Санкт-Петербурге в семье юриста и политика В.Д. Набокова. Отец был выгодно женат на дочери промышленника Елене Рукавишниковой, и дети Набоковых жили в сказочной атмосфере красоты, не думая о несколько иной – на чердаках и в подвалах… Род Набоковых происходил, по мнению самого Набокова, от "обрусевшего 600 лет назад татарского князька по имени Набок". Дед Володи по отцу был министром юстиции при Александре III, а дед по матери – богатым сибирским золотопромышленником. Такая родословная и соответствующее ей состояние предполагали блестящую жизнь в России и за ее пределами для первого сына Набоковых (в 1916 г. он даже унаследовал имение Рождествено, естественно, ненадолго), но увы… Набоков рос "ребенком домашним": дом в Петербурге, лето в деревне, заботливые гувернеры и толковые учителя, Майн Рид в подлиннике, бабочки (в смысле "насекомые"), курорты в Европе, эротические фантазии и сновидения и т. д. В 1911 году Набокова отдают в Тенишевское училище для детей аристократов: начинается период его взросления, поэтических опытов и первых столкновений с "обществом" сверстников.
Тема "детского рая" станет одной из основных тем в творчестве Сирина-Набокова, и притягательность двенадцати-пятнадцатилетних девочек для мужчин зрелого возраста в его романах (Бруно Кречмар, Горн, герой "Лилит", Гумберт, Куилти и др.) заключена главным образом именно в их "детскости" и непосредственности, а не только в сексуальном обаянии. Тема счастливого детства навязчиво повторяется почти во всех русских романах и в мемуарах Набокова: наиболее автобиографично она заявлена в "Даре" и "Других берегах", есть проблески этой темы в "Защите Лужина", "Машеньке", "Приглашении на казнь". Общий композиционный блок здесь – гениальный мальчик, тонко чувствующий и относительно беззащитный, в окружении бездарно-пошлого мира, но под защитой чутких родителей или верных слуг. Тема в литературе не нова, но Набокову удалось передать очарование собственного "детского рая" со всегда его запахами и оттенками.
В училище Набоков "учился без особых потуг, балансируя между настроением и необходимостью", его обвиняли в аристократизме и нежелании "жить полнокровной жизнью", под коей разумелось участие в многочисленных кружках и юношеских редакциях. Впрочем, стихи свои он печатал как раз в журнале "Юная мысль". Приезжал в училище и уезжал Володя на машине, что так же не добавляло ему любви и терпимости сверстников. В "Защите Лужина" есть один эпизод из детства главного героя, когда возмущенные его необщительностью сверстники пытаются засунуть голову Лужина в унитаз школьной уборной: возможно, нечто подобное пережил в школьные годы и юный Набоков. В 1916-м училище было закончено. 3 октября этого же года Набоков издает на свои средства сборник "Стихи", включавший 66 стихотворений. Позже он сам отзывался об этом весьма негативно, считая, что эту книжечку "никогда бы не следовало издавать". Критикесса Зинаида Гиппиус, сама пописывающая безобидные стишата, заметила отцу Набокова, что Володя никогда не станет настоящим писателем. Это глупое пророчество Гиппиус так и не забыла, пользовалась им всю оставшуюся жизнь. Отметим, что хотя литературный дебют Набокова не был ошеломляющим, он состоялся.
После Февральской революции, предчувствуя надвигающуюся грозу, Владимир Дмитриевич отправляет семью Набоковых в Крым. Володя сдает экзамены в Тенишёвке и надеется закончить образование в Англии. В Крыму Набоковы прожили 16 месяцев, отец вошел "минимальным" министром юстиции в Краевое правительство, и, переехав в Ливадию, Набоковы устроились недурно. Набоков ходил в татарское кафе, обсуждал свои и другие писания с М. Волошиным, перевел для музыкального представления немецкое стихотворение… и даже намеревался вступить в Белую армию. Почему он не сделал этого? Очевидно, писательское призвание оказалось выше и важнее других его чувств – патриотических, к примеру… Когда остервенелые большевики ворвались в Севастополь, Набоков уже мирно плыл на пароходе "Надежда", увозящим в эмиграцию последних беженцев из Крыма. 28 мая 1919 г. Владимир с младшим братом Сергеем определяются в Кембриджский университет. Набоков начинал обучение как энтомолог, но затем перешел на словесное отделение Тринити-колледжа. Его пребывание там подарено одному из "автобиографичных" персонажей Наба – Себастьяну Найту: "В Тринити-колледж его доставил с вокзала настоящий хэнсом-кэб… он ждал от Англии больше, чем она могла дать… Одиночество было лейтмотивом жизни Себастьяна…" и др.
Затем пребывание в колледже почти дословно воспроизведено в "Других берегах": тьютор Гаррисон, голкиперство, прогулки под дождем, стихи, и штудии… Хорошее филологическое образование, приятные беседы и ностальгия по "ушедшей" России – вот что осталось в 'памяти Набокова за период трехгодичного пребывания в Кембридже. В октябре 1921-го Наб оказывается в Берлине: здесь его встретили мать и отец, добрые знакомые и будущие издатели. В газете "Руль" Иосифа Гессена немедленно появляется очерк Сирина "Кембридж", затем – некоторые стихи этого периода. Однако революция не оставляла русских людей даже в эмиграции, в марте 1922 года Набоков переживает личную трагедию: Борк и Таборицкий устраивают в зале Филармонии перестрелку, и пуля, направленная в лидера кадетов Милюкова, убивает отца Набокова… Мать с двумя дочерями уезжает в Прагу, брат Сергей и Наб остаются в Берлине. Необходимо было начинать самостоятельную жизнь – без ясных перспектив и гарантированных доходов.
Набоков усердно "давал уроки английского и французского, а также и тенниса… много переводил". Но главное – Наб пытается стать популярным автором, ибо даже гениальный писатель без известности и публикаций обречен на молчание… и скорую смерть. В конце декабря 1922-го в издательстве "Гамаюн" выходит книга стихотворений "Гроздь", подписанная В.Сирин. Именно этим именем Набоков станет подписывать свои художественные произведения, четко отделяя "мир Сирина" от реальности. В 1922 г. Набоков заключает помолвку с некоей девушкой Светланой Зиверт, однако брак не состоялся. В январе 1923-го выходит новый сборник стихов "Горний путь". Оба эти сборника в меру талантливы, но разглядеть за ними будущего автора "Дара" и "Бледного огня" пока затруднительно. Интереснее выглядят переводы на русский из Кэрролла, Ронсара, Верлена и Теннисона, но это именно хорошие переводы, не более того. О поэмах Набокова этого периода лучше и не говорить: "Крым" может быть подписан именем Пушкина, а "Петербург" вообще заканчивается его прямой речью…
Это еще время учения Владимира Сирина, время проб, рабского подражания, поисков новых тем и собственных образов.
"Русский" период В.Сирина
Наступил 1925 год. 15 апреля Набоков женится на Вере Евсеевне Слоним, дочери русского лесоторговца (еврея по происхождению); его мать не одобрила такого выбора и до конца жизни находилась в натянутых отношениях с Bерой… Был ли счастлив брак Набоковых? По ряду формальных признаков этого нельзя отрицать. Супруги всю жизнь прожили вместе; Вера, безусловно, разделяла и понимала призвание мужа, переводила его романы, вела все переговоры с издателями; именно ей Набоков посвятил все свои романы, кроме "Дара". Но… та тоска по нимфетке, которая переходит из романа в роман Набокова, возникла, вероятно, не случайно! Мы можем усомниться, что Haб любил свою жену так, как Пушкин Наталью Гончарову или Эдгар Поэ – Вирджинию, хотя проверить это затруднительно. Впрочем, в традиции русских писателей – жениться на поклонницах и верных помощницах (Лев Толстой, Достоевский, Бунин, Горький): это и удобнее, и безопаснее. К тому же не будем забывать, что за полтора года до своей смерти Наб пишет в стихотворении "To Vera": "Только ты, только ты – все дивилась вослед…", и это все объясняет, не так ли?
В 1925 году был написан и первый роман Набокова "Машенька". "Этот мальчишка выхватил пистолет и одним выстрелом уложил всех стариков, в том числе и меня!" – признался Иван Бунин в конце 1920-х, впервые прочитав книгу Наба. Конечно, "уложить" столь традиционных русских романистов, как Бунин и Куприн, оставшихся абсолютно глухими к новым тенденциям романистики в начале 20 века, не составляло большого труда для молодого талантливого писателя. Но важно и другое – Сирин в "Машеньке" продемонстрировал соединение лучших традиций русской классической литературы и достижений модернистской прозы начала 20 столетия. Этим романом Набоков заявил о себе как об одном из ведущих романистов времени, в "Машеньке" намечены темы его будущих великих романов: "Дара", "Лолиты", "Бледного огня". Разберем этот роман подробнее.
Большинство романов сублимативно: личная жизнь или переживания писателя кладутся в основу сюжетов. "Машенька" – роман о русском эмигранте Льве Ганине, ведущем жалкое существование в Берлине и вспоминающем о "потерянном рае" детства в России. Характерна для романа фраза: "Он был богом, воссоздающим погибший мир…". В романе обнажена и любимая впоследствии Набом триада тем: счастливое детство героя – любовь к девочке лет 13–15 – попытка обрести "потерянный paй" с ней. Именно "Машеньку" можно считать первым в творчестве Сирина "романом с девочкой", предшественницей "Камеры Обскуры" и "Лолиты". Жанровая находка Набокова – следствие, скорее всего, его детских переживании (любовь к девятилетней Коллетт в Биаррице) или встречи в зрелом возрасте с какой-то очаровательной дамой, едва достигшей брачного возраста. Нужно сказать, что для русских дворян 19 века женитьба на 13-15-летних девушках не казалась такой уж странной и развратной; отец Николая Гоголя Василий Афанасьевич увез свою будущую жену Марию, когда ей не исполнилось и 14 лет, а через год женился на ней. В "Онегине" Татьяне, когда она пишет свое письмо к Евгению, тоже примерно 14 лет (см. 8 строку 4 главы романа) и т. д. Правда, к концу века нравы несколько изменились, а к началу 20-го – претерпели существеннее эволюцию.
Тем не менее… Вторая тема "Машеньки" – роман о современном человеке – верность традиции классической русской литературы: Онегин – Печорин – Рудин – Базаров – Раскольников – и др. Она связана и с героем нового модернистского романа, вроде Стивена Дедалуса в "Улиссе". Набоков в образе Ганина предельно автобиографичен (как и Лермонтов в образе Печорина), поэтому его персонаж – больше европеец, чем русский. Ганин – герой в прямом смысле слова, вроде Печорина или Базарова, а не мучающийся бездельник типа Онегина и Рудина: "В его теле постоянно играл огонь…", он готов поднять бунт в большевистской России, готовность к борьбе в герое – константа! Набоков не наделяет Ганина своим писательским даром, но он явный прототип Годунова-Чердынцева из "Дара", точнее, его первообраз. Вместо бунта Ганин занят переживаниями о любимой в роковой мгле юности девочке Машеньке, он ждет ее приезда к мужу Алферову и надеется вернуть былое счастье. Но… в последний момент Ганин понимает, что "роман его с Машенькой кончился навсегда. Он длился всего четыре дня – эти четыре дня были, быть может, счастливейшей порой его жизни… этого образа, другой Машеньки нет и быть не может".
Третья тема, романа – тема проявления человечьей пошлости, т. е. животных проявлений в несчастном порождении Бога человеке. По словам Наба, "пошлость включает в себя не только коллекцию готовых идей, но также пользование стереотипами, клише, банальностями, выраженными в стертых словах". Основной персонаж – "носитель" этой идеи в романе – Алексей Иванович Алферов с его проституционной навязчивостью, "достоевщинкой" и громким оповещением о своих радостях жителей пансиона. Ганин смотрит на него с презрением, но не может не признать за ним определенной жизнестойкости и умения "наслаждаться" бытием: любящий жену Алферов, страстно ожидая ее приезда, не находит ничего лучшего, как рассказать о девочке-проститутке, с которой он провел время незадолго перед тем. Краткое описание Алферова весьма характерно: "полуоткрытый мокрый рот, бородка цвета навозца, мигающие водянистые глаза…". Однако, и сама Машенька может служить примером пошлости, если брать набоковское определение: "Любила песенки, прибаутки всякие, словечки да стихи… она все повторяла…". Автор дает образец ее письма: "И вдруг, как птица, прорежет ум мысль, что где-то тал, далеко-далеко, люди живут другой, иной жизнью…", да и сам факт ее брака с Алферовым кое о чем говорит. Тема пошлости будет присутствовать во многих "русских" романах Набокова.
"Машенькой" Набокова по существу заканчивается период классической русской литературы 19 века; с другой стороны, в романе есть черты нового романа с его цитатностью (установка на литературный код), эротической откровенностью (возвращение к роману 18 века), автокомментарием, но это пока лишь смутные, едва различимые черты. Это роман как бы перепутье, два варианта писательского пути Сирина: традиционный, классический и новый, модернистский. Писатель выбрал второй путь и стал Набоковым. Роман "Машенька", появившийся в издательстве "Слово" в 1926 г., обратил на себя внимание всей литературной братии русской эмиграции: о Сирине заговорили – в основном, в ругательных тонах. В статьях П. Бицилли, Г. Струве, З. Гиппиус и Жоры Адамовича, Ю. Терапиано анализировались набоковские приемы и темы. Появившиеся следом роман "Король. Дама. Валет", сборник рассказов "Возвращение Чорба", роман "Защита Лужина" закрепили за Сирином первенство в "молодой" эмигрантской русской литературе. Его вещи появляются уже и в немецких газетах, Наб заключает первые контракты с издателями.
Суть эмигрантской критики творчества Сирина сводилась зачастую к личностной оценке Набокова или к отказу на право считаться "русским" писателем: "…роман "Защита Лужина" мог появиться слово в слово в "Нувелъ Ревью Франсез" и пройти там не замеченным…" (Г. Адамович), "Такой посредственный писатель, как Сирин" (3. Гиппиус), "Писательская техника выставлена для всеобщего обозрения…" (А. Новик), "Ни к какому постижению не ведущий мертвый образ жизни…" (В. Варшавский). Однако, были в эмигрантской критике и весьма лестные оценки творчества Сирина: "Огромный, зрелый, сложный современный писатель был передо мной… огромный русский писатель…" (Н. Берберова), "Сирин идет так далеко, как, кажется, никто до него" (П. Бицилли), "Он тут же показывает лабораторию своих чудес" (В. Ходасевич). При этом, если в словах Нины Берберовой заметно просто восхищение от талантливого писателя, то в словах Бицилли и Ходасевича уже видна попытка отметить некоторые значимые стилистические отличия Сирина от опытов других писателей-эмигрантов. Разношерстная критика делала имя В. Сирина привлекательным в глазах читателя, и это было главное для самого автора.
В 1927 году Набоков пишет две поэтические вещи, которые как бы представляют расклад его последующего творчества: "Университетская поэма" (тема – художник в окружении толпы) и "Лилит" (тема – закоренелый грешник и девочка-соблазнительница). "Университетская поэма", несмотря на явно выраженный пушкинский слог и унылый автобиографизм, отличается уже чисто набоковскими интонациями, точными наблюдениями и, местами, прекрасной поэзией. К примеру: "Чай крепче мюнхенского пива… Прощаюсь я, руки не тыча – так здешний требует обычай… Зубрил учебники в постели, к вискам прикладывая лед… Почувствуй нежное вращенье чуть накренившейся Земли". Все эти блестящие замечания потом – ох, как аукнутся в "Даре" и "Себастьяне Найте". Стихотворение "Лилит" – свернутая "Лолита" и полу развернувшаяся "Камера обскура": сюжет трех этих произведений, по существу, один и тот же.
Наряду с "Расстрелом" и переводом "Альбатроса" Бодлера стихотворение "Лилит" – лучшее в лирике Сирина 1920-х гг. Блестящее начало теста: "Я умер. Яворы и ставни горячий теребил Эол// вдоль пыльной улицы Я шел.." – сменяется точным описанием вставшей в дверях нагой девочки (служанки Дьявола, по позднейшему наблюдению Гумберта): "стройна, как женщина, и нежно цвели сосцы…". Далее следует описание героем девочкиной отзывчивости: "Двумя холодными перстами по-детски взяв меня за пламя… Она раздвинула, как крылья, свои коленки предо мной…" и – непосредственно акта любви: "Змея в змее, сосуд в сосуде, к ней пригнанный, я в ней скользил, уже восторг в растущем зуде…". Затем, как и положено искусительнице, юная чаровница исчезает в самый приятный момент, оставляя героя в костюме Адама перед закрытой дверью. Концовка стихотворения обнажает стыд и грех главного героя в прямом и переносном смысле: "И мерзко блеющие дети глядят на булаву мою". Финал стихотворения нарочито противоположен началу текста: "И перед всеми// Мучительно я пролил семя// И понял вдруг, что я в аду". Замена потерянного и вновь обретенного рая на жизненный ад – основной сюжет "Камеры Обскуры" (Кречмар – Магда) и "Лолиты" (Гумберт-Лолита).
Стихотворение "Лилит" не было издано Набоковым в Берлине, оно появилось только в 1971 году в США. Вероятно, это неслучайно: либо Набоков опасался упреков в распутстве со стороны литературной братии, либо он сознательно оставлял этот сюжет для будущих "романов с девочкой". Девочка, змея, ведьма – реинкарнации Лилит в пределах текста, то же самое будет происходить (в метафорическом плане) с Магдой и Долорес Гейз. Герой, как правило, хищен, опытен, развратен, но беззащитен перед чарами девочки-"нимфетки" (Кречмар, Горн, Гумберт, Куилти). Стихотворение "Лилит", с одной стороны, возвращая нас к темам античных и средневековых произведений (Овидий, Петроний, Катулл, Маркабрю и др.), с другой – дает новое движение романной тематике В. Сирина. Мотив подмены, не различения героем рая и ада станет в дальнейшем творчестве Набокова одним из любимых, определяющим сам генеральный сюжет произведения.