- Вот и архитектор спрашивает Ирену о том же. А она, исступленно обнимая его, рыдая, говорит, что та подходила лишь поздороваться с ней. Но потом она набирается мужества и рассказывает: женщина говорила на ее родном языке и сказала, что, едва взглянув на лицо Ирены, сразу поняла, что они сестры, и велела ей помнить об этом и остерегаться мужчин. Архитектор смеется: "Разве ты не понимаешь, она узнала тебя, потому что земляки всегда узнают друг друга, куда бы их ни занесло. Если я увижу американца в Китае, я подойду к нему и поздороваюсь. А поскольку она женщина, к тому же несколько старомодная, она и дала тебе такой наказ - остерегаться мужчин".
Он говорит, и Ирена успокаивается. Она больше не нервничает, и глаза у нее начинают слипаться. Он укладывает ее на диван, подсовывает под голову подушку и приносит одеяло со своей кровати. Она быстро засыпает. Он идет к себе в комнату, и сцена заканчивается тем, как он в добротной, но не очень дорогой пижаме стоит на пороге своей комнаты и любуется Иреной. Потом закуривает трубку и продолжает задумчиво смотреть на спящую. Горит огонь в камине, нет, не помню, свет, наверное, идет от лампы на ночном столике. Когда она просыпается, огня уже нет, лишь тлеют угольки. Занимается заря.
- Она просыпается от холода, как и мы.
- Нет, не от холода. Так и знал, что ты это скажешь. Ее будит пение канарейки. Сначала Ирена боится подходить к клетке, но потом ей кажется, что птичка вполне безмятежна, и она решается. Затаив дыхание, приближается и сама успокаивается, видя, что канарейка ее совсем не боится. Ирена идет на кухню, делает тост с маслом, берет хрустящие хлебцы и…
- Не надо о еде.
- И пончики…
- Я серьезно. Никакой еды и никаких голых женщин.
- Ладно, она будит его, и он так счастлив видеть ее у себя в хорошем расположении духа, что спрашивает, не хочет ли она остаться здесь навсегда.
- Он в кровати?
- Да, она принесла ему завтрак в постель.
- А я не любил завтракать в постели - мне надо сначала почистить зубы. Извини, продолжай.
- Так вот, он хочет поцеловать ее, но она не позволяет.
- У него изо рта воняет - он же зубы не почистил.
- Если ты будешь издеваться, всё - рассказ окончен.
- Ладно, прости, я слушаю.
- Он спрашивает, хочет ли она выйти за него замуж. Она отвечает, что да, очень хочет и хочет остаться у него навсегда, ей здесь так хорошо. Она осматривается и видит, что на окнах висят портьеры из темного бархата, она раздвигает их, и свет заливает комнату. А за портьерами - прозрачный тюль. А потом мы видим все старинное убранство комнаты. Она спрашивает, кто выбирал такие красивые вещи, и, кажется, он рассказывает ей, что это его мама, и что он ощущает ее присутствие в этих вещах, и что она вообще была очень хорошей матерью и наверняка полюбила бы Ирену как родную дочь. Ирена подходит к нему и целует его почти с благоговением, знаешь, как целуют икону. В лоб. И просит никогда не покидать ее - она хочет остаться с ним навсегда и каждый день, просыпаясь, видеть его рядом… Но прежде чем стать его женой по-на-стоящему, она просит дать ей немного времени, чтобы прошли все страхи…
- Ты понимаешь, в чем тут дело?
- Она боится превратиться в пантеру.
- А по-моему, она просто фригидна и боится мужчин. Или боится секса и поэтому придумывает невесть что.
- Может, помолчишь немного? Он соглашается, и они женятся. И в первую брачную ночь она спит на кровати, а он на диване.
- Сторожит мамину мебель?
- Говорю серьезно: будешь издеваться - не стану ничего рассказывать. Мне фильм очень нравится. К тому же он мне не просто так нравится, я как раз хотел тебе сказать одну вещь, но теперь не скажу.
- Да ладно, скажи.
- Нет, я хотел, но ты смеешься, а меня это, честно говоря, выводит из себя.
- Почему? Мне фильм тоже нравится, но тебе-то хорошо - ты рассказываешь, а мне ведь тоже иногда хочется хоть слово вставить. Думаешь, легко молча слушать тебя часами?
- Я думал, тебе будет не так скучно, да и заснуть легче.
- Да, верно, время это убивает и заснуть помогает.
- Ну так?
- Понимаешь, если ты не против, я хотел бы обсудить кое-что, поговорить о том, что ты рассказал. Не против?
- Если будешь издеваться над фильмом, который мне нравится, - против.
- Да нет, я не издеваюсь, а просто хочу обсудить. Например, мне интересно, как ты представляешь себе мать этого архитектора.
- Ты больше не будешь смеяться?
- Обещаю.
- Ладно… Я даже не знаю, думаю, она очень хороший человек. Прекрасная женщина, которой все в жизни удавалось, которая постаралась сделать счастливыми своих детей и мужа.
- Ага, думаешь, она целыми днями занимается уборкой?
- Нет, я вижу ее безукоризненно одетой, на ней платье с высоким воротником и кружевами, которые прикрывают увядшую шею. Она из тех редких женщин, которые при всей своей серьезности никогда не теряют некоторой доли кокетства. Невзирая на возраст, они остаются женщинами и желают нравиться.
- Да, всегда безукоризненна. Отлично. У нее есть слуги, которых она эксплуатирует, потому что у них нет другого выхода, кроме как прислуживать за гроши. Понятно, что она была счастлива с мужем, который, в свою очередь, эксплуатировал ее, заставлял исполнять его малейшие прихоти, держал дома, как рабыню, ждущую своего хозяина…
- Слушай, ты…
- …ждущую, когда он вернется из своей фирмы или от врача. И она была всем довольна и никогда не протестовала и в том же духе воспитывала своего сына, а он теперь втюрился в эту женщину-пантеру. Ну и флаг ему в руки.
- Но скажи, разве ты бы не хотел, чтоб у тебя была такая мать? Любящая, всегда аккуратно одетая… Я серьезно спрашиваю…
- Нет, и скажу тебе почему, если до тебя не доходит.
- Слушай, я устал, и меня бесят все эти твои штучки. Потому что я чувствовал себя превосходно и даже забыл об этой вонючей камере, в которой мы сидим, я думал лишь о фильме.
- Я тоже обо всем забыл.
- Тогда зачем? Зачем нужно было опускать все с небес на землю? Чего ты добиваешься?
- Похоже, тебе надо все на пальцах объяснять.
- Замечательно придумал. Все равно в темноте я твоих пальцев не разгляжу.
- Я тебе и так объясню.
- Ладно, только завтра, потому что сейчас все это у меня уже вот где сидит. Так что до завтра… И почему мне именно ты достался, а не тот архитектор из фильма, например?
- О, это совсем другая история, к тому же мне это неинтересно.
- Боишься говорить на такие темы?
- Нет, не боюсь. Просто мне это неинтересно, к тому же про тебя я все знаю, хотя ты мне ничего и не рассказывал.
- Я говорил тебе, за что сижу - за совращение несовершеннолетних, вот и все, так что не надо разыгрывать из себя психолога.
- Да ладно, признайся, он нравится тебе потому, что курит трубку.
- Нет, потому, что он добрый и понимающий человек.
- Все очень просто - мать его кастрировала.
- Мне он нравится, и довольно. А тебе по душе его помощница - неотесанная девица!
- Уж поверь, она лучше, чем пантера.
- Чао, завтра объяснишь почему. Дай поспать.
- Ну как хочешь.
* * *
- Мы остановились на том, что она хочет выйти замуж за этого, с трубкой. Давай дальше. - А чего ты ухмыляешься?
- Ничего, давай дальше, Молина, рассказывай.
- Сам и рассказывай. Ты, как выясняется, знаешь о нем больше меня, хотя фильм-то смотрел я.
- Он тебе не подходит.
- Почему же?
- У тебя на уме ведь не только платонические мысли, так? Признайся.
- Естественно.
- Хорошо, Ирена нравится ему потому, что фригидна, и он знает, что ему не придется к ней приставать, вот он и ухаживает за ней и приводит домой, где все напоминает о матери - и мебель, и занавески, в общем, весь этот хлам, ты сам так рассказывал.
- Ну?
- Если он оставил барахло своей маменьки нетронутым, как оно было при ее жизни, это значит, что ему все еще хочется быть маленьким мальчиком, жить с мамочкой и домой он привел не женщину, а просто подружку.
- Но это всего лишь твои домыслы. Я не утверждаю, что квартира принадлежала матери. Я сказал так, потому что его обиталище мне очень понравилось, а раз вещи старинные, я предположил, что там жила его мать, вот и все. Может, он снял квартиру уже с мебелью.
- Тогда ты половину фильма просто выдумываешь.
- Нет, клянусь, я не выдумываю, но некоторые вещи, конечно, приукрашиваю, чтобы ты мог лучше представлять, видеть все так, как вижу я. Например, его дом.
- Признайся, тебе самому хотелось бы жить в таком.
- Да, конечно. А приходится сидеть здесь и выслушивать банальности, от которых меня уже тошнит.
- Да? А что же я должен тебе говорить?
- Все вы одинаковые, все время талдычите одно и то же, всегда!
- Что именно?
- Что меня слишком баловали в детстве и поэтому я стал таким, что я все время держался за мамин передник, и вот теперь я такой, и что человек всегда может стать нормальным, и поэтому мне нужна женщина, ведь ничего лучше женщины быть не может.
- И все тебе говорят банальности?
- Да, и на это я отвечаю: отлично! я согласен! Поскольку лучше женщины ничего нет, я хочу быть женщиной. Таким образом, я отделываюсь от бесполезных советов, потому что сам знаю, что для меня лучше. Для меня все уже давно ясно.
- А мне не так ясно, по крайней мере из того, как ты объяснил.
- Мне совершенно не нужно, чтобы кто-то учил меня, что и как делать, поэтому, если хочешь, буду рассказывать дальше, нет - пожалуйста, буду рассказывать сам себе шепотом и "saluti tanti, arrivederci, Sparafucile".
- Спарафучиле?
- В опере ты, конечно же, не разбираешься? Это злодей из "Риголетто".
- Хватит спорить, и рассказывай, мне же интересно, что дальше.
- На чем мы остановились?
- На брачной ночи. Когда он даже не дотронулся до нее.
- Точно, он спит в гостиной, на диване и… О, я не сказал тебе - они договорились, что она пойдет к психиатру. И вот она начинает ходить к врачу и во время первого же приема обнаруживает, что психиатр чертовски симпатичный и не прочь с ней пофлиртовать.
- "Чертовски симпатичный"? Интересно, а что это значит в твоем понимании?
- Он стройный, темноволосый, с усами, выглядит великолепно, у него высокий лоб, а усики такие тоненькие, как у сутенеров… Даже не знаю, как тебе объяснить: эти усики выдают в нем человека довольно умного. И раз уж мы заговорили об этом, мужчина, который его играет, абсолютно не в моем вкусе.
- А что за актер?
- Не помню, ведь у него не главная роль. Он симпатичный, но, по мне, худоват. Знаешь, таким очень идут двубортные костюмы, а если они носят обычный, то с жилеткой. Как правило, такие мужчины пользуются популярностью у противоположного пола. Не знаю почему, но сразу видно, что он насквозь положительный, что он нравится женщинам. А вот у зрителя он сразу вызывает антипатию. Ирене он тоже не нравится; она лежит на кушетке, рассказывает о своих проблемах, и ей как-то неуютно, она чувствует, что разговаривает не с врачом, а с мужчиной, и ей от этого не по себе.
- Да, то еще кино.
- Что, глупое?
- Нет, все очень связно, давай продолжай. Только не злись.
- Она начинает рассказывать о том, что боится, как бы из нее не вышла плохая жена, и они договариваются: в следующий раз она расскажет ему о своих кошмарах и как однажды ей приснилось, будто она превратилась в пантеру. На этом они и заканчивают сеанс, но в следующий раз она не идет на прием, врет мужу и направляется не к врачу, а прямиком в зоопарк, к пантере. И стоит возле клетки словно зачарованная. На ней то же пальто, ткань черная, но ворс серебрится на солнце, точь-в-точь как шерсть пантеры. Животное ходит туда-сюда по огромной клетке, не спуская глаз с Ирены. И тут появляется смотритель, открывает дверь вольера… открывает лишь на секунду, бросает внутрь мясо и снова закрывает, но он так сосредоточен на крюке с мясом, что забывает ключ в замке. Ирена все видит, но молчит, смотритель берет метлу и начинает подметать дорожку, на которой валяются бумажки и окурки. Ирена неслышно подходит к двери клетки. Вынимает ключ из замочной скважины и долго смотрит на него. Ключ такой большой, ржавый… Она стоит задумавшись; проходит несколько секунд…
- Что она хочет сделать?
- …нет-нет, она просто подходит к смотрителю и отдает ему ключ. Старик, с виду хороший человек, благодарит ее. Ирена возвращается домой и ждет мужа, обычно он в это время приходит с работы. И еще я забыл упомянуть, что каждое утро она заботливо кормит канарейку, меняет воду и наслаждается ее пением. Наконец приходит муж, она обнимает его и вот-вот поцелует, ей так хочется поцеловать его, а он радуется, думает, что, наверное, сеансы у психиатра ей помогли и что наконец-то они станут настоящими мужем и женой. Но он совершает ошибку - спрашивает, как сегодня прошло ее общение с врачом. У нее сразу портится настроение, потому что она ведь никуда не ходила и чувствует себя виноватой. Она выскальзывает из его объятий и говорит, что все прошло хорошо. Так что момент упущен. Ему остается лишь улыбнуться и молча это проглотить. И вот через несколько дней он опять на работе со своими коллегами. И его помощница, которая с него глаз не сводит, потому что он ей небезразличен, видит, что он чем-то обеспокоен, и предлагает после работы пойти куда-нибудь выпить для поднятия настроения, но он отказывается, ссылаясь на большое количество дел, и говорит, что, вероятно, он останется в мастерской подольше, и в конце концов помощница, которой никто никогда не нравился так, как он, говорит, что она тоже может остаться и помочь ему.
- А она мне нравится. Странно, ты о ней почти ничего не рассказывал, но она мне нравится. Интересная штука - воображение.
- Она остается с ним в конторе допоздна, хотя ее никто не держит. Она уже потеряла надежду на взаимность после того, как он женился, но хочет просто помочь ему, как друг. И вот они работают вечером. Мастерская большая, там много всяких столов, у каждого архитектора свой, но все уже разошлись, и студия погружена в полумрак, видно только его рабочее место. Столешница стеклянная, и свет идет из-под нее, поэтому их лица освещены снизу, а тела откидывают на стены гигантские зловещие тени, а когда кто-то из них берет в руки линейку, ее тень напоминает меч. Они работают молча. Она, как всегда, наблюдает за ним, и хотя ей ужасно интересно, она так и не решается спросить, что же его беспокоит.
- Да, она мне решительно нравится. Тактичная и скромная. Может, потому и нравится.
- Ирена тем временем ждет его дома и в конце концов решает позвонить ему на работу. Трубку снимает помощница и передает ему. В Ирене просыпается ревность, но она пытается это скрыть. Он говорит, что звонил ей, чтобы предупредить, что задержится, но ее не было. А она в тот момент как раз была в зоопарке. Понимая, что у самой рыльце в пушку, Ирена не решается упрекать его. А он с тех пор начинает возвращаться поздно, что-то удерживает его на работе, ему не хочется идти домой.
- Так логично, просто фантастика…
- Ты сам себе противоречишь… Ты же видишь - он абсолютно нормальный, просто хочет ее как женщину.
- Нет, послушай, раньше он без колебаний шел домой, зная, что она не подпустит его к себе, но сейчас у него появился шанс, и это его беспокоит. Пока он ее всячески опекал, они ничем таким не занимались, разве что валяли дурака, как дети. Но такие игры довольно часто носят сексуальный характер.
- Валяли дурака, как дети… Боже, какая пошлость.
- По мне, звучит нормально, именно этим они и занимались. Извини, если получилось так, будто я противоречу себе.
- Что для тебя звучит нормально?
- Что они дурачились. Под этим можно многое подразумевать.
- Ладно, вернемся к фильму. Нет, погоди, а почему он тогда запросто остается наедине с помощницей?
- Потому что он уже женат, так что ничего произойти не может. Помощница для него больше не сексуальный объект, потому что у него теперь есть жена.
- Ты все выдумываешь.
- Если ты выдумываешь, почему я не могу?