тихо лежал на диване, издавая негромкие хрипы. Старик тяжело
дышал, его лицо сковала гримаса боли, не физической – душевной.
Настолько тяжело было ему узнать, что родной отец – человек,
который значил для него слишком многое, вот так жестоко и без
зазрения совести помог своему хозяину в осуществлении столь
коварного плана.
В голове Нэша творился хаос, возникали несвязные образы и
картинки, где-то он совсем еще мальчишкой бежал по дороге в
сторону старинного кладбища, где-то помогал отцу с лошадьми, ну а
где-то видел улыбающуюся и счастливую Джулию в окружении
подруг. Все перемешалось, а спустя неизвестно сколько времени
наступила темнота, Кол стоял посреди пустоты и теребил в руках
свою старую шляпу, как вдруг его окликнули, показалось, то был голос
отца, но когда он обернулся, увидел Джулию:
- Здравствуй, Кол, - говорила она таким же спокойным и приятным
голосом, каким всегда приветствовала его в поместье. – Как ты?
- Джулия? – старик прищурился, сведя седые брови у переносицы. –
Это вы?
- Да, малыш Кол, это я.
Нэш разрыдался как ребенок, он утирал слезы шляпой и все пытался
что-то сказать, только не выходило, очередной раз боль сковала грудь.
Тогда Джулия подошла к нему и обняла:
- Не кори себя, Кол. Ты ни в чем не виноват.
- Но отец…
- И отец твой не виноват. Знаешь, иногда люди не понимают до конца,
на что идут. Он не знал, что все зайдет так далеко, что граф решит не
просто напугать меня, а убить.
- Так почему же не помог потом?
- Он боялся за вас, за свою семью. Граф мог выгнать его, а твоя мать
нуждалась в деньгах. Ты же помнишь? Она болела.
- Помню, помню…
- И все же, твой отец одумался, он бросил все и ушел.
- Не имеет значения, кровь уже не искупить.
- А он и не искупил, совесть мучила его до конца жизни и в итоге свела
с ума.
- Послушай, Джулия. – Нэш поднял глаза на Оулдман. – Отец просил
меня… он хотел, чтобы я попросил у тебя прощения. И ведь я ходил к
тебе на могилу, только не знал, я не знал всей правды…
- Я знаю, я все знаю. И поверь, я простила твоего отца, как и графа, и
всю его семью. Смысл копить в себе ненависть? Она способна
разрушить даже призрака.
- Прости, Джулия… прости…
Оулдман кивнула и поцеловала старика в лоб.
- Все будет хорошо. Твое время еще не пришло. Иди и позаботься о
Джоне, кажется он на грани безумия, - и Джулия усмехнулась.
- Спасибо, - Нэш крепко взял ее руку и прижал к своему сердцу. –
Спасибо.
Джон вернулся через час и привел доктора Грэя Фултона. Но когда
они вошли в дом, то увидели сидящего за столом улыбающегося
Кола, тот напевая что-то под нос, заваривал чай:
- Нэш? – недовольно буркнул Грэй. – Ах ты, старый лис. Все шутки
шутишь. И я шел по такой погоде, чтобы лицезреть улыбку старого
чеширского кота? Ваш друг заявил, что вы еще чуть-чуть и
преставитесь.
- Не дождетесь, мистер Фултон, - радостно заявил Кол. – Лучше
садитесь за стол, выпьем чаю с каплей чего-нибудь горячительного,
действует лучше, чем все ваши микстуры вместе взятые. И вы, Джон,
проходите, не стойте как вкопанный.
- Но, мистер Нэш? – произнес растерянный журналист.
- Все, все… никаких разговоров. Я жив, почти здоров и умирать еще не
собираюсь.
Так они и просидели всю ночь. Двое старинных приятелей
вспоминали молодые годы, ну а Джон размышлял над тем, как
выудить нужную информацию из Энни Оулдман.
К утру буран стих и уже вполне довольный доктор Фултон отправился
домой, преследуемый хмельной икотой, а Кол подошел к Даглашу:
- Знаете, Джон, благодаря вам моя душа теперь спокойна.
- Я очень рад за вас. Мне впервые было так страшно, никакие
хождения по погостам или древним замкам не пугают столь сильно,
как болезнь друга.
- Вы очень хороший человек, Джулия не зря вас выбрала. Раньше я
многого не понимал в силу возраста, а теперь понял. Жули очень
похожа
на
вас,
она
была
такой
же
заинтересованной,
самоотверженной и открытой для жизни.
- Я должен помочь ей. Осталось последнее.
- Конечно, должен. И поможешь, но не сегодня. Сейчас ты
отправишься в свою комнату и хорошенько выспишься, а потом мы
кое-куда прогуляемся.
Даглаш попытался поспорить, но Нэш оказался настойчивее, посему
Джон был вынужден сдаться. Он поднялся в спальню, лег в кровать и,
укутавшись в одеяло, уснул сном младенца. Рассвет солнечными
зайчиками играл на его лице, где-то раздавались скрипы, ветки, как
всегда царапались по стеклу, но все это не мешало спать. Даглаш
вымотался, устал. Джулия же не осталась в стороне, она
присоединилась к нему во сне и они долго-долго бродили по
березовым аллеям, по зеленым лугам и вели беседы на самые разные
темы.
Как и обещал Нэш, под вечер он вместе с Джоном отправился в то
самое особенное место, коим оказалась небольшая церквушка на
окраине.
Оказавшись
внутри,
в
нос
ударил
резкий
запах
ладана,
перемешавшийся с запахом огарков. Вдоль стен рядами выстроились
массивные деревянные скамейки, а в конце вереницы взгромоздился
такой же массивный стол, в центре которого возвышалось распятие.
Кол проследовал до середины помещения, а после уселся на скамью.
Джон все это время озирался по сторонам с весьма диковатым видом,
поскольку никогда не посещал церквей и не обладал особой верой в
божественные силы:
- Ну же, Джон, садитесь. Сейчас отец Карсон начнет свою службу.
- Мне как-то неуютно здесь, мистер Нэш, - прошептал Даглаш. –
Видите ли, я еще никогда…
- Т-с-с-с… будьте мужчиной, найдите в себе силы и сядьте, наконец.
Журналист сел рядом с Колом, его давила здешняя атмосфера:
довольно-таки темно, лишь дрожащие тени от свечей; мозаика на
оконных стеклах, с которых со всех сторон на Джона строго смотрели
безмолвные святые; подгнившие балки, поддерживающие потолок,
также не внушали особого оптимизма, а уж когда показался сам
святой отец Карсон – сгорбленный старик лет восьмидесяти в
потрепанной ризе и с небольшой книгой в кожаном переплете в
руках, то Даглаш окончательно сник.
Священнослужитель, не обращая внимания на прихожан, прошел к
столу, отодвинул стул, отчего жуткий скрип раздался по всей церкви,
затем сел, раскрыл книгу и принялся читать. И тут Даглаш
встрепенулся, голос старика оказался настолько приятным и
успокаивающим, что Джон полностью погрузился в монотонное
чтение, а местами напевание строк из священного писания.
Спустя пару часов журналист не просто оттаял, его глаза сияли, он
даже ощутил некое разочарование, когда Карсон резко прервался,
откашлялся и захлопнул книгу, знаменуя конец службы.
И святые уже смотрели на него не так строго, и темнота казалось уже
не темнотой, а убаюкивающим полумраком, где воцарилось
умиротворение; свечи потрескивали, окружая Даглаша уютом и
теплом. Двое еще около часа сидели на скамье, созерцая божественное
пространство, они слушали тишину, вдыхали церковные ароматы и
размышляли, наверно, о чем-то высоком.
По пути домой Джон не проронил ни слова, а Кол полностью
поддержал его молчание, все-таки сегодня журналист впервые
прикоснулся к чему-то по-настоящему важному для человека. И
только, когда они собрались спать, Нэш заговорил:
- Что вы чувствуете, Джон?
- Мне хорошо. Будто сознание прояснилось, страхи покинули. Это же
хорошо?
- Да, это хорошо. Доброй ночи, дорогой Джон.
- Доброй ночи…
Глава 8
И снова метель. Но на этот раз куда сильнее, порывы ветра ломали
обледенелые деревья, снег поднимался на несколько метров от земли,
заполоняя пространство единой белой массой. Дом уже не просто
скрипел, он трещал, казалось, вот-вот и его разнесет в щепки, в трубе
раздавался жуткий вой, будто там застряло нечто и оно стонало,
царапалось, рвалось наружу.
Мистер Нэш укутался в три одеяла, но уснуть все равно не мог, а Джон
продолжал крепко спать.
Даглашу снилась Джулия, они медленно прохаживались по мостовой
вдоль набережной и мило беседовали, правда, в основном говорила
Жули, а Джон не сводил с нее глаз. Отныне ему куда приятнее было
здесь – за гранью реальности. Во снах он мог не думать ни о чем, что
его волновало: деньги, работа, неясное будущее, а главное, с ним
рядом была она, такая настоящая, такая особенная.
- Почему вы молчите, Джон? – спросила, наконец, Жули.
- У меня нет слов.
- У вас? Вы шутите? Что случилось с неугомонным журналистом, у
которого всегда припасена захватывающая история? - сказала она,
разглядывая безликих прохожих.
- А что будет дальше?
- Простите?
- Что будет, когда я добуду информацию о вашем женихе?
- Не знаю, Джон, - вдруг нахмурилась Джулия. – Мне всегда казалось,
что узнай я правду, моя душа отправится дальше, туда, где ей и
положено быть.
- А если нет? Если ничего не изменится?
- Тогда я буду докучать вам, - усмехнулась она, но глаза при этом
заблестели.
- Давно уже хочу сказать, - Джон остановился и посмотрел на нее так,
что на бледных щеках призрака появился еле заметный румянец. – Я
не хочу с вами расставаться. Мое сердце привязалось к вам, к тебе, - он
взял ее руку.
- Пойми, Джонни, я же ненастоящая, то есть настоящая, но мертвая. И
терзать твое сердце права не имею, это неправильно.
- Я понимаю. Но позволь, только позволь мне один единственный
поцелуй, - на этот раз уже покраснел Джон.
- Это безумие, - прошептала Жули, однако отказать не посмела.
- Да, именно. Но в безумии есть свои плюсы, - произнес он и
приблизился к Джулии.
- Какие же?
- Можно не отдавать себе отчета в том, что делаешь.
И Джон поцеловал ее. То был самый реальный, самый горячий и
самый нежный поцелуй. Даглаш обнял Джулию за талию и прижал к
себе, а она положила руки ему на плечи. Двое стояли на набережной,
за парапетом неспешно текла Темза, солнце скрылось за седыми
облаками, люди проходили мимо, не замечая их. На мгновение все
слилось вокруг, слышалось лишь течение реки.
- Я лю… - хотел было сказать Даглаш, но Жули поднесла палец к его
губам.
- Молчи, прошу тебя, молчи.
- Почему?
- Эти слова лезвием коснутся наших душ. Мы бессильны перед
властью Бога, нам никогда не…
Но тут уже Джон остановил ее:
- И ты молчи.
Оба заулыбались, смотря друг другу в глаза, которые полнились
сияньем. А когда настал момент проснуться, Даглаш подхватил
Джулию на руки, он кружил ее, смеялся и был так счастлив, как
никогда на свете.
- Я помогу тебе. И сделаю это сегодня же. Да-да, я немедленно
отправлюсь в поместье, разыщу Энни и все узнаю. Клянусь тебе!
- Подожди, - радость сошла с лица девушки. - Сегодня нельзя, Джон.
Слышишь?
Но Даглаш не услышал ее, поскольку сознание стремительно
возвращалось в реальность. Джулия лишь успела схватить его за рукав
пиджака, который в ту же секунду растаял у нее в руке.
Когда журналист открыл глаза, то не сразу понял, что происходит. Его
лицо было покрыто тонким слоем талой воды. Из щелей оконной
рамы продолжала поступать снежная пыль, она рассеивалась по всей
комнате, укрывая собою все: мебель, покрывала, подушки, одежду.
Смахнув с себя воду, Джон поднялся, выглянул в окно, а там царила
белая мгла, ни очертаний, ни теней – ничего, лишь снег, снег, снег.
Только его это ни капли не испугало, а наоборот, раззадорило, ведь
лондонский журналист не из слабаков.
- Я сделаю это для тебя, - прошептал он и принялся одеваться.
Спустя полчаса Даглаш уже стоял у двери и наматывал на себя шарф,
а Барри скулил и вертелся у его ног.
- Не переживай, дружище! Сегодня мой день, я это чувствую.
Но стоило ему коснуться ручки, как из кладовой показался Нэш:
- Куда же вы собрались? Джон? Вы в своем уме? На улице вьюга.
Дальше собственного носа ничего не видно.
- Ох, мистер Кол, меня этим не напугать. Я бывал и не в таких
передрягах. Я должен поехать в поместье Оулдманов и все разузнать.
- Господи, Джон! Как вы намереваетесь добраться до поместья?
- Мне прекрасно известна дорога. Отговаривать меня бесполезно. До
завтрашнего утра, мистер Нэш!
И журналист открыл дверь, в прихожую сразу же полетел снег,
бедняга Барри поджал хвост, после чего спрятался за ногу хозяина, а
Джон сделал пару шагов и скрылся в буране.
Он с трудом добрался до конюха, с еще большим трудом выпросил
лошадь, однако самое сложное было еще впереди. Сомер поначалу
брыкался и отказывался идти, но Джон оказался настойчивее, вынудив
коня ступить по колено в снег.
Холод обжигал лицо, ураганный ветер мешал нормальному дыханию,
отчего Даглаш постоянно кашлял, его заметало снегом, он же не
выпускал из рук поводья, направляя Сомера. Прошло около пяти
часов, однако журналист добрался-таки до поместья. Несчастный
продрог до самых костей, щеки были поцарапаны мелкими
льдинками, руки и ноги ничего не чувствовали. Он еле слез с лошади и
превозмогая слабость, дошел до двери.
Открыла ему Энни, она так испугалась за полуживого Даглаша, что
криком созвала всех. Прислуга помогла журналисту зайти в дом, они
усадили его на диван, сняли верхнюю одежду и накрыли промерзшего
насквозь несколькими пледами.
- Молли! – скомандовала Энни. – Срочно несите горячий ром.
- Слушаюсь, - и молоденькая служанка Молли побежала на кухню.
- Боже мой, мистер Даглаш! – хлопотала хозяйка поместья. – Как вы
решились идти в такую погоду?
К тому времени Джон слегка оттаял и снова почувствовал способность
говорить:
- Я не обо всем вас спросил, история не будет полной без некоторых
деталей, мисс Оулдман. Я же люблю завершенность и целостность, -
усмехнулся он.
- Мальчишка! Глупый мальчишка! – сетовала женщина. – Вы могли бы
сгинуть в буране.
- Вы правы, я безнадежен.
- Ладно. Сейчас мы вас отогреем.
Вскоре Молли принесла поднос, на котором стоял полный стакан
рома. После того, как журналист выпил все до последней капли, его
лицо и руки наконец-то приобрели здоровый цвет. Спустя час Даглаш
уже мог шевелиться и думать.
- Так, о чем вы хотели меня спросить, мистер Даглаш?
- Хотел узнать о том, как же погиб младший сын графа. Вы говорили,
что Эрик утонул. Но где это произошло? А главное, как это
случилось?
- Боюсь, это не то, что должно остаться для потомков, Джон. Видите
ли, в истории каждой семьи есть что-то, что лучше унести с собой в
могилу.
- Простите меня, если повел себя бестактно. Просто я очень проникся
историей вашей семьи.
Тогда Энни задумалась, ей бы и хотелось рассказать, но в то же время
она переживала за репутацию. А потом вдруг осознала, что нет
потомков, которые бы продолжили род, которые бы сохранили то
ценное и важное – память. Она уже стара и скоро придет время
покинуть этот бренный мир, так чего же таиться.
- Хорошо. Я расскажу, что знаю.
- Благодарю вас.
- Эрик был влюблен в Джулию, падчерицу графа. Но, когда
произошла трагедия, он потерял рассудок. Не мог найти себе места,
винил себя в том, что так надолго покинул ее, тем самым позволив
всему случиться. Знаете, я ведь недолюбливала Джулию по
определенным причинам, а сейчас понимаю, если бы она уехала с
Эриком, то можно было бы избежать стольких ужасных смертей. Хотя
уже поздно, - впервые на лице Энни показалось сожаление, искреннее
сожаление. – Он утопился в озере, что в паре миль к югу отсюда.
Озеро Митвор.
- Спасибо, мисс Оулдман.
Даглаш поднялся и принялся натягивать пальто.
- Куда вы? – глаза Энни вмиг округлились. – Нет, нет, нет! Вы
останетесь, пока не закончится буран.
- Я безумно благодарен за помощь и за ответы, но более не смею
отнимать вашего драгоценного времени. Не волнуйтесь, со мной все
будет в порядке.
Энни так и осталась сидеть в кресле, смотря вслед уходящему
журналисту, но перед тем, как покинуть дом, Даглаш остановился и
произнес:
- Она простила вас, мисс Оулдман.
Неизвестно, поняла ли Энни его слов или нет, но губы ее дрогнули.
И снова неумолимый Джон Даглаш в пути, он решил отыскать озеро
Митвор. Не зная толком, где искать, не видя перед собой дороги,
журналист продвигался вперед. После выпитого рома он уже не
чувствовал холода, а его разум был одержим идеей - увидеть
собственными глазами место гибели возлюбленного Джулии. То ли с
ним случилось помешательство, то ли это так действовало спиртное,
но храбрец и не думал останавливаться.
Пройдя около мили по бескрайнему белому полю, Сомер
остановился, животное обессилело, да и снег уже был по самую шею.
- Прости, друг, - произнес Джон. – Дальше я сам.
Даглаш слез с лошади и провалился в мягкую белую массу. Еле
поднявшись, он принялся раскапывать руками снег, освобождая себе
путь. Два часа бестолкового труда вымотали журналиста. В конце
концов, он упал. Его взор был обращен к небу, откуда продолжали
сыпаться снежинки, постепенно заметая несчастного.
Очень скоро Джон уже не ощущал ни рук, ни ног, ни усталости. Лишь
периодически он мотал головой, чтобы стряхнуть снег с лица, а еще
через некоторое время ему захотелось спать.
- Наконец-то, - прерывисто произнес он. – Я все узнал для тебя,
Джулия. Очень скоро я расскажу тебе обо всем.
И вдруг холод сменился теплом, на небе засияло солнце, зима
уступила права лету. Джон стоял у той самой скамьи, сидя на которой,
можно было видеть все поместье.
- Что ты наделал, Джон? – спросила его из ниоткуда появившаяся
Джулия.
- Я выполнил данное тебе обещание.
- Но какой ценой?
- Это неважно. Эрик …
- Ничего не говори. Я уже знаю.
- Что же теперь? – спросил Джон и взял ее за руку.
- Видимо не это держит меня на земле. Но как ты смел?! – резко
перешла на крик Джулия. – Почему?! Я бы еще долго могла
приходить к тебе…
- Нет смысла отвечать на эти вопросы. Я думаю, ты все поняла еще
там, у Темзы.
- Но ведь ты можешь уйти навсегда.
- Нет, я не уйду, покуда ты на земле. Моя душа держится за тебя,
Джулия.
Они еще долго сидели на той скамье и смотрели, как два сокола парят
над поместьем, затем сон Джона растворился.
***
Что сказать? Нэш так и не дождался своего доброго друга. С тех пор
прошел год. Однажды, выгуливая Барри, Кол повстречал двух
пареньков. Те сидели на заборе и рассказывали друг другу страшилки
о том, что на старинном кладбище Вестерсон бродят призраки.
Полупрозрачная пара каждую ночь сидит, обнявшись, на поваленном
дереве и о чем-то тихо беседует.